Сборник стихов. СБОРНИК рассказов и сказок по нравственно - патриотическому вос. Сборник рассказов, сказок по нравственно патриотическому воспитанию Из опыта работы воспитателя мбдоу дс кв 7
 Скачать 1.63 Mb.
|
|
Жихарка Далеко-далеко во лесах дремучих стояла избушка малая. А в избушке-то жили кот, воробей да маленький человечек - Жихарка... Кот с воробьем на охоту ходили, а Жихарка домовничать оставался. Избу Жихарка подметал, обед готовил, стол накрывал; ложки раскладывает, а сам приговаривает: - Эта ложка котова, эта - Воробьёва, а эта вот - Жихаркина. А Жихаркина ложечка лучше всех - никому её не отдам. А ложки не простые - точёные, ручки золочёные... Вот и прослышала лиса, что в избушке Жихарка один домовничает, и захотелось ей Жихаркина мясца попробовать. А кот и воробей как на охоту-то уходили, крепко Жихарке приказывали двери запирать. Запирал Жихарка двери, всё запирал, а один раз и забыл... Справил Жихарка все дела: обед сварил, стол накрыл, стал ложки раскладывать. Только успел котову да Воробьёву ложечку положить, взялся за свою, а по лестнице-то топ-топ-топ!.. Матушки!.. Лиса идёт!.. Испугался Жихарка, со скамейки соскочил, ложечку на пол уронил и поднимать некогда - да под печку и залез. В уголок забился - сидит не ворохнётся... А лиса в избушку вошла... Глядь туда, глядь сюда - нет, Жихарки... "Постой же,-думает лиса, - ты сам мне скажешь, где сидишь". Подошла лиса к столу, на задние лапки встала, стала ложки перебирать. - Эта ложка котова... эта Воробьёва... а где же ложка Жихаркина?! А-а-а, на полу валяется! Так я же её возьму. А Жихарка-то под печкой во весь голос: - Ай-ай-ай! Не бери, тётенька, я не дам! - Вон ты где, голубчик! Подбежала лисица к печке, лапку в подпечье запустила, Жихарку вытащила, на спину перекинула да домой и побежала... Принесла лиса Жихарку в свою избушку, печку жарко натопила - хочет лиса Жихарку сжарить... Истопилась печка, взяла лиса лопату. - Садись, - говорит Жихарке. А Жихарка-то ничего, что маленький - был паренёк удаленький, догадливый. На лопатку-то сел, ручки, ножки растопырил, в печку-то и нейдёт. - Не так сидишь, - говорит лиса. Перевернулся Жихарка к печке затылком, а сам опять ручки-ножки растопырил, в печку-то и нейдёт. - Да не так, - говорит лиса. - Так ты мне, тётенька, покажи - я по-другому не умею. - Экой ты какой!-говорит лиса. - Недогадливый. Смахнула его лапкой с лопатки, сама на лопатку - прыг: клубочком свернулась, лапки подобрала, хвостиком укрылась. Не успела лисица словечко вымолвить, Жихарка-то её толк в печку да и заслонкой закрыл. На свою беду, лисонька жарко печку топила - сразу её спалило... А Жихарка домой пустился. Бежит, торопится... А дома-то кот с воробьем горюют: пришли они с охоты, а двери-то в избушку раскрыты, ложки-то раскиданы, а Жихарки и след простыл. Сели на лавочку кот да воробей, горюют, плачут: - Где-то наш Жихарка?.. Где-то наш маленький? Котик лапкой слёзы утирает, воробушек крылышком подбирает. Вдруг по лестнице, по частым ступенькам - тук-тук-тук каблучок... Жихарка бежит, громким голосом кричит: - А вот и я!.. А лиса-то в печке сжарилась. Больше не придёт. Обрадовались кот да воробей, с лавочки соскочили. Ну Жихарку обнимать, ну Жихарку целовать... За ручки его схватили, по избушке закрутили. То-то радость была!.. И сейчас кот, воробей и Жихарка в той избушке живут, нас с тобой к себе в гости ждут. Лисичка-сестричка и волк Жили были дед да баба. Дед говорит бабе: - Ты, баба, пеки пироги, а я запрягу сани да поеду за рыбой. Наловил рыбы и везет домой целый воз. Вот едет он и видит: лисичка свернулась калачиком и лежит на дороге. Дед слез с воза, подошел к лисичке, а она не ворохнется, лежит себе как мертвая. - Вот будет подарок жене! - сказал дед, взял лисичку и положил на воз, а сам пошел впереди. А лисичка улучила время и стала выбрасывать полегоньку из воза все по рыбке да по рыбке, все по рыбке да по рыбке. Повыбросила всю рыбу и сама ушла. - Ну, старуха, - говорит дед, - какой воротник привез я тебе на шубу! - Где? - Там на возу - и рыба и воротник. Подошла баба к возу: ни воротника, ни рыбы - и начала ругать мужа: - Ах ты, такой-сякой! Ты еще вздумал обманывать! Тут дед смекнул, что лисичка-то была не мертвая. Погоревал, погоревал, да делать нечего. А лисичка собрала всю разбросанную рыбу в кучку, уселась на дорогу и кушает себе. Приходит к ней серый волк: - Здравствуй, сестрица! - Здравствуй, братец! - Дай мне рыбки! - Налови сам да и кушай. - Я не умею. - Эка, ведь я же наловила! Ты, братец, ступай на реку, опусти хвост в прорубь, сиди да приговаривай: «Ловись, рыбка, и малá, и великá! Ловись, рыбка , и малá, и великá! Ловись, рыбка, и малá, и великá!» Рыбка к тебе сама на хвост нацепится. Да смотри сиди подольше, а то не наловишь. Волк и пошел на реку, опустил хвост в прорубь и начал приговаривать: - Ловись, рыбка, и малá, и великá! Ловись, рыбка, и малá, и великá! Вслед за ним и лиса явилась; ходит около волка да причитывает: - Ясни, ясни на небе звезды, Мерзни, мерзни, волчий хвост! - Что ты, лисичка-сестричка, говоришь? - То я тебе помогаю. А сама, плутовка, поминутно твердит: - Мерзни, мерзни, волчий хвост! Долго-долго сидел волк у проруби, целую ночь не сходил с места, хвост его и приморозило; пробовал было приподняться: не тут-то было! «Эка, сколько рыбы привалило - и не вытащишь!» - думает он. Смотрит, а бабы идут за водой и кричат, завидя серого: - Волк, волк! Бейте его, бейте его! Прибежали и начали колотить волка - кто коромыслом, кто ведром, кто чем попало. Волк прыгал, прыгал, оторвал себе хвост и пустился без оглядки бежать. «Хорошо же, - думает, - уж я тебе отплачу, сестрица!» Тем временем, пока волк отдувался своими боками, лисичка-сестричка захотела попробовать, не удастся ли еще что-нибудь стянуть. Забралась в одну избу, где бабы пекли блины, да попала головой в кадку с тестом, вымазалась и бежит. А волк ей навстречу: - Так-то учишь? Меня всего исколотили! - Эх, волчику-братику! - говорит лисичка-сестричка. - У тебя хоть кровь выступила, а у меня мозг, меня больней твоего прибили: я насилу плетусь. - И то правда, - говорит волк, - где уж тебе, сестрица , идти, садись на меня, я тебя довезу. Лисичка села ему на спину, он ее и повез. Вот лисичка-сестричка сидит да потихоньку напевает: - Битый небитого везет, Битый небитого везет! - Что ты, сестрица, говоришь? - Я, братец, говорю: «Битый битого везет». Так, сестрица, так!
Шел бык лесом, попадается ему навстречу баран. - Куда, баран, идешь? - спросил бык. - От зимы лета ищу, - говорит баран. - Пойдем со мною! Вот пошли они вместе, попадается им навстречу свинья. - Куда, свинья, идешь? - спросил бык. - От зимы лета ищу, - отвечает свинья. - Иди с нами. Пошли втроем дальше, навстречу им гусь. - Куда, гусь, идешь? - спрашивает бык. - От зимы лета ищу, - отвечает гусь. - Ну, иди за нами! Вот гусь и пошел за ними. Идут, а навстречу им петух. - Куда, петух, идешь? - спросил бык. - От зимы лета ищу, - отвечает петух. - Иди за нами! Вот они идут путем-дорогою и разговаривают промеж себя: - Как же, братцы-товарищи! Время подходит холодное, где тепла искать? Бык и сказывает: - Ну, давайте избу строить, а то, чего доброго, и впрямь зимою замерзнем. Баран говорит: - У меня шуба тепла - вишь какая шерсть! Я и так перезимую. Свинья говорит: - А по мне хоть какие морозы - я не боюсь: зароюсь в землю и без избы прозимую. Гусь говорит: - А я сяду в середину ели, одно крыло постелю, а другим оденусь, меня никакой холод не возьмет; я и так прозимую. Петух говорит: - А разве у меня нет своих крыльев? И я прозимую! Бык видит - дело плохо, надо одному хлопотать. - Ну, - говорит, - вы как хотите, а я стану избу строить. Выстроил себе избушку и живет в ней. Вот пришла зима холодная, стали пробирать морозы; баран просится у быка: - Пусти, брат, погреться. - Нет, баран, у тебя шуба теплая; ты и так перезимуешь. Не пущу! - А коли не пустишь, то я разбегусь и вышибу из твой избы бревно; тебе же будет холоднее. Бык думал-думал: “Дай пущу, а то, пожалуй, и меня заморозит”,- и пустил барана. Вот и свинья прозябла, пришла к быку: - Пусти, брат, погреться. - Нет, не пущу! Ты в землю зароешься и так перезимуешь. - А не пустишь, так я рылом все столбы подрою да твою избу сворочу. Делать нечего, надо пустить. Пустил и свинью. Тут пришли к быку гусь и петух: - Пусти, брат, к себе погреться. - Нет, не пущу! У вас по два крыла: одно постелешь, другим оденешься; так и прозимуете! - А не пустишь, - говорит гусь, - так я весь мох из твоих стен повыщипываю, тебе же холоднее будет. - Не пустишь? - говорит петух. - Так я взлечу на чердак, всю землю с потолка сгребу, тебе же холоднее будет. Что делать быку? Пустил жить к себе и гуся и петуха. Вот живут они себе в избушке. Отогрелся в тепле петух и начал песенки распевать. Услыхала лиса, что петух песенки распевает, захотелось ей петушиным мясом полакомиться, да как достать его? Лиса поднялась на хитрости, отправилась к медведю да волку и сказала: - Ну, любезные куманьки! Я нашла для всех поживу: для тебя, медведь, - быка, для тебя волк, - барана, а для себя - петуха. - Хорошо, кумушка! - говорит медведь и волк. - Мы твоих услуг никогда не забудем. Пойдем же приколем да поедим! Лиса привела их к избушке. Медведь говорит волку. - Иди ты вперед! А волк кричит: - Нет, ты посильнее меня, иди ты вперед! Ладно, пошел медведь; только что в двери - бык наклонил голову и припер его рогами к стенке. А баран разбежался да как бацнет медведя в бок - и сшиб его с ног. А свинья рвет и мечет в клочья. А гусь подлетел - глаза щиплет. А петух сидит на брусу и кричит: - Подайте сюда, подайте сюда! Волк с лисой услыхали крик да бежать! Вот медведь рвался, рвался, насилу вырвался, догнал волка и рассказывает: - Ну, что было мне!.. Этакого страху отродясь не видывал. Только что вошел я в избу, откуда ни возьмись, баба с ухватом на меня... Так к стене и прижала! Набежало народу пропасть: кто бьет, кто рвет, кто шилом в глаза колет. А еще один на брусу сидел да все кричал: “Подайте сюда, подайте сюда!” Ну, если б подали к нему, кажись бы, и смерть была! Лиса и козел Бежала лиса, на ворон зазевалась — и попала в колодец. Воды в колодце было немного: утонуть нельзя, да и выскочить — тоже. Сидит лиса, горюет. Идет козёл — умная голова, идет, бородищей трясёт, рожищами мотает; заглянул от нечего делать в колодец, увидел там лису и спрашивает: — Что ты там, лисонька, поделываешь? — Отдыхаю, голубчик,— отвечает лиса,— там, наверху, жарко, так я сюда забралась. Уж как здесь прохладно да хорошо! Водицы холодненькой — сколько хочешь! А козлу давно пить хочется. — Хороша ли вода-то?— спрашивает козёл. — Отличная,— отвечает лиса.— Чистая, холодная! Прыгай сюда, - коли хочешь; здесь обоим нам место будет. Прыгнул сдуру козел, чуть лисы не задавил. А она ему: — Эх, бородатый дурень, и прыгнуть-то не умел — всю обрызгал. Вскочила лиса козлу на спину, со спины на рога, да и вон из колодца. Чуть было не пропал козёл с голоду в колодце: насилу-то его отыскали и за рога вытащили. Привередница Даль В.И. Жили-были муж да жена. Детей у них было всего двое - дочка Малашечка да сынок Ивашечка. Малашечке было годков десяток или поболе, а Ивашечке всего пошел третий. Отец и мать в детях души не чаяли и так уж избаловали! Коли дочери что наказать надо, то они не приказывают, а просят. А потом ублажать начнут: - Мы-де тебе и того дадим и другого добудем! А уж как Малашечка испривереднилась, так такой другой не то что на селе, чай, и в городе не было! Ты подай ей хлебца не то что пшеничного, а сдобненького, - на ржаной Малашечка и смотреть не хочет! А испечет мать пирог-ягодник, так Малашечка говорит: "Кисел, давай медку!" Нечего делать, зачерпнет мать на ложку меду и весь на дочернин кусок ухнет. Сама же с мужем ест пирог без меду: хоть они и с достатком были, а сами так сладко есть не могли. Вот раз понадобилось им в город ехать, они и стали Малашечку ублажать, чтобы не шалила, за братом смотрела, а пуще всего, чтобы его из избы не пускала. - А мы-де тебе за это пряников купим, да орехов каленых, да платочек на голову, да сарафанчик с дутыми пуговками. - Это мать говорила, а отец поддакивал. Дочка же речи их в одно ухо впускала, а в другое выпускала. Вот отец с матерью уехали. Пришли к ней подруги и стали звать посидеть на травке-муравке. Вспомнила было девочка родительский наказ, да подумала: "Не велика беда, коли выйдем на улицу!" А их изба была крайняя к лесу. Подруги заманили ее в лес с ребенком - она села и стала брату веночки плесть. Подруги поманили ее в коршуны поиграть, она пошла на минутку, да и заигралась целый час. Вернулась к брату. Ой, брата нет, и местечко, где сидел, остыло, только травка помята. Что делать? Бросилась к подругам, - та не знает, другая не видела. Взвыла Малашечка, побежала куда глаза глядят брата отыскивать: бежала, бежала, бежала, набежала в поле на печь. - Печь, печурка! Не видала ли ты моего братца Ивашечку? А печка ей говорит: - Девочка-привередница, поешь моего ржаного хлеба, поешь, так скажу! - Вот, стану я ржаной хлеб есть! Я у матушки да у батюшки и на пшеничный не гляжу! - Эй, Малашечка, ешь хлеб, а пироги впереди! - сказала ей печь. Малашечка рассердилась и побежала далее. Бежала, бежала, устала, - села под дикую яблоню и спрашивает кудрявую: - Не видала ли, куда братец Ивашечка делся? А яблоня в ответ: - Девочка-привередница, поешь моего дикого, кислого яблочка - может статься, тогда и скажу! - Вот, стану я кислицу есть! У моих батюшки да матушки садовых много - и то ем по выбору! Покачала на нее яблоня кудрявой вершиной да и говорит: - Давали голодной Маланье оладьи, а она говорит: "Испечены неладно!" Малаша побежала далее. Вот бежала она, бежала, набежала на молочную реку, на кисельные берега и стала речку спрашивать: - Речка-река! Не видала ли ты братца моего Ивашечку? А речка ей в ответ: - А ну-ка, девочка-привередница, поешь наперед моего овсяного киселька с молочком, тогда, быть может, дам весточку о брате. - Стану я есть твой кисель с молоком! У моих у батюшки и у матушки и сливочки не в диво! - Эх, - погрозилась на нее река, - не брезгай пить из ковша! Побежала привередница дальше. И долго бежала она, ища Ивашечку; наткнулась на ежа, хотела его оттолкнуть, да побоялась наколоться, вот и вздумала с ним заговорить: - Ежик, ежик, не видал ли ты моего братца? А ежик ей в ответ: - Видел я, девочка, стаю серых гусей, пронесли они в лес на себе малого ребенка в красной рубашечке. - Ах, это-то и есть мой братец Ивашечка! - завопила девочка-привередница. - Ежик, голубчик, скажи мне, куда они его пронесли? Вот и стал еж ей сказывать: что-де в этом дремучем лесу живет Яга-Баба, в избушке на курьих ножках; в послугу наняла она себе серых гусей, и что она им прикажет, то гуси и делают. И ну Малашечка ежа просить, ежа ласкать: - Ежик ты мой рябенький, ежик игольчатый! Доведи меня до избушки на курьих ножках! - Ладно, - сказал он и повел Малашечку в самую чашу, а в чаще той все съедобные травы растут: кислица да борщовник, по деревьям седая ежевика вьется, переплетается, за кусты цепляется, крупные ягодки на солнышке дозревают. "Вот бы поесть!" - думает Малашечка, да уж до еды ли ей! Махнула на сизые плетенницы и побежала за ежом. Он привел ее к старой избушке на курьих ножках. Малашечка заглянула в отворенную дверь и видит - в углу на лавке Баба Яга спит, а на прилавке Ивашечка сидит, цветочками играет. Схватила она брата на руки да вон из избы! А гуси-наемники чутки. Сторожевой гусь вытянул шею, гагакнул, взмахнул крыльями, взлетел выше дремучего леса, глянул вокруг и видит, что Малашечка с братом бежит. Закричал, загоготал серый гусь, поднял все стадо гусиное, а сам полетел к Бабе Яге докладывать. А Баба Яга - костяная нога так спит, что с нее пар валит, от храпа оконницы дрожат. Уж гусь ей в то ухо и в другое кричит не слышит! Рассердился щипун, щипнул Ягу в самый нос. Вскочила Баба Яга, схватилась за нос, а серый гусь стал ей докладывать: - Баба Яга - костяная нога! У нас дома неладно, что-то сделалось Ивашечку Малашечка домой несет! Тут Баба Яга как расходилась: - Ах вы трутни, дармоеды, из чего я вас пою, кормлю! Вынь да положь, подайте мне брата с сестрой! Полетели гуси вдогонку. Летят да друг с дружкою перекликаются. Заслышала Малашечка гусиный крик, подбежала к молочной реке, кисельным берегам, низенько ей поклонилась и говорит: - Матушка река! Скрой, схорони ты меня от диких гусей! А река ей в ответ: - Девочка-привередница, поешь наперед моего овсяного киселя с молоком. Устала голодная Малашечка, в охотку поела мужицкого киселя, припала к реке и всласть напилась молока. Вот река и говорит ей: - Так-то вас, привередниц, голодом учить надо! Ну, теперь садись под бережок, я закрою тебя. Малашечка села, река прикрыла ее зеленым тростником; гуси налетели, покрутились над рекой, поискали брата с сестрой да с тем и полетели домой. Рассердилась Яга пуще прежнего и прогнала их опять за детьми. Вот гуси летят вдогонку, летят да меж собой перекликаются, а Малашечка, заслыша их, прытче прежнего побежала. Вот подбежала к дикой яблоне и просит ее: - Матушка зеленая яблонька! Схорони, укрой меня от беды неминучей, от злых гусей! А яблоня ей в ответ: - А поешь моего самородного кислого яблочка, так, может статься, и спрячу тебя! Нечего делать, принялась девочка-привередница дикое яблоко есть, и показался дичок голодной Малаше слаще наливного садового яблочка. А кудрявая яблонька стоит да посмеивается: - Вот так-то вас, причудниц, учить надо! Давеча не хотела и в рот взять, а теперь ешь над горсточкой! Взяла яблонька, обняла ветвями брата с сестрой и посадила их в середочку, в самую густую листву. Прилетели гуси, осмотрели яблоню - нет никого! Полетели еще туда, сюда да с тем к Бабе Яге и вернулись. Как завидела она их порожнем, закричала, затопала, завопила на весь лес: - Вот я вас, трутней! Вот я вас, дармоедов! Все перышки ощиплю, на ветер пущу, самих живьем проглочу! Испугались гуси, полетели назад за Ивашечкой и Малашечкой. Летят да жалобно друг с дружкой, передний с задним, перекликаются: - Ту-та, ту-та? Ту-та не-ту! Стемнело в поле, ничего не видать, негде и спрятаться, а дикие гуси все ближе и ближе; а у девочки-привередницы ножки, ручки устали - еле плетется. Вот видит она - в поле та печь стоит, что ее ржаным хлебом потчевала. Она к печи: - Матушка печь, укрой меня с братом от Бабы Яги! - То-то, девочка, слушаться бы тебе отца-матери, в лес не ходить, брата не брать, сидеть дома да есть, что отец с матерью едят! А то "вареного не ем, печеного не хочу, а жареного и на дух не надо!" Вот Малашечка стала печку упрашивать, умаливать: вперед-де таково не буду! - Ну, посмотрю я. Пока поешь моего ржаного хлебца! С радостью схватила его Малашечка и ну есть да братца кормить! - Такого-то хлебца я отроду не видала - словно пряник-коврижка! А печка, смеючись, говорит: - Голодному и ржаной хлеб за пряник идет, а сытому и коврижка вяземская не сладка! Ну, полезай теперь в устье - сказала печь, - да заслонись заслоном. Вот Малашечка скоренько села в печь, затворилась заслоном, сидит и слушает, как гуси все ближе подлетают, жалобно друг дружку спрашивают: - Ту-та, ту-та? Ту-та не-ту! Вот полетали они вокруг печки. Не нашед Малашечки, опустились на землю и стали промеж себя говорить: что им делать? Домой ворочаться нельзя: хозяйка их живьем съест. Здесь остаться также не можно: она велит их всех перестрелять. - Разве вот что, братья, - сказал передовой вожак, - вернемся домой, в теплые земли, -туда Бабе Яге доступа нет! Гуси согласились, снялись с земли и полетели далеко-далеко, за синие моря. Отдохнувши, Малашечка схватила братца и побежала домой, а дома отец с матерью все село исходили, каждого встречного и поперечного о детях спрашивали; никто ничего не знает, лишь только пастух сказывал, что ребята в лесу играли. Побрели отец с матерью в лес да подле села на Малашечку с Ивашечкой и наткнулись. Тут Малашечка во всем отцу с матерью повинилась, про все рассказала и обещала вперед слушаться, не перечить, не привередничать, а есть, что другие едят. Как сказала, так и сделала, а затем и сказке конец. |