сказка. Сказка Домовёнок Кузя скачать DOC. Сборник сказок Домовёнок Кузя
 Скачать 75.17 Kb.
|
|
Deti-Online.com / Сборник сказок Домовёнок Кузя 1. Под веником кто-то былДевочка взяла веник да так и села на пол — до того испугалась. Под веником кто-то был! Небольшой, лохматый, в красной рубахе, блестит глазами и молчит. Девочка тоже молчит и думает: «Может, это ежик? А почему он одет и обут, как мальчик? Может, ежик игрушечный? Завели его ключом и ушли. Но ведь заводные игрушки не умеют кашлять и так громко чихать». — Будьте здоровы! — вежливо сказала девочка. — Ага, — басом ответили из-под веника. — Ладно. А-апчхи! Девочка так испугалась, что все мысли сразу выскочили у нее из головы, ни одной не осталось. Звали девочку Наташей. Только что вместе с папой и мамой они переехали на новую квартиру. Взрослые укатили на грузовике за оставшимися вещами, а Наташа занялась уборкой. Веник отыскался не сразу. Он был за шкафами, стульями, чемоданами, в самом дальнем углу самой дальней комнаты. И вот сидит Наташа на полу, В комнате тихо-тихо. Только веник шуршит, когда под ним возятся, кашляют и чихают. — Знаешь что? — вдруг сказали из-под веника — Я тебя боюсь. — И я вас, — шепотом ответила Наташа. — Я боюсь гораздо больше. Знаешь что? Ты отойди куда-нибудь подальше, а я пока убегу и спрячусь. Наташа давно бы сама убежала и спряталась, да у нее от страха руки и ноги перестали шевелиться. — Знаешь что? — немного погодя спросили из-под веника. — А может, ты меня не тронешь? — Нет, — сказала Наташа. — Не поколотишь? Не жваркнешь? — А что такое «жваркнешь»? — спросила девочка, — Ну, наподдашь, отлупишь, отдубасишь, выдерешь — все равно больно, — сообщили из-под веника. Наташа сказала, что никогда не… Ну в общем, никогда не стукнет и не поколотит. — И за уши не оттаскаешь? А то я не люблю, когда меня за уши дергают или за волосы. Девочка объяснила, что тоже этого не любит и что волосы и уши растут совсем не для того, чтобы за них дергать. — Так-то оно так… — помолчав, вздохнуло лохматое существо. — Да видно, не все про это знают… — И спросило: — Дряпать тоже не будешь? — А что такое «дряпать»? Незнакомец засмеялся, запрыгал, веник заходил ходуном. Наташа кое-как разобрала сквозь шуршание и смех, что «дряпать» и «царапать» — примерно одно и то же, и твердо пообещала не царапаться, ведь она — человек, а не кошка. Прутья у веника раздвинулись, на девочку посмотрели блестящие черные глаза, и она услышала: — Может, и свориться не будешь? Что такое «свориться», Наташа опять не знала. Вот уж лохматик обрадовался, заплясал, запрыгал, руки-ноги болтались и высовывались за веником во все стороны. — Ах, беда-беда-огорчение! Что ни скажешь — не по разуму, что ни молвишь — все попусту, что ни спросишь — все без толку! Незнакомец вывалился из-за веника на пол, лаптями в воздухе машет: — Охти мне, батюшки! Охти мне, матушки! Вот тетеха, недотепа, невразумиха непонятливая! И в кого такая уродилась? Ну, да ладно. А я-то на что? Ум хорошо, а два лучше того! Тут Наташа потихоньку стала смеяться. Уж очень потешный оказался человечек. В красной рубахе с поясом, на ногах лапти, нос курносый, а рот до ушей, особенно когда смеется. Лохматик заметил, что его разглядывают, убежал за веник и оттуда объяснил: — «Свориться» — значит ссориться, ругаться, позорить, дразниться — все едино обидно. И Наташа поскорее сказала, что ни разу, никогда, нипочем его не обидит. Услышав это, лохматик выглянул из-за веника и решительно произнес: — Знаешь что? Тогда я совсем тебя не боюсь. Я ведь храбрый! 2. Банька— Ты кто? — спросила девочка. — Кузька, — ответил незнакомец. — Это тебя звать Кузька. А кто ты? — Сказки знаешь? Так вот. Сперва добра молодца в баньке попарь, накорми, напои, а потом и спрашивай. — Нет у нас баньки, — огорченно сказала девочка. Кузька презрительно фыркнул, расстался наконец с веником и побежал, держась на всякий случай подальше от девочки, добежал до ванной комнаты и обернулся: — Не хозяин, кто своего хозяйства не знает! — Так ведь это ванна, а не банька, — уточнила Наташа. — Что в лоб, что по лбу! — отозвался Кузька. — Чего, чего? — не поняла девочка. — Что об печь головой, что головою об печь — все равно, все едино! — крикнул Кузька и скрылся за дверью ванной комнаты. А чуть погодя оттуда послышался обиженный вопль: — Ну, что же ты меня не паришь? Девочка вошла в ванную. Кузька прыгал под раковиной умывальника. В ванну он лезть не захотел, сказал, что слишком велика, водяному впору. Наташа купала его прямо в раковине под краном с горячей водой. Такой горячей, что руки едва терпели, а Кузька знай себе покрикивал: — А ну, горячей, хозяюшка! Наддай парку! Попарим молодые косточки! Раздеваться он не стал. — Или мне делать нечего? — рассуждал он, кувыркаясь и прыгая в раковине так, что брызги летели к самому потолку. — Снимай кафтан, надевай кафтан, а на нем пуговиц столько, и все застегнуты. Снимай рубаху, надевай рубаху, а на ней завязки, и все завязаны. Эдак всю жизнь раздевайся — одевайся, расстегивайся — застегивайся. У меня поважнее дела есть. А так сразу и сам отмоюсь, и одежа отстирается. Наташа уговорила Кузьку хоть лапти снять и вымыла их мылом чисто-начисто. Кузька, сидя в раковине, наблюдал, что из этого выйдет. Отмытые лапти оказались очень красивыми — желтые, блестящие, совсем как новые. Лохматик восхитился и сунул под кран голову. — Пожалуйста, закрой глаза покрепче, — попросила Наташа. — А то мыло тебя укусит. — Пусть попробует! — проворчал Кузька и открыл глаза как можно шире. Тут он заорал истошным голосом и напробовался мыла. Наташа долго споласкивала его чистой водой, утешала и успокаивала. Зато отмытые Кузькины волосы сверкали, как золото. — Ну-ка, — сказала девочка, — полюбуйся на себя! — и протерла зеркало чад раковиной. Кузька полюбовался, утешился, одернул мокрую рубаху, поиграл кистями на мокром поясе, подбоченился и важно заявил: — Ну что я за добрый молодец. Чудо! Загляденье, да и только! Настоящий молодец! — Кто же ты, молодец или молодец? — не поняла Наташа. Мокрый Кузька очень серьезно объяснил девочке, что он сразу и добрый молодец и настоящий молодец. — Значит, ты — добрый? — обрадовалась девочка. — Очень добрый, — заявил Кузька. — Среди нас всякие бывают: и злые. и жадные. А я — добрый, все говорят. — Кто все? Кто говорит? В ответ Кузька начал загибать пальцы: — В баньке я паренный? Паренный. Поенный? Поенный. Воды досыта нахлебался. Кормленный? Нет. Так что ж ты меня спрашиваешь? Ты молодец, и я молодец, возьмем по ковриге за конец! — Что, что? — переспросила девочка. — Опять не понимаешь, — вздохнул Кузька. — Ну, ясно, сытый голодного не разумеет. Я, например, ужасно голодный. А ты? Наташа без лишних разговоров завернула добра молодца в полотенце и быстро понесла на кухню. По дороге Кузька шепнул ей на ухо: — Я таки наподдал ему как следует, этому мылу твоему. Как жваркну его, как дряпну — больше не будет свориться. |