Есенин. есенин. Сергей Александрович Есенин
 Скачать 50.54 Kb.
|
|
Сергей Александрович Есенин родился в селе Константинова Рязанской губернии 3 октября (21 сентября) 1895 года в семье зажиточных крестьян Александра Никитича и Татьяны Фёдоровны Есениных. Т.к. мать поэта была выдана замуж не по своей воле, то вскоре вместе с малолетним сыном ушла жить к родителям. Через некоторое время Татьяна Фёдоровна отправилась на заработки в Рязань, а Сергей остался на попечении бабушки и дедушки Титовых. Дедушка Сергея Есенина был знатоком церковных книг, а бабушка знала множество песен, сказок, частушек, и как утверждал сам поэт, именно бабушка подталкнула его к написанию первых стихотворений. В 1904 году С. А. Есенина отдают на учёбу в в Константиновское земское училище. Через несколько лет он поступает в церковно-учительскую школу. В 1912 году, после окончания школы, Сергей Александрович Есенин отправляется на заработки в Москву. Там он устраивается в типографию И.Д.Сытина помощником корректора. Работа в типографии позволяла молодому поэту читать множество книг, дала возможность стать членом литературно-музыкального Суриковского кружка. Первая гражданская жена поэта, Анна Изряднова, так описывает Есенина тех лет: «Слыл за передового, посещал собрания, распространял нелегальную литературу. На книги набрасывался, все свободное время читал, все свое жалованье тратил на книги, журналы, нисколько не думал, как жить…». В 1913 году С. А. Есенин поступил на историко-философский факультет Московского городского народного университета им. Шанявского. Это был первый в стране бесплатный университет для вольнослушателей. Там Сергей Есенин слушал лекции о западноевропейской литературе и о русских поэтах. Но, в 1914 году Есенин бросает работу и учёбу, и по словам Анны Изрядновой, весь отдаётся в стихам. В 1914 году в детском журнале «Мирок» были впервые опубликованы стихи поэта. В январе его стихи начинают печататься в газетах «Новь», «Парус», «Заря». В этом же году у С.Есенина и А.Изрядновой родился сын Юрий, который был расстрелян в 1937 году. В 1915 году молодой Есенин покидает Москву и переезжает в Петроград. Там с его творчеством знакомятся многие поэты и писатели того времени. Его стихотворения читали А.А.Блок и С.М.Городецкий. В это время Сергей Александрович вступает в группу так называемых «новокрестьянских поэтов» и издаёт первый сборник «Радуница», который сделал поэта очень известным. В январе 1916 года Есенина призвали на военную службу. Весной молодого поэта приглашают читать стихи императрице, что в будущем помагает ему избежать фронта. Весной 1917 года Сергей Есенин в редакции газеты «Дело народа» знакомится с Зинаидой Райх. А в июле того же года они обвенчались. В это время разворачивалась Октябрьская революция, которую поэт принял безоговорочно. В 1918 году в Петрограде публикуется вторая книга стихотворений С. А. Есенина «Голубень». С 1917 по 1921 год Сергей Александрович Есенин был женат на актрисе Зинаиде Николаевне Райх. От этого брака у Есенина родилась дочь Татьяна и сын Константин. Уже в апреле 1918 года Есенин расстается с З. Райх и перебирается в Москву, котора к тому времени стала литературным центром. Во время совместного проживания с переводчецей Надеждой Вольпин у Сергея Есенина родился сын Александр. В 1921 году поэт отправился в путишествие по Средней Азии, посетил Урал и Оренбуржье. В 1922 году Есенин женился на известной американской танцовщицей Айседоре Дункан. Вскоре уехал с ней в длительное турне по Европе и Америке. В газете известия были опубликованы записи С. А. Есенина об Америке «Железный Миргород». Брак С.Есенина и А.Дункан распался вскоре после возвращения из турне. В одной из последних поэм «Страна негодяев» Сергей Александрович Есенин очень резко пишет о лидерах России, что влечёт за собой критику и запрет публикаций поэта. В 1924 году творческие разногласия и личные мотивы побудили С. А. Есенина порвать с имажинизмом и уехать в Закавказье. Осенью 1925 года у Есенин женился на внучке Льва Толстого Софье, но брак был не удачным. В это время он активно выступал против еврейского засилья в России. Поэт и его друзья обвиняются в антисеметизме, за что полагался расстрел. Последний год жизни Есенин провёл в болезнях, скитаниях и пьянстве. По причине сильного пьянства С. А. Есенин некоторое время прибывал в психоневрологической клинике Московского университета. Однако из-за преследований со стороны правоохранительных органов поэт был вынужден покинуть клинику. 23 декабря Сергей Есенин уезжает из Москвы в Ленинград. Останавливается в гостинице «Англетер». В ночь на 28 декабря 1925 года при не выясненых обстоятельствах погиб русский поет – Сергей Александрович Есенин. ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ Поздним московским вечером осенью 1925 года, в сопровождении Валентина Катаева в гости к писателям Юрию Олеше и Илье Ильфу неожиданно пришел Сергей Есенин. «Он был в смокинге, лакированных туфлях, однако растерзанный, — видно, после драки с кем-то, — вспоминал Олеша. — <…> он читал “Черного человека”. Во время чтения схватился неуверенно (так как был пьян) за этажерку, и она упала. До этого я “Черного человека” не слышал. Друг мой, друг мой, я очень и очень болен, Сам не знаю, откуда взялась эта боль. То ли ветер свистит над пустынным и диким полем, То ль, как рощу в сентябрь, осыпает мозги алкоголь… Это было прекрасно. И он был необычен — нарядный и растерзанный, пьяный, злой, золотоволосый и в кровоподтеках после драки» (Олеша: 119). «Он произносил слово “очень” как-то изломанно, со своим странным акцентом. Выходило “ёчень, оёчень, иочень”», — подхватывает Валентин Катаев (Катаев: 127) . И далее: Есенин «читал свою поэму, еле держась на ногах, делая длинные паузы, испуганно озираясь и выкрикивая излишне громко отдельные строчки, а другие — еле слышным шепотом» (Катаев: 127). Тех слушателей «Черного человека», которым поэма читалась на трезвую голову, тоже поразила необычная даже для Есенина степень эмоционального накала авторского исполнения. А ведь он и всегда исполнял свои стихи в высшей степени темпераментно. Августа Миклашевская: «Он всегда хорошо читал свои стихи, но в этот раз было даже страшно» (Миклашевская: 91). Матвей Ройзман, посетивший поэта в больнице: «Всё — поза Есенина, его покачивание, баюкание забинтованной руки, проступающее на повязке в одном месте пятнышко крови, какое-то нечеловеческое чтение поэмы произвело душераздирающее впечатление <…> Я не мог унять слез, они текли по щекам» (Ройзман: 207). Есенин относился к поэме «Черный человек» «очень мучительно и болезненно», — резюмировала впечатления слушателей последняя жена поэта Софья Есенина-Толстая (Есенина-Толстая: 263). Чем объяснить иступленный, почти на пределе человеческих возможностей, надрыв Есенина-чтеца? Современники проявили редкое единодушие, отвечая на этот вопрос. Почти все они, враги Есенина и его ближайшие друзья, суровые пролетарские критики и богемные имажинисты, крестьянские поэты и академические филологи, выступая, каждый, со своей позиции, восприняли «Черного человека» как последнюю правду поэта, род ставрогинской исповеди, потребовавшей от автора неимоверного напряжения душевных и физических сил. «“Черный чело-век” интересен больше как автобиографический материал» (Лежнев: 96). «…Поэт сам как в горячечном бреду разговаривал со своим двойником, вернее, сам с собой» (Катаев: 125). И даже: поэма — «материалы для психиатра в клинике» (Воронский: XXI—XXII). «“Черный человек” <…> настолько субъективен и явно патологичен, что из этого материала вряд ли вообще может получиться какое-нибудь значительное произведение. Это уже агония не только писателя, но и человека» (Медведев: 81). Отметим в скобках, что последнее из приведенных суждений разительно контрастирует с мнением самого поэта, который говорил Николаю Асееву, что «Черный человек» «это лучшее, что он когда-нибудь сделал» (Асеев: 315). Важные биографические подробности находим в мемуарах есенинского шурина В. Наседкина: «Эта жуткая лирическая исповедь требовала от него колоссального напряжения и самонаблюдения. Я дважды заставал его пьяным в цилиндре и с тростью перед большим зеркалом с непередаваемой нечеловеческой усмешкой, разговаривавшим со своим двойником-отражением или молча наблюдавшим за собою и как бы прислушивающимся к самому себе» (Наседкин: 233—234). Это уже есениноведы последнего призыва, стремясь во что бы то ни стало «усложнить» и обелить образ своего кумира, едва не растворили смысл «Черного человека» в мифологических, фольклорных, оккультных и прочих аллюзиях. Первые читатели и слушатели поэмы справедливо увидели в ней строгий биографический самоотчет Есенина, обличение Есениным самого себя от лица беспощадного двойника — «черного человека». Разнообразные поэтические средства, которыми пользуется Есенин, нисколько не мешают воспринять «Черного человека» как такой отчет. В чем обвиняет автора поэмы черный человек? Во лжи, в неискренности, в том, что он никогда не был собой, а если вчитаться внимательнее — в том, что он всегда носил маски, в течение всей своей жизни менял «позы» (пользуясь словечком младшего есенинского современника Даниила Хармса): Счастье, — говорил он, — Есть ловкость ума и рук. Все неловкие души За несчастных всегда известны. Это ничего, Что много мук Приносят изломанные И лживые жесты. В грозы, в бури, В житейскую стынь, При тяжелых утратах И когда тебе грустно, Казаться улыбчивым и простым Самое высшее в мире искусство. Полагая, что «Черный человек», кратко обозревающий всю жизнь поэта, есть ключ к судьбе Есенина, врученный будущим исследователям самим авторам, на страницах этой книги мы далее попробуем подробно описать биографические есенинские маски, в поэме едва обозначенные: маску певца сусальной крестьянской Руси, маску хулигана-эстета и другие. «Жуткая лирическая исповедь» Есенина, как и всякая другая исповедь, преследовала цель сразиться с ложью в себе и, пусть временно, — победить ее: сорвать маску и открыть свое подлинное лицо читателю. Отсюда доходящие до назойливости, настойчивые есенинские попытки непременно донести смысл и пафос поэмы до слушателей, чередующиеся с упадком веры в собственные силы. Г. Устинов: «Был канун Рождества. Есенин пил мало, пьян он не был. Весь вечер читал свои новые лирические стихи. Раз десять прочитал “Черного человека” <…> Читая, Есенин как бы хотел внушить что-то, что-то подчеркнуть, а потом переходил на лирику — и это его настроение пропадало» (Устинов: 163—164). А. Антоновская: после чтения «Черного человека» Есенин «как-то порывался что-то сказать, но… не сказал» (цит. по: Шубникова-Гусева: 486). Как и в жизни самого Есенина, героическая попытка «поэта», исповедуясь, обрести свое подлинное лицо, завершается в «Черном человеке» крахом. В финальных строках произведения вместо отражения из зеркала на «поэта» пялится пустота: Я один… И разбитое зеркало… А еще раньше в ночном окне вместо собственного отражения «поэт» наблюдал лишь привычный зимний пейзаж. «В “Черном человеке” отразились впечатления от сада в снегу, который Есенин видел из окна своей комнаты» (Есенина-Толстая: 262): Ночь морозная. Тих покой перекрестка. Я один у окошка, Ни гостя, ни друга не жду. Вся равнина покрыта Сыпучей и мягкой известкой, И деревья, как всадники, Съехались в нашем саду. Не этот ли фрагмент поэмы вкупе с финальными строками «Черного человека» обыграл в своем рассказе «Весна в Фиальте» Владимир Набоков? Речь у Набокова, напомним, идет о знаменитом литераторе (правда, не поэте, а прозаике), чья жена в конце концов погибает в автомобильной катастрофе (в начале рассказа многозначительно изображена натянутая тень на ее шее, «обвязанной лимонно-желтым шарфом»). Творчество литератора Набоков характеризует следующим образом: «В начале его поприща еще можно было сквозь расписные окна его поразительной прозы различить какой-то сад, какое-то сонно-знакомое расположение деревьев... но с каждым годом роспись становилась все гуще, розовость и лиловизна все грознее; и теперь уже ничего не видно через это страшное драгоценное стекло, и кажется, что если разбить его, то одна лишь ударит в душу черная и совершенно пустая ночь». Сад за окном, разбитое вдребезги стекло, ночь, зловещая пустота — набоковская цитата смотрится едва ли не как краткий тематический конспект «Черного человека». Что за обстоятельства принудили Есенина всю свою жизнь менять маски? Почему он носил именно те маски, которые он носил? Можно ли из сегодняшнего дня попытаться разглядеть подлинное лицо поэта, или мы уже безнадежно опоздали? На все эти и многие другие вопросы пытается ответить книга, которую Вы держите в руках. Опорой для нас послужило, в первую очередь, многожанровое творчество самого Есенина. Во вторую очередь — письма, дневники, мемуары о поэте, критические и апологетические статьи современников о нем — все то, что иногда называют «документами эпохи». И уже только в третью очередь — чрезвычайно обширная, но, как правило, увы, тенденциозно публицистическая исследовательская литература о Есенине. Среди немногих исключений, статьи и публикации К.М. Азадовского, В.Ф. Белоусова, Э. Мекша, С.И. Субботина, В.И. Хазана, С.В. Шумихина. Глава первая «ЖИЛ МАЛЬЧИК В ПРОСТОЙ КРЕСТЬЯНСКОЙ СЕМЬЕ…» О край разливов грозных Так Сергей Есенин писал о своем детстве в «Черном человеке». А вот как поэт рассказывал о себе Александру Блоку в январе 1918 года: «Из богатой старообрядческой крестьянской семьи» (Блок: 257). В зависимости от обстоятельств Есенин в устных рассказах и в стихах легко мог заменить «богатую старообрядческую семью» на «простую» : это, очевидно, не казалось ему столь уж важным, тем более что старообрядцем в семье никто не был , а жила она серединка на половинку — ни бедно, ни так чтобы очень богато. Неизменным при «семье» всегда оставался эпитет «крестьянская». О своем происхождении Есенин никогда не забывал и, вслед за Николаем Клюевым, положил его в основу собственного биографического мифа, мифа «последнего поэта деревни». О край разливов грозных И тихих вешних сил, Здесь по заре и звездам Я школу проходил. И мыслил и читал я По библии ветров, И пас со мной Исайя Моих златых коров. («О пашни, пашни, пашни…») И это я! Я, гражданин села, Которое лишь тем и будет знаменито, Что здесь когда-то баба родила Российского скандального пиита. («Русь Советская») Другой вопрос: какую деревню изображал поэт в своих стихах? Ту ли полусказочную, от чьего лица Есенин надписал Л. Андрееву свою первую книгу стихов: «Великому писателю Земли Русской Леониду Николаевичу Андрееву. От полей рязанских, от хлебных упевов старух и молодок. На память сердечную о сохе и понёве» (Есенин. Т. 7. Кн. 1: 45)? Или ту капиталистическую деревню начала ХХ века, о повседневной жизни которой юный Есенин в июне 1911 года сообщал в письме к другу Грише Панфилову: «У нас делают шлюза, наехало множество инженеров, наши мужики и ребята работают, мужикам платят в день 1 р. 20 к., ребятам 70 к., притом работают еще ночью. Платят одинаково. Уже почти сделали половину, потом хотят мимо нас проводить железную дорогу» (Есенин. Т. 6: 7)? Кажется, эти вопросы можно считать риторическими. Ведь вторая, капиталистическая деревня в лирические стихотворения Есенина допущена почти не была. А мы попробуем не слишком поддаваться обаянию есенинских стихов и рассказать о детстве и юности поэта в том селе, где вовсю делали «шлюза» и напряженно ожидали постройки железной дороги. И где сам Сережа увлеченно играл в крокет, а школу проходил не столько «по заре и звездам», сколько по прописям и учебникам. 1. Сергей Александрович Есенин родился 21 сентября (3 октября) 1895 года в селе Константиново Рязанского уезда Рязанской губернии. Его отец, Александр Никитич Есенин, с двенадцати лет служил в Москве в мясной лавке. В деревне, даже после женитьбы на Татьяне Федоровне Титовой, он бывал лишь наездами. Так что Александр Никитич еще мог бы сказать о себе горделивыми есенинскими строками: У меня отец крестьянин, Ну а я крестьянский сын. А вот его сын Сергей — уже нет. Первые три года своей жизни мальчик рос в доме бабушки по отцу, Аграфены Панкратьевны Есениной. Затем его перевели в дом Федора Андреевича Титова, деда по материнской линии. Федор Андреевич происходил из крестьян, но и его жизнь до поры до времени была тесно связана с городом. «Он был умный, общительный и довольно зажиточный человек, — писала младшая сестра поэта, Александра. — В молодости он каждое лето уезжал на заработки в Питер, где нанимался на баржи возить дрова. Поработав несколько лет на чужих баржах, он приобрел свои» (Есенина: 24). Впрочем, к тому времени, когда маленький Сережа поселился у Титовых, Федор Андреевич «был уже разорен. Две его баржи сгорели, а другие затонули, и все они не были застрахованными. Теперь дедушка занимался только сельским хозяйством» (Есенина: 25). «Неграмотная, беспаспортная, не имея специальности, мать» будущего поэта «устраивалась то прислугой в Рязани, то работницей на кондитерской фабрике в Москве» (Есенина: 25). Неудивительно, что Сережа «в детстве принимал» ее «за чужую женщину» (С. Виноградская; цит. по: Белоусов. Ч. 1: 17). Своему отцу Татьяна Есенина выплачивала за содержание своего сына по три рубля в месяц. В конце 1904 года мать Есенина вместе с сыном вернулась в семью мужа. В сентябре этого же года Сережа поступил в Константиновское четырехклассное училище. Из мемуаров Н. Титова: «Преподавали нам азы всех предметов, заканчивали мы грамматикой и простыми дробями. Если в первый класс у нас поступала сотня учеников, то последний — четвертый — кончало чело-век десять» (цит. по: Белоусов. Ч. 1: 19). Что за мальчик был Сережа Есенин? В силу понятных причин, спустя десятилетия мемуаристы были склонны на все лады расписывать его чудесные дарования, проявлявшиеся в самых различных областях. Он и при ловле раков «отличался смелостью, ловил преимущественно в глубине, где никто не ловил, и всегда улов у него был больше всех» (СЕ в стихах и в жизни: 50). И «на льду почти всех перегонял» (ЖЕ: 36). А что касается лазанья по деревьям, «из мальчишек никто не мог со мной тягаться». Это уже из есенинской автобиографии (Есенин. Т. 7. Кн. 1: 8). И еще цитата, на этот раз, из его стихов: Худощавый и низкорослый, Средь мальчишек всегда герой, Часто, часто с разбитым носом Приходил я к себе домой. («Все живое особой метой…») Понятное дело, в мемуарах не обошлось без красочных рассказов о таланте стихотворца, необычайно рано пробудившемся в мальчике. Процитируем здесь выразительный фрагмент из воспоминаний А. Зиминой, соученицы младшей есенинской сестры: «…ему было всего восемь или девять лет. Придут к Есениным в дом дедушки — Сережа на печке. Попросят его: “Придумай нам частушку”. Он почти сразу сочинял и говорил: “Слушайте и запоминайте”. Потом эти частушки распевали на селе по вечерам» (ЖЕ: 31). Все бы хорошо, да только А. Зимина родилась через пять лет после тех событий, которые она изображает. Куда реалистичнее рассказывал о «первых стихотворческих опытах» Есенина К. Воронцов: «Помню, как однажды он зашел с ребятами в тину и начал приплясывать, приговаривая: “Тина-мясина, тина-мясина”. Чуть не потонули в ней» (СЕ в стихах и в жизни: 50). Почти житийным зачином открываются мемуары о детстве Есенина, записанные за его матерью: «Был у нас в селе праведный человек, отец Иван. Он мне и говорит: “Татьяна, твой сын отмечен Богом”» (СЕ в стихах и в жизни: 5). К туманной перифразе «праведный человек» Татьяна Есенина прибегла для то-го, чтобы не пользоваться «ругательным» в советское время словом «священник»: речь у нее идет об о. Иване Смирнове . Располагаем ли мы более правдивыми свидетельствами о ранних годах Есенина, не затронутыми ретроспективным знанием мемуаристов о том, в кого вырос мальчик Сережа? Располагаем. Важнейшее из них — фраза самого поэта из черновика к его автобиографии: «Детство такое же, как у всех сельских ребятишек» (Есенин. Т. 7. Кн. 1: 22). В окончательный текст, что характерно, эта фраза не попала. Рассказы о Есенине как о неизменном вожаке деревенских ребятишек корректирует небольшой фрагмент из воспоминаний Н. Сардановского: «Тихий был мальчик, застенчивый, кличка ему была Серега-монах» (СЕ в стихах и в жизни: 50) . А легенду о необыкновенно рано пробудившихся в мальчике творческих способностях почти сводит на нет следующий печальный факт из биографии двенадцатилетнего «Сереги-монаха»: в третьем классе училища он просидел два года (1907-й и 1908-й). Это событие, по-видимому, стало поворотным в судьбе мальчика: понукаемый родителями и дедом, он берется за ум. По окончании Константиновского четырехклассного училища Сергей Есенин получает похвальный лист (!) с формулировкой: «…за весьма хорошие успехи и отличное поведение, оказанное им в 1908—1909 учебного года» (цит. по: Белоусов. Ч. 1: 23). Вспоминает Екатерина Есенина: «Отец снял со стены портреты, а на их место повесил похвальный лист и свидетельство, а ниже повесил остальные портреты» (СЕ в стихах и в жизни: 12). Вероятно, тогда же Есенин страстно полюбил читать. Из мемуаров есенинского друга детства, К. Воронцова: «Если он у кого-нибудь увидит еще не читанную им книгу, то никогда не отступится. Обманет — так обманет, за конфеты — так за конфеты, но все же — выманит» (СЕ в стихах и в жизни: 49). В житийном варианте это звучало следующим образом: «Такая у него жадность была к учению, и знать все хотел» (Татьяна Есенина; цит. по: СЕ в стихах и в жизни: 5). В сентябре 1909 года юноша успешно выдержал вступительные экзамены во второклассную учительскую школу, располагавшуюся в большом селе Спас-Клепики, что под Рязанью. 2. Первоначально Сергей Есенин и в учительской школе «ничем из среды товарищей не выделялся» (из мемуаров преподавателя Е. Хитрова; цит. по: Белоусов. Ч. 1: 26). Вспоминает есенинский однокашник И. Копытин: «…был он аккуратным, опрятным и скромным пареньком, но в то же время веселым, жизнерадостным» (ЖЕ: 35). Но со временем две определяющие черты интеллектуального облика отделили Есенина от большинства соучеников по школе: он по-прежнему очень много читал, а, кроме того, он начал писать стихи. «Смотришь, бывало, все сидят в классе вечером и усиленно готовят уроки, буквально их зубрят, а Сережа где-либо в уголке класса сидит, грызет свой карандаш и строчка за строчкой сочиняет задуманные стихи, — вспоминал А. Аксенов. — В беседе спрашиваю его: “А что, Сережа, ты в самом деле хочешь быть писателем?” — Отвечает: “Очень хочу”. — Я спрашиваю: — “А чем ты можешь подтвердить, что ты будешь писателем?” — Отвечает: — “Мои стихи проверяет учитель Хитров, он говорит, что мои стихи неплохо получаются”» (цит. по: Белоусов. Ч. 1: 32). Что писал и что читал в свои ранние годы поэт? Ответить на эти два вопроса совсем не так просто, как кажется на первый взгляд. Разобраться мешает обычное для творческой биографии Есенина переплетение правды с легендами. В есенинских собраниях сочинений и в представительных сборниках его «Избранного» первой всегда помещается серия стихотворений, датированных 1910 годом. Все они поражают своим зрелым мастерством. Приведем здесь только одно из таких стихотворений — «Подражанье песне»: Ты поила коня из горстей в поводу, Отражаясь, березы ломались в пруду. Я смотрел из окошка на синий платок, Кудри черные змейно трепал ветерок. Мне хотелось в мерцании пенистых струй С алых губ твоих с болью сорвать поцелуй. Но с лукавой улыбкой, брызнув на меня, Унеслася ты вскачь, удилами звеня. В пряже солнечных дней время выткало нить… Мимо окон тебя понесли хоронить. И под плач панихид, под кадильный канон, Все мне чудился тихий раскованный звон. А некоторые другие вошедшие в золотой фонд есенинской поэзии стихотворения 1910 года перечислим по их начальным строкам: «Вот уж вечер. Роса…», «Там, где капустные грядки…», «Выткался на озере алый свет зари…»… Сгруппированные вместе, эти стихотворения идеально соотносятся с тем образом юного вундеркинда из народа, этакого деревенского Пушкина, который впитывал темы и мотивы для своих произведений прямиком из старинных русских песен, былин и сказок. Именно такой образ Есенин старательно культивировал в стихах и автобиографиях: Родился я с песнями в травном одеяле. Зори меня вешние в радугу свивали… («Матушка в купальницу по лесу ходила…») «На ранних стихах моих сказалось весьма сильное влияние моего деда. Он с трех лет вдалбливал мне в голову старую патриархальную церковную культуру. Отроком меня таскала по всем российским монастырям бабка» (Есенин. Т. 5: 222). «Стихи начал слагать рано. Толчок давала бабка. Она рассказывала сказки» (Есенин. Т. 7. Кн. 1: 11). И еще ближе к классическому пушкинскому мифу: «Нянька, старуха-приживальщица, которая ухаживала за мной, рассказывала мне сказки, все те сказки, которые слушают и знают все крестьянские дети» (Есенин. Т. 7. Кн. 1: 14). Однако автографы всех перечисленных стихотворений не сохранились. А тексты большинства из них удивительным образом впервые всплыли лишь в 1925 году, когда поэт надиктовал эти стихи своей тогдашней жене Софье Андреевне Толстой и датировал их 1910 годом. Лишь малая часть этих стихотворений публиковалась прежде, но тоже не ранее 1914 года. Вряд ли будет непростительной смелостью предположить, что в 1925 году, подавляющее число «ранних» шедевров и было написано Есениным, умело стилизовавшим их под собственное творчество середины 1910-х годов. Чтобы убедиться в справедливости нашего предположения, достаточно будет просто сопоставить те есенинские стихотворения, о которых только что шла речь, с теми его виршами, которые были написаны в следующем, 1911 году. Подлинность их датировки не вызывает сомнений, поскольку до нас дошли автографы соответствующего периода. Темы, мотивы, а, главное, стихотворческий уровень есенинских опусов 1911 года разительно отличают их от стихов Есенина якобы 1910 года. Вот гражданское есенинское стихотворение 1911—1912 годов «К покойнику»: Уж крышку туго закрывают, Чтоб ты не мог навеки встать, Землей холодной зарывают, Где лишь бесчувственные спят. Ты будешь нем на зов наш зычный, Когда сюда к тебе придем. И вместе с тем рукой привычной Тебе венков мы накладем. Венки те красотою будут, Могила будет в них сиять. Друзья тебя не позабудут И часто будут вспоминать. Покойся с миром, друг наш милый, И ожидай ты нас к себе. Мы перетерпим горе с силой, Быть может, скоро и придем к тебе. Вот есенинские стихи о Спас-Клепиковской учительской школе 1911—1912 годов: Душно мне в этих холодных стенах, Сырость и мрак без просвета. Плесенью пахнет в печальных углах — Вот она, доля поэта. Видно, навек осужден я влачить Эти судьбы приговоры, Горькие слезы безропотно лить, Ими томить свои взоры. Нет, уже лучше тогда поскорей Пусть я иду до могилы, Только там я могу, и лишь в ней, Залечить все разбитые силы. Только и там я могу отдохнуть, Позабыть эти тяжкие муки, Только лишь там не волнуется грудь И не слышны печальные звуки. А это две финальные строфы стихотворения Есенина 1911—1912 годов о столь выразительно им воспетой впоследствии русской зиме: Вот появилися узоры На стеклах дивной красоты. Все устремили свои взоры, Глядя на это. С высоты Снег падает, мелькает, вьется, Ложится белой пеленой. Вот солнце в облаках мигает, И иней на снегу сверкает. «В то время я сам преуспевал в изучении “теории словесности”, и поэтому охотно объяснил Сергею сущность рифмования и построения всяческих дактилей и амфибрахиев. — вспоминал отрочество Есенина Н. Сардановский. — Удивительно трогательно было наблюдать, с каким захватывающим вниманием воспринимал он всю эту премудрость» (СЕ в стихах и в жизни: 51). Обратив особое внимание на то, что Есенин заинтересовался вопросами стихотворческой техники гораздо раньше многих своих столичных сверстников-поэтов, отметим следом, что в есенинских стихах 1911 года, в отличие от его стихов якобы 1910 года, «премудрость» «теории словесности» еще не была усвоена. Некоторые строки этих стихотворений звучат убийственно пародийно, по-лебядкински. Куда интереснее и важнее было для нас убедиться в том, что львиная доля ранних стихов Есенина (1911 года) совершенно не затронута влиянием фольклорных, около- и псевдофольклорных текстов, всех этих бабушкиных сказок и нянюшкиных песен. Вполне очевидно, что начинающий поэт ориентировался на абсолютно иную традицию: он не слишком удачно, но усердно учился у выспренних гражданских лириков предшествующей эпохи, прежде всего, у Семена Надсона. Именно у этого «вдохновенного истукана учащейся молодежи» (по язвительной формуле Осипа Мандельштама; Мандельштам: 357) Есенин заимствовал унылый пафос вкупе с обширным, хотя и несколько однообразным арсеналом кладбищенских образов. Пытаясь прикрыть бутафорскими гробовыми крышками, венками и «судьбы приговорами» свою природную «жизнерадостность, веселость и даже какую-то излишнюю смешливость и легкомыслие» (из мемуаров есенинского преподавателя Е. Хитрова; цит. по: СЕ в стихах и в жизни: 55). Остается только подивиться проницательности Георгия Адамовича, который, не зная «надсоновских» стихотворений Есенина 1911—1912 годов, писал в конце 1920-х: «Особой пропасти между Надсоном и Есениным нет, есть даже близость <…> Легко представить себе Есенина, сероглазого рязанского паренька, попадающего в восьмидесятых годах в Петербург и сразу увлекающегося “гражданскими идеалами”» (цит. по: Адамович: 79). Выстраивая собственную биографию в беседе с И. Розановым, Есенин многозначительно выделил из своего детского круга чтения величайший текст, ориентированный на фольклорную образность: «Знаете ли какое произведение произвело на меня необычайное впечатление? — “Слово о полку Игореве”. Я познакомился с ним очень рано и был совершенно ошеломлен им, ходил как помешанный. Какая образность! Вот отсюда, может быть, начало моего имажинизма» (цит. по: Белоусов. Ч. 1: 23). А вот в мемуарах Н. Сардановского называются совсем иные ориентиры: тут мимоходом упоминается, что есенинский дедушка Федор Андреевич Титов «выписывал журнал “Нива”» (СЕ в стихах и в жизни: 51). Щедро предоставлявшая свои страницы эпигонам Надсона, «Нива» в поэтическом сознании юноши Есенина безоговорочно перевешивала «Слово о полку Игореве». Пройдет еще год, и в мае 1912 Сергей пошлет подборку своих стихов в Москву, на конкурс лирических стихотворений имени С.Я. Надсона, объявленный Обществом деятелей периодической печати. А свою первую, на его же счастье, так и не вышедшую книгу, захочет назвать вполне в надсоновском духе: «Больные думы». 3. В мае 1912 года Есенин окончил Спас-Клепиковскую учительскую школу. Его тогдашний внешний облик, облик деревенского паренька, с охотой демонстрирующего свою причастность к городской жизни, запечатлен в мемуарах П. Гнилосыровой: «Был Есенин в сером костюме, ботинках и в белой ру-башке с галстуком» (ЖЕ: 43). Начало лета Сергей провел в родном Константинове: «…он погружался в свои книги и ничего не хотел знать. Мать и добром и ссорами просила его вникнуть в хозяйство, но из этого ничего не выходило» (Из воспоминаний Екатерины Есениной; СЕ в стихах и в жизни: 13). 8 июля 1912 года в Константинове Есенин познакомился с Марией Парменовной Бальзамовой, молодой учи-тельницей из села Калитинки, будущей адресаткой его программного стихотворения «Не бродить, не мять в кустах багряных…»: Не бродить, не мять в кустах багряных Лебеды и не искать следа. Со снопом волос твоих овсяных Отоснилась ты мне навсегда. С алым соком ягоды на коже, Нежная, красивая была На закат ты розовый похожа И, как снег, лучиста и светла. Зерна глаз твоих осыпались, завяли, Имя тонкое растаяло, как звук, Но остался в складках смятой шали Запах меда от невинных рук. В тихий час, когда заря на крыше, Как котенок, моет лапкой рот, Говор кроткий о тебе я слышу Водяных поющих с ветром сот. Пусть порой мне шепчет синий вечер, Что была ты песня и мечта, Всё ж кто выдумал твой гибкий стан и плечи — К светлой тайне приложил уста. Не бродить, не мять в кустах багряных Лебеды и не искать следа. Со снопом волос твоих овсяных Отоснилась ты мне навсегда. Судя по сохранившимся письмам и открыткам, Есенин некоторое время был серьезно увлечен Марией Бальзамовой. Но, боясь показаться ей неинтересным и скучным, о своей любви Есенин предпочитал рассказывать как бы от лица того самого вечно страдающего поэта, чей образ он нащупывал в стихах этого периода. «Я не знаю, что делать с собой. Подавить все чувства? Убить тоску в распутном веселии? Что-либо сделать с собой такое неприятное? Или — жить — или — не жить? — риторически вопрошал семнадцатилетний Есенин у Бальзамовой. — И я в отчаянии ломаю руки, что делать? Как жить? Не фальшивы ли во мне чувства, можно ли их огонь погасить?» (Есенин. Т. 6: 10). И спустя короткое время варьировал эту же тему: «Я стараюсь всячески забыться, надеваю на себя маску — веселия, но это еле-еле заметно» (Есенин. Т. 6: 11). Важное наблюдение комментаторов Биография Есенина Есенин - Сергей Александрович (1895-1925), русский поэт. С первых сборников ("Радуница", 1916; "Сельский часослов", 1918) выступил как тонкий лирик, мастер глубоко психологизированного пейзажа, певец крестьянской Руси, знаток народного языка и народной души. В 1919-23 входил в группу имажинистов. Трагическое мироощущение, душевное смятение выражены в циклах "Кобыльи корабли" (1920), "Москва кабацкая" (1924), поэме "Черный человек" (1925). В поэме "Баллада о двадцати шести" (1924), посвященной бакинским комиссарам, сборнике "Русь Советская" (1925), поэме "Анна Снегина" (1925) Есенин стремился постигнуть "коммуной вздыбленную Русь", хотя продолжал чувствовать себя поэтом "Руси уходящей", "золотой бревенчатой избы". Драматическая поэма "Пугачев" (1921). Детство. Юность Дом Есенина в Констатиново Родился в крестьянской семье, ребенком жил в семье деда. Среди первых впечатлений Есенина духовные стихи, распевавшиеся странствующими слепцами, и бабушкины сказки. С отличием закончив Константиновское четырехклассное училище (1909), он продолжил обучение в Спас-Клепиковской учительской школе (1909-12), из которой вышел "учителем школы грамоты". Летом 1912 Есенин переехал в Москву, некоторое время служил в мясной лавке, где приказчиком работал его отец. После конфликта с отцом ушел из лавки, работал в книгоиздательстве, затем в типографии И. Д. Сытина; в этот период он примкнул к революционно настроенным рабочим и оказался под надзором полиции. В это же время Есенин занимается на историко-философском отделении университета Шанявского (1913-15). Литературный дебют. Успех С детства слагавший стихи (в основном в подражание А. В. Кольцову, И. С. Никитину, С. Д. Дрожжину), Есенин обретает единомышленников в "Суриковском литературно-музыкальном кружке", членом которого он становится в 1912. Печататься начинает в 1914 в московских детских журналах (дебют стихотворение "Береза"). Весной 1915 Есенин приезжает в Петроград, где знакомится с А. А. Блоком, С. М. Городецким, А. М. Ремизовым, Н. С. Гумилевым и др., сближается с Н. А. Клюевым, оказавшим на него значительное влияние. Их совместные выступления со стихами и частушками, стилизованными под "крестьянскую", "народную" манеру (Есенин являлся публике златокудрым молодцем в расшитой рубашке и сафьяновых сапожках), имели большой успех. Служба в армии Есенин - cанитар поезда В первой половине 1916 г. Есенин призывается в армию, но благодаря хлопотам друзей получает назначение ("с высочайшего соизволения") санитаром в Царскосельский военно-санитарный поезд N 143 Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны, что позволяет ему беспрепятственно посещать литературные салоны, бывать на приемах у меценатов, выступать на концертах. На одном из концертов в лазарете, к которому он был прикомандирован (здесь же несли службу сестер милосердия императрица и царевны), происходит его встреча с царской семьей. Тогда же вместе с Н. Клюевым они выступают, одетые в древнерусские костюмы, сшитые по эскизам В. Васнецова, на вечерах "Общества возрождения художественной Руси" при Феодоровском городке в Царском Селе, а также приглашаются в Москве к великой княгине Елизавете. Вместе с монаршей четой в мае 1916 года Есенин в качестве санитара поезда посещает Евпаторию. Это была последняя поездка Николая II в Крым. "Радуница"Первый сборник стихов Есенина "Радуница" (1916) восторженно приветствуется критикой, обнаружившей в нем свежую струю, отмечавшей юную непосредственность и природный вкус автора. В стихах "Радуницы" и последующих сборников ("Голубень", "Преображение", "Сельский часослов", все 1918, и др.) складывается особый есенинский "антропоморфизм": животные, растения, явления природы и пр. очеловечиваются поэтом, образуя вместе с людьми, связанными корнями и всем своим естеством с природой, гармоничный, целостный, прекрасный мир. На стыке христианской образности, языческой символики и фольклорной стилистики рождаются окрашенные тонким восприятием природы картины есенинской Руси, где все: топящаяся печка и собачий закут, некошеный сенокос и болотные топи, гомон косарей и храп табунастановится объектом благоговейного, почти религиозного чувства поэта ("Я молюсь на алы зори, Причащаюсь у ручья"). Революция В начале 1918 Есенин переезжает в Москву. С воодушевлением встретив революцию, он пишет несколько небольших поэм ("Иорданская голубица", "Инония", "Небесный барабанщик", все 1918, и др.), проникнутых радостным предчувствием "преображения" жизни. Богоборческие настроения сочетаются в них с библейской образностью для обозначения масштаба и значимости происходящих событий. Есенин воспевая новую действительность и ее героев пытался соответствовать времени ("Кантата", 1919). В более поздние годы им были написаны "Песнь о великом походе", 1924, "Капитан земли", 1925, и др.). Размышляя, "куда несет нас рок событий", поэт обращается к истории (драматическая поэма "Пугачев", 1921). Имажинизм Поиски в сфере образности сближают Есенина с А. Б. Мариенгофом, В. Г. Шершеневичем, Р. Ивневым, в начале 1919 они объединяются в группу имажинистов; Есенин становится завсегдатаем "Стойла Пегаса" литературного кафе имажинистов у Никитских ворот в Москве. Однако поэт лишь отчасти разделял их платформу стремление очистить форму от "пыли содержания". Его эстетические интересы обращены к патриархальному деревенскому укладу, народному творчеству духовной первооснове художественного образа (трактат "Ключи Марии", 1919). Уже в 1921 Есенин выступает в печати с критикой "шутовского кривляния ради самого кривляния" "собратьев"-имажинистов. Постепенно из его лирики уходят вычурные метафоры. "Москва кабацкая" В начале 1920-х гг. в стихах Есенина появляются мотивы "развороченного бурей быта" (в 1920 распался длившийся около трех лет брак с З. Н. Райх), пьяной удали, сменяющейся надрывной тоской. Поэт предстает хулиганом, скандалистом, пропойцей с окровавленной душой, ковыляющим "из притона в притон", где его окружает "чужой и хохочущий сброд" (сборники "Исповедь хулигана", 1921; "Москва кабацкая", 1924). Айседора Айседора Дункан Событием в жизни Есенина явилась встреча с американской танцовщицей Айседорой Дункан (осень 1921), которая через полгода стала его женой. Совместное путешествие по Европе (Германия, Бельгия, Франция, Италия) и Америке (май 1922 август 1923), сопровождавшееся шумными скандалами, эпатирующими выходками Айседоры и Есенина, обнажило их "взаимонепонимание", усугублявшееся и буквальным отсутствием общего языка (Есенин не владел иностранными языками, Айседора выучила несколько десятков русских слов). По возвращении в Россию они расстались. Стихи последних лет На родину Есенин вернулся с радостью, ощущением обновления, желанием "быть певцом и гражданином... в великих штатах СССР". В этот период (1923-25) создаются его лучшие строки: стихотворения "Отговорила роща золотая...", "Письмо к матери", "Мы теперь уходим понемногу...", цикл "Персидские мотивы", поэма "Анна Снегина" и др. Главное место в его стихах по-прежнему принадлежит теме родины, которая теперь приобретает драматические оттенки. Некогда единый гармоничный мир есенинской Руси раздваивается : "Русь Советская" "Русь уходящая". Намеченный еще в стихотворении "Сорокоуст" (1920) мотив состязания старого и нового ("красногривый жеребенок" и "на лапах чугунных поезд") получает развитие в стихах последних лет: фиксируя приметы новой жизни, приветствуя "каменное и стальное", Есенин все больше ощущает себя певцом "золотой бревенчатой избы", поэзия которого "здесь больше не нужна" (сборники "Русь Советская", "Страна Советская", оба 1925). Эмоциональной доминантой лирики этого периода становятся осенние пейзажи, мотивы подведения итогов, прощания. Трагический финал Одним из последних его произведений стала поэма "Страна негодяев" в которой он обличал советскую власть. После этого на него началась травля в газетах, обвиняя его в пьянстве, драках и.т.д. Последние два года жизни Есенина прошли в постоянных разъездах: скрываясь от судебного преследования он трижды совершает путешествия на Кавказ, несколько раз ездит в Ленинград, семь раз в Константиново. При этом в очередной раз пытается начать семейную жизнь, но его союз с С. А. Толстой (внучкой Л. Н. Толстого) не был счастливым. Гостиница Англетер В конце ноября 1925 из-за угрозы ареста ему пришлось лечь в психоневрологическую клинику. Софья Толстая договорилась с профессором П.Б. Ганнушкиным о госпитализации поэта в платную клинику Московского университета. Профессор обещал предоставить ему отдельную палату, где Есенин мог заниматься литературной работой. Сотрудники ГПУ и милиции сбились с ног, разыскивая поэта. О его госпитализации в клинику знали всего несколько человек, но осведомители нашлись. 28 ноября чекисты примчались к директору клиники профессору П.Б. Ганнушкину и потребовали выдачи Есенина, но он не выдал на расправу своего земляка. За клиникой устанавливается наблюдение. Выждав момент, Есенин прервавает курс лечения (вышел из клиники в группе посетителей) и 23 декабря уезжает в Ленинград. В ночь на 28 декабря в гостинице "Англетер" Сергея Есенина убивают инсценировав самоубийство. Сыпь, гармоника! Скука... Скука... Гармонист пальцы льет волной. Пей со мною, паршивая сука. Пей со мной. Излюбили тебя, измызгали, Невтерпёж! Что ж ты смотришь так синими брызгами? Или в морду хошь? В огород бы тебя, на чучело, Пугать ворон. До печенок меня замучила Со всех сторон. Сыпь, гармоника! Сыпь, моя частая! Пей, выдра! Пей! Мне бы лучше вон ту, сисястую, Она глупей. Я средь женщин тебя не первую, Немало вас. Но с такой вот, как ты, со стервою Лишь в первый раз. Чем больнее, тем звонче То здесь, то там. Я с собой не покончу. Иди к чертям. К вашей своре собачей Пора простыть. Дорогая... я плачу... Прости... Прости... |