Сьюзен Форвард Токсичные родители
Скачать 0.62 Mb.
|
7. Окончательное предательство. Сексуальный абьюз со стороны родителей.Инцест можно назвать самым жестоким и выходящим за рамки любого понимания человеческим опытом. Инцест это эмоционально разрушительное предательство базового доверия между ребёнком и родителем, отцом или матерью. Маленькие жертвы находятся в полной зависимости от агрессоров, им некуда идти и некого просить о помощи. Защитники превращаются в преследователей, а реальность в полную грязных секретов тюрьму. Инцест предаёт сердце детства его невинность. В предыдущих двух главах мы углубились в наиболее тёмные семейные истории. Мы встретились с родителями, напрочь лишёнными эмпатии и сострадания к своим детям. Эти родители наносят детям удары, начиная с унизительной критики и кончая кожаным ремнём, чтобы затем рационализировать абьюз, представляя его как акты дисциплинирования или воспитания. Но сейчас нам придётся встретиться со столь извращённым поведением, что никакая рационализация оказывается невозможной, и тут я считаю нужным отставить любые психологические теории: я считаю, что изнасилование ребёнка родителем представляет собой акт полной извращённости. Что такое инцест?Трудно дать определение инцесту, так как между юридическими и психологическими определениями существуют огромные различия. Юридическое определение инцеста крайне узко: в уголовных кодексах англосаксонских стран инцестом считается проникающий сексуальный акт между единокровными родственниками. Таким образом, миллионы людей не подозревают, что они стали жертвами инцеста, так как в их случае не было проникающего полового акта. С точки зрения психологии инцест включает в себя гораздо более широкую гамму поведения и отношений, в которые включены контакты со ртом, грудью, гениталиями, анусом или другой частью тела ребёнка, когда такие контакты имеют целью сексуальное возбуждение агрессора. Агрессор, в свою очередь, не обязательно должен быть единокровным родственником жертвы; это может быть любой человек, близкий к семье ребёнка, и которого тот считал бы своим близким, например, отчим или родственники со стороны родителей. Есть другие типы инцестуозного поведения, крайне опасные, которые вообще могут не включать в себя контакты с телом ребёнка. Например, агрессор, который занимается мастурбацией в присутствии ребёнка, или эксгибиционист, или тот, кто убеждает ребёнка сфотографироваться обнажённым, – все эти акты расцениваются как инцест. К нашей концепции инцеста необходимо добавить то обстоятельство, что такое поведение обязательно содержится в секрете. Отец, который обнимает и целует сына, не совершает ничего такого, что должно храниться в тайне. Напротив, такие формы контакта имеют фундаментальную важность для эмоционального здоровья ребёнка. Но если отец ласкает гениталии ребёнка или вынуждает ребёнка ласкать гениталии взрослого, это должно храниться в тайне: речь идёт об инцестуозных отношениях. Есть ещё целый ряд форм поведения, которые я называю психологическим инцестом. На детей-жертв этого типа инцеста никто не нападал сексуально, их никто не трогал, но они были принуждены жить в обстановке вторжения в их интимную сферу, испытывали угрозу собственной безопасности. Я имею в виду такие вторжения, как подглядывания, как ребёнок купается или переодевается, или обращение к ребёнку с комментариями сексуального характера. Хотя такое поведение нельзя подвести под легальное определение инцеста, его жертвы часто чувствуют себя изнасилованными и страдают от тех же симптомов психических расстройств, что и жертвы состоявшегося инцеста. Мифы об инцестеКогда я стала пытаться обратить внимание общественности на эпидемические пропорции инцеста в нашем обществе, я встретила упорное сопротивление. В инцесте есть что-то особенно неприятное и отвратительное, многие не хотят признавать даже его существование. В последние десять лет отрицание начало сдавать позиции под напором доказательств, тему инцеста начали анализировать публично, хотя и далеко не всегда правдиво и откровенно. Однако, остаётся одно значительное препятствие: мифы об инцесте, которые долгое время были догматами веры, оказывается невозможным изжить в коллективном сознании. Тем не менее, в этих мифах нет никакой истины, её никогда в них не было. Миф: Инцест – это исключительный случай . Реальность : Все исследования и данные, предоставляемые правительственными службами США, указывают на то, что каждый десятый ребёнок до 18 лет подвергается сексуальному абьюзу со стороны члена семьи, которому он доверяет. Только в начале 80-х годов в США начали понимать, что инцест представляет собой настоящую эпидемию. До этого считалась, что его частота была не более чем 1 случай на 100.000 семей. Миф: Инцест случается только в бедных семьях, среди необразованных людей, в изолированных отсталых обществах . Реальность : Инцест неумолимо демократичен и распространён во всех социо-экономических слоях общества. Он может случиться как в семье любого из моих читателей, так и в дальней деревне. Миф: Те, кто совершает этот тип агрессии, являются сексуальными извращенцами, социальными изгоями . Реальность : Типичным инцестуозным агрессором может быть любой. У них нет никаких отличительных черт или общего социального профиля. Эти люди могут быть «обычными» мужчинами или женщинами: работящие, пользующиеся уважением, верующие. Я видела таких агрессоров среди полицейских, учителей, могущественных индустриальных магнатов, дам высшего света, каменщиков, врачей, алкоголиков и протестантских священников. Общие черты, которые для них характерны, скорее психологического плана, чем социо-культурного, расового или экономического. Миф: Инцест это реакция на ситуацию сексуальной неудовлетворённости . Реальность : Большинство агрессоров сексуально активны в браке и часто заводят внебрачные отношения. Они ориентированы на детей по причине ощущения власти и контроля, которое даёт им абьюз, или по причине того, что только дети способны на безусловную и не угрожающую любовь. Миф: Дети, особенно девочки-подростки, соблазняют взрослых и поэтому являются отчасти ответственными за инцест . Реальность : Большинство детей исследуют свои чувства и сексуальные импульсы с теми людьми, к которым они чувствуют симпатию. Девочки часто «флиртуют» с отцами, а мальчики с матерями. Некоторые подростки одеваются откровенно и вызывающе. Но контролировать ситуацию и не доводить дело до подчинения собственным импульсам это на сто процентов ответственность взрослого. Миф: Большинство свидетельств об инцесте не соответствует действительности. Это фантазии самого ребёнка, порождённые его сексуальной тревожностью . Реальность : Этот миф был создан Зигмундом Фрейдом, и с начала 20 века им были пропитаны преподавание и психиатрическая практика. В своей психоаналитической практике Фрейд столкнулся со столькими свидетельствами сексуального абьюза над девочками из респектабельных венских семей, что решил, что такое количество случаев не может быть реальным. Чтобы объяснить такую высокую частотность свидетельств о детском сексуальном абьюзе, он решил, что всё происходило в фантазии его пациенток. В результате ошибки Фрейде, тысячам, а возможно и миллионам жертв детского сексуального абьюза было отказано и до сих пор отказывается в доверии и поддержке, которые им так необходимы, даже тогда, когда они набираются мужества обратиться за помощью к терапевту. Миф: Дети чаще подвергаются сексуальной агрессии со стороны незнакомцев, чем со стороны родственников и близких . Реальность : Большинство сексуальных преступлений против детей совершается членами семьи ребёнка, людьми, которым он доверяет. Такая приятная семья...Как и в случае с семьями, в которых детей избивают, инцестуозные семьи внешне кажутся «нормальными». Отцы таких семейств часто занимают важные посты в религиозной и светской иерархии, бывают знамениты своими строгими моральными устоями. Удивительно, как может меняться человек под защитой закрытой на ключ двери. Трейси, стройная 38-летняя женщина, владелица маленького книжного магазинчика в пригороде Лос-Анджелеса, происходила как раз из такой «нормальной» семьи: «Мы были как все. Мой отец был страховым агентом, моя мать исполнительным секретарём. Каждое воскресенье мы ходили в церковь, каждое лето ездили в отпуск. На самом деле, мы были самой нормальной семьёй в Роквелле.., за исключением того, что когда мне исполнилось десять лет, мой отец стал стараться прикоснуться, прижаться ко мне. Где-то через год я узнала, что он подглядывал за мной, когда я переодевалась, через дырку, которую он просверлил в стене моей комнаты. Когда я начала развиваться, он взял себе привычку подходить сзади и брать меня за грудь. Потом он стал предлагать мне деньги, чтобы я ложилась раздетой на пол, а он бы смотрел. Я чувствовала себя по-настоящему грязной, но я боялась сказать «нет». Я не хотела, чтобы ему было стыдно. Как-то раз он взял мою руку и положил её на свой пенис. Я была в ужасе! Потом, когда он начал ласкать мои гениталии, я не знала, как поступить, поэтому просто позволила ему делать, что хочет» . В глазах других людей отец Трейси был обычным отцом семейства среднего класса, и этот имидж ещё больше запутывал девочку. Большинство инцестуозных семей в течение долгого времени сохраняют этот имидж «нормальности», иногда всю жизнь. Лиз, атлетическая блондинка, работавшая на монтаже видеокассет, была самым показательным примером такого расщепления между внешним фасадом и внутренней реальностью: «Всё было как бы нереальным. Мой отчим был очень популярным протестантским проповедником, в огромном приходе, люди, приходившие на воскресную проповедь, обожали его. Я помню, как я сидела в церкви, слушая его проповедь о смертных грехах, и хотела кричать, что этот человек лицемерит. Я хотела встать и сказать всем, что этот праведник трахает свою тринадцатилетнюю падчерицу!» Лиз как и Трейси принадлежали к семье, которая внешне была примером. Их соседи были бы ошеломлены, если бы узнали, чем занимается их пастор. Но то, что этот человек имел моральный авторитет и власть, не было чем-то удивительным. Профессиональный успех или университетский диплом никак не гарантируют контроль над инцестуозными импульсами. Как такое возможно?Есть множество противоречивых теорий о климате в инцестуозных семьях, о роли других членов семьи, но из своего опыта я сделала вывод, что есть один фактор, который присутствует всегда: инцест никогда не происходит в открытых, коммуникативных семьях, где все члены семьи свободно выражают любовь и привязанность. Напротив, инцест случается в тех семьях, где есть большая эмоциональная изоляция, секреты, эмоциональная депривация, стресс и взаимное неуважение. Во многих смыслах инцест означает процесс развала всей семьи, но тот, кто ответственен за инцест это агрессор, и только он. Трейси так описывала ситуацию в своей семье: «Мы никогда не говорили о моих чувствах. Если мне было плохо, я просто проглатывала это. Я помню себя маленькой и как моя мама держала меня на руках и укачивала, но я никогда не замечала, чтобы между моими родителями были какие-то чувства. Мы проводили время вместе, как примерная семья, но близости между нами не было. Я думаю, это и искал мой отец. Иногда он спрашивал меня, может ли он меня поцеловать, я отвечала, что нет. Тогда он начинал меня умолять и уверять, что он не причинит мне боли, просто хочет быть рядом со мной» . Трейси не приходило в голову, что если её отец чувствовал себя одиноким и фрустрированным, у него были альтернативы, кроме того, чтобы приставать к дочери. Как многие агрессоры, отец Трейси искал решение своих проблем и компенсацию фрустраций за счёт дочери. Эта извращённая форма использования ребёнка для удовлетворения эмоциональных потребностей взрослого может легко сексуализироваться, если взрослый не приучен контролировать свои импульсы. Многоликое принуждениеПсихологическое принуждение имеет громадное значение в отношениях родитель-ребёнок. Отцу Трейси не надо было прибегать к насилию, чтобы иметь сексуальные отношения с дочерью: «Я была готова на всё, лишь бы он был доволен. Я была в ужасе, когда он проделывал это со мной, но он хотя бы не бил меня» . Жертвы инцеста, которые, как Трейси, не были подчинены силой, обычно недооценивают вред, который им причинили, так как не отдают себе отчёт в том, что эмоциональное насилие так же деструктивно, как и физическое. Дети приветливы и доверчивы, а значит, они – лёгкие мишени для проблематичного и безответственного взрослого. Ранимость ребёнка это зачастую единственное орудие, к которому прибегают инцестуозные манипуляторы. Однако, другие прибегают к подкреплению эмоциональных манипуляций угрозами физической расправы, публичного унижения или оставления. Одна из моих клиенток рассказала мне, как в семь лет её отец пригрозил отдать её в приют, если она не согласится на сексуальные отношения с ним. Для семилетней девочки угроза того, что она никогда больше не увидит своих родных и друзей, была настолько пугающей, что она согласилась на всё, чтобы избежать её исполнения. Обычно инцестуозные агрессоры пользуются набором угроз, чтобы гарантировать молчание своих жертв: «Если ты расскажешь об этом, я тебя убью». «Если ты расскажешь об этом, я выпорю тебя». «Если ты расскажешь об этом, мама заболеет». «Если ты расскажешь об этом, люди подумают, что ты сошла с ума». «Даже если ты расскажешь об этом, тебе никто не поверит». «Если ты расскажешь об этом, мама разозлится на нас с тобой». «Если ты расскажешь об этом, я тебя никогда больше не буду любить». «Если ты расскажешь об этом, меня посадят в тюрьму, и тогда некому будет содержать семью». Эти угрозы представляют собой эмоциональный шантаж, который легко достигает своей цели, так как ребёнок принимает всё это всерьёз и очень боится. Кроме психического принуждения, многие агрессоры прибегают к физическому насилию, чтобы принудить ребёнка к инцесту. Весьма редки случаи, когда жертвы сексуального абьюза избегли бы физического насилия. Возможно, какое-то небольшое число их получает подарки и деньги как часть принуждения, но большинство являются объектами психического и физического насилия. Лиз вспоминает о том, что случилось, когда она попыталась оказать сопротивление своему отчиму, протестантскому проповеднику: «Когда я была в последнем классе начальной школы, я набралась храбрости и сказала ему, что он должен прекратить приходить ко мне в комнату по ночам. Он разозлился и начал меня душить, вопя, что Бог не хочет, чтобы я решала. Бог хотел, чтобы он, отчим, решал за меня, как будто Бог был заинтересован в том, чтобы отчим имел со мной секс или что-то в этом роде. Когда он отпустил мою шею, я почти не могла дышать и была так напугана, что позволила ему делать со мной всё, что он хотел» . Почему дети молчат90% жертв инцеста никогда никому не говорят о том, что произошло, или о том, что происходит. Они хранят молчание не только потому что боятся, что им причинят вред, но и в немалой степени, потому что боятся «развалить семью», если они обвинят одного из родителей. Инцест ужасен, но не менее ужасна мысль о том, что на тебя ляжет ответственность за разрушение семьи. Верность семье представляет собой невероятно могущественную силу в жизни многих детей, сколь бы гнилой не была эта семья. Конни, динамичная рыжеволосая женщина 35-ти лет, работавшая начальницей кредитного отдела в крупном банке, была одной из таких классических верных дочерей, чей страх навредить отцу и потерять его расположение был больше, чем любая потребность в обретении помощи для самой себя: «Оглядываясь назад, я понимаю, что он вертел мной, как хотел. Он сказал мне, что если я расскажу кому-нибудь о том, чем мы с ним занимаемся, я покончу с нашей семьёй, что мама выгонит его из дома, и у меня больше не будет папы, что меня отдадут в опеку, и что вся семья будет меня ненавидеть» . В тех редких случаях, когда абьюз становится достоянием гласности, семья часто разрушается. Развод, помещение ребёнка под опеку, интенсивный стресс, который провоцирует вражда окружающих всё это не способствует сохранению семьи. И хотя распад инцестуозной семьи идёт ребёнку на пользу, он всегда чувствует себя ответственным за этот распад, что добавляет к его тяжёлому эмоциональному состоянию дополнительный груз. НедовериеДети, подвергающиеся сексуальному абьюзу в семье, очень рано понимают, что готовность людей верить им не идёт ни в какое сравнение с готовностью людей верить их агрессорам. Неважно, что отец или мать алкоголики, хронические безработные или склонны к насилию; в нашем обществе практически всегда взрослому оказывается большее доверие, чем ребёнку. И если родитель достиг определённого уровня успешности в жизни, этот разрыв в доверии превращается в пропасть. Дэн, аэрокосмический инженер 45-ти лет, подвергался сексуальному абьюзу со стороны отца с пятилетнего возраста и до момента, когда он поступил в университет и уехал из дома: «Ещё ребёнком я понял, что никогда не смогу рассказать об этом никому. Мать он держал в полном подчинении, она бы в миллион лет не поверила мне. Он был важным бизнесменом, знал всех, кого нужно было знать. Представьте себе, шестилетний ребёнок стал бы рассказывать всем этим людям, что их идол монстр, который почти каждую ночь вёл своего сына в ванную и заставлял отсасывать. Кто бы мне поверил? Они подумали бы, что я пытаюсь создать проблемы моему отцу или что-то в этом роде. Я ничего бы не добился» . Дэн находился в сложной ситуации. Он не только был жертвой сексуального абьюза, но его агрессор был одного с ним пола; это увеличивало не только его чувство стыда, но и его уверенность в том, что ему никто не поверит. Инцест между отцом и сыном встречается гораздо чаще, чем мы обычно думаем. Такой инцест случается, как правило, когда мужчины, которые кажутся гетеросексуальными, но которые наверняка испытывают сильные гомосексуальные импульсы, пытаются подавить их, женясь и заводя детей. Не канализируя либидо на свои настоящие сексуальные предпочтения, эти мужчины в конце концов перестают контролировать свои импульсы. Сексуальная агрессия отца против Дэна началась сорок лет назад, когда инцест и гомосексуальность находились полностью в области мифов и ошибочных представлений. Как и большинство жертв инцеста, Дэн остро ощущал невозможность попросить кого-либо о помощи, так сама как мысль о том, что мужчина, занимающий столь высокое социальное положение, как отец Дэна, был способен на подобное преступление, казалась окружающим смешной. Неважно, сколько вреда причинят такие отцы своим детям, власть и доверие общественности будут на их стороне. «Я чувствую себя таким грязным!»Нет на свете большего стыда, чем тот, который испытывают жертвы инцеста. Даже самые маленькие его жертвы знают, что они должны хранить тайну. Неважно, заставляют их хранить молчание или нет: дети чувствуют, что поведение и действие агрессора имеют запретный и постыдный характер. Даже когда дети настолько малы, что не могут осмыслить вопросы сексуальности, они понимают, что их насилуют, и чувствуют себя грязными. Жертвы инцеста интериоризируют вину так же, как жертвы физических и вербальных агрессий, но здесь к вине прибавляется стыд. Убеждение «всё это по моей вине» наиболее сильна в жертвах инцеста, и это убеждение только увеличивает чувства ненависти к себе и стыда. Кроме необходимости как-то переживать сами акты инцеста, его жертвы должны делать так, чтобы их не раскрыли и не узнали бы, как они «грязны и отвратительны». Лиз испытывала ужас при мысли о том, что кто-то узнает о том, что её отчим насиловал её: «Хотя мне было десять лет, я чувствовала себя самой потасканной проституткой. Я реально думала о том, чтобы заявить на моего отчима, но боялась, что все, включая мою мать, возненавидят меня. Я знала, что все подумают, что я плохая, и хотя на самом деле я сама себя презирала, мне было невыносимо думать о том, что меня могли обвинить в том, что происходило. Поэтому я молчала» . Тому, кто наблюдает ситуацию извне, обычно трудно понять, почему десятилетняя девочка, которую отчим принуждает к сексуальным актам, чувствует виноватой себя. Причина в том, что ребёнок отказывается признавать вину взрослого, которому она доверяла. Кто-то должен быть виновен в постыдных, внушающих ужас и унизительных действиях, и так как взрослый не может быть виновен, ребёнок должен принять вину на себя. Чувства собственной виновности в происходящем и стыд отделяют жертву инцеста ото всех: эти дети находятся в полной психологической изоляции как в собственной семье, так и во внешнем мире. Им кажется, что никто не поверит, если они расскажут свой жуткий секрет, и в то же время этот секрет настолько затемняет их жизнь, что часто они не в состоянии заводить друзей. В свою очередь, весьма вероятно, что эта изоляция заставит жертв инцеста обратится к своему агрессору как единственному источнику внимания, каким бы извращённым оно не было. Если жертва инцеста испытывала физическое возбуждение или удовольствие, это служит только для увеличения чувства стыда. Многие взрослые, которые стали жертвами инцеста, помнят о том, что они сексуально возбуждались, несмотря на неловкость и стыд, которые они испытывали во время тех эпизодов, и эти воспоминания значительно затрудняют в дальнейшем процесс избавления от чувства ответственности за инцест. Трейси стыдилась того, что у неё были оргазмы: «Я знала, что то, что он делал, было плохо, но я испытывала приятные ощущения. Хотя он настоящий сукин сын, я так же виновна, как и он, потому что мне было приятно» . Я не раз слышала такие истории и сказала Трейси то, что говорила другим жертвам инцеста: «Нет ничего дурного в том, что ты испытывала приятные ощущения от стимуляции. Твоё тело биологически запрограммировано на это. Но тот факт, что ты испытывала приятные ощущения никак не избавляет его от ответственности, как не означает того, что ты была в чём-то виновной: ты всё равно была жертвой. Контролировать себя было его ответственностью, независимо от того, что ты чувствовала, потому что взрослым был он» . Есть другой лейтмотив в чувстве вины, которое испытывают жертвы инцеста: разлучение отца с матерью. Когда инцест происходит между отцом и дочерью, многие жертвы чувствуют себя «другой женщиной», что, разумеется, затрудняет возможность обратиться за помощью к матери, единственному человеку, к которому они могли бы обратиться. В свою очередь, ощущение предательства в отношении матери ещё больше усиливает чувство вины. Иррациональная ревность: «Ты принадлежишь мне»Инцест устанавливает между агрессором и жертвой иррациональную и интенсивную симбиотическую связь и часто, особенно в инцесте отец-дочь, агрессор начинает вести себя обсессивно и испытывает болезненную ревность в отношении друзей дочери или претендетов на её внимание. Вполне возможно, что он начнёт избивать и оскорблять дочь, чтобы донести до неё посыл о том, что она принадлежит только одному мужчине, и этот мужчина папа. Эта одержимость агрессора ставит огромные препятствия на пути психического развития ребёнка в детстве и в подростковом возрасте. Вместо того, что постепенно становиться независимой от родительского контроля, жертва инцеста становится всё более зависимой от агрессора. В случае с Трейси, девочка понимала, что ревность отца была совсем ненормальной, но не могла понять до какой степени эта ревность была жестокой и обесценивающей, так как она принимала её за любовь. Очень часто жертвы инцеста принимают одержимость агрессора за любовь, и это не только радикально влияет на их способность понять, что их превратили в жертв этой одержимости, но и может оказать поистине катастрофическое влияние на способность таких детей испытывать любовь во взрослой жизни. Большинство родителей испытывают тревогу, когда их дети начинают поддерживать отношения с друзьями противоположного пола и вступают в близкие отношения с людьми, не принадлежащими семье, но инцестуозный отец имеет совсем другие переживания: он знать не хочет, что это нормальный этап в возрастной эволюции ребёнка, он чувствует себя отвергнутым, покинутым, преданным, чувствует, что ему изменяют. Реакция отца Трейси была типичной: ярость, обвинения и наказание: «Когда я встречалась с кем-то, он дожидался, когда я вернусь домой и устраивал мне допрос с пристрастием: с кем я встречалась, чем я с ним занималась, позволяла ли я дотрагиваться до себя, целовалась ли взасос. Если он видел, что я прощалась с парнем поцелуем, он выбегал из дома, ругая меня, и прогонял парня» . Когда отец Трейси ругал и оскорблял её, он занимался тем, чем заняты многие инцестуозные отцы: стряхивал с себя собственную подлость и чувство вины и проецировал их на дочь. Однако, многие агрессоры порабощают своих жертв с помощью нежности, и ребёнку становится гораздо сложнее разрешить конфликт между такими противоположными эмоциями как любовь и чувство вины. «Ты вся моя жизнь»Дуг, худой и напряжённый мужчина сорока шести лет, работавший машинистом, пришёл на консультацию из-за целого набора проблем в сексуальной сфере, включая хроническую импотенцию. С семи лет и до окончания переходного возраста он был жертвой сексуальной агрессии со стороны матери: «Она стимулировала мне гениталии, доводя до оргазма, но я думал, что так как дело не доходило до настоящего полового акта, то ничего страшного. Кроме того, я должен был в ответ проделывать то же самое с ней. Она говорила, что я был всей её жизнью, и то, что мы с ней делали, было особой формой доказать эту особую любовь. Теперь, когда я пытаюсь вступить в интимную связь с женщиной, я чувствую, что предаю мать» . Большой секрет, который Дуг разделял со своей матерью, накрепко привязывал его к ней. Ненормальное поведение матери запутывало ребёнка, но её основной посыл был ясен: она была единственной женщиной в его жизни. Такие установки ещё более опасны, чем инцест сам по себе. В результате, когда Дуг пытался сепарироваться от матери и вступать во взрослые отношения с другими женщинами, его чувства предательства и вины заставляли его платить ужасную дань в виде эмоционального и сексуального расстройства. Попытки спрятать вулканЕдинственным способом выжить, доступным жертвам ранних травм инцеста, чаще всего оказывается психическое сокрытие. Воспоминания об инцесте погружаются так глубоко в слои бессознательного, что проходят годы, прежде чем они всплывут на уровень сознания, если вообще всплывут. Часто воспоминания об инцесте наводняют сознание неожиданно, под влиянием какого-то конкретного жизненного события. Некоторые клиенты рассказывали мне, что подобного рода воспоминания возникли в связи с рождением ребёнка, свадьбой, смертью какого-то члена семьи, в связи с просмотренными телепередачами или с прочтёнными публикациями, в которых затрагивалась тема инцеста, и даже в связи со сновидением, которое привело к повторному переживанию травмы. Также часто вскрытие воспоминаний об инцесте происходит, когда человек проходит терапию в связи с какой-то другой проблемой, но и тут многие предпочитают не упоминать об инцесте, если только терапевт не подводит их к этой теме. Даже когда воспоминания об инцесте всплыли и оформились, многие чувствуют такую сильную панику, что стараются вновь подавить их, отрицая или сомневаясь в их достоверности. Одним из самых драматичных эмоциональных переживаний для меня, как терапевта, стал случай с Джули, доктором биологических наук, сотрудничавшей с одним из наиболее престижных исследовательских центров в Лос-Анджелесе. Она пришла ко мне, потому что после того, как она услышала по радио моё выступление, в котором я говорила об инцесте, у неё появились воспоминания о том, что её брат подвергал её сексуальному насилию с восьми до пятнадцати лет: «У меня постоянно были кошмары: то я умираю, то схожу с ума и меня помещают в сумасшедший дом. В последнее время я всё больше лежала в кровати, натянув одеяло на голову. Я вообще не выхожу из дома, кроме как на работу, да и там от меня никакого толка. Все очень переживают за меня. Я знаю, что всё это из-за моего брата, но я не могу говорить об этом, чувствую, что я задыхаюсь» . Поведение Джули говорило о том, что она вот-вот сорвётся. Она то истерически хохотала, то начинала громко и конвульсивно плакать. Она практически потеряла контроль над негативными эмоциями: «Мой брат впервые изнасиловал меня в восемь лет. Ему было четырнадцать, но он действительно был очень сильным для своего возраста. Потом он насиловал меня где-то три-четыре раза в неделю. Мне было так больно, что я почти теряла сознание. Сейчас я понимаю, что он был ненормальным, он связывал меня и начинал пытать: ножом, ножницами, бритвенными лезвиями, отвёртками, чем под руку попадётся. Чтобы как-то выжить, я воображала, что всё это происходит с кем-то другим, а не со мной» . Я спросила, где был её родители, пока её подвергали этому ужасу: «Отец работал по шестнадцать часов в день, включая выходные, а мать всё время была под действием таблеток. Я никогда ничего не сказала им о том, что делал Томми, потому что он пригрозил, что убьёт меня, и я ему верила» . Джули была необходима терапия, и несмотря на тяжёлое эмоциональное состояние, в которое она погрузилась, когда вспомнила садистический сексуальный абьюз, которому подверг её брат, она набралась мужества и присоединилась к моей терапевтической группе жертв инцеста. В течение нескольких месяцев она упорно работала, её самочувствие стало значительно попровляться, она уже не находилась в постоянном балансировании на грании истерии и депрессии. Однако, мой опыт подсказывал мне, что несмотря на улучшение, что-то оставалось внутри неё, что-то, похожее на инфекцию, тайное и тёмное. Однажды вечером Джули пришла на группу крайне взволнованная новым воспоминанием: «Пару дней назад я отчётливо вспомнила, как моя мать заставляет меня вылизывать её. Этого не может быть. Я всё выдумываю, и наверное, воспоминания о Томми тоже выдумки. Да, моя мать всё время была под таблетками, но я не верю, что такое возможно. Я окончательно сошла с ума, Сюзан, тебе придётся направить меня в клинику» . Я сказала ей: «Дорогая, если твои воспоминания об опыте с твоим братом ложные, как же тебе удалось улучшить твоё состояние, работая с ними?» Джули согласилась с моим аргументом, а я продолжила: «Знаешь, обычно люди не воображают себе подобные вещи. То, что сейчас начала вспоминать абьюз со стороны матери, означает, что ты стала гораздо сильнее и в состоянии проработать подобные воспоминания» . Я объяснила ей, что её бессознательное сильно защищало её. Если бы она сразу вспомнила всё в том состоянии, в котором она находилась, когда мы с ней познакомились, возможно, у неё наступил бы полный эмоциональный коллапс. Но благодаря её работе в группе, её эмоциональная сфера стабилизировалась. Тогда бессознательное выпустило следующее травматическое воспоминание, так как теперь Джули была в состоянии встретиться с ним. Об инцесте между матерью и дочерью почти не говорится, но в моей практике было по крайней мере десять человек, которые его пережили. Мотивацией сексуальной агрессии со стороны матерей обычно бывает гротескная деформация необходимости в нежности, физическом контакте и в привязанности. Матери, которые способны так извратить связь с дочерями, обычно находятся в психически неадекватном состоянии, и часто у них наблюдаются психопатические расстройства. Усилия Джули по подавлению травматических воспоминаний привело её к границе нервного срыва. Однако, какими бы болезненными и пугающими не были её воспоминания, они стали ключом в её прогрессивном выздоровлении. Двойная жизньЧасто дети, подвергающиеся сексуальному абьюзу со стороны членов семьи, становятся выдающимися актёрами. В их внутреннем мире царят ужас, путаница, печаль, одиночество и чувство отверженности, поэтому многие начинают взращивать в себе «фальшивую самость», которая служит им для связи с внешним миром и позволяет вести себя так, как будто в их жизни всё идёт наилучшим образом. Трейси говорит о своём сращивании с этой «фальшивой самостью»: «Я чувствовала себя так, как будто в моём теле живут две личности. С моими друзьями я была открытой и дружелюбной, но как только я оказывалась дома, я полностью замыкалась. Часто у меня бывали приступы безудержного плача. Я заболевала всякий раз, когда надо было выходить в свет с семьёй, потому что надо было притворятся, что всё замечательно. Ты не можешь себе представить, как трудно постоянно разыгрывать эти две роли. Часто я была полностью истощена» . Дэн также был кандидатом на Оскар за лучшую актёрскую игру: «Я чувствовал себя таким виноватым за то, что проделывал мой отец по ночам! Я действительно чувствовал себя вещью; я ненавидел себя, но постоянно разыгрывал роль счастливого ребёнка, и никто в семье ни о чём не догадывался. Потом, неожиданно у меня пропали сны и пропали слёзы. Я притворялся счастливым. В классе я играл роль клоуна, я играл на пианино, я обожал принимать гостей и развлекать их, я делал всё, чтобы понравиться окружающим, но внутри я страдал. В тринадцать лет я стал тайком напиваться» . Добиваясь расположения других людей, Дэн достигал определённого чувства собственной адекватности и успешности. Однако, внутри он продолжал чувствовать себя из рук вон плохо, поэтому ничто не могло доставить ему удовольствие. Это цена за жизнь во лжи. Тихие подельницыАгрессор и жертва инцеста разыгрывают театральное представление с тем, чтобы их секрет не был вынесен за стены дома, но нужно спросить себя, какую роль играет во всём этом другой член родительской пары. Когда я начала работать со взрослыми, пережившими в детстве инцест, я столкнулась с тем, что многие жертвы инцеста между отцом и дочерью были более злы на мать, чем на насильника-отца. Многие из них мучили себя вопросом, на который часто невозможно было получить ответ, о том, знала ли их мать об инцесте. Многие были убеждены, что их матери должны были что-то знать уже потому, что часто телесные следы сексуальных агрессий невозможно было скрыть. Другие думали, что их матери должны были бы по поведению дочерей узнать, понять, что происходит, догадаться, что что-то идёт не так, что матерей должно было бы больше волновать, что происходит в семье. Трейси, которая совершенно спокойно рассказала о том, как её отец, страховой агент, перешёл от подглядывания за ней к прикосновениям к её гениталиям, несколько раз разрыдалась, когда начала говорить о своей матери: «Это как если бы я постоянно была в обиде на мать. Я могла любить и ненавидеть её одновременно. Эта женщина видела, что я постоянно в депрессии, рыдаю как истеричка в моей комнате, но она и слова мне не сказала. Вы думаете, нормальной матери всё равно, что её дочь столько времени плачет? Я не могла пойти и рассказать ей, что происходит, но, возможно, если бы она меня спросила... Не знаю. Может я бы ей всё равно ничего бы не сказала. Господи, как я хотела, чтобы она догадалась, что он со мной делает!» Трейси выражала желание многих жертв инцеста: чтобы кто-то, особенно мать, каким-то образом догадался об инцесте, и жертве не пришлось бы проходить через транс, рассказывая о том, что происходит. Я согласилась с Трейси, что бесчувственность матери перед горем дочери в её случае была невероятной, но сказала, что это ещё не означало, что её мать что-то знала. Есть три типа матерей в инцестуозный семьях: те, кто действительно ничего не знают, те, кто догадываются и те, кто точно знают об абьюзе. Возможно ли, чтобы мать жила рядом с совершающимся инцестом и не знала о нём? Есть теории, которые утверждают, что это невозможно, но я не согласна с ними: есть матери, которые действительно ни о чём не догадываются. Второй тип матерей это классические тихие подельницы, которые носят шоры. Все симптомы инцеста налицо, но мать предпочитает ничего не видеть и не замечать в ошибочной попытке защитить саму себя или сохранить семью. Третий тип матерей наиболее виновные. Это те, к кому дети обратились за помощью, и которые ничего не сделали, чтобы помочь. В этом случае ребёнок оказывается преданным дважды. Когда Лиз было тринадцать, она предприняла попытку остановить изнасилования своего отчима, которые раз от раза становились всё более жестокими. Лиз решила рассказать матери об абьюзе: «Он совсем загнал меня в угол. Я подумала, что если я расскажу матери, она, по крайней мере, поговорит с ним. Какое там! Она раз и раскисла в слезах, и сказала мне... Я никогда не забуду её слова: «Зачем ты рассказываешь мне это, что ты задумала против меня? Я девять лет прожила с твоим отчимом, и я уверена, что он не способен на такое. Он проповедник. Все его уважают. Тебе это всё приснилось. Почему ты непременно хочешь разрушить мою жизнь? Бог тебя накажет». Я ушам своим не верила! Мне стоило таких усилий рассказать ей обо всём, а она набросилась на меня. Кончилось тем, что я стала успокаивать её, чтобы она не расстраивалась» . Лиз расплакалась. Я обняла её, пока она заново переживала боль и горе из-за того, как её мать отреагировала на правду. К сожалению, реакция матери Лиз была довольно обычной, так как мать Лиз была классической тихой подельницей, молчаливой, пассивной, зависимой и инфантильной. Её очень сильно волновало её собственное благополучие и сохранность её семьи. В результате она была готова отрицать всё, что так или иначе могло поставить под угрозу семейную стабильность. Многие тихие подельницы сами часто являются жертвами инцеста; как следствие, их самооценка чрезвычайна низка, и весьма возможно, что они заново переживают свой травматический детский опыт. Обычно они очень тревожатся и пугаются любого конфликта, угрожающего семейному статусу-кво, потому что не хотят осознавать ни свои собственные страхи, ни свою зависимость. Как это часто происходит, в случае с Лиз закончилось тем, что девочка стала утешать маму, хотя в поддержке нуждалась она сама. Есть и такие матери, которые сами подталкивают дочерей к инцесту. Дебора, которая была в той же терапевтической группе, что и Лиз, рассказала ужасную историю: «Люди говорят, что я красива, и я знаю, что мужчины засматриваются на меня, но сама я большую часть жизни чувствовала себя как инопланетянин из фильма «Чужой». Я постоянно чувствовала, какая я отвратительная, скользкая, покрытая слизью. То, что мой отец делал со мной, было ужасным, но то, что делала моя мать, для меня было гораздо хуже. Она была посредницей. Она сама назначала время и место, и часто держала меня, прижимая мою голову к своему подолу, пока он меня насиловал. Я умоляла её, чтобы она не заставляла меня делать это, но она говорила: «Пожалуйста, золотко, сделай это ради меня. Ему недостаточно только меня, и если ты не дашь ему, он найдёт себе другую женщину, а нас вышвырнет на улицу». Я пытаюсь понять, почему она делала то, что делала, у меня сейчас двое детей, и те события кажутся мне самой невероятной вещью, на которую только может решиться мать» . Многие психологи полагают, что тихие подельницы пытаются навязать своим дочерям обязанности супруги и матери. Действительно, в случае Деборы, похоже, так оно и было, хотя поражает откровенность, с которой это навязывание осуществлялось. Согласно моему опыту, большинство подельниц не то чтобы навязывали дочерям материнскую роль и роль жены отца, они скорее отрекались от своей собственной силы и власти. Чаще всего они не подталкивают дочерей на собственное место, но позволяют мужьям полностью доминировать над ними и на дочерями. Их страх и стремление к безответственности, к зависимости оказываются больше, чем материнские чувства, и таким образом, их дочери остаются без защиты. Наследие инцестаЛюбой взрослый, который в детстве стал жертвой инцеста, тащит с тех пор на себе непреодолимую неадаптированность и считается себя недостойным и извращённым. Хотя на первый взгляд их жизни не похожи одна на другую, все взрослые жертвы инцеста хранят в себе одно и то же наследие: они чувствуют себя грязными, повреждёнными и отличными ото всех остальных людей. Эти три ощущения ложились камнем на жизнь Конни, которая пояснила мне: «Обычно, когда я шла в школу, я ощущала у себя на лбу клеймо, на котором было написано, что я жертва абьюза. И до сих пор я думаю, что люди могут видеть внутри меня, видеть, как я отвратительна. Я не такая как они, я ненормальна» . За годы практики, я услышала от жертв инцеста, что они чувствовали себя как «человек-слон», «инопланетянин», «сбежавшая из дурдома», «последнее дерьмо из мирового дерьма». Инцест похож на психологический рак. Это несмертельное заболевание, если вовремя начать лечить, хотя лечение и болезненно. Конни терпела без лечения в течение двадцати лет, и это наложило огромный отпечаток на всю её жизнь, особенно в том, что касалось межличностных отношений. «Я не знаю, что значит любовь в отношениях»Отторжение самой себя привели Конни к серии унизительных отношений с мужчинами. Так как её первые отношения с мужчиной (её отцом) представляли собой предательство и эксплуатацию, в её представлении любовь и унижение были тесно переплетены. Уже будучи взрослой, она чувствовала влечение к тем мужчинам, с которыми можно было воспроизводить детский сценарий. Здоровые отношения, в которых бы присутствовали любовь и уважение, казались ей чем-то ненормальным, они никак не вязались с её видением самой себя. Когда жертвы абьюза становятся взрослыми, большинство испытывает огромные трудности в интимных отношениях с другими. Если случайно жертва инцеста попадёт в здоровые отношения, обычно они оказываются вскоре заражёнными, особенно в сексуальной сфере. Украденная сексуальностьВ случае с Трейси травма инцеста очень негативно повлияла на её брак с добрым и любящим мужчиной. Вот что она мне рассказала: «Наш с Дэвидом брак рушится. Он прекрасный человек, но я не знаю, сколько ещё он сможет вытерпеть. Сексуальные отношения всегда были ужасными, я вообще больше не хочу их выносить. Терпеть не могу, когда он до меня дотрагивается. Если бы можно было обходиться без секса» . Обычно жертвы инцеста испытывают отвращение от идеи секса. Всё, что с ним связано, превращается в нестираемые воспоминания о боли и о предательстве. В голове начинает проигрываться одно и то же: «Это плохо, это грязно... В детстве я занималась ужасными вещами... и если я сейчас опять это буду делать, я снова буду чувствовать себя плохой» . Многие жертвы инцеста рассказывают, что они неспособны к сексуальным отношениям без того, чтобы их не наводняли воспоминания. Когда они пытаются вступить в интимную связь с кем-то любимым, ментально они вновь переживают, с жестокой отчётливостью, детские инцестуозные травмы. Часто взрослые женщины, ставшие жертвами инцеста в детстве, чувствуют присутствие агрессора в комнате. Эти ретроспективные образы вновь вызывают в жертвах все негативные чувства, которые они испытывают сами к себе, и их сексуальность умирает как огонь под водой. Другие, как Конни, используют свою сексуальность, чтобы продолжать унижать самих себя, потому что они выросли, думая, что не годятся ни на что, кроме как быть использованными сексуально. Хотя они могут переспать с сотней мужчин, ища немного эмоционального тепла, многие из них чувствуют отвращение ко всему, что связано с сексом. «Почему я чувствую себя виноватой, испытывая приятные ощущения?»Хотя во взрослом возрасте жертва инцеста может адаптироваться к нормальной сексуальной жизни и испытывать оргазмы (таких большинство), она продолжает чувствовать вину за то, что испытывает приятные ощущения во время секса, и таким образом блокировать их частично или полностью. Чувство вины может сделать так, что наслаждение может вызывать в нас ужасные переживания. В отличие от Трейси, Лиз отлично адаптировалась к сексуальной жизни во взрослом возрасте, но призраки из прошлого преследовали и её: «У меня бывают множественные оргазмы, я люблю все формы сексуальной активности, но после секса я чувствую себя ужасно. Я впадаю в депрессию, не выношу, чтобы меня обнимали, чтобы ко мне прикасались... Единственное, что я хочу, это чтобы мужчина отвалил от меня, и конечно, он этого не понимает. Пару раз, когда я испытала особенно сильное наслаждение, я подумала о самоубийстве» . Хотя Лиз испытывала сексуальное наслаждение, она продолжала испытывать интенсивную ненависть к самой себе. Как результат, она должна была расплачиваться за наслаждение: до такой степени, что она стала визуализировать самоубийство, как если бы деструктивные чувства и фантазии могли компенсировать «греховность» и «постыдность» сексуального возбуждения. «Никакого наказания недостаточно»В предыдущей главе мы видели, как жертвы физического абьюза обращают боль и ярость на самих себя, а в некоторых случаях, на третьих лиц. Жертвы инцеста имеют ту же тенденцию, высвобождая подавленную ярость и неразрешённую фрустрацию разными способами. Депрессия является типичным ответом на инцестуозные конфликты и может проявляться в спектре от необъяснимого чувства грусти, подавленности до практически полной обездвиженности. Огромное число жертв инцеста, особенно женщины, во взрослом возрасте полностью перестают контролировать свой вес. Для жертвы инцеста излишек веса служит двум основным целям: 1) держать мужчин на расстоянии и 2) обрести (фальшивое) чувство силы и власти, которые даёт высокая масса тела. Многие жертвы инцеста испытывают приступы паники, когда начинают терять вес, так как это заставляет их вновь ощущать себя уязвимыми и беззащитными. Хронические мигрени также часто встречаются среди жертв инцеста. Эти боли являются не только соматизацией12 подавленного гнева и тревожности, но и способом наказать себя. Многие жертвы инцеста становятся алкогольно и наркозависимыми. Это позволяет им временно приглушить чувства потери и пустоты. Однако, откладывая таким образом конфронтацию с настоящей проблемой, жертва только усугубляет своё страдание. Большое количество жертв инцеста также пытается наказать себя посредством других, саботируя свои отношения, ожидая наказание от своих близких. На работе они также саботируют сами себя, ожидая наказание от коллег и начальства. Некоторые совершают тяжкие преступления, чтобы получить наказание от общества. Некоторые становятся проститутками, чтобы получить наказание от сутенёров и сводников... или даже от бога. «На этот раз всё будет хорошо»Существует затруднительный для интерпретации парадокс в том, что, сколь трудной не была их жизнь, жертвы инцеста поддерживают симбиотические отношения со своими родителями. Эти родители причинили им боль, но жертвы всё равно ожидают, что от родителей же и придёт облегчение. Взрослым жертвам инцеста очень трудно отказаться от мифа счастливой семьи. Одно из самых могущественных последствий инцеста это бесконечный поиск магического ключика, который мог бы открыть сундук с сокровищами: любовью и одобрением родителей. В эмоциональной сфере этот поиск как зыбучие пески, всё больше и больше затягивающие жертву, потопляя её в несбыточной мечте и не позволяя ей жить своей жизнью. Лиз резюмировала это так: «Я продолжаю думать о том, что когда-нибудь они приблизятся ко мне и скажут: «Мы думаем, что ты замечательная. Мы любим тебя такой, какая ты есть». Хотя я знаю, что мой отчим детский насильник, и что моя мать предпочла защищать его, а не меня.., у меня такое чувство, что мне необходимо, чтобы они меня простили» . Самый здоровый член семьиМногие возмущаются, когда я говорю о том, что я уверена, что жертвы инцеста, с которыми мне довелось работать, это самые здоровые члены инцестуозных семей. Ведь у жертв инцеста тяжёлая симтоматика: самообвинения, депрессия, деструктивное поведение, сексуальные проблемы, попытки самоубийства, злоупотребление наркотиками со стороны именно другие члены семьи кажутся «нормальными». Но несмотря на всё это именно жертва инцеста привыкла к правдивому восприятию событий. Жертву инцеста принудили к самопожертвованию, для того чтобы скрыть сумасшествие и стресс, которые правили внутри инцестуозной семьи. В течение всей своей жизни жертва инцеста хранила семейный секрет. Именно из-за огромной боли и жестокого конфликта жертва инцеста обращается за помощью первой, в то время как родители практически всегда защищаются и всё отрицают. То есть, отказываются видеть реальность такой, какова она есть. С помощью терапии большинство жертв инцеста становятся способными возвратить себе собственное достоинство и чувство самоуважения. Признать проблему и попросить о помощи это не только признак здоровья, но и мужества. |