Сирил Хейр Чисто английское убийство
 Скачать 362.14 Kb.
|
VIГости в буфетнойБуфетная в Уорбек-холле, как отметил д-р Ботвинк в разговоре с Бриггсом, являлась частью первоначального здания, независимо оттого, имел ли легендарный Перкин отношение к его постройке или не имел. Когда-то от огромного зала, служившего в Средние века гостиной, отделили перегородкой узкую длинную комнату с несоразмерно высоким потолком. Только вымощенный каменными плитами пол да узенькие стрельчатые окна, прорезанные в толстенной наружной стене, свидетельствовали о ее древности. Вдоль стен тянулись шкафы и полки, на которых с дотошной аккуратностью были расставлены серебро, хрусталь, тут же лежали всякие препараты для чистки посуды и прочие достижения техники, представлявшиеся необходимыми дворецкому. Здесь были владения Бриггса — холодные, строгие и педантически чистые, — и здесь Бриггс, уложив своего господина в постель, без фрака, в байковом переднике, повязанном вокруг внушительного стана, отдался всепоглощающей работе, начищая ложки и вилки к предстоящему обеду. Его лысая голова блестела в ярком свете не затененной абажуром электрической лампочки. Его дыхание сгущалось паром в холодном воздухе, пропитанном запахом порошка для чистки. Он проработал уже довольно долго, когда за спиной у него бесшумно отворилась дверь и в нее просунулась голова молодой женщины. У нее было хорошенькое, хотя и ничем не примечательное личико, несколько искаженное выражением тревоги, — уголки ее рта были все время опущены. Ее огненно-рыжие волосы контрастировали с бледностью щек. Внимательно оглядевшись, она в конце концов вошла в комнату и тихо подошла к столу, за которым стоял дворецкий. — Папа! — нежно прошептала она. — Папа! Не оборачиваясь и не приостанавливая ни на миг работу, Бриггс сказал: — Сюзанна, я не звал тебя сюда, детка. Ты простудишься насмерть. Я ведь говорил тебе, чтоб ты сидела наверху у камина. — Извини, папа, но я не могла дождаться тебя. Ты… ты говорил с ним, папа? — Да, я поговорил с ним. — И что же он сказал? Что он собирается предпринять? Бриггс поднес к свету рыбный нож времен Георгов, подышал на него, энергично протер его замшей и лишь тогда ответил: — Не могу сказать точно. Нас вскоре прервали. Но что-то надо предпринять, и притом быстро. Это я выложил ему напрямик. — Ах, да что толку во всех этих разговорах! — воскликнула девушка сердито. — Значит, ты опять дал ему увильнуть, и теперь он опять пойдет вилять и оттягивать, так же как до сих пор. — И все-таки я думаю, что на этот раз он так не поступит, — сказал Бриггс хмуро, обращаясь, видимо, к солонке, которую держал в руке. — Меня так и тянет плюнуть на все и рассказать его светлости, — продолжала Сюзанна. — Вот он подскочил бы! — Брось глупости, слышишь? — Бриггс повернулся и первый раз взглянул на дочь. У него был такой суровый вид, что она невольно подалась назад. — Извини, папа, — пробормотала она. — Я не всерьез говорила, право. — Надо полагать, что не всерьез. Я служу в этом доме сорок пять лет не для того, чтобы послужить причиной такого удара, который сведет его светлость в могилу. Будь жива твоя бедная мать, она сказала бы то же самое. — Разве он так плох? — Думаю, что никто, кроме меня и его светлости, не знает, как он плох, — ответил Бриггс серьезно. — Небольшое потрясение, и ему конец — вот так. — Бриггс щелкнул пальцами и опять принялся за свою работу. — Чудно все-таки, а? — заметила Сюзанна, обращаясь к спине отца. — Странно, что он там, а я здесь. Несправедливо. У меня есть права, такие же, как у других, ведь так? — У тебя они есть, дочка, и в свое время ты их добьешься, — уверил ее Бриггс. — А теперь марш наверх. Сюзанна направилась к двери, но на полпути остановилась: — Папа! — Ну, что еще? — Правда ли, что он и я — мы вроде как двоюродные? Дворецкий обернулся еще раз и взглянул на нее молча. — Слушала сплетни, — сказал он наконец. — Ну и ладно, так это правда? — У тебя подходящий цвет, — сказал Бриггс, глядя на волосы дочери. — И больше я ничего не скажу. Сестра твоей прабабки любила намекать на разные делишки во времена шестого виконта, но я никогда не обращал на это внимания и тебе не советую. Тебе и без того довольно. Но если это тебе помогает чувствовать себя как-то ближе к его светлости, я не возражаю. А теперь уходи! Я вовсе не хочу, чтоб тебя здесь застали. Сюзанна исчезла, а Бриггс, закончив работу, начал расставлять серебро на подносе. Он проверял, всели на месте, когда дверь буфетной отворилась снова. — Ах, Бриггс, извините, что беспокою вас. — Это была Камилла, раскрасневшаяся и необычно взволнованная. — Нисколько, миледи. Вам что-нибудь угодно? — сказал Бриггс, поспешно снимая передник и надевая фрак. — Да. Так глупо, я, оказывается, забыла взять с собой рожок для ботинок. А я знаю, вы здесь храните всякие сокровища. Вы можете одолжить мне рожок? — Рожок для ботинок? — На миг Бриггс задумался. — Да, думаю, что могу. Он открыл дверь одного шкафа и почти сразу достал изящный серебряный рожок, который, прежде чем вручить ей, протер замшей. — Какая прелестная вещица! — воскликнула Камилла. — Откуда она? — Подарок к совершеннолетию его покойной светлости, — объяснил Бриггс. — Им, пожалуй, никогда и не пользовались. — Вы прямо волшебник, Бриггс. Откуда вы знаете, где что лежит? — Я долго прожил среди этих вещей, миледи. Я приводил в порядок эти полки, когда был еще мальчиком в буфетной, и мне кажется, я могу сразу найти все, что нужно. Камилла прошлась по комнате, открывая один шкаф за другим. — Чудеса! — повторила она. — Словно ничто не изменилось с тех пор, как я еще ребенком приходила сюда и мешала вам работать. — И вправду, все серебро цело, миледи, да и хрусталя разбили мало. — Как красиво! Это вилки времен королевы Анны? — Уильяма и Марии, миледи… Извините меня, миледи, но мне надо отнести все это в столовую, чтоб накрыть на стол. — Конечно, Бриггс. Вот и опять я мешаю вам, совсем как бывало раньше. В котором часу обед? — В восемь, миледи. — Значит, пока еще не нужно идти наверх и переодеваться. Вы разрешите мне покопаться в серебре? Я уж и забыла, как когда-то здесь все пленяло меня. — Разумеется, миледи, — ответил Бриггс, поднимая тяжелый поднос. Уже в дверях он остановился и сказал: — Вы изволили упомянуть о переодевании к обеду. Осмелюсь заметить, что на сегодняшний вечер не стоит надевать платье без рукавов. В столовой, боюсь, будет холодновато. Когда он через четверть часа вернулся в буфетную, Камилла уже ушла, но служебные помещения не были пусты — там оказался еще один гость, из другой части дома. Бриггс услышал стук высоких каблуков по вымощенному каменными плитами проходу, ведущему на кухню, и до него долетел голос миссис Карстерс. — Милый мой Уорбек-холл! — услышал он. — Простите меня, голубушка, но я не могла удержаться, чтоб не сунуть сюда нос! Я весь дом обегала, предаваясь воспоминаниям. Боже ты мой! И сколько же вкусных блюд приготовлялось у меня на глазах в вашей чудесной старой кухне! Из бормотания, которое донеслось до Бриггса, он заключил, что заигрывания миссис Карстерс были приняты вежливо, но холодно. Кухарку, которая не являлась, как он, местным старожилом, видно, слишком заботило приготовление обеда к сочельнику на древней плите, чтобы она позволила себе прервать работу. Вскоре миссис Карстерс отказалась от попыток сойти за своего человека и вернулась восвояси. Она остановилась в дверях буфетной, чтобы облагодетельствовать своим присутствием Бриггса. — О Бриггс, я только что рассказывала кухарке, как я рыскала по всему этому милому старому дому! И право же, мне кажется, что вам — слугам — досталась лучшая его часть. В этом крыле чувствуется неповторимая атмосфера старины. — Чересчур холодная атмосфера в такую погоду, мадам, — ответил дворецкий сухо. — Да, да, конечно, я знаю. И одни переносят холод хуже, чем другие. А все-таки, Бриггс, вы должны признать, что работать в старинном Уорбек-холле, в комнате, которую построил сам Перкин Уорбек, — это привилегия, и… — Вот уж нет, мадам, тут я должен возразить вам! Это миф, сочиненный составителями путеводителей. Он лишен всяких исторических оснований. Эти слова раздались за спиной у миссис Карстерс, и она в изумлении обернулась: — Мистер Ботлинг! Вы меня перепугали! — Моя фамилия — Ботвинк, мадам. — Ах да! Я ужасно бестолкова насчет имен, особенно иностранных. Я и понятия не имела, что вы здесь. Откуда вы взялись? Д-р Ботвинк показал наверх. — Из архива, — объяснил он. — Он прямо у нас над головой. Эта маленькая лестница за моей спиной ведет прямо туда. — Ну конечно, как же это я могла про нее забыть! Мы называли ее «Перкинова лестница». Вероятно, вы скажете, что и это неверно? — К сожалению, мадам, как это ни огорчает вас и Бриггса, но это совершенно неверно. Тем не менее буфетная — весьма любопытная старинная постройка. Вы знаете, что здесь остался кусочек первоначальной полотняной обивки? — Вот уж никогда не думала, что об Уорбек-холле мне что-нибудь расскажет иностранец, — сказала миссис Карстерс раздраженно. — Уверена, что вы ошибаетесь, мистер… э… доктор… — И все-таки он остался, мадам. Совсем маленький кусочек на стенке шкафа возле раковины. Смотреть там особенно не на что — он очень поврежден, за последние столетия его не раз закрашивали, но это, несомненно, подлинный обрывок полотняной обивки, тех же времен, что и само здание. Если вам интересно, я сейчас вам его покажу. — Раз он в таком состоянии, вряд ли стоит терять время, чтобы на него смотреть, — сухо сказала миссис Карстерс. — Вы правы, мадам. Он не представляет особого интереса, если не считать, что он в отличие от Перкина Уорбека не подделка. — И, пустив эту парфянскую стрелу, историк удалился. — Ну, знаете ли! — Миссис Карстерс задыхалась от негодования. — Этот джентльмен, по-видимому, чересчур вольничает в вашей буфетной, Бриггс! Мне это кажется весьма неуместным. В комнате, полной ценностей, как эта, бог весть что может случиться. — Видите ли, мадам, — сказал Бриггс снисходительно, — приходится идти на компромисс. Этот джентльмен все-таки иностранец. Он в самом деле помешался на всем действительно старинном и устарелом. Он говорил мне, что именно поэтому он так интересуется британской конституцией. — Вот этого никогда не понять иностранцам! — воскликнула миссис Карстерс. — Они воображают, что мы все еще живем в прошлом. Не понимают тех великих перемен, которые произошли в нашей стране за последние годы, и еще больших перемен, которые произойдут в будущем. — Так точно, мадам, — сказал Бриггс с заметным отсутствием энтузиазма. — Обед, вероятно, как всегда, в восемь? — Да, мадам. Гонг к переодеванию будет в половине восьмого. Различие в отношении Бриггса к двум дамам выразилось в том, что он дал миссис Карстерс уйти, не предупредив, какой холод ожидает ее в столовой. До обеда оставалась еще уйма дел — прежде всего дворецкому надо было спуститься в погреб. Он вернулся минут через пять, бережно держа в руках бутылку, густо оплетенную паутиной, и сердце у него упало, когда он увидел в буфетной еще одного посетителя. Он вздохнул с облегчением, увидев, что это всего-навсего сержант Роджерс. — Извините, что беспокою вас, мистер Бриггс, — сказал Роджерс, — не видели ли вы где-нибудь здесь моего? — Насколько мне известно, мистер Роджерс, сэр Джулиус сюда не заходил — в отличие от остальных. — Странно. Ему, видно, удалось ускользнуть от меня. Готов поклясться, что видел, как он шел сюда. Трудное дело — уследить за человеком в таком большом доме, как этот, вы не находите, мистер Бриггс? — Рад сказать, что слежка за людьми не входит в мои обязанности, мистер Роджерс. Мне и без того дел хватает. Бриггс достал с полки бутыль. — Что ж, — произнес Роджерс задумчиво. — полагаю, что с ним ничего не стрясется, если он немножко побудет один. А приятно выглядит этот портвейн, мистер Бриггс. — Это, — отпарировал Бриггс, — если хотите знать, мистер Роджерс, предпоследняя бутылка его светлости от 1878 года. — Что вы говорите, мистер Бриггс! Прафиллоксера! Бриггс посмотрел на него с внезапным уважением: — Вы, стало быть, понимаете толк в портвейне, мистер Роджерс? — Самую малость, мистер Бриггс. Самую малость. — В таком случае, мистер Роджерс, может быть, вы будете добры и поможете мне перелить его в графин? — Мне будет лестно помочь вам, мистер Бриггс, — ответил сыщик. Когда Бриггс достал пробочник, он забеспокоился: — Вы уверены, что пробка цела? А не лучше ли с вином такого возраста поступить иначе — отбить горлышко бутылки? — Не нужно, мистер Роджерс. Покойный лорд переменил пробку недавно, в 1913 году, так что мы откроем бутылку без затруднений. Бриггс оказался прав. Пробку вытащили без осложнений, и драгоценная жидкость была уверенной рукой перелита в графин, причем Роджерс держал под горлышком бутылки свечу, чтоб выявить, не попала ли в вино соринка. — Ну вот! — сказал дворецкий, подымая бутылку, когда обряд был выполнен. — Даже чайной ложечки осадка на дне не осталось. Очень обязан вам, мистер Роджерс. Оба в восхищении посмотрели на графин. — Его светлость выпьет рюмочку с бисквитом, — пробормотал Бриггс. — Доктор не позволил бы ему этого, если б знал. Сомневаюсь, чтоб гости в столовой справились с полбутылкой. Разумеется, дамам — это не в коня корм… Думаю, что если вы составите мне компанию после обеда, мистер Роджерс, то будет и нам по паре рюмок на брата. — Что ж, мистер Бриггс, — сказал Роджерс рассудительно, — интересно было бы узнать, каково его качество через столько лет. И на этом замечании оба знатока расстались. |