Доклад Мальтус. Социальнополитические концепции Томаса Мальтуса
 Скачать 268.5 Kb.
|
|
Автоматические ограничения теории народонаселения Критики Мальтуса иногда высказывают мысль, что он ввел читателей в заблуждение у него биологически допустимый темп роста населения намного выше реальных темпов. Но методологически непозволительно запрещать гипотезы, постулирующие абстрактные тенденции, не наблюдаемые в действительности в чистом виде, без каких-либо возмущающих воздействий. Необходимо только, чтобы гипотеза имела предсказуемые последствия. На практике для этого обычно требуется показать, что "чистая" тенденция в каком-то смысле независима от противодействующих факторов, так что отклонениям, вызванным теми или иными "трениями", можно дать количественную оценку. Вспомним еще раз о роли полного вакуума в Галилеевом законе падающих тел: Галилей установил точные условия, для которых его закон верен, а также точную меру воздействия таких "трений", как сопротивление воздуха, которое может быть причиной отклонения от закона вне лаборатории, в реальных условиях. Но у Мальтуса ограничители сами по себе суть результаты давления роста народонаселения, а нравственное обуздание допускается как автоматический ограничитель, вызываемый ростом населения. Не всегда осознается, что в последних разделах "Опыта" Мальтус на самом деле признал все, что выдвигали против него тогдашние критики от Годвина до Сениора, однако он не мог признать их замечания слишком явно в ходе изложения своей системы, не разрушая ее. Именно Сениор первым разделил потребительские товары на предметы "необходимости, благоприличия и роскоши". По мере экономического развития роскошь для одного поколения становится приличием для следующего, а для дальнейших, возможно, и необходимостью. Сениор подчеркивает, что желание сохранить свой уровень жизни, надежда перейти к более высокому социальному статусу - это такие же сильные мотивы поведения, как стремление к браку и продолжению рода. Поэтому с повышением жизненного уровня вступают в действие автоматические ограничители роста народонаселения. Мальтус отрицал практическое значение для трудящихся классов такого мотива, как "желание улучшить свои условия", и с особенным упорством отвергал утверждение Сениора, что этот мотив автоматически становится ограничителем. По мнению Мальтуса, проблему можно решить только улучшением нравов и упрочением религиозных обычаев. Все же в своем "Опыте" он не раз говорит о том, что в Англии явно распространены "вкус к жизненным удобствам и комфорту, желание улучшить свое положение (важнейший источник общественного благоденствия)", вследствие чего "можно наблюдать господство самого похвального духа усердия и благоразумия... среди весьма широкого класса людей". А в последней главе своей книги, названной "Наши разумные ожидания по поводу дальнейшего усовершенствования общества", он возложил всю надежду на "очевидно узкий принцип своекорыстия, который предписывает каждому из нас прилагать все силы ради улучшения своего положения". Посвятив целую книгу доказательству того, что лишь невообразимыми усилиями можно предотвратить голод и болезни, он заключает на последних страницах книги, что дух соперничества и состязания будет все более действенным ограничителем во всех "цивилизованных и густонаселенных" странах. Кто-нибудь скажет, что это чересчур - требовать, чтобы теория, описывающая исторические тенденции, к тому же еще и выявляла степень независимости противодействующих факторов от самой господствующей тенденции. Такое требование можно предъявлять к естественным наукам, но от общественных нельзя требовать подобного совершенства. Однако можно согласиться хотя бы с тем, что даже в общественных науках следует определять время, в течение которого ведущая тенденция может дать ожидаемый результат. Очевидно, что, если не определен отрезок времени, в течение которого предсказание может быть проверено на достоверность, мы не можем опровергнуть и соответствующую теорию; в любой момент нам скажут: "Подождите, посмотрите еще". Таким образом, в области общественных наук многие теории, которые выглядят научно, так как на их основе делаются конкретные прогнозы, на самом деле оказываются лишенными эмпирического содержания. Теория Мальтуса - один из лучших образцов такого метафизического теоретизирования в истории западной мысли. Он выдумал игру, в которой мы будем встречаться снова и снова; ее можно было бы назвать "апокалиптической обманчивостью" - именно так можно выразить характерную для нее склонность к предсказаниям без границ во времени. В указанном свете легко понять, почему Мальтуса так поразительно мало интересовали законы роста народонаселения; он не хотел учитывать временной лаг, необходимый для реакции населения на изменившийся уровень средств существования, и никак не упомянул о половозрастной структуре населения, особенно об удельной доле женщин фертильных возрастов, которая существенна для способности населения к росту. Во всех своих трудах он явно рассматривал уровень рождаемости вне связи с уровнем смертности, а ограничения роста населения - вне связи с его численностью. Он читал Адама Смита и знал о том, что во всех обществах размер семьи находится в обратной зависимости от уровня семейного дохода, но он не сделал серьезных выводов из этого факта. И в том, что впоследствии рост населения стали рассматривать в принципе как лежащий вне сферы материальных условий и экономической науки, несомненно, немалая заслуга Мальтуса. Теория оптимальной численности населения и прожиточного минимума заработной платы Одна из трудностей интерпретации теории Мальтуса состоит в точном определении понятия перенаселенности. Если мы допустим, что Мальтус под перенаселенностью имел в виду ситуацию, когда население слишком велико, чтобы прокормиться отечественным продовольствием, то возможностей внешней торговли вполне достаточно, чтобы прогнать Мальтусов призрак голода. Но иногда Мальтус, а также Нассау Сениор и Джон Стюарт Милль давали более существенное определение: население слишком велико для достижения максимальной эффективности производства, и сокращение его численности повысило бы среднедушевой доход. В 1920-х годах это положение сформировалось в виде так называемой теории оптимальной численности населения: Если население того или иного региона слишком малочисленно для ведения эффективного производства - а «разделение труда ограничивается масштабом рынка» - или, напротив, слишком многочисленно, то очевидно, что может существовать некая промежуточная точка, в которой численность населения оптимальна. Иначе говоря, оптимальна та численность населения, при которой доход на душу максимален. Из этой концепции оптимальной численности следует, что тенденция снижения уровня заработной платы до прожиточного минимума свидетельствует о перенаселенности.  : если заработная плата в расчете на одного рабочего равна прожиточному минимуму, то для равновесия численность населения должна быть равна В. При меньшем населении будет производиться больше дохода, чем нужно для поддержания прожиточного минимума, и, следовательно, население будет расти; но прирост выше точки В будет сдерживаться "принудительными" ограничениями. Улучшение технологий или расширение внешней торговли сдвинет кривую доходов вверх (пунктирная линия) и вызовет прирост населения, предел которому положит возвращение заработной платы к величине прожиточного минимума. Эта трактовка теории опирается на совершенно механическое понимание связи между уровнем заработной платы и численностью населения. На самом деле заработная плата может быть на уровне прожиточного минимума при населении, равном А - когда страна не "пере"-, а недонаселена, - по той простой причине, что рост населения не поспевает за техническим прогрессом. По мере адаптации рабочие привыкают к более высокому жизненному стандарту; прожиточный минимум поднимается, а рост населения замедляется до тех пор, пока технический прогресс не дает этому процессу новый толчок. Если прожиточный минимум - это не биологически необходимая сумма благ, а, как любил подчеркивать Рикардо, функция "привычки и обычая", то утверждение, что "заработная плата находится на уровне прожиточного минимума", не дает возможности судить о желательной численности населения. Можно увидеть, как несправедливы расхожие представления историков-обществоведов, будто бы экономисты-классики были "пессимистами", убежденными в наличии тенденции сохранения заработной платы на уровне прожиточного минимума. У них могли быть другие основания для пессимизма, но все они без исключения считали, что жизненный уровень рабочих может быть повышен. Механизм взаимозависимости заработной платы и численности населения использовался для демонстрации полной эластичности долговременной кривой предложения труда, из которой следует, что заработная плата определяется предложением независимо от спроса. Тем не менее обычно признавалось, что в реальной жизни для адаптации к повышению заработной платы может потребоваться не менее целого поколения. В своих "Принципах" (1820) Мальтус замечает, что "внезапный прирост капитала может сопровождаться соответствующим предложением труда не ранее чем через 16-18лет". Это была первая констатация факта, что между повышением заработной платы и ростом населения всегда есть некоторый разрыв во времени. Пока сохраняется этот лаг, реальная заработная плата будет увеличиваться, что, в свою очередь, изменяет ее равновесный уровень, соответствующий прожиточному минимуму. Уже одно это - без всяких соображений о "нравственном обуздании" или контроле над рождаемостью - позволяет думать о более светлом будущем, сохраняя теорию прожиточного минимума как аналитический инструмент. Вполне очевидно, что теория прожиточного минимума заработной платы - это никакая не теория: прожиточный минимум берется как нечто данное, обусловленное тем, как трудовое население относится к продолжению рода, а также, по-видимому, общим уровнем медицинских познаний. Это всего лишь один из примеров классической склонности упрощать анализ, уменьшая число переменных, подлежащих определению. Теория прожиточного минимума заведомо не годится для определения заработной платы в какой-либо конкретной ситуации из-за своей безнадежной неоднозначности невозможно знать, о каком отрезке времени идет речь. Например, если заработная плата равна прожиточному минимуму, это значит, что рабочие воспроизводят свою численность в пределах возмещения естественного выбытия: в каждой семье по двое детей (исключая детскую смертность). Но поскольку прирост народонаселения обычно составляет положительную величину и численность рабочей силы все время увеличивается, постольку "рыночный" уровень заработной платы всегда и в любой момент должен быть выше, чем "естественный" прожиточный минимум. Какова же настоящая природа того регулирующего механизма, который снижает заработную плату, - в том ли она, что иные дети, которые при иных обстоятельствах могли бы умереть в младенчестве, доживают до трудоспособного возраста? или в том, что добавочный доход идет на увеличение рождаемости? А может, смертность ни при чем, а рождаемости дано расти так медленно, что душевой доход постоянно возрастает? Ответов на эти вопросы данная теория не даёт Мальтузианство в XXI веке Концепция оптимальных размеров населения - вещь, полезная для умственного развития, но справедливости ради следует сказать, что от нее мало пользы для решения социальных вопросов. На практике проблема перенаселенности состоит не в том, чтобы убрать разрыв между реальной и оптимальной численностью населения страны, но в том, чтобы направить рост по какой-то оптимальной траектории во времени. Даже если бы удалось обнаружить, что данная страна в какой-то момент оказалась перенаселенной, процесс движения к оптимуму может сместить самое точку оптимума; данная теория ничего не может сказать об оптимальном направлении роста и даже не гарантирует сохранение однажды достигнутого оптимума. Это напоминает проблему динамического равновесия в теории цен, и здесь такое сравнение особенно уместно, так как положительный темп роста народонаселения является, по-видимому, одним из обязательных условий достижения максимального дохода на душу населения, - в указанном смысле оптимальная численность населения есть неизбежно показатель динамический, а не статический. Достоинство теории оптимальных размеров населения состоит в том, что она обеспечивает аналитическую основу, которая позволяет судить о "пере"- или недонаселенности. Но подобно мальтузианской теории она ничего не может сказать по поводу важнейшей проблемы факторов, определяющих рост народонаселения. Конечно, хорошо известно, что уровень санитарии и развитие медицины влияют на динамику смертности. Менее ясны законы рождаемости. Однако мальтузианская теория не дает возможности изучать уровень рождаемости какой-либо связи с общепринятой экономической теорией, и на первый взгляд трудно понять, отчего позднейшие экономисты не следовали классическому способу объяснения динамики рождений. Отличительная особенность классической теории народонаселения состоит в том, что она рассматривает "производство детей" не как трату дохода на "потребительские блага" ради текущего удовлетворения души, а как вложения в "капитальные блага", которые принесут отдачу в будущем. Как всегда, у обоих вариантов есть рьяные приверженцы: неомальтузианцы стоят на том, что в отсталых странах все усилия экономической модернизации следует подчинить задаче контроля над рождаемостью и предпринимать только после успешного решения этой задачи, а некоторые марксисты и большинство католиков отвергают любые попытки контролировать рождаемость, считая этот контроль либо неэффективным без индустриализации, либо аморальным по сути. В этих спорах до сих пор на разные лады склоняется имя Мальтуса, хотя трудно всерьез поверить в то, что теория народонаселения Мальтуса имеет отношение к современным демографическим проблемам, - она никак не объясняет падения рождаемости в развивающихся странах, мало что может сообщить о демографической связи между рождаемостью и смертностью, безмолвствует об экономических последствиях сдвигов в возрастной структуре населения, и она бессильна при выработке политики для регионов с тяжелыми проблемами перенаселенности. Если бы теория Мальтуса была настоящей теорией, мы бы задали вопрос: а что произошло бы, окажись она неверной? И получили бы (должны были получить) ответ: с ростом численности населения среднедушевой доход должен не падать, а повышаться. Таким образом, история западных стран не подтверждает теорию Мальтуса. Защитники Мальтуса говорят: а современная Индия? Нет спора, Индия - страна перенаселенная и бедная. Она перенаселена потому, что с применением западной медицины смертность понизилась и рост населения был оторван от текущего уровня дохода. Следовательно, Индии было бы полезно также "вестернизировать" свою норму рождаемости. Труд, о котором идет речь, в реальной жизни прилагается в сочетании с определенными средствами производства. Если это сочетание правильно подобрано, отдача данного количества рабочих часов не уменьшится. Особое значение имеет технический прогресс, т. е. вооружение труда все более производительными орудиями и методами. Данный участок может быть объединен с несколькими соседними, и отдача, весьма вероятно, возрастет в связи с увеличением масштабов производства, за счет лучшей организации, специализации, более эффективного применения техники. Учитывая эти очевидные возражения против «закона убывающей отдачи», современные буржуазные экономисты резко сужают сферу его действия по сравнению с Мальтусом. Они говорят, что этот «закон» действует лишь тогда, когда к неизменному количеству остальных факторов производства добавляется возрастающее количество данного фактора. Под основными факторами производства понимаются, как известно, труд, капитал и земля. Приведенный выше пример рисует именно такую ситуацию, — как мы видим, совершенно нереалистичную: в ней предполагается, что земля и капитал (прочие средства производства) неизменны, а меняется лишь количество труда. Тем не менее мальтузианцы и ныне оперируют в той или иной форме «законом убывающего плодородия». Отвергая «закон», экономисты-марксисты, разумеется, ни в коей мере не закрывают глаза на реальность и важность самой проблемы отдачи (прироста продукции в натуральной форме) на производственные затраты. Эта отдача может быть различна в зависимости от перечисленных (и многих других) факторов. Увеличение отдачи на рубль капитальных вложений, на человеко-час труда, на гектар земли — важнейшая задача повышения эффективности социалистического народного хозяйства. Исторический опыт развития сельского хозяйства в капиталистических странах опровергает Мальтуса и его прогнозы. На это неоднократно указывал В. И. Ленин в своих работах по аграрному вопросу: технический прогресс в сельском хозяйстве во второй половине XIX в. позволил значительно увеличить производство сельскохозяйственной продукции при относительном (и даже в ряде случаев абсолютном) сокращении занятой в сельском хозяйстве рабочей силы. Не менее резкие изменения в том же направлении происходят в сельском хозяйстве Северной Америки и Западной Европы после второй мировой войны. Это еще раз подтверждает, что угроза капитализму как системе вытекает не из «недопроизводства» жизненных средств, а из тех общественных противоречий, которые порождает эта система. Фиксируя внимание на перенаселении, Мальтус отражал действительно присущую капитализму тенденцию к превращению части пролетариата в «лишних людей», к созданию постоянной резервной армии безработных. Только это перенаселение, вопреки Мальтусу, является не абсолютным избытком людей по сравнению с естественными ресурсами, а относительным избытком рабочих, создаваемым законами капитализма. Объективный смысл сочинений Мальтуса в значительной мере сводится к защите интересов земельных собственников. Сознавая контраст между собой и Рикардо, Мальтус сам отметил парадокс: «Несколько странно, что мистер Рикардо, который получает значительную ренту, так недооценивает ее национальное значение, в то время как я, который ренты никогда не получал и не надеюсь получать, возможно, буду обвинен в переоценке ее важности». Если это о чем-нибудь говорит, то лишь о том, что вульгарно-социологический подход не может объяснить психологию и идеи человека: вся эта сложная сфера не определяется только его социальным положением. (Не надо, впрочем, забывать и того, что Рикардо только стал помещиком, а Мальтус был им по происхождению, и лишь случайность рождения сделала его священником и профессором.) Эта классовая позиция и личные свойства делали точку зрения Мальтуса в науке во многом отличной от Рикардо. В частности, там, где Рикардо смотрел, так сказать, вдаль, поверх противоречий и проблем, казавшихся ему частными и преходящими, Мальтус останавливался и приглядывался. Так случилось с проблемой кризисов, которую Рикардо игнорировал, а Мальтус нет. Как уже говорилось, в этой области буржуазная политэкономия исторически делилась на два главных течения. Смит и Рикардо считали, что ключевой проблемой для капитализма является накопление, обеспечивающее рост производства, тогда как со стороны спроса и реализации никаких серьезных трудностей не существует. Мальтус (одновременно с Сисмонди) выступил против этой точки зрения и впервые поставил в центр экономической теории проблему реализации. Тем самым он обнаружил незаурядное чутье противоречий капиталистического развития. Рикардо полагал, что реализация любого количества товаров и услуг может быть обеспечена за счет совокупного спроса капиталистов (включая спрос на товары производственного назначения) и рабочих. И он был в принципе прав. Но возможность такой реализации не означает, что в действительности она протекает гладко и бесконфликтно. Совсем нет. Ход реализации прерывается кризисами перепроизводства, которые с развитием капитализма все обостряются. Разрешение проблемы реализации и кризисов Мальтус искал в существовании общественных классов и слоев, не относящихся ни к капиталистам, ни к рабочим. Предъявляемый ими спрос только и может, говорил он, обеспечить реализацию всей массы производимых товаров. Таким образом, спасителями общества у Мальтуса выступают те самые землевладельцы и их челядь, офицеры и попы, которых Смит в свое время прямо назвал паразитами. |