ФИЛОСОФИЯ В ЕЕ ИСТОРИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ. Тема философия древнего мира

• Название: Тема философия древнего мира
• Дата: 23.04.2022
• Размер: 0.52 Mb.
• Имя файла: ФИЛОСОФИЯ В ЕЕ ИСТОРИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ.docx
• Тип: Документы; #492030
• страница: 24 из 26

Исторический процесс как предмет философского анализа

 

Применение принципа развития, историзма в исследовании общества – ключевой вопрос социальной философии. Вместе с тем при всякой попытке осмыслить исторический процесс неизбежно возникает вопрос: имеет ли этот процесс вообще какой-либо смысл и имеет ли он какую-либо направленность?

Многие философы и историки уделяли этому вопросу очень большое внимание. В философии истории можно выделить несколько наиболее общих позиций в оценке сущности исторического процесса.

Наиболее ранним вариантом оценки исторического процесса является концепция циклического развития. Образ циклической повторяемости событий сложился, повидимому, на основе простых и доступных всем наблюдений: смены времен года, лунных фаз, морских приливов и отливов, жизненно-биологических циклов и т. п. Цикл, цикличность были непременным элементом мифологической картины мира. Это главным образом мифы, повествующие о периодических глобальных катастрофах, умирающих и воскресающих богах и многом другом. Причем эти мифы встречаются повсеместно, у любых народов и в разных культурах. 

Таковы, например, мифы о египетском боге Осирисе, греческом герое Адонисе, греческой богине Прозерпине. В индийской мифологии существует учение о четырех югах (поколениях, эпохах), образующих вместе один временной период махаюгу. Она длится 4.320.000 земных лет. Переход от одной юги к другой характеризуется нарастающим падением нравов, уменьшением справедливости в отношениях между людьми, ослаблением религиозности – словом, усилением позиций зла и порока в мире. Поэтому в конце последней юги наступает вселенский пожар и потоп, после чего все начинается снова.

Циклический принцип переместился в философию и длительное время существовал в ней. Так, Гераклит рассматривает циклическое взаимопревращение основных элементов мира: земля – вода – воздух – огонь – земля и т. е. Древнегреческий философ Эмпедокл развивал идею цикличности через четыре первоначала: огонь, воздух, вода, земля. Они приводятся в движение двумя противоположными началами – любовью и ненавистью, раскачивающими мир по принципу маятника. Наступает период любви, и мир восстанавливается в полном объеме. В этот период люди совершают благие поступки, царит мир и согласие. Наступает период ненависти, и Одно (целостный мир) разлетается в разные стороны. Четыре стихии при этом остаются неизменными.

Эту же схему цикличности воспроизводит древнегреческий историк Полибий. В своей «Всеобщей истории» он представляет шесть форм правления, круговращательно сменяющих друг друга в ходе истории. Первая форма – монархия, возникающая после очередного катаклизма, переживаемого обществом (восстания, эпидемии и др.). Уцелевшие люди собираются вокруг сильного вождя, власть которого держится на силе. Со временем между людьми устанавливаются прочные товарищеские связи, и монархия превращается в царское правление. В свою очередь царское правление переходит в тиранию. На развалинах тирании вырастает аристократия. Аристократия вырождается в олигархию. Восстание против олигархии ведет к демократии. Демократия же из-за необузданности народа и пренебрежения законами деградирует в охлократию, а затем возрождается монархия.

Выдающимся представителем циклической традиции в философии истории начала XVIII в. был итальянский философ Дж. Вико. В истории он выделяет три эпохи. Первая – «век богов» – теократическое правление; вторая – «век героев» – время аристократических республик; третья – «век людей» – наступающий тогда, когда люди признают, что они равны по человеческой природе и что жить лучше всего в народной республике. Переход от одной эпохи к другой представляет собой общественный переворот, осуществляемый в результате стихийной борьбы людей за свои ограниченные цели и идеалы. Каждый цикл из трех эпох завершается кризисом и распадом всей общественной системы. Так было всегда, так есть теперь, поскольку «данный порядок был установлен Божественным Провидением»^[2]. Представителями циклической теории были также русский философ XIX в. К. Данилевский, немецкий философ ХХ в. О. Шпенглер, американский философ А. Тойнби и многие другие. Циклическая тема в философско-исторической литературе перенасыщена именами прошлых и настоящих философов. Среди современных концепций выделяются теория циклического (пассионарного) развития Л. Н. Гумилева и социально-историческое обобщение больших циклов Н. Д. Кондратьева. По теории Кондратьева, история имеет форму всеобщего колебательного развития. Она включает в себя мини-волны истории, альтернативные волны-линии, формирующие разнородную многослойность истории, и пучки разнонаправленных волн, инициируемых какими-то необычными, исторически важными событиями ^[3].

Продолжающаяся работа над идеей циклического развития истории, несомненно, приведет в будущем к рождению новых «циклических» теорий и концепций.

Примерно в это же время формируется линейная концепция исторического процесса. Линейная концепция истории выражает идею прямолинейного общественного развития. Сама по себе прямолинейность не указывает четкого направления; возможно развитие и вперед, и назад, и даже в сторону от наметившихся тенденций. В контексте развития, которое ассоциируется с переходом от простого к сложному, от низшего к высшему, от старого к новому, прямолинейность приобретает четко выраженную направленность вперед, к будущему. В этом смысле линейное развитие можно представить как линию прогресса.

Впервые теории линейного развития возникли в достаточно своеобразной форме в античной философии. Линейность усматривалась в постепенном удалении общества от ценностей и идеалов «золотого века». То есть это был, по сути, не прогресс, а регресс развития. Но такова была специфика мышления античного человека. Он с трудом воображал будущее, представить которое мог лишь по аналогии с прошлым. Мыслительный мифологический традиционализм античной европейской философии исключал создание полной концепции линейного развития. Не знали концепции прогресса и Средние века. Господство религиозного мировоззрения было несовместимо с этой гипотезой. Невозможно было совместить первородную греховность человека, беспомощность его перед лицом судьбы с такими признаками прогресса, как историческая самодеятельность людей, творческий выбор жизненного пути. 

Вера в прогресс осуществлялась в борьбе с религиозной верой. Триумф идеи прогресса пришелся на XVIII в. Просвещения. О прогрессе в это время писали многие: Вольтер, Дидро, Даламбер. Но глубже всех в этом вопросе был Ж. А. Кондорсе. Прогресс человечества, общества видится Кондорсе как прогресс человеческого разума. Разум, знания, науки, просвещение являются для него критерием общественного развития. Они захватывают и покоряют своим динамизмом все элементы человеческого бытия, все подсистемы, институты, события и связи общественной жизни людей. Любое препятствие преодолевается при помощи знаний и разума. В конечном счете разум является основанием исторического единства истины, счастья, добродетели. «Природа неразрывно связала прогресс просвещения с прогрессом свободы, добродетели, уважения к естественным правам человека»^[4]. Разум – лучшее средство борьбы с предрассудками и суевериями, в частности с теми, которые возводят все правила поведения, все истины к воззрениям древних, к опыту прошедших веков. Конечно, не всегда прогресс разума ведет общество к счастью и добродетели. Результатом активности разума могут быть и заблуждения. Причины последних следует искать в диспропорции между тем, что разум узнает и желает, и между тем, что он считает необходимым знать. Прогресс разума обусловливает прогресс промышленности, который, в свою очередь, ведет к развитию наук и просвещению. Разум – это двигатель общественного прогресса. Прогресс, согласно Кондорсе, закономерен, подчинен общим законам развития. Фактически это законы развития человеческих способностей. В результате законом развития становится сам прогресс. И частью этого закона становится отсутствие предела в развитии человеческих способностей. 

Прогресс может иметь разную скорость, но никогда не пойдет вспять. Линию исторического прогресса Кондорсе разделяет на 10 этапов. В основу классификации этих этапов Кондорсе кладет степень развития науки и уровень знаний. И очевидно, что с развитием наук развиваются представления людей о свободе, правах, улучшаются нравы и изменяются политические системы. Концепция линейного прогресса активно обсуждалась и в философии XIX в., в частности в философии О. Конта и Г. Спенсера. Для Конта прогресс есть не что иное, как развитие порядка. Сама природа, ее внутренний порядок содержат в себе зародыш всякого возможного прогресса. Механизм его роста содержится в способности природы эволюционировать. Но и общественная жизнь динамична и распадается на три стадии: теологическую, метафизическую и позитивную. Стержнем развития человечества и причиной перехода от одной стадии к другой является развитие духа, разума. От невежества, слепой веры в авторитеты к заблуждениям философии и, наконец, к позитивному знанию – таков путь человечества. На последнем этапе возникнет новое человечество, создавшее справедливое общественное устройство.

С точки зрения Г. Спенсера, любой общественный прогресс есть лишь матрица с прогресса органического – изменение и рост индивидуального организма, растительного или животного. Сущность его видится Спенсеру от перехода «однородного к разнородному». Он приводит примеры из истории эволюции живых существ, показывая, как из однородных живых организмов – рыб – вырастают разнородные организмы – пресмыкающиеся, птицы, млекопитающие. Относительно человечества: оно тоже проходит длительный эволюционный путь от первобытного человека до сложной биологической организации и многочисленности рас и народов. Поэтому закон нарастания разнородности, сложности проявляется и в человеческой истории. Это видно как по усложнению политических систем, социальных организаций и институтов, так и по дифференцированности науки, искусства, языков и др. Следовательно, прогресс есть историческая неизбежность. В ХХ в. отношение к идее прогресса стало более чем прохладным. Но интерес к ней не исчез. Американский философ Ф. Фукуяма заявил о ней в конце 80-х годов в связи с концепцией «конца истории». До сих пор человечество знало только «светлое прошлое» (ностальгия по прошлому) и «светлое будущее» (утопии). Фукуяма знакомит нас со «светлым настоящим». Он убежден, что мы являемся свидетелями «конца истории как таковой», то есть завершения идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления»^[5].

Концепция Фукуямы, как и более ранние концепции линейного развития, при ближайшем рассмотрении оказывается упрощенной схемой развития западного мира. Успехам и достижениям западной цивилизации придается статус универсальных, общечеловеческих. В мире, где существуют многочисленные цивилизации, общечеловеческими становятся далеко не всякие достижения. Здесь нет и не может быть автоматизма, тем более в отношении фундаментальных культурных ценностей. Общечеловеческий статус получают лишь те из них, которые опираются на взаимопонимание различных цивилизаций.

Представление о спиралевидной форме развития истории возникло в рамках диалектики. Разумеется, не все элементы диалектики одинаково значимы для образа и концепции спирали. Непосредственно этот образ связан лишь с синтезирующим законом отрицания отрицания. Он фиксирует направленность, то есть форму и определенный результат развития. Спираль и представляет эту форму. В свете данного закона развитие истории распадается на отдельные, относительно самостоятельные стадии, этапы. При этом каждая последующая стадия связана с предыдущей отрицанием – необходимым, сущностным элементом развития. Диалектическое отрицание нельзя обозначить как нигилизм или простое «нет». Гегель обозначал диалектическое отрицание через термин «снятие». В нем органически слились три понятия: упразднение, сохранение и подъем. Во-первых, диалектическое отрицание означает устранение, отбрасывание старого, отжившего, того, что не отвечает условиям времени. Во-вторых, оно вбирает, удерживает и сохраняет все жизнеспособное, перспективное, ценное, что есть в отрицаемом состоянии. В-третьих, диалектическое отрицание дает жизнь новому качественному состоянию, новой стадии развития. А это равнозначно обогащению, тому или иному совершенствованию содержательных, функциональных, структурных и других характеристик всех относящихся сюда явлений. 

В общем плане диалектическое отрицание утверждает более высокий уровень развития. Важно всегда иметь в виду и рассматривать вместе, взаимозависимо все три плана диалектического развития. Если пропустить хотя бы один из них, ситуация в корне меняется, и перед нами уже не диалектическое, а какое-то иное отрицание. Например, с исчезновением подъема отрицание попадает в орбиту кругового движения. Когда выпадает упразднение, то подъем рано или поздно вырождается в падение, и отрицание становится элементом регрессивного движения. В то же время в отдельных ситуациях на первый план может выходить любой из трех смысловых пластов диалектического развития. Однако важно иметь в виду, что процесс развития включает в себя множество самых различных отрицаний, но они должны быть не простыми, а диалектическими (коренными, с непременным восхождением). Полное отрицание – это переход явления в свою противоположность. При неполном отрицании в свою противоположность переходят отдельные свойства, стороны, фрагменты данного явления. Будучи элементом развития, диалектическое полное отрицание само развивается и осуществляется в двух формах: быстро, с одновременным участием всех элементом или медленно, с постепенным включением элементов в процесс изменений. В законе отрицания отрицания четко выделяются три важнейших признака: преемственность, поступательность и цикличность. Преемственность есть органическое смыкание последовательных стадий развития, непрерывное накопление, собирание элементов. Поступательность раскрывается как последовательное и постепенное продвижение вперед, вверх. Поступательность в единстве с преемственностью составляет суть диалектического развития. Как отмечал Гегель, на каждой новой ступени развитие «возвышает всю массу своего предыдущего содержания и не только ничего не теряет от своего диалектического движения вперед, не только ничего не оставляет позади себя, но несет с собой все приобретенное и обогащается и сгущается внутри себя»^[6].

Сохранение преемственности и утверждение поступательности, диалектически сочетаясь друг с другом, дают в итоге цикличность. Последняя не замкнута, как в теориях цикличности. Собственно в диалектике цикла нет или он представляет собою открытый тип. Возврат к прошлому только поверхностный, ибо «возвратное приближение к началу», по выражению Гегеля, происходит всегда на качественно новой основе или на более высоком уровне развития. Каждый его отдельный цикл представляет собой виток, разомкнутый на следующий оборот круга, а развитие в целом приобретает форму спирали, диалектически соединяющей в себе круговое, собственно циклическое и линейно-восходящее движение. При спиральной форме развития точка исхода и точка возврата не совпадают, повторяемость не абсолютна, а относительна, частична и, естественно, нет никакой предопределенности или мистического возвращения в прошлое. Любая позиция на данном витке спирали находится над соответствующей позицией предшествующего витка. По закону отрицания отрицания спирально выстраиваются и соответствующие теоретические представления, в которых отражается историческая реальность. 

Идею спирального развития истории отстаивали Гегель и К. Маркс. Маркс, например, усматривал диалектику отрицания развитии исторических форм господства и подчинения. Вначале это прямая личная зависимость: раба от рабовладельца, крестьянина от помещика. Затем «личная независимость, основанная на вещной зависимости»^[7]. Это уже капитализм, превращающий общественные отношения из связи между людьми в связи между вещами. Ведь и раб, и крепостной – это вещи, принадлежащие хозяину. Следующая ступень – личная взаимозависимость, при которой «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех». Общество, по Марксу, поднимется на эту ступень лишь в коммунистическую эпоху, которая станет разрешением всех исторических назревших проблем, в том числе и проблемы господства и подчинения. Из таких малых спиралей выстраивается одна большая спираль общественного развития, всемирной истории. Эта точка зрения отражена в теории исторического материализма, созданного Марксом. Исторический материализм – это такой взгляд на ход всемирной истории, который конечную причину и решающую движущую силу всех важных исторических событий находит в экономическом развитии общества, в изменениях способа производства и обмена, в вытекающем отсюда разделении общества на различные классы и в борьбе этих классов между собой. Согласно понятиям исторического материализма производство и воспроизводство материальных благ являются вечной естественной необходимостью человеческого существования, основой исторического развития. Занимаясь воспроизводством материальных благ, люди не только используют, видоизменяют, перерабатывают материал природы, но изменяются, совершенствуются, формируются сами как социальные существа. Не сознание людей определяет их общественное бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их общественное сознание.

Существует и обратная связь – активное влияние духовных, политических, социальных процессов жизни общества на его материальное производство. Эти процессы могут либо ускорять, либо замедлять, либо еще каким-то образом модифицировать экономическую жизнь людей. Экономическая необходимость, как ее понимает марксизм, прокладывает себе путь лишь в «конечном счете», через массу промежуточных звеньев и опосредований в виде бесконечно разнообразных обстоятельств: естественных условий, расовых отношений, действующих извне исторических влияний и т. е. Экономическая необходимость задает также объективные рамки для человеческой свободы и истории. Материалистическое понимание истории конкретизирует и развивает концепция общественно-экономической формации, в которой история предстает в виде спирали. Спираль в марксизме – образ прогресса, бесконечного поступательного развития общества по (спирально-) восходящей линии. Коммунизмом история ни в коем случае не заканчивается. Спираль истории будет раскручиваться и дальше. С коммунистическим обществом, как полагал Маркс, начнется «подлинная история» человечества. До коммунизма все развитие человеческого общества – лишь предыстория.

Одной из новейших разновидностей взглядов на исторический процесс являются постмодернистские концепции истории.

Постмодернизм возник в конце 70-х гг. ХХ в. Сторонники постмодернизма разочаровались в ходе прогресса и считают, что европейская рациональность оказалась в итоге совершенно несостоятельной, что все ее притязания – на открытие законов, на универсальный прогресс, на руководство человеческой жизнью – так и остались на уровне притязаний, несбывшихся надежд. Их реализация на поверку оказалась зловещей. Утверждение идей обернулось отрицанием, отрицание – утверждением. Благодаря науке и разуму жизнь стала комфортней, но одновременно и более ненадежной, хрупкой. Жилища стали функциональнее, но функциональность есть и в крематориях Освенцима. Пройдя через кошмары Хиросимы, Чернобыля, наше бытие стало еще более негарантированным, зыбким. Разум сделал человека не только счастливым. Он погрузил человечество в неисчислимые беды и страдания. 

Постмодернизм устанавливает прямую связь между разумом и тоталитарными режимами Европы, между вторжением науки во все сферы жизни и ростом народонаселения и др. Знаменитое «Знание – сила!» выродилось в накапливание информации, внедрение ее в сознание и умелое манипулирование ею. Аналитизм подтачивает разум, иссушает воображение. Один из самых известных постмодернистов в области философии истории – Ж.-Ф. Лиотар. Он ставит под сомнение наличие единой истории. Он также отрицает наличие противоположностей в истории и наличие бинарных позиций (женщина – мужчина, дети – взрослые, добро – зло, общественный – частный, субъект – объект и т. д.). Никаких противоположностей. Только разнообразие, в котором тонет все. 

Вообще постмодернистское многообразие довольно специфично. Каждый предмет не столько уникален, сколько равноценен. Все составляющие мира одинаково важны и легитимны. И тогда в мире нельзя выделить что-то более или менее важное, не найти тенденции в развитии. История превращается в цепь перемешанных событий, фактов, процессов. Мир непонятен и в общем-то однообразен. Это мир однородного разнообразия. Такая же сфера сплошного разнообразия характерна и для сферы познания. Согласно постмодернизму, все знание вырастает из ограниченных, относительных позиций или перспектив познающих субъектов. Ни одна из них не может быть более истинной, чем другая. Не может быть универсальных познавательных систем, нет преимуществ научных систем знания над обыденным знанием. Поэтому одинаково знают о том, что нужно делать, как жить, и ученые профессионалы, и маргинальные слои общества, и каждый отдельно взятый индивид. Ни у кого нет преимуществ. Все одинаково правы или бесправны. 

Если мы имеем дело с идеей, то совершенно неважно определять, истинна она или нет. Надо найти иную идею в иной области. Важна не сама идея, а то, что проходит между этими двумя идеями. Надо избавиться от навязчивого стремления искать истину. Весь поиск, как и сама жизнь, это игры людей. Даже технология – это игра. Только в ней ищут не истину, а эффективность. Истории как направленности тоже нет. История лишь вечное становление чего-то нового, не требующего объяснений, обращения к образцам, аналогиям. В истории не много значат прошлое и будущее. В ней важно становление настоящего, чем она, по сути своей, и является. Реально в истории только настоящее. В прошлом истории есть только нагромождение фактов, а в будущем не будет ничего нового, чего не было бы в прошлом. Остается повторение одних и тех же опытов, чувств, мыслей.

Таким образом, история в постмодернизме предстает как бесформенное состояние повторений, переплетений событий. Она не имеет единого корня, связующего центра. Ее можно отсчитывать от любого события, факта, значительного или незначительного. История ломается, рвется, течет несвязанными друг с другом рукавами, насыщена индивидуальными агентами, живущими самостоятельной жизнью, и в этом состоит ход истории.

Постмодернисткая концепция истории оказывается очень уязвимой. Во-первых, постмодернизм несправедлив по отношению к разуму. Его исторический потенциал не исчерпан, а злоупотребление разумом не относится к самому разуму. Во-вторых, постмодернизм чрезмерно релятивизирует моральные ценности и нормы. Если все в мире одинаково ценно, то обесцениваются понятия добра и зла. Тираны, садисты так же ценны для человечества, как и святые. У каждого появляется свой замкнутый мир, своя истина. В-третьих, концепция истории слишком неопределена в постмодернизме. История уподобляется слепому котенку, тыкающемуся во все углы.

Но в постмодернизме есть и конструктивная программа, немало положительных черт: отстаивание ценности разнообразия, расширение плюралистического взгляда на мир; способность видеть и понимать части истории до включения их в целостный процесс; углубленное изучение самостоятельности индивида в рамках общественного целого.

Заключая изложение различных концепций, связанных с оценкой исторического процесса, можно отметить, что многообразие паттернов объясняется многообразием единства человеческого общества. В нем взаимодействуют, пересекаясь и накладываясь друг на друга, самые различные формы развития: циклические, линейные, спиральные и др. Все они представлены определенными народами, культурами и цивилизациями. От этой индивидуальной мозаики жизни, ее значимости для всемирной истории в конечном счете и отталкивается теоретическое формирование столь разных концепций истории.