эссе. ТемуСогласны ли вы с Сартром, что человек абсолютно свободен
 Скачать 41.56 Kb.
|
|
ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО ТРАНСПОРТА Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Уральский государственный университет путей сообщения» (ФГБОУ ВО УрГУПС) Кафедра «Управление в социальных и экономических системах, философия и история» Эссе по дисциплине «Философия» на тему № 53 «НАЗВАНИЕ ТЕМЫ» Согласны ли вы с Сартром, что человек абсолютно свободен? Выполнил Проверил студент гр. ЭМа-112 доцент кафедры Ашуров Абдушароф Зорирович «Управление в социальных и экономических системах, философия и история» Акишева Н.Б. Екатеринбург 2022 Тему:«Согласны ли вы с Сартром, что человек абсолютно свободен?» Для того чтобы ответить на поставленный вопрос, необходимо для начала разобраться, что такое свобода и что под ней понимает сам Сартр. Свобода в общепринятом понимании – это способность человека действовать в соответствии со своими интересами и целями. Сартр же в одном из своих главных философских произведений «Бытие и ничто» формулирует понятие свободы, как «ничто, которое содержится в сердце человека и которое вынуждает человеческую реальность делать себя, вместо того, чтобы быть». Определение Сартра, на мой взгляд, ставит условия, необходимые для существования свободы в её общепринятом понимании, поэтому эти определения родственны. В самом деле, существование действия как такового можно предположить только при наличии некоего вектора, направленного в незавершённость, в ничто, иначе перед нами предстала бы целостная картина чего-то существующего и раз и навсегда сформировавшегося. То есть для осуществления действия необходимо существование желания человека, направленного в небытие, и Сартр в доказательство этой необходимости приводит исторический пример – рождение идеи создания Константинополя: «Намерение создать в Риме соперника могло прийти Константину только благодаря пониманию объективного недостатка: Риму не хватало противовеса; этому городу, еще глубоко языческому, нужно было противопоставить христианский город, которого пока что не было. Создание Константинополя понимается как действие только в том случае, если замысел, представление о новом городе предшествует самому действию или, по крайней мере, если это представление служит организующей основой всех последующих шагов. Но этот замысел не может быть чистым представлением о городе как возможном. Он намечает город в его существенной характеристике как бытия желаемого, а не реализованного. Это значит, что в замысле действия сознание смогло отступить от всего мира, сознанием которого оно является, и оставить почву бытия, чтобы свободно придвинуться к почве небытия». Поэтому отвечая на вопрос «абсолютно ли свободен человек?», мы отвечаем на два вопроса: 1) есть ли у него этот вектор, направленный в небытие? и 2) абсолютно ли действия человека совпадают с его собственными интересами? На мой взгляд, оба эти вопроса имеют утвердительный ответ. Рассмотрим первый вопрос. Если допустить, что человек – некоторая машина, обрабатывающая поступающую информацию, формулирующая из неё однозначные мотивы и действующая согласно им, то сложно представить, как вообще возможно в данном случае качественное развитие человечества, которое мы можем наблюдать в истории? Если существование человека (а следовательно, и всего человечества) – прописанный причинно-следственными связями процесс, то невозможно само существование сознания, способного воображать и творчески преображать действительность, усложнять её. Для него просто не остаётся места. А предположить, в свою очередь, что всё, происходящее на Земле и свидетельствующее о переходах человечества на новые уровни имеет лишь внешние причины тоже достаточно сложно. Идеи (успешно претворяемые в жизнь людьми) не могут появляться просто как некий синтез предпосылок, так как они содержат в себе новое, не существовавшее доселе содержание. «Ни в коем случае и никаким способом прошлое само по себе не может произвести действия, то есть определить цель, которая обращена к этому прошлому, чтобы его прояснить» – утверждает Сартр. Кроме того, чем объяснить то, что человек принимая одни решения совершенно спокоен, а другим – может предшествовать значительное время переживаний и сомнений, кроме как тем, что человек остро ощущает ответственность, оставшись наедине со свободным выбором, со своей властью над этим выбором? Сартр пишет: «Тревога, когда она нам открывается, показывает сознанию нашу свободу и свидетельствует об этой постоянной изменчивости первоначального проекта. В тревоге мы не просто познаем тот факт, что возможности, которые мы проектируем, постоянно подтачиваемы нашей свободой в сторону изменения; мы понимаем, кроме того, наш выбор, то есть нас самих, как неоправданных, иначе говоря, мы понимаем наш выбор как непроистекающий не из какой предшествующей реальности, служащей основанием, а, напротив, из совокупности значений, которые конституируют реальность». Если бы мотивы были определяющими предпосылками действий, то человек был бы спокоен, подобно вычислительной технике, взвешивающей варианты «за» и «против». Так вот, оставшись наедине с вектором, направленным в неопределённость, человек принимает решение, как расположить этот вектор. И тем самым он определяет себя, как человека. Поэтому (и тут мы подходим ко второму вопросу) невозможно допустить, что его решение не совпадает с собственными интересами, так как это решение и есть интерес, то единственное, о чём мы можем судить, как о пристрастиях и целях человека. Из всех поступков человека, принятие решения о которых ему подвластно, складывается результат того, что он значит для этого мира как человек. Не как жертва обстоятельств, не как биологическая особь, не как винтик, раб, выполняющий обязательства, возложенные на него – на перечисленные ипостаси мы можем закрыть глаза, признав их неуникальность (ведь жертвой обстоятельств может быть и зернышко, попавшее в жернова, и было бы глупо судить об интересах человека по качествам, присущим большинству объектов материального мира), но как человек, способный выбирать, человек, имеющий свои цели. И любые другие попытки найти то, о чём мы будем судить как об интересах человека, бесплодны. Ни его мечтания, ни любые другие соображения не отразят так чётко направленность человека, как результат всех его внутренних процессов – действие. «Таким образом, человеческая реальность не существует сначала, чтобы действовать, но для нее быть – значит действовать, а прекратить действие – значит перестать быть» – констатирует Сартр. Человек свободен ещё потому, что он знает «вкус свободы». Ведь недаром, чем развитее человек, тем серьёзнее он относится к рефлексии, то есть к анализу собственных поступков с точки зрения того, насколько эти поступки отражают его собственные желания, а не чьи-то другие желания, навязанные ему кем-либо. Кроме того люди издревле стремятся стать менее зависимыми, высвободить время. Всё это не имело бы смысла, если бы не возможность человека реализовывать своё желание более полно проживать свободу, более тщательно искать свой вектор, направленный в ничто. И ко всему прочему нельзя не отметить тот факт, что субъективно наличие абсолютной свободы человека очевидно. То есть каждый из нас не сомневается в пресловутом «я могу поднять левую руку, я могу поднять правую руку…». А идея о детерминированности нашего поведения может существовать лишь в рамках нашей модели объективного мира, находящейся в субъективном сознании, поэтому достоверность этой идеи сомнительнее, нежели данное нам a priori субъективное представление о том, что мы свободны. «…Мне нет нужды обращаться к метафизической проблеме свободы. Меня не интересует, свободен ли человек вообще, я могу ощутить лишь свою собственную свободу. У меня нет общих представлений о свободе, но есть лишь несколько отчетливых идей» – пишет Альбер Камю в своём философском труде «Бунтующий человек». Кого-то, быть может, смутит формулировка «абсолютно свободен». Ведь человек, не может, скажем, прыгнуть выше головы. Однако здесь не следует путать свободу и власть (то есть возможность распоряжаться чем-либо). Человеку многое неподвластно, однако то, что в его власти, он выбирает свободно, абсолютно свободно, а любое ограничение – это фактически ограничение власти. Наличие в человеке упомянутого нами «ничто», обоснованное ранее, не дает нам возможности предположить относительность, непостоянство, прерывность свободы. Возвращаясь к Сартру: «Таким образом, свобода не есть какое-то бытие, она есть бытие человека, то есть его ничто бытия. Если бы понимали сначала человека как полноту, было бы абсурдно искать в нем затем психические моменты или области, где он был бы свободен, так же, как искать пустоту в сосуде, предварительно заполненном до краев. Человек не может быть то свободным, то рабом – он полностью и всегда свободен или его нет». ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО ТРАНСПОРТА Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Уральский государственный университет путей сообщения» (ФГБОУ ВО УрГУПС) Кафедра «Управление в социальных и экономических системах, философия и история» Эссе по дисциплине «Философия» на тему № 53 Тему: «Согласна ли вы с Сартром, что человек абсолютно свободен?» Выполнил Проверил студент гр. ЭМа-112 доцент кафедры Ашуров Абдушароф Зорирович «Управление в социальных и экономических системах, философия и история» Акишева Н.Б. Екатеринбург 2022 Тему: «Согласна ли вы с Сартром, что человек абсолютно свободен?» Безусловно, для начала нужно ответить на поставленный перед нами вопрос, разобраться в том, что же такое свобода человека и что понимает сам Сартр под свободой. Свобода человека - это возможность и способность действовать в направлении реализации собственных интересов. Сартр в одном из своих произведений «Бытие и ничто» формулирует понятие свободы, как «ничто, которое содержится в сердце человека и которое вынуждает человеческую реальность делать себя, вместо того, чтобы быть». Определение Сартра, на мой взгляд, ставит условия, необходимые для существования свободы в её общепринятом понимании, поэтому эти определения родственны. На самом деле, существование действия как такового можно предположить только при наличии некоего вектора, направленного в незавершённость, в ничто, иначе перед нами предстала бы целостная картина чего-то существующего и раз и навсегда сформировавшегося. То есть для осуществления действия необходимо существование желания человека, направленного в небытие, и Сартр в доказательство этой необходимости приводит исторический пример – рождение идеи создания Константинополя: «Намерение создать в Риме соперника могло прийти Константину только благодаря пониманию объективного недостатка: Риму не хватало противовеса; этому городу, еще глубоко языческому, нужно было противопоставить христианский город, которого пока что не было. Создание Константинополя понимается как действие только в том случае, если замысел, представление о новом городе предшествует самому действию или, по крайней мере, если это представление служит организующей основой всех последующих шагов. Но этот замысел не может быть чистым представлением о городе как возможном. Он намечает город в его существенной характеристике как бытия желаемого, а не реализованного. Это значит, что в замысле действия сознание смогло отступить от всего мира, сознанием которого оно является, и оставить почву бытия, чтобы свободно придвинуться к почве небытия». Так, отвечая на вопрос «абсолютно ли свободен человек?», мы отвечаем на два вопроса: 1) есть ли у него этот вектор, направленный в небытие? и 2) абсолютно ли действия человека совпадают с его собственными интересами? Сначала разберемся с первым вопросом. Допустим, что человек – некоторая машина, обрабатывающая поступающую информацию, формулирующая из неё однозначные мотивы и действующая согласно им, то сложно представить, как вообще возможно в данном случае качественное развитие человечества, которое мы можем наблюдать в истории? Если существование человека (а следовательно, и всего человечества) – прописанный причинно-следственными связями процесс, то невозможно само существование сознания, способного воображать и творчески преображать действительность, усложнять её. Для него просто не остаётся места. А предположить, в свою очередь, что всё, происходящее на Земле и свидетельствующее о переходах человечества на новые уровни имеет лишь внешние причины тоже достаточно сложно. Идеи (успешно претворяемые в жизнь людьми) не могут появляться просто как некий синтез предпосылок, так как они содержат в себе новое, не существовавшее доселе содержание. «Ни в коем случае и никаким способом прошлое само по себе не может произвести действия, то есть определить цель, которая обращена к этому прошлому, чтобы его прояснить» – утверждает Сартр. Кроме того, чем объяснить то, что человек принимая одни решения совершенно спокоен, а другим – может предшествовать значительное время переживаний и сомнений, кроме как тем, что человек остро ощущает ответственность, оставшись наедине со свободным выбором, со своей властью над этим выбором? Сартр пишет: «Тревога, когда она нам открывается, показывает сознанию нашу свободу и свидетельствует об этой постоянной изменчивости первоначального проекта. В тревоге мы не просто познаем тот факт, что возможности, которые мы проектируем, постоянно подтачиваемы нашей свободой в сторону изменения; мы понимаем, кроме того, наш выбор, то есть нас самих, как неоправданных, иначе говоря, мы понимаем наш выбор как непроистекающий не из какой предшествующей реальности, служащей основанием, а, напротив, из совокупности значений, которые конституируют реальность». Если бы мотивы были определяющими предпосылками действий, то человек был бы спокоен, подобно вычислительной технике, взвешивающей варианты «за» и «против». Так вот, оставшись наедине с вектором, направленным в неопределённость, человек принимает решение, как расположить этот вектор. И тем самым он определяет себя, как человека. Поэтому (и тут мы подходим ко второму вопросу) невозможно допустить, что его решение не совпадает с собственными интересами, так как это решение и есть интерес, то единственное, о чём мы можем судить, как о пристрастиях и целях человека. Из всех поступков человека, принятие решения о которых ему подвластно, складывается результат того, что он значит для этого мира как человек. Не как жертва обстоятельств, не как биологическая особь, не как винтик, раб, выполняющий обязательства, возложенные на него – на перечисленные ипостаси мы можем закрыть глаза, признав их неуникальность (ведь жертвой обстоятельств может быть и зернышко, попавшее в жернова, и было бы глупо судить об интересах человека по качествам, присущим большинству объектов материального мира), но как человек, способный выбирать, человек, имеющий свои цели. И любые другие попытки найти то, о чём мы будем судить как об интересах человека, бесплодны. Ни его мечтания, ни любые другие соображения не отразят так чётко направленность человека, как результат всех его внутренних процессов – действие. «Таким образом, человеческая реальность не существует сначала, чтобы действовать, но для нее быть – значит действовать, а прекратить действие – значит перестать быть» – констатирует Сартр. Думаю, что человек свободен ещё потому, что он знает «вкус свободы». Ведь недаром, чем развитее человек, тем серьёзнее он относится к анализу собственных поступков с точки зрения того, насколько эти поступки отражают его собственные желания, а не чьи-то другие желания, навязанные ему кем-либо. Также нужно отметить тот факт, что субъективно наличие абсолютной свободы человека очевидно. То есть каждый из нас не сомневается в пресловутом «я могу поднять левую руку, я могу поднять правую руку…». А идея о детерминированности нашего поведения может существовать лишь в рамках нашей модели объективного мира, находящейся в субъективном сознании, поэтому достоверность этой идеи сомнительнее, нежели данное нам a priori субъективное представление о том, что мы свободны. «…Мне нет нужды обращаться к метафизической проблеме свободы. Меня не интересует, свободен ли человек вообще, я могу ощутить лишь свою собственную свободу. У меня нет общих представлений о свободе, но есть лишь несколько отчетливых идей» – пишет Альбер Камю в своём философском труде «Бунтующий человек». Таким образом, я думаю, что человек не может быть абсолютно свободным.. Ведь человек, не может, скажем, прыгнуть выше головы. Но здесь нельзя путать свободу и власть. Человеку многое неподвластно, однако то, что в его власти, он выбирает свободно, абсолютно свободно, а любое ограничение – это фактически ограничение власти. Наличие в человеке упомянутого нами «ничто», обоснованное ранее, не дает нам возможности предположить относительность, непостоянство, прерывность свободы. Как говорит Сартр: «Таким образом, свобода не есть какое-то бытие, она есть бытие человека, то есть его ничто бытия. Если бы понимали сначала человека как полноту, было бы абсурдно искать в нем затем психические моменты или области, где он был бы свободен, так же, как искать пустоту в сосуде, предварительно заполненном до краев. Человек не может быть то свободным, то рабом – он полностью и всегда свободен или его нет». |