тимур команда. Тимур и его команда 1 сценаландыши Все ребята сидят на ступеньках и играют в телефон Ольга
 Скачать 72.19 Kb.
|
|
Женя. Но, Оля, ты ничего, ничего не понимаешь! Оля: Всё Женя! Я не хочу ничего слушать, о хулиган! *Оля уводит Женю за руку, не давая ничего сказать ни Тимуру, ни Жене* А когда уснула, то так и не слыхала, как ночью постучали в окно и подали от отца телеграмму. Рассвело. Пропел деревянный рог пастуха. Старуха молочница открыла калитку и погнала корову к стаду. Не успела она завернуть за угол, как из-за куста акации, стараясь не греметь пустыми ведрами, выскочило пятеро мальчуганов, и они бросились к колодцу. Все. Качай! – Давай! – Бери! – Хватай! Тимур. Вы Колокольчикова здесь не видали? Нет? Значит, он проспал. Скорей, торопитесь! Очутившись в саду перед дачей Колокольчиковых, Тимур стал под деревом и свистнул. Не дождавшись ответа, он полез на дерево и заглянул в комнату. С дерева ему была видна только половина придвинутой к подоконнику кровати да завернутые в одеяло ноги. Тимур кинул на кровать кусочек коры и тихонько позвал: Тимур. Коля, вставай! Колька! Спящий не пошевельнулся. Тогда Тимур вынул нож, срезал длинный прут, заострил на конце сучок, перекинул прут через подоконник и, зацепив сучком одеяло, потащил его на себя. Легкое одеяло поползло через подоконник. В комнате раздался хрипловатый изумленный вопль. Вытаращив заспанные глаза, с кровати соскочил седой джентльмен в нижнем белье и, хватая рукой уползающее одеяло, подбежал к окну. Очутившись лицом к лицу с почтенным стариком, Тимур разом слетел с дерева. А седой джентльмен, бросив на постель отвоеванное одеяло, сдернул со стены двустволку, поспешно надел очки и, выставив ружье из окна дулом к нему, зажмурил глаза и выстрелил. Женя. Не знаю за что, но моя сестра тебя очень ненавидит. Тимур. Ну вот, и мой дядя тебя тоже! Женя. Постой, причешись. Ты сегодня очень лохматый. Ольга. Женя! Что ты делаешь? Женя. Я тебе знакомых не выбираю. Каких? Очень простых. В белых костюмах. «Ах, как ваша сестра прекрасно играет!» Прекрасно! Вы бы лучше послушали, как она прекрасно ругается. Вот смотри! Я уже обо всем пишу папе. Ольга. Евгения! Этот мальчишка – хулиган, а ты глупа. Хочешь, пиши папе, пожалуйста, но если я хоть еще раз увижу тебя с этим мальчишкой рядом, то в тот же день я брошу дачу, и мы уедем отсюда в Москву. А ты знаешь, что у меня слово бывает твердое? Женя. Да… мучительница! Это-то я знаю. Ольга. А теперь возьми и читай. Женя. «На днях проездом несколько часов буду Москве число часы телеграфирую дополнительно тчк Папа». Папа, приезжай скорей! Папа! Мне, твоей Женьке, очень трудно. Тимур. Работы на сегодня еще немало, но, главное, сейчас надо составить и отослать Мишке Квакину ультиматум. Как составляются ультиматумы, каждая страна пишет ультиматум на свой манер, но в конце для вежливости полагается приписать: «Примите, господин министр, уверение в совершеннейшем к Вам почтении». Затем ультиматум через аккредитованного посла вручается правителю враждебной державы. Но это дело нам не нравится. Во-первых, никакого почтения хулигану Квакину они передавать мы хотим; во-вторых, ни постоянного посла, ни даже посланника при этой шайке у них не было. Гейка. Надо отправить ультиматум попроще, на манер того послания запорожцев к турецкому султану, которое каждый видел на картине, когда читал о том, как смелые казаки боролись с турками, татарами и ляхами. На Малой Овражной, позади часовни с облупленной росписью, изображавшей суровых волосатых старцев и чисто выбритых ангелов, правей картины «страшного суда» с котлами, смолой и юркими чертями, на ромашковой поляне ребята из компании Мишки Квакина играли в карты. Денег у игроков не было, и они резались «на тычка», «на щелчка» и на «оживи покойника». Проигравшему завязывали глаза, клали его спиной на траву и давали ему в руки свечку, то есть длинную палку. И этой палкой он должен был вслепую отбиваться от добрых собратий своих, которые, сожалея усопшего, старались вернуть его к жизни, усердно настегивая крапивой по его голым коленям, икрам и пяткам. Игра была в самом разгаре, когда за оградой раздался резкий звук сигнальной трубы. Это снаружи у стены стояли посланцы от команды Тимура. Штаб-трубач Коля Колокольчиков сжимал в руке медный блестящий горн, а босоногий суровый Гейка держал склеенный из оберточной бумаги пакет. Фигура. Это что же тут за цирк или комедия? Мишка! Брось карты, тут к тебе какая-то церемония пришла! Квакин. Я тут. Эге, Гейка, здорово! А это еще что с тобой за хлюпик? Гейка. Возьми пакет. Сроку на размышление вам двадцать четыре часа дадено. За ответом приду завтра в такое же время. Квакин. Это что же такое? Жили-жили, ни о чем не тужили… Вдруг… труба, гроза! Я, братцы, право, ничего не понимаю!.. «Атаману шайки по очистке чужих садов Михаилу Квакину…» Это мне. С полным титулом, по всей форме, «…и его, гнуснопрославленному помощнику Петру Пятакову, иначе именуемому просто Фигурой…» Это тебе. Эк они завернули: «гнуснопрославленный»! Это уж что-то очень по-благородному, могли бы дурака назвать и попроще, «…а также ко всем членам этой позорной компании ультиматум». Это что такое, я не знаю. Вероятно, ругательство или что-нибудь в этом смысле. Алёшка. Это такое международное слово. Бить будут. Квакин. А, так бы и писали! Читаю дальше. Пункт первый: «Ввиду того что вы по ночам совершаете налеты на сады мирных жителей, не щадя и тех домов, на которых стоит наш знак – красная звезда, и даже тех, на которых стоит звезда с траурной черной каймою, вам, трусливым негодяям, мы приказываем…» – Ты посмотри, как, собаки, ругаются! А какой дальше слог, какие запятые! Да! «…приказываем: не позже чем завтра утром Михаилу Квакину и гнусноподобной личности Фигуре явиться на место, которое им гонцами будет указано, имея на руках список всех членов вашей позорной шайки. А в случае отказа мы оставляем за собой полную свободу действий». То есть в каком смысле свободу? Мы их, кажется, пока никуда не запирали. Алёшка. Это такое международное слово. Бить будут. Квакин. А, тогда так бы и говорили! Жаль, что ушел Гейка; видно, он давно не плакал. Алёшка. Он не заплачет, у него брат – матрос. Фигура. Ну. Алёшка. У него и отец был матросом. Он не заплачет. Фигура. А тебе-то что? Алёшка. А то, что у меня дядя матрос тоже. Квакин. Вот дурак – заладил! То отец, то брат, то дядя. А что к чему – неизвестно. Отрасти, Алеша, волосы, а то тебе солнце напекло затылок. А ты что там мычишь, Фигура? Фигура. Гонцов надо завтра изловить, а Тимку и его компанию излупить. Квакин. Слушай, это ты в тот сад лазил, где живет девчонка, у которой отца убили? Фигура. Ну, я. Квакин. Так вот… Мне, конечно, на Тимкины знаки наплевать, и Тимку я всегда бить буду… Фигура. Хорошо, а мне-то что? Квакин. А то, что ты мне хоть и друг, Фигура, но никак на человека не похож ты, а скорей вот на поганого черта. Потому что в сад вошел пожилой джентльмен, доктор Ф. Г. Колокольчиков. 30 С лицом сосредоточенным и серьезным, опираясь на палку, прямою, несколько деревянною походкой он шагал по песчаной аллее. Увидав чудного старика, джентльмен кашлянул, поправил очки и спросил. Ф.Г. Колокольчиков. Не скажешь ли ты, любезный, где мне найти владельца этой дачи? Дядя Тимура. На этой даче живу я. Ф.Г. Колокольчиков. В таком случае, вы мне скажите: не приходится ли вам некий мальчик, Тимур Гараев, родственником? Дядя Тимура. Да, приходится. Этот некий мальчик – мой племянник. Ф.Г. Колокольчиков. Мне очень прискорбно, но ваш племянник сделал вчера утром попытку ограбить наш дом. Дядя Тимура. Что?! Мой Тимур хотел ваш дом ограбить? Ф.Г. Колокольчиков. Да, представьте! Дядя Тимура. Кто? Тимур вас ограбил? Ф.Г. Колокольчиков. Я, конечно, не утверждал бы, но факты… факты! В одиннадцать часов Гейка и Коля Колокольчиков отправились за ответом на ультиматум. Гейка. Ты иди ровно. Ты шагай легко, твердо. А ты ходишь, как цыпленок за червяком скачет. И все у тебя, брат, хорошо – и штаны, и рубаха, и вся форма, а виду у тебя все равно нет. Ты, брат, не обижайся, я тебе дело говорю. Ну, вот скажи: зачем ты идешь и языком губы мусолишь? Ты запихай язык в рот, и пусть он там и лежит на своем месте… А ты зачем появился? Сима Симаков. Меня Тимур послал для связи. Так надо, и ты ничего не понимаешь. Вам свое, а у меня свое дело. Коля, дай-ка я дудану в трубу. Экий ты сегодня важный! Гейка, дурак! Идешь по делу – надел бы сапоги, ботинки. Разве послы босиком ходят? Ну ладно, вы туда, а я сюда. Гоп-гоп, до свиданья! Гейка. Этакий балабон! Скажет сто слов, а можно бы четыре. Труби, Николай, вот и ограда. Подавай наверх Михаила Квакина! Квакин(из-за ограды). А заходите справа! Там для вас нарочно ворота открыты. Колокольчиков. Не ходи. Они нас поймают и поколотят. Гейка. Это все на двоих-то? Труби, Николай, громче. Нашей команде везде дорога. Ответ на письмо давайте. Квакин. Давай поговорим. Ну, сядь, посиди, куда торопишься? Гейка. Ответ на письмо давайте. А разговаривать с вами будем мы после. Квакин. На, возьми. (Гейка развернул лист. Там был грубо нарисован кукиш, под которым стояло ругательство. Спокойно, не изменившись в лице, Гейка разорвал бумагу. В ту же минуту он и Коля крепко были схвачены за плечи и за руки. Они не сопротивлялись.) За такие ультиматумы надо бы вам набить шею. Но… мы люди добрые. До ночи мы запрем вас вот сюда, а ночью мы обчистим сад под номером двадцать четыре наголо. Гейка. Этого не будет. Фигура. Нет, будет! Гейка. Бей хоть сто раз. Коля, ты не робей. Чую я, что будет сегодня у нас позывной сигнал по форме номер один общий. Пленников втолкнули внутрь маленькой часовни с наглухо закрытыми железными ставнями Обе двери за ними закрыли, задвинули засов и забили его деревянным клином. Фигура. Ну что? Как оно теперь: по-нашему или по-вашему выйдет? И из-за двери голос. Нет, бродяги, теперь по-вашему уже никогда и ничего не выйдет. Алёшка. У него брат – матрос. Они с моим дядей на одном корабле служат. Фигура. Ну, а ты кто – капитан, что ли? Алёшка. У него руки схвачены, а ты его бьешь. Это хорошо ли? Фигура. На и тебе тоже! Фигура ударил Алешку наотмашь. Тут оба мальчишки покатились на траву. Их тянули за руки, за ноги, разнимали… И никто не посмотрел наверх, где в густой листве липы, что росла близ ограды, мелькнуло лицо Симы Симакова. Винтом соскользнул он на землю. И напрямик, через чужие огороды, помчался к Тимуру, к своим на речку. Таня. Здравствуй, я приплыла от Тимура. Меня зовут Таней, и я тоже из его команды. Он жалеет, что тебе из-за него от сестры попало. У тебя сестра, наверное, очень злая? Женя. Пусть он не жалеет. Ольга совсем не злая, у нее такой характер. Ну, сестра, сестра и сестра! Вот погодите, приедет папа… Сима Симаков. Беда, Женя! Беда! Гейка и Коля попали в засаду! Читая книгу, Ольга поднималась в гору. И там, где крутая тропка пересекала дорогу, ее встретил стоявший возле мотоцикла Георгий. Они поздоровались. Георгий. Я ехал, смотрю, вы идете. Дай, думаю, подожду и подвезу, если по дороге. Ольга. Неправда! Вы стояли и ожидали меня нарочно. Георгий. Ну, верно. Хотел соврать, да не вышло. Он положил ей букет на книгу. Букет был хорош. Ольга покраснела, растерялась и… бросила его на дорогу. Этого Георгий не ожидал. Послушайте! Вы хорошо играете, поете, глаза у вас прямые, светлые. Я вас ничем не обидел. Но мне думается, что так, как вы, не поступают люди… даже самой железобетонной специальности. Ольга. Цветов не надо! Я… и так, без цветов, с вами поеду. Вы не туда повернули, нам надо направо! Георгий. Здесь дорога лучше, здесь дорога веселая. Это наш завод! Три года тому назад я сюда ездил собирать грибы и землянику. Ольга. Прямо! Давайте только прямо домой. Вдруг мотор заглох, и они остановились. Георгий. Подождите, маленькая авария. Ольга. Вы кого в вашей опере играете? Почему у вас грим такой суровый и страшный? Георгий. Я играю старика инвалида. Он бывший партизан, и он немного… не в себе. Он живет близ границы, и ему все кажется, что враги нас перехитрят и обманут. Он стар, но он осторожен. Красноармейцы же молодые – смеются, после караула в волейбол играют. Девчонки там у них разные… Катюши! Георгий нахмурился и тихо запел: За тучами опять померкнула луна. Я третью ночь не сплю в глухом дозоре. Ползут в тиши враги. Не спи, моя страна! Я стар. Я слаб. О, горе мне… о, горе! Тут Георгий переменил голос и, подражая хору, пропел. Старик, спокойно… спокойно! Ольга. Что значит «спокойно»? Георгий. А это значит, это значит, что: спи спокойно, старый дурак! Давно уже все бойцы и командиры стоят на своем месте… Оля, ваша сестренка о моей с ней встрече вам говорила? Ольга. Говорила, я ее выругала. Георгий. Напрасно. Очень забавная девочка. Я ей говорю «а», она мне «бэ»! Ольга. С этой забавной девочкой хлебнешь горя. К ней привязался какой-то мальчишка, зовут Тимур. Он из компании хулигана Квакина. И никак я его от нашего дома не могу отвадить. Георгий. Тимур!.. Гм… Разве он из компании? Он, кажется, не того… не очень… Ну ладно! Вы не беспокойтесь… Я его от вашего дома отважу. Оля, почему вы не учитесь в консерватории? Подумаешь – инженер! Я и сам инженер, а что толку? Ольга. Разве вы плохой инженер? Георгий. Зачем плохой? Совсем не плохой, но вы очень хорошо играете и поете. Ольга. Послушайте, Георгий, я не знаю, какой вы инженер, но… чините вы машину как-то очень странно. Георгий. Ничего не странно. Все делается так, как надо. Ну, вот и готово! Оля, ваш отец командир? Ольга. Да. Георгий. Это хорошо. Я и сам командир тоже. Ольга. Кто вас разберет! То вы инженер, то вы актер, то командир. Может быть, к тому же вы еще и летчик? Георгий. Нет. Летчики глушат бомбами по головам сверху, а мы с земли через железо и бетон бьем прямо в сердце. Женя. Ох, какая ты сегодня счастливая! Условившись встретиться неподалеку от сада дома № 24, мальчишки из-за ограды разбежались. Задержался только один Фигура. Фигура. Эй, кто там? Эй, не балуй, а то дам по шее! И от этого смеха Фигуре стало плохо. Наконец наружная дверь распахнулась. Перед Фигурой стояли Тимур, Симаков и Ладыгин. Тимур. Открой второй засов! Открой сам, или будет хуже! Нехотя Фигура отодвинул засов. Из часовни вышли Коля и Гейка. Лезь на их место! Лезь, гадина, быстро! Мне с тобой разговаривать некогда! Захлопнули за Фигурой обе двери. Наложили на петлю тяжелую перекладину и повесили замок. Потом Тимур взял лист бумаги и синим карандашом коряво написал: «Квакин, караулить не надо. Я их запер, ключ у меня. Я приду прямо на место, к саду, вечером». Затем все скрылись. Через пять минут за ограду зашел Квакин. Он прочел записку, потрогал замок, ухмыльнулся и пошел к калитке, в то время как запертый Фигура отчаянно колотил кулаками и пятками по железной двери. От калитки Квакин обернулся и равнодушно пробормотал. Квакин. Стучи, Гейка, стучи! Нет, брат, ты еще до вечера настучишься. Дальше события развертывались так. Перед заходом солнца Тимур и Симаков сбегали на рыночную площадь. Там, где в беспорядке выстроились ларьки – квас, воды, овощи, табак, бакалея, мороженое, – у самого края торчала неуклюжая пустая будка, в которой по базарным дням работали сапожники. В будке этой Тимур и Симаков пробыли недолго. В сумерки на чердаке сарая заработало штурвальное колесо. Один за одним натягивались крепкие веревочные провода, передавая туда, куда надо, и те, что надо, сигналы. Подходили подкрепления. Собрались мальчишки, их было уже много – двадцать – тридцать. А через дыры заборов тихо и бесшумно проскальзывали все новые и новые люди. Таню и Нюрку отослали обратно. Женя сидела дома. Она должна была задерживать и не пускать в сад Ольгу. На чердаке у колеса стоял Тимур. Тимур. Пора. Всем приготовиться! Он выпустил из рук колесо, взялся за веревку. И над старым сараем под неровным светом бегущей меж облаков луны медленно поднялся и заколыхался флаг команды – сигнал к бою. …Вдоль забора дома № 24 продвигалась цепочка из десятка мальчишек. Остановившись в тени. Квакин. Все на месте, а Фигуры нет. Кто-то. Он хитрый. Он, наверное, уже в саду. Он всегда вперед лезет. Квакин отодвинул две заранее снятые с гвоздей доски и пролез через дыру. За ним полезли и остальные. На улице у дыры остался один часовой – Алешка. Из поросшей крапивой и бурьяном канавы по другой стороне улицы выглянуло пять голов. Четыре из них сразу же спрятались. Пятая – Коли Колокольчикова – задержалась, но чья-то ладонь хлопнула ее по макушке, и голова исчезла. Часовой Алешка оглянулся. Все было тихо, и он просунул голову в отверстие – послушать, что делается внутри сада. От канавы отделилось трое. И в следующее мгновение часовой почувствовал, как крепкая сила рванула его за ноги, за руки. И, не успев крикнуть, он отлетел от забора. |