Нерсесянц - Философия. Учебник для вузов Рекомендовано Министерством общего и профессионального образования Российской
 Скачать 2.3 Mb.
|
|
Кант выступил с философским обоснованием либеральной теории правового государства. Благо государства, по Канту, состоит в высшей степени согласованности государственного устройства с правовыми принципами, и стремиться к такой согласованности нас обязывает разум через категорический императив. Реализация требований категорического императива государственности предстает у Канта как правовая организация государства с разделением властей (законодательной, исполнительной и судебной) 3 . В соответствии с наличием или отсутствием принципа разделения властей он различает и противопоставляет две формы правления: республику (это и есть по существу правовое государство) и деспотию. Если у Канта правовые законы и правовое государство — это долженствование, то у Гегеля они — действительность, т. е. практическая реализованность разума в определенных формах наличного бытия людей. В XX в. многие либеральные авторы выступили против гегелевской философии права и государства как одного из теоретических оснований идеологии и практики фашизма, национал- социализма и вообще всех разновидностей современного деспотизма и тоталитаризма. Однако подлинное содержание гегелевской концепции правового государства свидетельствует об ошибочности и несостоятельности подобных обвинений. Государство, согласно Гегелю, это тоже право, а именно — конкретное право, т. е., по диалектической трактовке, наиболее развитое и содержательно богатое право, вся система права, включающая в себя признание всех остальных, более абстрактных прав — 1 Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. М., 1984. С. 209. 2 Там же. С. 208. 1 См.: Кант И. Соч., т. 4 ч. И. С. 233. Глава 10. Личность, право, государство 101 прав личности, семьи и общества. С тем обстоятельством, что в этой диалектической иерархии прав государство как наиболее конкретное право стоит на вершине правовой пирамиды, связано гегелевское возвышение государства над индивидами и обществом, восхваление его в качестве "шествия Бога в мире" 1 . Все это подтверждает, что Гегель — этатист (государственник). Но Гегель — правовой этатист, он обосновывает, восхваляет и обожествляет именно правовое государство, он подчиняет (не отрицая их!) права индивидов и общества государству не как аппарату насилия, а как более высокому праву — всей системе права. А "система права есть царство осуществленной свободы" 2 . Иными словами, Гегель философски восхваляет государство как наиболее развитую действительность свободы. В конкретно-историческом плане Гегель как мыслитель начала XIX в. полагал, что идея свободы достигла наибольшего практического осуществления именно в конституционной монархии, основанной на принципе разделения властей (государя, правительства и законодательной власти). Надлежащее разделение властей в государстве Гегель считал "гарантией публичной свободы" 3 . С этих позиций он защищал суверенитет государственно-правового целого и резко критиковал деспотизм — "состояние беззакония, в котором особенная воля как таковая, будь то воля монарха или народа (охлократия), имеет силу закона или, вернее, действует вместо закона, тогда как суверенитет, напротив, составляет, в правовом, конституционном состоянии момент идеальности особенных сфер и функций и означает, что подобная сфера не есть нечто независимое, самостоятельное в своих целях и способах действия и лишь в себя углубляющееся, а зависима в этих целях и способах действия от определяющей ее цели целого (к которому в общем применяют неопределенное выражение благо государства)" 4 . В целом вся гегелевская конструкция правового государства прямо и однозначно направлена против произвола, бесправия и вообще всех внеправовых форм применения силы со стороны частных лиц, политических объединений и властных институтов. Гегелевский этатизм радикально отличается от тоталитаризма всякого толка, который видит в организованном государстве и правопорядке своих прямых врагов и стремится вообще подменить правовой закон — произвольно-приказным законодательством, государственность — своим особым властно- политическим механизмом, а суверенитет государства — монополией политического господства той или иной партии и клики. И в гегелевском этатизме правомерно 1 Гегель. Философия права. М., 1990. С. 284. 2 Там же. С. 67. Там же. С. 309. Там же. С. 318. 102 Раздел I. Общие проблемы философии права видеть не идеологическую подготовку тоталитаризма, а авторитетное философское предупреждение о его опасностях. Ведь тоталитаризм XX в., рассмотренный с позиций гегелевской философии государства и права, — это антиправовая и антигосударственная форма организации политической власти, рецидив механизма насилия деспотического толка, правда, в исторически новых условиях и с новыми возможностями, целями и средствами. Осмысление гегелевской концепции государства в контексте опыта и знаний XX в. о тоталитаризме позволяет понять враждебную и взаимоисключающую противоположность между государственностью и тоталитаризмом. В этом смысле можно уверенно сказать: этатизм против тоталитаризма 1 . Отсюда, конечно, вовсе не следует отрицания недостатков гегелевского этатизма (чрезмерное возвышение государства над индивидами и обществом в целом и т. д.). Однако с точки зрения идей правовой государственности существенно отметить как правовую природу гегелевской концепции государства, так и то, что признаваемый этатизмом (как утверждением всеобщего государственного начала и верховенства) принцип суверенности государства и государственных форм выражения, организации и действия публичной власти является по существу одновременно и правовым требованием, необходимым условием для любой концепции и практики господства права и правового государства. Либерально-демократическая концепция правового государства (в отличие, скажем, от гегелевской недемократической концепции правового государства, исходящей из идеи суверенитета монарха) может быть лишь определенной системой принципов, институтов и норм, выражающей идею народного суверенитета. Именно суверенитет народа — основа и источник государственного суверенитета (как внутреннего, который здесь нас интересует, так и внешнего). Суверенитет либерально-демократического правового государства как формы выражения народного суверенитета — это концентрированное единство полномочий и правомочий, силы и права, распространяющихся на все население и всю территорию страны и определяющих законы и публично-политический порядок общественной жизни. Государственный суверенитет означает верховенство, независимость, полноту, всеобщность и исключительность власти государства, т. е. государственно-организованной формы политической власти. Государственность — это не голая монополия силы и насилия в общественной жизни, а определенная форма (система и порядок) организации и применения этой силы и насилия. Эта форма определяется правом данного государственно-организованного общества. 1 Подробнее см.: Нерсесянц B.C. Гегелевская диалектика права: этатизм против тоталитаризма //Вопросы философии. 1975. № 11. Глава 10. Личность, право, государство 103 Правовая обоснованность и оформленность придают государственному применению силы характер правового принуждения. Право государства на такое (оправданное, определенное и ограни-, ценное правом) применение силы — его исключительная прерогатива и существенный показатель его суверенитета. Все другие (негосударственные) субъекты такого права иметь не могут. Очерченность силы правом (как принцип всякой цивилизации) означает также, что в любом государстве (а не только в правовом) полномочия государства, его органов и должностных лиц подразумевают соответствующие правомочия и действительны лишь в их рамках. В этом смысле любое государство связано правом в меру его цивилизованности, развитости права у соответствующего народа и общества. Специальная же концепция правового государства предполагает достаточно высокий уровень развитости права и государственности как исходную базу для сознательной разработки, конституционного закрепления и практической реализации социально-исторически подходящей модели (конструкции) правовой государственности. Здесь, кроме субъективных пожеланий, необходимы и объективные социально-исторические, правовые, экономические, политические, духовные и культурные предпосылки. Укрепление суверенности государственной власти и утверждение господства права представляют собой два тесно взаимосвязанных процесса на путях к правовой государственности. Одно без другого невозможно. Подобно тому, как публично-политической властью в государственно-организованном обществе могут и должны быть наделены лишь государственные органы (различные ветви и звенья системы суверенной государственной власти), так и общеобязательный характер (посредством государственного признания и защиты) может и должно иметь лишь право (правовой закон). Все общеобязательные акты (конституция, закон, подзаконные акты и т. д.) должны быть правовыми и по содержанию, и по порядку, и процедуре своего принятия и действия. На пути к правовой государственности необходимо не только легализировать (посредством правовых законов) все правовое, но и делегализовать (лишить легальности) и ан-тилегализовать (запретить законом) все противоправное. Из сказанного ясно, что требования господства законов и законности, при всей их важности, все же недостаточны для концепции правового государства, для которой необходимо господство именно правовых законов и правовой законности. Надо, чтобы не только по названию, но и по своему содержанию законы и соответствующая законность выражали идеи господства права, не нарушали правовые начала и требования. Правовое государство и правовой закон — необходимые всеобщие формы выражения, организации, упорядочения и защиты свободы в общественных отношениях людей. Содержание и характер 104 Раздел I. Общие проблемы философии права этой свободы, ее широта и объем, ее субъектная и объектная структуры (субъекты и сферы свободы) и т. д., словом, ее количество и качество определяются достигнутым уровнем развития общества. Свобода относительна в смысле ее фактической незавершенности, исторического изменения и развития ее содержания и т. д., но она абсолютна как высшая ценность и принцип и поэтому может служить критерием человеческого прогресса, в том числе и в области государственно-правовых норм, общественных отношений, положения личности. При освещении истории учений о правовой государственности необходимо остановиться и на таком теоретически и практически влиятельном направлении в подходе к этой теме, как юридико- позитивистские концепции правового государства. Это направление в XIX и XX вв. представлено различными течениями и вариантами юридического позитивизма. К его известным приверженцам относятся, в частности, К. Гербер, А. Дайси, Г. Еллинек, Р. Иеринг, И.М. Коркунов, И. Лабанд, А. Эсмен и др. Суть их концепций правового государства (при всех имеющихся между ними различиях) состоит в попытке создать ту или иную конструкцию самоограничения государства им же самим созданным правом. При этом отрицается различение права и закона, и право сводится к установлениям государства. Права и свободы личности, общественных союзов и общества в целом с позиций такого подхода лишаются объективного и самостоятельного смысла и оказываются октроированными, дарованными сверху "благами". Так же по усмотрению властвующих эти "блага" могут отбираться обратно. Внутренняя противоречивость и несостоятельность различных юридико-позитивистских конструкций правового государства очевидны. С одной стороны, государство в виде силы, творящей право, возвышают над правом, а с другой стороны, в самом этом праве усматривают средство для ограничения, обуздания и "связывания" произвольной силы его собственного творца (т. е. государства), причем реализация этого благопожелания зависит опять-таки от прихоти самой власти, ее "самоограничения". Возможность нового произвола со стороны государства, следовательно, пытаются предотвратить его "связанностью" со своим старым произволом. Кроме того, уверяют, что произвол действий властей можно удержать в границах произвола их нормативных установлений. Одни формы произвола должны, по этой юридико-догматической логике, пресечь другие его проявления. Гарантии против произвола, таким образом, в самом произволе! Позитивистские концепции правовой государственности вращаются в порочном кругу тавтологии, где сила определяет, что есть право, и вместе с тем сама становится правовой, т. е. тем, что зависит от ее собственного определения. В этих позитивистских концеп- Глава 10. Личность, право, государство 105 циях речь идет по существу не о правовом государстве, а, скорее, о "государстве законов" или "государстве законности" (как нередко именуют их и сами авторы соответствующих конструкций). Причем этим законам и законности, как и порождающему их и ими же "связанному" государству, не хватает как раз главного — объективного критерия их правомерности и правового характера, их отличия от форм произвола и несвободы. Между тем теоретически ясно, и практика это убедительно подтверждает, что законы могут исполняться, законность соблюдаться и в том случае, когда они вместе с установившими их властями носят антигуманный, антиправовой характер. Какой толк от таких законов и такой законности, которые легализуют произвол властей и бесправие подвластных? У представителей юридического позитивизма нет и по существу не может быть убедительных, не противоречащих принципам их подхода ответов на подобные вопросы теории и практики. Правовой закон и правовое государство внутренне взаимосвязаны: в обоих случаях речь идет о различных формах выражения (нормативной и институциональной формах) идеи и принципа господства права. Правовое государство невозможно без утверждения верховенства правового закона, а правовой закон для своего установления и последовательной реализации нуждается в правовом государстве с соответствующим разделением властей, с конституционно-правовым контролем и иными средствами обеспечения господства права в человеческих отношениях. История философско-правовых учений о правовой государственности — богатый арсенал идей и концепций, без знания которых, учета их сильных и слабых сторон, достоинств и недостатков невозможна сколько-нибудь серьезная современная теоретическая разработка и практическая реализация идей правового государства. История развития философско-правовой мысли свидетельствует о том, что для правового государства необходимы не только господство права и правовых законов (нормативно-правовой аспект), но и надлежащая правовая организация самой системы государственной власти, учреждение различных государственных органов, четкое определение их компетенции, места в системе, характера соотношения между собой, способов формирования, форм деятельности и т. д. (организационный, властно-институциональный аспект). Причем оба аспекта тесно взаимосвязаны и один без Другого невозможен. Так, без надлежащей организации государственной власти, должного разграничения задач, функций и полномочий различных органов власти, определенного порядка их взаимоотношений и т. д. не может быть ни господства права, ни правовых законов, ни тем более их верховенства. С другой стороны, без соответствия праву и соблюдения требований правового закона не- 106 Раздел I. Общие проблемы философии права . возможна сама организация системы власти правового государства. А без этого невозможна и реализация прав и свобод человека. Для правового государства, конечно, необходимо, но далеко не достаточно, чтобы все, в том числе и само государство, соблюдали законы. Необходимо, чтобы эти законы были правовыми, чтобы законы соответствовали требованиям права как всеобщей, необходимой формы и равной меры (нормы) свободы индивидов. Для этого необходимо такое государство, которое исходило бы из принципов права при формулировании своих законов, проведении их в жизнь, да и вообще в процессе осуществления всех иных своих функций. Но все это возможно лишь в том случае, если организация всей системы политической власти осуществлена на правовых началах и соответствует требованиям права. Таким образом, правовое государство предполагает взаимообусловливающее и взаимодополняющее единство господства права и правовой формы организации политической власти, в условиях которого признаются и защищаются права и свободы человека и гражданина. В соответствии с этим правовое государство можно определить как правовую форму организации и деятельности публично -политической власти и ее взаимоотношений с индивидами как субъектами права, носителями прав и свобод человека и гражданина. К числу отличительных признаков правового государства, как минимум, относятся: признание и защита прав и свобод человека и гражданина, верховенство правового закона, организация и функционирование суверенной государственной власти на основе принципа разделения властей. В содержательной плоскости данным признакам соответствуют три взаимосвязанных компонента правового государства. Эти компоненты (элементы теории и практики) правового государства условно можно назвать так: гуманитарно-правовой (права и свободы человека и гражданина), нормативно-правовой (правовой характер закона, конституционно-правовая природа и основа источников действующего позитивного права) и институционально-правовой (система разделения и взаимодействия властей, включая их взаимные сдержки и противовесы). Ключевой момент теории и практики правового государства и, можно сказать, его конечная цель состоит в утверждении правовой формы и правового характера взаимоотношений (взаимных прав и обязанностей) между публичной властью и подвластными как субъ- ектами права, в признании и надлежащем гарантировании фор- мального равенства и свободы всех индивидов, прав и свобод чело- века и гражданина. Причем предполагается, что правосубъектность индивидов, их права и свободы, правовой характер их отношений с властью — это не продукт воли и усмотрения политической власти, не ее "дар" или уступка людям, а существенная составная часть объективно складывающегося в данном обществе права, соблюде- Глава 10. Личность, право, государство 107 н ие которого является юридической обязанностью всех, и прежде всего публичной власти и ее представителей. В этом состоит смысл традиционного для идей правового государства противопоставления неотчуждаемых прав человека авторитарным и тоталитарным представлениям об их октроированном (дарованном, пожалованном) характере. При этом, конечно, не следует забывать, что права человека — явление не раз и навсегда определенное и завершенное, а исторически возникающее, изменяющееся, развивающееся. 2. Права и свободы человека и гражданина Каждой ступени в историческом развитии свободы и права присуща своя юридическая концепция человека как субъекта права и соответствующие представления о его правах и обязанностях, его свободе и несвободе. В этом смысле история права — это вместе с тем и история формирования и эволюции представлений о правах человека — от примитивных, ограниченных и неразвитых до современных. В самом общем виде можно сказать, что мера признан-ности и защищенности прав человека в том или ином обществе определяется типом его социально-экономической организации, ступенью общецивилизационного развития, степенью его гуманизации и либерализации. Права человека — это признание правоспособности и правосубъектности человека. И по объему правоспособности и кругу субъектов права в разные эпохи можно судить о том, кого же из людей и в какой мере данная система права признает в качестве челове ка, имеющего права. Так, с точки зрения античного (афинского, римского) права не все люди — человеки, не все они признаны в качестве правомочного человека. "И хотя все мы, — писал Ульпиан (Д.1.1.4), — носим единое наименование "люди", но, согласно праву народов, возникло три категории: свободные, и в противоположность им рабы, и третья категория — отпущенные на волю, т. е. те, кто перестали быть рабами". Здесь только по естественному праву раб признается свободным, т. е. человеком. Отсюда и великая идея естественного равенства всех людей как основа прошлых и современных представлений о естественных правах и свободах любого из людей. Но раб юридически не признавался человеком по действовавшему афинскому или римскому праву; в этом позитивно-правовом измерении раб (все люди, находившиеся в состоянии рабства) был объектом, а не субъектом права. Он был по своему правовому положению "вещью", "говорящим орудием", наряду с прочим хозяйст- в енным инвентарем и средствами производства. В средние века вместо прежней поляризации между правосубъектностью свободного и бесправием раба складывается более 108 Раздел I. Общие проблемы философии права разветвленная и детализированная структура права и правового общения в соответствии сословно- иерархическим принципом строения и функционирования феодального строя в целом. В согласии с непосредственно политическим и правовым значением сословного деления в феодальном обществе права человека стали определяться его сословной принадлежностью. Различные социальные статусы обусловливали разные уровни (круги) прав-привилегий людей в общей пирамиде феодальной системы права-привилегии. Принцип правового равенства (и, следовательно, право как таковое) стал распространяться на более широкий (чем ранее) круг людей и отношений, правда, в их сословной дифференциации и ограниченности. Права человека на этой исторической ступени остаются различными по содержанию и объему правами- привилегиями членов разных сословий, сословными правами человека, правами сословного человека. В условиях полной или частичной несвободы той или иной части людей (рабство, крепостничество) само право и пользование правовой формой представляют собой привилегию (право-привилегию) по отношению к тем, кто остается вне соответствующего круга субъектов права. Причем индивид признавался субъектом такого права-привилегии не в качестве человека вообще (не в качестве представителя человеческого рода), а лишь в качестве определенным образом и для определенного круга отношений выделенного, избранного, маркированного, словом — частичного, привилегированного человека (как исконного афинянина или римлянина, члена определенного рода, сословия, группы, обладателя определенным имуществом, богатством, социальным положением и т. д.). На различных ступенях исторического пути к современной концепции прав человека мы имеем дело с тем или иным вариантом частичного, ограниченного, привилегированного человека. Последним типом такого привилегированного человека в этом историческом ряду является гражданин (человек как член государства); а последней формой прав привилегированного человека — права гражданина (в их соотношении с правами человека). История прав человека — это история очеловечивания людей, история прогрессирующего расширения правового признания в качестве человека тех или иных людей для того или иного круга отношений. Поэтому становление и развитие прав человека и гражданина неразрывно связано с генезисом и эволюцией содержания самого принципа формального (правового) равенства в различные эпохи и в различных обществах. Возникшая в древности идея всеобщего равенства людей (т. е. вместе с тем и идея прав человека как человека) не была реализована и в средние века; но она не была забыта и продолжала развиваться с различных позиций, в разных формах и направлениях Глава 10. Личность, право, государство 109 (например, в творчестве религиозных авторов, идеологов средневековых ересей, в работах средневековых философов, юристов и т. д.). Практическое выражение этой идеи в правовых актах того времени неизбежно носило сословно- ограниченный характер и представляло собой закрепление сословных прав и свобод (вольностей). Вместе с тем это было исторически перспективное направление, оказавшее влияние на формирование тех тенденций и юридических конструкций прав и свобод человека, с которыми, в свою очередь, связаны современные представления о правах человека. И с точки зрения истории прав человека следует отметить определенную содержательную связь, логику преемственности и момент развития в цепочке таких, в частности, актов, как английские Великая Хартия Вольностей (1215 г.), Петиция о праве (1628 г.), Habeas Corpus Act (1679 г.), Декларация прав (1688 г.), Билль о правах (1689 г.); американские Декларация права Виргинии (12 июня 1776 г.), Декларация независимости Соединенных Штатов Америки (4 июня 1776 г.), Конституция США (1787 г.), Билль о правах (1789—1791 гг.); французская Декларация прав человека и гражданина (1789 г.); Всеобщая декларация прав человека (1948 г.), последующие международные пакты о правах человека. Уже на материале перечисленных правовых документов можно увидеть пути и логику формирования юридических норм и конструкций в области прав и свобод человека: утверждение этих норм и конструкций первоначально в сословно-ограниченном варианте, последующее развитие первичной модели, обогащение ее содержания, постепенное распространение ее (в той или иной модификации и модернизации) на другие социальные слои и страны, наконец, признание универсального характера достижений наиболее развитых стран в области прав человека современным мировым сообществом и проистекающие отсюда международно-правовые (в сочетании с внутригосударственными возможностями и усилиями) формы и средства для их утверждения во всех государствах и национально-правовых системах. Во всем этом процессе постепенной универсализации (сперва на внутригосударственном, затем и на международном уровнях) положений о правовом равенстве людей и правах человека существенную роль сыграли представления о естественных и неотчуждаемых правах человека, которые, сохраняясь и в условиях государственности, должны быть признаны и гарантированы публичными властями и законами. Непреходящее историческое значение имело провозглашение свободы и правового равенства всех людей во французской "Декларации прав человека и гражданина" 1789 г. В духе идей общественного договора в ней было подчеркнуто, что цель каждого государственного союза состоит в обеспечении естественных и неотчуждаемых прав человека. К таким правам в Декларации отнесены свобо- 110 Раздел I. Общие проблемы философии права да, собственность, безопасность и сопротивление угнетению. В качестве права человека признана также свобода выражения мыслей и мнений, в том числе и по вопросам религиозным. Был провозглашен принцип равенства всех граждан перед законом как выражением общей воли. Декларация подчеркивала, что источник суверенитета зиждется по существу в нации. Ряд статей Декларации посвящен защите прав и свобод человека в уголовно-правовой сфере. Проводимое в Декларации 1789 г. различие между правами человека и правами гражданина по сути дела означает различие между человеком вообще как частным человеком (членом гражданского общества) и политическим человеком — гражданином государства, членом политического государства. Различие прав человека и прав гражданина здесь, следовательно, в конкретно-историческом плане подразумевает послефеодальную, буржуазную ситуацию разграничения и относительно самостоятельного бытия экономических и политических отношений, сфер частного и публичного права, словом — различение гражданского общества и государства (как политического сообщества). Очевидно, что исторически сложившийся термин "гражданское общество" явно не соответствует тому, что им обозначается. Ведь сообществом граждан является не гражданское общество, а, напротив, государство. В сфере же гражданского общества — вопреки наименованию — мы имеем дело как раз не с гражданином (не с политической фигурой, не с субъектом публично-властных отношений и публичного права), а с частным, неполитическим и непубличным, человеком — носителем частных интересов, субъектом частного права, участником гражданско-правовых отношений. Кстати, и "гражданское право" — это тоже не права граждан (не область политических прав), а сфера отношений частного права и частных лиц. Оба термина ("гражданское общество" и "гражданское право") имеют общую историю и восходят к римскому слову civis (гражданин) в смысле члена римской гражданской общины (civitas) и основного субъекта тогдашних частно-правовых (не публично-властных!) отношений по ius civile (т. е. по римскому гражданскому праву). Но частно-правовой профиль римского civis (как члена civitas) и приватный характер члена гражданского общества, конечно, не означают, будто в Риме субъекты неполитических, частно- правовых отношений (и сама сфера таких отношений) вообще были свободны от политических, публично-властных, государственных определений, связей и зависимостей. Так, в римской ситуации, чтобы быть субъектом неполитических, частно-правовых отношений, надо было быть свободным римлянином, т. е., иначе говоря, гражданско-правовая правосубъектность человека была следствием его политической, государственной правосубъектности. Поэтому ius civile, включая все его частно- Глава 10. Личность, право, государство 111 правовые нормы, было сугубо римским правом и правом только для римлян (отсюда и его обозначение как квиритского права, т. е. как права исконных римлян). Подобная зависимость гражданско-правовой правосубъектности от политической сохранилась (правда, в значительно ослабленной форме и не столь явно) и в гораздо более развитых условиях разделения сфер гражданского общества и политического государства. И в наши дни повсюду, даже в наиболее развитых странах, лица без гражданства (т. е. те, кто не являются гражданами именно данного государства) оказываются так или иначе ущемленными также и в неполитической сфере жизни этой страны — в качестве членов гражданского общества, субъектов частного права, участников гражданско-правовых отношений. Так что и все современные национальные системы права имеют свои "квиритские" ограничители. Да и само различение прав человека и прав гражданина означает, что права гражданина как политического субъекта и в наше время — это трансформированные "квиритские" привилегии и в непосредственно политической сфере, и в относительно и условно неполитической области частных интересов и гражданско-правовых отношений. Все это свидетельствует о тесной внутренней взаимосвязи публичного и частного права как относительно самостоятельных частей единой системы действующего права. В контексте постсоциалистического движения к правам и свободам человека и гражданина, к господству права, к гражданскому обществу и правовому государству очевидна необходимость одновременного, согласованного, взаимодополняющего и взаимоутверждающего развития начал, норм, институтов и частного, и публичного права — вопреки распространенным ошибочным представлениям, будто главное, что нам нужно сегодня для рыночного общества, — это частное право, а публичного права, мол, у нас и так много со времен социализма. Этим легкомысленным утверждениям как раз и соответствуют знакомые всем нам реалии криминального базара с бесчинствующими стражами порядка. Права и свободы человека и гражданина, провозглашенные во французской Декларации 1789 г., приобрели общемировое звучание и стали императивами обновления и гуманизации общественных и государственных порядков. Эта Декларация, испытавшая влияние предшествующего опыта в области прав и свобод человека (в частности, англосаксонских традиций в составлении и принятии Биллей о правах, Декларации независимости США 1776 г., Конституции США 1787 г. .и т. д.), в дальнейшем, в свою очередь, сама оказала огромное воздействие на процесс борьбы против "старого режима" во всем мире, за повсеместное признание и защиту прав человека и гражданина, за практическую реализацию идей правового государства. Она стала 112 Раздел I. Общие проблемы философии права новой страницей в развитии правового равенства, в истории прав человека и гражданина, в движении к правовому государству. Все последующее развитие теории и практики в области прав человека и гражданина, правовой государственности, господства права так или иначе испытывало и продолжает испытывать на себе благотворное влияние этого исторического документа. Декларация 1789 г. приобрела всемирное значение и авторитетно обозначила магистральное направление в признании и защите прав и свобод человека и гражданина. В русле идей о правах и свободах человека в новых исторических условиях XX в. развивалось и укреплялось международное сотрудничество по гуманитарным проблемам, были приняты Всеобщая декларация прав человека 1948 г., Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод (1950), Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах (1966), Международный пакт о гражданских и политических правах (1966), Факультативный протокол к международному пакту о гражданских и политических правах (1966), "Заключительный Акт" Хельсинкского Совещания 1975 г., "Итоговый документ Венской встречи представителей государств — участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе" 1989 г. и др. 1 . Признание и защита прав и свобод человека стали в современном мире мощным фактором и четким ориентиром прогрессивного развития всего мирового сообщества в направлении к сообществу правовых государств, критерием оздоровления и гуманизации внутренней и внешней политики его членов, показателем внедрения в жизнь начал правового государства 2 Конечно, от любых деклараций о правах человека и гражданина до их реализации в условиях правового государства — большое расстояние, но история показывает, что без таких деклараций, про-лагающих дорогу к цели, до искомой правовой действительности еще дальше. В свое время Кант, один из горячих поборников господства права во внутренней и международной политике, любил повторять афоризм: "Да свершится справедливость, если даже погибнет мир". В современных условиях, когда гибель мира — уже не назидательный оборот речи, а вполне реальная возможность, когда проблема прав человека приобрела глобальное значение и их соблюдение стало пробным камнем и символом справедливости во внутренних и внешних делах всех государств и народов, кантов-ский афоризм можно перефразировать следующим образом: "Если справедливость свершится, мир не погибнет". 1 См.: Международный билль о правах человека. Изложение фактов № 2. Женева, 1990. 2 См.: Общая теория прав человека/Отв. ред. Е.А.Лукашева. М., 1966. |