Всеобщая история государства и права_Т 1_Омельченко_2000 3е изд - 528с. Всеобщая история государства и права_Т 1_Омельченко_2000 3е изд. Учебник издание третье, исправленное Рекомендовано Министерством образования Российской Федерации в качестве учебника для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальности и направлениям Юриспруденция
 Скачать 9.67 Mb.
|
§ 19. Развитие частного права в Древнем РимеСистема римского права.С развитием преторского права, и особенно юриспруденции, римское право из хаоса исторических законов и традиций стало превращаться в стройную систему. Уходил в прошлое надобщественный характер священных законов – в центре правовой системы теперь стояли интересы гражданина полиса в их единстве с интересами римского народа. Понемногу в системе права сложились особые традиции регулирования того, что касалось интересов единичного гражданина, и того, что касалось интересов республики. Главной чертой системы было разграничение на право публичное и на право частное. Согласно определению классического римского юриста, «публичное право есть, что обращено к положению Рима, к святыням, жрецам, магистратам. Частное же право относится к пользе отдельных лиц». Публичное право охватывало принципы и институты, которые принято относить к сфере государственного, административного, уголовного, финансового, международного права, к регулированию священно-культовых вопросов. Частное право – то, что принято называть гражданским правом и, отчасти, процессуальным правом; главное внимание в нем сосредотачивалось на охране личного статуса и имущественных интересов отдельного гражданина. Для каждой области права сложился свой порядок защиты нарушенных прав, свои доминирующие источники права. Главное же заключалось во взаимном разграничении этих сфер: «Публичное право нельзя менять частными соглашениями», но вместе с тем требования публичного права не должны вмешиваться в сферу индивидуальных интересов. При общем соответствии праву по процедуре, частные соглашения в римском праве поэтому считались имеющими силу наравне с законами, такими же обязательными для их участников. Охватывая в совокупности сферы охраны и личных, и имущественных прав гражданина, частное право Рима создавало как бы особый правовой мир индивидуальной автономии, подчиненной принципам юридической независимости и свободы жизненного усмотрения полноправного лица. Считалось, что «никто не понуждается действовать против своих желаний» и что «кто пользуется своим правом, никому не вредит». Такие общие начала подхода к защите обособленных интересов гражданина определили значительное своеобразие важнейших институтов, регулировавших семейные, имущественные, коммерческие отношения в общей сфере частного права. Брачно-семейное право.В раннем римском праве брак был в значительной степени обусловлен началами родового быта и священных законов. Ни о каком, даже приблизительном, равенстве ни супругов, ни вообще членов семьи в праве речи не шло. Существенными были и внутрисословные различия в брачных институтах. Инициатива заключения брака принадлежала главам семейств, к которым принадлежали будущие муж и жена (либо мужчине, если он обладал соответствующим статусом сам). Согласия женщины на заключение брака не требовалось – она переходила под власть мужа как нового для себя домовладыки (либо под власть его отца, если муж не был еще самостоятельным). Брак приобретал силу с исполнением ряда условий и обрядов, главнейшей частью которых было символическое «наложение руки» на женщину (родственное процедуре манципации), почему древнейшая форма брака и определялась как брак с наложением руки (cum manu). Брак cum manu мог оформиться трояким путем, причем различия были существенными для разных категорий жителей Рима. Патрицианство заключало браки в виде священной процедуры (этрусского происхождения) – конфарреации, когда жених и невеста в присутствии домочадцев, глав семейств и обязательно верховного понтифика преломляли особый священный хлебец. Такой брак был священным институтом и означал, по сути, принятие невесты в другой род. Процедура конфарреации была недоступна плебеям, а позднее недопустима для разнословных браков (в 445 г. до н.э. законом Канулея были разрешены браки между плебеями и патрициями, первоначально запрещенные по Законам XII Таблиц). Поэтому в этих случаях брак оформлялся коэмпцией – символической покупкой невесты, где покупателем выступал муж, а продавцом – отец невесты. Наконец, к признанию браком cum manu вело и длительное совместное проживание даже без формальных процедур: женщина, не желавшая установления над собой власти мужа, должна была три ночи в году проводить вне дома (в доме отца). При браке «с рукой» право на развод принадлежало только мужу (по Законам XII Таблиц, он просто выставлял виновную жену из дома). Приданое жены также поступало в полное распоряжение мужа, сливалось с семейным имуществом. Правда, для жены, получавшей в такой семье «положение дочери», законом предусматривалось право на наследование семейного имущества, хотя и в самую последнюю очередь. Около 250 г. до н. э. получает распространение более свободная для женщины форма брака – без наложения руки (sine manu). Заключение его проходило без торжественных процедур, предполагалось, что невеста тем или иным способом выразила свое согласие. Правовые последствия в основном были те же, что у брака cum manu, однако женщина переходила к мужу как бы под опеку, а не под его власть как главы фамилии. Ее приданое и другое полученное ею имущество оставались номинально в ее обладании, муж только управлял имуществом и даже считался ответственным эа возможные потери. Свободен был и развод. Однако с первой половины II в. до н. э., когда эти браки приобрели статус вполне законных, в случае необоснованного развода цензоры выносили порицание, которое могло влиять на политические права гражданина. Другой существенной особенностью этих браков было то, что в них женщина (в случае смерти мужа возглавив семью) ни в коем случае не приобретала почетный статус матроны (mater familias), к которому вел брак «с наложением руки». Не имела она никаких прав и на наследование семейного имущества: ей только возвращали свое. Существенные перемены в брачно-семейное право почти единовременно были введены законами Августа (18 г. до – 9 г. н. э.). Усмотрев в семейных отношениях конца Республики «падение нравов», император направил правовую политику на укрепление семьи, и не только на поощрение семейных ценностей, но даже на прямые санкции в отношении нарушителей брачных устоев. Для всех римских граждан в возрасте от 25 до 60 лет (для женщин – с 20 до 50-ти) вступление в брак было признано обязательным; также обязательно было иметь детей. Лица, не следовавшие в этом отношении закону, подвергались ограничениям в наследственных правах. Женщины, родившие трех и более детей, пользовались покровительством закона: они могли без ограничений получать имущество по завещаниям. Развод был сохранен, но его осуществление стало жестко формальным. За нарушение святости брака, за супружеские измены вводились уголовные наказания (в том числе и для мужчин, которые, по древнему праву, не несли правовой ответственности за прелюбодеяние). Вторые браки не только не запрещались, но прямо поощрялись, хотя вводилось требование соблюсти известный приличный срок – для женщин траурный год (в 10 месяцев). Расторжение браков без основательных причин влекло теперь имущественные штрафы, а виновная сторона теряла в пользу другой приданое (в пользу мужа), свадебный дар (в пользу жены). Значение юридического института было признано и за сожительством (фактическим браком, в котором жили мужчина и женщина, не имевшие права заключить законного брака – например, сенатор и актриса). Однако с IV в. права детей, рожденных от таких браков – незаконнорожденных, – стали ограничиваться. С наступлением эпохи христианства и брак в целом снова стал рассматриваться как священный институт – «союз божеского и человеческого права». Заключение брака стало церковным обрядом. Вошли в практику значительные ограничения на браки родственников. Развод стал весьма не одобряемым, а затем и полностью запрещенным. Во внутрисемейных отношениях главенствующим институтом семейного права была власть домовладыки (patria potestas – см. § 17). Как и в сфере брачных отношений, развитие права здесь шло по пути сокращения полномочий домовладыки и предоставления все большей самостоятельности домочадцам, прежде всего сыновьям. Со времени «больших войн» за Италию (III в. до н. э.) закрепилось самостоятельное право сыновей на распоряжение имуществом, приобретенным на войне. Император Адриан (II в.) запретил убивать сына даже за нарушение долга по отношению к отцу: было признано, что цель отцовской власти гуманна и не может использоваться во вред детям, и тем более заменять государственную в случае преступлений. С эпохой христианства отцовская власть сократилась: дети стали независимы в делах веры, в подчинении власти епископа, в принятии сана. С IV в. все полученное детьми от матери считалось их собственностью. Стало возможным юридическое освобождение из-под отцовской власти не только через формальную эмансипацию, но и по указу монарха, а также через суд. Принципы неукоснительного сохранения семейной общности предопределяли и основные институты наследственного права. Имущество семьи должно, насколько возможно, переходить к ее членам. Преторское право в особенности оказывало предпочтение кровным родственникам – когнатам. Наследование по закону поэтому занимало преобладающее место. Со времени XII Таблиц признавалось неукоснительным завещательное распоряжение домовладыки в отношении принадлежащего ему имущества (т. е. право на завещание), однако нельзя было без важных причин обходить наследством своих детей, близких родственников, нельзя было даже просто не упомянуть их в завещании. Гарантиями этому служили особые формы завещательных распоряжений, которые делались или в куриатных народных собраниях, или путем манципации. В преторском праве получает признание и простое устное завещание. С V в. преобладающей формой становится письменное, которое писали при свидетелях, подписывали и заверяли, иногда даже с участием нотариуса. Попыткой обойти жесткие ограничения на свободу завещаний стал институт завещательных отказов – легатов (не имея возможности завещать имущество в целом по своему усмотрению, завещатель предписывал передать какому-либо лицу – даже рабу, актрисе, учреждению – определенную вещь, т.е. отказывал ее). Широкое распространение легатов стало важной особенностью всего римского наследственного права. Но закон вскоре и здесь стал на защиту интересов семьи: уже во II в. до н. э. были установлены ограничения на размеры денежных легатов, а также обязанность соразмерять легаты с долей основного наследника. Наконец, по закону Фальцидия (40 г. до н. э.) наследник по закону в любом случае должен был получить не менее 1/4 имущества, каковы бы ни были легаты. Имущественные (вещные) права.Права в отношении имуществ (которые традиционно разделялись на вещи божественного и человеческого права, на общественные и допускавшие индивидуальное обладание, на требующие и не требующие манципации и др.) разных категорий жителей Римского государства предопределялись, во-первых, правовым статусом обладателя: только полноправные римские граждане могли владеть по праву квиритов, – во-вторых, физическими свойствами самих имуществ. Долгое время правовые свойства вещей были взаимосвязаны с тем, служат они или нет сельскохозяйственному производству и, соответственно, считаются ли обладанием фамилии. Только в начале VI в. определяющим стало различие движимых и недвижимых имуществ. Ранее других (примерно в III-II вв. до н. э.) право индивидуальной собственности сложилось в отношении вещей, признанных в древнейшем праве как обладание (mancipium) домовладыки. Объектом практически свободного распоряжения стали и рабы, выделившиеся из общей категории res mancipi. Хотя в отношении распоряжения рабами в период принципата были введены ограничения, имеющие в виду общественные и фамильные интересы: запрещалось отпускать на волю всех рабов разом, запрещалось посредством завещаний отпускать рабов свыше определенной квоты. Собственность на вещи, находившиеся в фамильном обладании, но служившие основному жизненному занятию – земледелию, долгое время оставалась общественной. До II в. до н. э. периодически законы отменяли и вновь вводили ограничения на размеры такой собственности. В 145 г. до н. э. закон ограничил допустимые размеры индивидуально-фамильного обладания 125 га земли, 100 головами крупного и 500 головами мелкого рогатого скота. Заключительной попыткой предотвратить перерастание общественной собственности в индивидуальную было реакционно-плебейское законодательство народных трибунов Тиберия и Гая Гракхов (вт. пол. II в. до н. э.). После поражения этих попыток законом Тория (111 г. до н. э.) на индивидуальные участки ager publicus была установлена частная собственность. В 109 г. до н. э. земельная собственность была освобождена от взимания с нее государственных податей. Переход к частной собственности был завершен. В период III-I вв. до н. э. в праве утвердились и новые способы приобретения собственности, наряду с квиритскими. Под влиянием завоевательных походов и связанного с ними обогащения к признанным еще XII Таблицами способам (наследование, манципация, присоединение второстепенной вещи к главной) прибавилось право оккупации – захвата любых вещей, принадлежавших или врагу, или неопределенному владельцу; с момента захвата их обладатель фактически признавался полноправным квиритским собственником. К I в. до н. э. юриспруденция выработала в связи с этим и понятие ничьих вещей (res nullus), которые только и могли быть объектом законной оккупации. Вещь могла стать собственностью по праву смешения – такого слияния однородных вещей, при котором разделить их было уже невозможно. Несколько позднее к возникновению прав собственности стала вести и спецификация – переработка исходного материала, при которой возникало новое качество вещи, и эта новая вещь становилась собственностью или того, кому принадлежал исходный материал, или того, кто произвел переработку (подробные правила на этот счет были разработаны только в VI в.). Право квиритской собственности распространялось только на римских граждан, а в отношении земель – только на земли Италии. Остальная территория империи не могла быть объектом квиритского права. Здесь оформилась своя, провинциальная собственность на землю. Субъектами ее могли быть уже не только римляне. Но собственность эта была условной: с нее платился рентный налог государству. Особым институтом формирования собственности была давность обладания чужой или неизвестно кому принадлежавшей вещью, добросовестно попавшей в другие руки. Еще в XII Таблицах было предусмотрено, что ненасильственное обладание не твоей землей в течение двух лет дает право к закреплению этого участка в наследственное владение (для движимых вещей срок устанавливался в один год). В императорском законодательстве срок давности был увеличен до 3-х лет, а позднее распространен и на приобретение заброшенных провинциальных земель (но сроки были значительные – в 10 и 20 лет). Постепенно значение приобретения по давности стало важным показателем большего внимания римской юстиции к фактическому положению вещей в интересах собственников. На основе возраставшего правового обеспечения прав индивидуальных собственников к концу I в. оформился режим самовластного господства над вещью – dominium. Доминий был мало связан с институтом главы семейства, им располагал любой признанный правом обладатель вещей. В отношении земли режим доминия подразумевал право и на почву, и на воздух, и на возможные приращения (намывы почвы и увеличение растительности). От собственности стали неотъемлемы права пользования плодами и доходами (как природными, так и гражданскими: денежными, натуроплатой). Собственник мог и отделить от своего прямого господства такое право пользования доходами или плодами другому лицу – так сформировался важный в римском частном праве сервитут – узуфрукт; сам же обладатель доминия как бы сохранял «чистое право» собственности. Доминиальный режим далеко не был ничем не ограниченным правом. Традиционно использование вещи было ограничено соседским правом. Вступали в силу и общественные интересы: небрежное владение могло быть принудительно отторгнуто. В эпоху империи особую роль в регламентации собственнических прав стали играть соображения нравственного, санитарного, даже религиозного содержания; под предлогом «общественной пользы» практически любая вещь могла быть ограничена к обращению, а собственник отстранен от владения и пользования ею. Принципиально новые, свободные от формальных традиций вещные права сформировались в сфере преторского права к II – I вв. до н. э. Чтобы предотвратить нарушения справедливости в некоторых конкретных ситуациях, когда вещи попали в руки нового обладателя без злого умысла с его стороны, не тайно и не насильственно, но без соблюдения строгих формальностей, требуемых квиритским правом, преторская юстиция стала защищать интересы фактических обладателей вещей в любом случае – до судебного выяснения правомерности притязаний других лиц на эту вещь. Для этого претор использовал специальные запрещающие приказы – интердикты, которыми воспрещалось любым лицам посягать на владение и использование вещи (если речь шла о недвижимом) или какими бы то ни было способами отнимать вещь (если речь шла о движимом). Фактическое состояние приобрело полновесную юридическую защиту – так сформировался столь важный и для римского, и для позднейшего права институт юридического владения (possessio). В дальнейшем, выяснив основания владения (было ли оно добросовестным или же недобросовестным, т. е. вещь была украдена или отнята у законного собственника), и в зависимости от этого вещь могла стать (или не могла) полноценной собственностью по давности владения. Впрочем, в VI в. была узаконена и возможность приобретения краденых вещей по давности в 30 лет (только не самим вором). Другим институтом преторского права была особая преторская собственность (называвшаяся также бонитарным обладанием). Чтобы недобросовестные люди, продав вещь или исполнив иную сделку без соблюдения формальностей квиритского права, но по собственной воле, не предъявляли требования о возврате их под предлогом того, что они остаются ее полноправными квиритскими собственниками, претор стал закреплять такие вещи в имуществе (in bonis – откуда и название) приобретателя, давая ему полную собственническую защиту, не дожидаясь истечения сроков давности. Такой новый институт нашел себе широкое применение везде, где требовалось отстоять интересы правовой справедливости перед лицом юридического формализма. Хотя в некоторых отношениях права преторского собственника были уже, чем квиритского: он не мог в дальнейшем передавать вещь в законных квиритских формах отчуждения, не мог оформить на нее легат, бывшие в преторской собственности рабы после освобождения не становились римскими гражданами, а только латинами. Как особый институт преторская собственность сохранилась до VI в., когда была слита с квиритской в единую; тогда же окончательно были аннулированы историческое деление вещей на манципируемые и неманципируемые и многие другие архаические институты частного права. Обязательственное право.В раннем римском праве обязательственные отношения основывались главным образом на последствиях причинения ущерба одним лицом другому – деликтах. Традиционно они мало отличались от требований уголовно-правового характера. В том числе и потому, что в качестве деликтов рассматривались посягательства на личность и ее права, даже неимущественного характера. Одним из важнейших посягательств на права личности была инюрия (iniuria – «противное праву»); под этим наименованием объединялись самые разные действия: от физического надругательства, избиения, до словесного оскорбления или даже просто распространения порочащих сведений. К личному оскорблению приравнивались и оскорбления, нанесенные членам фамилии, клиентам, в особых случаях даже рабам. Законы XII Таблиц установили за конкретные посягательства денежные возмещения по определенной таксе. Но уже к III в. до н. э. древние компенсации оказались иллюзорными вследствие падения цены денег. Поэтому в преторском праве сложился иной подход, согласно которому претор разрешал обиженному самому оценивать размер требуемой компенсации, исходя из положения ответчика, собственного статуса, от того, где и как была нанесена обида, получила она или нет общественное значение и т. п. Таким же отходом от архаического формализма характеризовалось развитие обязательств, связанных с другим распространенным правонарушением – неправомерным повреждением чужих вещей. На место жестко установленных компенсаций (как правило, связанных только со стоимостью единично поврежденной вещи) пришло комплексное исчисление убытков. Поворотным пунктом здесь стал закон Аквилия (начало III в. до н. э.). В нем было установлено, что причинитель ущерба несет ответственность не только за прямые убытки (например, возмещает рыночную цену убитой им лошади), но и за косвенные (связанные с последствиями убытков для хозяйства), что он несет ответственность не только в случае умышленно нанесенного вреда, но и за неосторожный. Закон Аквилия стал основой для всего последующего правоприменения в случаях причинения ущерба. Позднее преторское право, и особенно римская юриспруденция, приняли еще более расширенное истолкование этого закона и вводимых им последствий: виновным стало рассматриваться не только всякое противоправное телесное воздействие на вещи другого, повлекшее убытки (как прямо следовало из закона), но и вообще любое, хотя бы и нетелесное воздействие на вещь, ставшее причиной ее повреждений или уничтожения. Основным источником договорных обязательств долгое время оставалось строго формальное обещание – sponsio. К III в. до н. э. из достаточно жесткой спонсии выработалась новая форма – стипуляция (stipulatio – «выговариваю условие, обещаю»). Внешне она представляла такой же устный обмен торжественными словами, но ими уже можно было закрепить самые разные сделки, самые разные отношения между лицами, обменивающимися стипуляционными обещаниями. Стипуляция могла и прикрывать иные юридические обязанности и действия: достаточно было произнести обязывающие слова. С течением времени в коммерческих отношениях закрепился принцип, по которому для действительности обязательства уже недостаточно устных обещаний, необходимо, чтобы была реально передана вещь. Такие новые, реальные договоры к I в. до н. э. получили признание в праве. Теперь при спорах по поводу займа, ссуды, отдачи на хранение самым важным было привести доказательства передачи вещи – и факт этой передачи порождал обязательства. К концу III в. до н. э. под влиянием греческого права получают признание договоры, для вступления в силу которых признавалось достаточным достичь простого и неформального соглашения – консенсуальные контракты (consensus – согласие). Важнейшим консенсуальным контрактом была купля-продажа. К сер. II в. до н. э. все новые консенсуальные контракты (купля-продажа, наем вещей, работы или услуг, товарищество) снабжены были собственными исковыми требованиями, которые позволяли каждой из заключивших их сторон принудить другую к исполнению обязательств полностью или частично. На рубеже II/I вв. до н. э. в преторском праве получили признание самые общие соглашения о различных коммерческих и некоммерческих интересах, вначале служивших только дополнениями к договорам гражданского права, – пакты. Сложился принцип «Соглашения должны исполняться», если они соответствуют подлинной воле заключивших их людей. С другой стороны, преторское право освобождало от выполнения обязательств, если они были заключены под влиянием угрозы, обмана, насилия – с начала I в. до н. э. в таких случаях обманутой стороне стало даваться право на иск с требованием до 4-кратного возмещения ущерба. В императорскую эпоху большее значение стало уделяться письменной форме заключения сделок, в некоторых случаях только письменный договор порождал обязательства его выполнить. Так, с III в. значительные по сумме дарения (свыше 500 серебряных сестерций) должны были заключаться строго письменно. С начала VI в. письменная форма признавалась обязательной для любого договора, если стороны сами на это согласились. В V в. (472 г.) прекратила свою жизнь в праве стипуляция: было признано, что для действительности устных договоров достаточно любых, определенно произнесенных слов. Еще ранее, примерно ко II в., практически вышли из обихода сделки, совершаемые в порядке манципации. Действительность договоров и, соответственно, обязательств из них стала в максимально возможной степени определяться свободным усмотрением сторон. Высокая степень свободы договоров в частном праве не исключала, однако, возрастания законодательной регламентации некоторых сделок, особенно в императорскую эпоху. Еще в III в. до н. э. были существенно ограничены имущественные дарения, т. е. безвозмездное отчуждение имущества в пользу постороннего лица. Только родственникам или своему патрону можно было подарить все, что имелось. В III в. для договора купли-продажи было введено требование о соблюдении ее нормальной, с точки зрения оборота, выгодности: если кто-то в результате покупки вещи у лица, не понимавшего ее цены или находившегося в очень бедственном положении, обогащался несравнимо с приобретениями продавца, то такой договор не считался действительным под предлогом ненормальных убытков (laesio enormis). Неоднократно делались попытки ограничить взимание процентов по денежным займам. С распространением христианства ростовщичество было признано вообще небогоугодным делом. Жесткие нормы допустимых процентов (от 4% до 12% для разных сословий – минимальные для сенаторов, максимальные для хозяев кораблей и купцов) были установлены законом в VI в. В ходе развития права изменила свой характер форма ответственности по обязательствам. Уже в 326 г. до н. э. по закону Петелия, принятому под давлением плебейской массы, была формально отменена долговая личная кабала – за несоблюдение обязательств впредь следовало отвечать только своим имуществом. Однако практически на протяжении еще II в. до н. э. случаи долговой кабалы (или заложничества) были нередки. Такое длительное отмирание архаического института было в том числе связано и с общей неурегулированностью последствий неисполнения обязательства для виновной стороны. Только с сер. I в. до н. э. в преторском праве получил признание иск об общих убытках, причиненных неисполнением обязательства, который давал возможность кредитору существенно увеличить взыскание за неисполнение. Правда, в VI в. и в этом отношении взыскания были ограничены пределами 2-кратных убытков, понесенных вследствие неисполнения. В интересах упрощения коммерческого оборота и как знак повышения внимания права к фактическому состоянию дел новые формы обрело и прекращение обязательств. В раннем праве только обязательства вследствие деликта оканчивались простым исполнением (возмещением вреда). Для того чтобы прекратить обязательства по формальным договорам, требовались столь же формальные действия, сопровождающие реальное исполнение (если что-то получил в порядке манципации, то и вернуть можно было только через манципацию). Для избежания возможных несправедливостей, связанных с этим требованием цивильного права, вошло в практику прощение обязательств в суде на стадии предъявления иска. В I в. до н. э. получило признание особое соглашение об исполнении обязательств, устраняющее последующие претензии. Позднее для прекращения обязательства стало достаточно простого, неформального исполнения; вошла в обиход и новация – возобновление обязательств с новым сроком или дополнительными условиями. Римское частное право в своем историческом развитии прошло несколько этапов, взаимосвязанных с приходом на смену жестким правилам квиритского права новых отношений, основанных на справедливости и отказе от формалистских ограничений. Носителями этих новых тенденций главным образом были преторское право и римская юриспруденция. Со временем их расцвета (I в. до н. э. – III в. н. э.) принято связывать и расцвет римского классического права. |