Гаджиев К.С. Введение в геополитику1. Учебник Москва "Логос" 2000 Оглавление Гаджиев Камалудин Серажудинович 1
 Скачать 1.93 Mb.
|
16. ОТ БИПОЛЯРНОГО К МНОГОПОЛЯРНОМУ МИРОПОРЯДКУИз всего изложенного выше можно сделать вывод, что с окончанием евроцентристского мира Средиземное море и Атлантический океан, равно как европейский и североамериканский экономико-политические центры, отнюдь не канули в историю, не оттеснены в прошлое. Просто рядом с ними появились новые центры, с которыми они призваны разделить власть и влияние, нести бремя совместного сосуществования со всеми вытекающими отсюда последствиями для всех членов мирового сообщества. В первую очередь следует отметить Японию и новые индустриальные страны, а также Китай (в сочетании с перспективой экономической великодержавности) и Индию, сохраняющих за собой статус демографических гигантов, что не может не повысить их роль в решении мировых проблем. В области стратегических ресурсов сохраняют свои позиции Ближний Восток и Южная Африка. Как уже отмечалось, нельзя сбрасывать со счетов Россию и страны СНГ, которые составят самостоятельный центр силы, способной на равных конкурировать и сотрудничать с остальными центрами. Наличие значительных запасов энергетических ресурсов и амбициозные планы их освоения создают предпосылки для превращения Центральной Азии в один из важнейших с геополитической точки зрения регионов. Поэтому очевидным представляется возрастание интереса к этому региону со стороны различных стран мирового сообщества. Усиливающееся в постсоветский период внимание мусульманских стран к Центральной Азии связано не столько с исламским фактором, сколько с конкретными прозаическими экономическими интересами. Стабильность и процветание Восточной Азии и Европы, имеющие ключевое значение для международной безопасности, во многом зависят от доступа к ближневосточной нефти. Такие нефтедобывающие страны исламского мира, как Иран, Саудовская Аравия озабочены прежде всего появлением новых потенциальных конкурентов на нефтегазовом рынке в лице центральноазиатских производителей этого сырья. Пакистан и Турцию, по-видимому, привлекает географическая близость потенциальных источников импортных энергоносителей. Для Ирана и Турции немаловажное значение имеют перспективы использования их территорий для транспортировки центральноазиатских нефти и газа на мировые рынки, что сопряжено с немалыми экономическими выгодами. На основании сказанного можно сделать вывод, что восхождение многополярного миропорядка с его государственными и негосударственными акторами значительно сузило, если не исключило, возможности сохранения или выдвижения какого-либо одного государства в качестве супердержавы, способной единолично контролировать положение в мире. Мир становится одновременно более единообразным и более разнообразным, одни возможности умножаются, другие сокращаются. Информационная и телекоммуникационная революции, раздвигающие рамки взаимодействия людей, стран, народов и культур как во времени, так и в пространстве, способствуют формированию планетарного сознания, расширяя в то же время возможности индивидуального, группового и национального выбора. Биполярный мир окончательно распался, а новый многополярный мир находится в процессе формирования. В нем может выбрать собственный путь развития каждый народ, каждая страна, каждый отдельно взятый человек. Этот мир предполагает национально-государственный, расово-этнический, социально-экономический, социокультурный, религиозный, политический и иные формы плюрализма. Хотя ни одна из перечисленных выше составляющих мирового сообщества в одиночку не в состоянии контролировать формирующийся новый мировой порядок, многие из них в отдельности либо совместно (комбинации могут варьироваться в зависимости от обстоятельств) в состоянии отвергать или блокировать диктат со стороны той или иной супердержавы (будь то военной или экономической) в отношении других акторов мировой политики. Все большее число стран и регионов перестают быть простыми статистами в грандиозной геополитической игре традиционного «концерта» великих держав или служить пассивной ареной их соперничества за сферы влияния. Они способны самостоятельно маневрировать и проводить собственную политику, нередко противоречащую стратегии своих бывших патронов. Теряет смысл ставшее привычным разделение мира на так называемые три мира, само понятие «третий мир». Что касается новых индустриальных стран, то ряды их с каждым годом растут, делая первых из них фактическими членами клуба старых индустриальных стран. Наблюдается тенденция к неуклонному возрастанию веса и влияния малых стран, обладающих серьезным научно-техническим и финансовым потенциалом. Становятся все менее подвластными возможному диктату целый ряд государств Юга с воинственными руководителями, домогающимися новейших систем оружия, которые они могут, не колеблясь, использовать в любом удобном случае. Все более реальной выглядит перспектива получения целым рядом стран третьего мира ядерного оружия. С этой точки зрения ирако-кувейтская война и вызванная ею «Буря в пустыне», возможно, в какой-то степени ознаменовали собой в некотором роде новую точку отсчета в истории современного мира. Здесь немаловажным оказался тот факт, что Запад в целом и США в частности продемонстрировали ограниченность своих возможностей, не сумев окончательно свалить Хусейна. То, что последний остался у власти, в глазах многих на Ближнем Востоке выглядело триумфом Хусейна. В данной связи не лишены оснований рассуждения бывшего главного редактора журнала «Форин полиси» Ч.У.Мейнеса, который, в частности, писал: «Как каждый раз убеждались развитые страны, в борьбе между технически совершенными и несовершенными часто имеет место такая же большая недооценка политической решимости, как и технической способности. Запад в общем обладает большой способностью убивать, но низкой готовностью умирать (за свои интересы.—К.Г.). Уравнение, часто обратное у объектов американского гнева. Америка обнаружила расхождения между способностью и решимостью во Вьетнаме, французы — в Алжире, русские — в Афганистане». Очевидно, что американцы и западные политические деятели в целом недооценивают плату, которую руководители развивающегося мира готовы отдать, отстаивая свою независимость. При биполярном миропорядке границы между двумя блоками или полюсами были четкими, жесткими, непроницаемыми. Их противостояние, как писал А.Проэктор, «было ясно и просто: вот враг, вот мы, а вот “граница двух миров”, по обе стороны которой стоят войсковые армады, которые не двинутся друг на друга. И вдруг все изменилось. Безопасность распалась на мозаику постоянно меняющихся размытых конфликтов и войн, возникающих нежданно чуть ли не повсюду. Внутри государств и вовне». Границы, отделяющие блоки, союзы, регионы, стали более открытыми, гибкими и поэтому более проницаемыми. В первом случае существовал ясно очерченный стратегический императив, основанный на балансе сил и взаимного страха. Во второй ситуации такой императив, во всяком случае в ясно сформулированной форме, отсутствует. Имеет место переход от ситуации, оставляющей жесткий, недвусмысленный выбор одной из двух возможностей по принципу «либо-либо», к ситуации, дающей множество вариантов выбора, поскольку для большинства стран явно увеличился диапазон выбора. Каждая из них может принимать внешнеполитические решения, руководствуясь не соображениями своей принадлежности к тому или иному блоку, а исходя из своих реальных национально-государственных интересов. Однако в силу того, что жесткость международных структур послевоенных десятилетий сменилась подвижностью, определенность уступила место неопределенности, источник власти и влияния как бы размывается, становится анонимным. В результате оказывается проблематичной четкая и недвусмысленная индентификация источника угрозы, ее ассоциация с конкретной страной или группой стран. В современных условиях многополярность охватывает все многообразие глобальных изменений. В ее рамках важнейшие, если не все, составляющие мирового сообщества взаимодействуют и конфликтуют друг с другом, стремясь к реализации своих интересов. Глубинные процессы трансформации, подавляющие общепринятые структуры, отношения, правила игры, усиливающаяся взаимосвязь между странами и народами, государствами и негосударственными акторами ведут к такой степени децентрализации, что практически сводится к нулю способность какого-либо одного актора в отдельности контролировать происходящие в мире события. Как отмечал Дж.Розенау, японские фирмы могут главенствовать в электронных отраслях промышленности, исламские фундаметалисты контролировать политику тех или иных регионов, Нью-Йорк — финансовый мир, сверхдержавы могут пользоваться непропорционально большим, чем другие страны, влиянием в силу обладания арсеналами ядерного оружия, англоязычные страны — в силу распространения английского языка во всем мире. Однако влияние каждого из них ограничено определенной сферой, и поэтому его невозможно конвертировать в гегемонию в мировом масштабе. К лучшему или худшему, но похоже, что гегемонистские державы и навязываемая ими стабильность становятся реликтами прошлого, артефактами истории международных отношений, которым пришел конец с началом глобальной неопределенности и неустойчивости на исходе ХХв. В полицентрическом миропорядке отношения между многочисленными акторами в большей степени, чем раньше, устанавливаются по конкретным случаям и поэтому в большей мере подвержены изменениям. Они менее симметричны и слабее сдерживаются властными прерогативами, официальными инстанциями и институтами. Часть акторов при определенных условиях даже могут обойти требования национальных государств. В целом сложилась ситуация, характеризующаяся неустойчивостью и неравновесностью. Такую ситуацию Дж.Розенау назвал турбуленцией, или турбулентным состоянием. При этом сами понятия неустойчивости и неравновесности необходимо освободить от негативного оттенка, поскольку они такие же составляющие мира, как стабильность, устойчивость и равновесие. Они обеспечивают высокий динамизм мировых процессов, который стимулирует динамизм самих субъектов этих процессов. Иначе говоря, отражая происходящие в мире изменения, турбуленция и сама способствует изменениям. Например, введение новых знаний и технологий в постиндустриальную эпоху предполагает большую специализацию, что требует от действующих в той или иной сфере лиц использования экспертизы специалистов, работающих в других сферах. Тем самым увеличивается взаимозависимость различных сфер общества. Более высокие уровни специализации способствуют повышению эффективности новых технологий. А это в свою очередь ставит вопрос о дальнейшей специализации и экспертизе, что порождает потребность в новых службах и агентствах, призванных решать проблемы неуклонно растущих потребностей людей в информации. Фирмы, специализирующиеся в области паблик рилейшнз, исследовательские институты, мелкие профессиональные фирмы и т.д. — это новые типы организаций, которые порождены взрывом новых технологий, не ограничивающихся национальными границами. В процессе дальнейшего совершенствования коммуникационных и транспортных технологий географические и социальные расстояния сокращаются, а временные параметры их укорачиваются. По мере укорочения событий число событий, происходящих в единицу времени, увеличивается, тем самым еще более усиливается сложность, взаимозависимость и динамизм господствующих обстоятельств. В результате получается так, что турбуленция постоянно сама себя воспроизводит. Можно сказать, что турбуленция в мировой политике — это большая сложность и высокий динамизм. Происходит размывание единой оси мирового сообщества, равновеликое значение для мировых процессов приобретают разные центры силы, в чем-то самостоятельные и взаимно соперничающие, а в чем-то взаимозависимые. Появление наднациональных субъектов в лице влиятельных международных объединений и организаций, например транснациональных корпораций, как бы разъединяет социально-политические и экономические процессы по сугубо географическим или территориально-пространственным параметрам, переводя их в некое «внегеографическое» измерение. Особенность ситуации состоит в том, что субъекты международных отношений (скажем, участники переговоров) должны играть одновременно в несколько игр, в которые вовлечены различные акторы. В многополярном миропорядке, разумеется, сохраняются отдельные «центры притяжения» в лице, например, США, Японии, Китая, ЕС, России, но внутри самих полюсов нет сколько-нибудь четких разграничительных полос. В рамках крупных интеграционных объединений или рядом с ними появляются более малочисленные группировки, такие как Группа трех, МЕРКОСУР и другие в Латинской Америке, разнообразные «треугольники роста» — Южнокитайская экономическая зона (КНР, Гонконг, Тайвань), Золотой треугольник роста (Индонезия, Малайзия, Сингапур), Экономическая зона стран бассейна Японского моря, Индокитайская экономическая зона в Азии и т.д. В Восточноазиатском регионе самостоятельное значение приобрели или прибретают парные связки великих держав: США — Япония, США — Китай, США — Россия, Япония — Китай, Япония — Россия, Россия — Китай. Это, как отмечал К.Э.Сорокин, «не военно-политические коалиции недавнего прошлого, когда состав участников был жестко определен и какие-либо отношения с противной стороной квалифицировались как измена. Сегодня возможно, например, одновременное участие западноевропейских стран как в ЗЕС, являющимся военным отделом ЕС, так и в НАТО, в которой привилегированное место занимают США — лидер соперничающей геополитической зоны — НАФТА. Еще парадоксальная ситуация в ЮВА, где целые сектора национальных экономик (Малайзии, Индонезии) являются одновременно составной частью Большой китайской экономики». Речь, в сущности, идет о так называемой модели открытого регионализма, которая особенно последовательно осуществляется в АТР. Ее суть состоит в сочетании развития кооперационных связей и снятия ограничений на движение товаров, капиталов и рабочей силы в пределах региона, постепенного объединения существующих субрегиональных группировок с соблюдением принципов ГАТТ/ВТО, принятием обязательств по отказу от протекционизма, стимулированием внерегиональных экономических связей. При таком подходе страна — участница этих организаций не будет иметь каких-либо обязывающих ограничений в своих внешнеэкономических связях с Европой, Ближним Востоком, Северной Америкой и другими регионами. Во исполнение этих принципов на IХ Генеральной конференции ТЭС в Сан-Франциско была принята декларация «Открытый регионализм: тихоокеанская модель для глобального экономического развития», которую подписала и Россия. Встреча членов ТЭС в мае 1993 г. в Сеуле также проходила под девизом «Открытый регионализм: новая основа для глобализма?» Как подчеркивал президент ТЭС Ку, участники этой встречи получили возможность «посмотреть, могут ли текущие тенденции в регионализме быть использованы в качестве стартовой площадки для создания мировой экономики без государственных границ». Плохо это или хорошо? Ответ на данный вопрос не прост и не однозначен. При близком рассмотрении обнаруживается, что даже в период биполярного миропорядка с двумя господствующими блоками решению множества проблем способствовало существование различных взаимопереплетающихся международных и региональных организаций. В этом контексте интерес представляют суждения специалиста по проблемам европейской безопасности А.Броудхерст. Она, в частности, пришла к выводу, что именно создание множества организаций, а не одной всеохватывающей позволило достичь консенсуса, стабильности и мира в послевоенной Европе. К таким организациям относятся четыре отдельные ассамблеи — ЕЭС, НАТО, ЗЕС и Совет Европы; две военные организации — НАТО и ЗЕС; три панъевропейские организации — Совет Европы, ОБСЕ, Совет сотрудничества НАТО; две экономические организации — ОЭСР и ЕЭС. По мнению Броудхерст, такая сложная сеть обеспечит участие различных акторов на разных началах, разделение и дублирование труда в многообразных политических ситуациях. Это позволит решить проблему потенциальной и временной изоляции новых и старых государств с целью предотвращения конфликтов и постоянных трений, а также быстро реагировать на изменяющиеся обстоятельства. Несмотря на наличие постоянных споров, конфликтов и, казалось бы, несовместимых интересов сотрудничество правительств европейских и североамериканских стран имело позитивный результат с точки зрения не только предотвращения межгосударственных войн, но и смягчения внутриполитической борьбы в каждой отдельно взятой стране. Плюрализм и функциональный институционализм как метод разрешения конфликтов не подходит для тех, кто ищет простые решения, предпочитает дихотомический выбор или в своей политике на международной арене руководствуется принципами конфликтности и бескомпромиссной борьбы. Но он, несомненно, имеет успех у тех, кому хватает терпения, реализма и идеализма, чтобы создать институты сотрудничества. В период холодной войны на первом плане оказались системные, блоковые интересы, во многом пронизанные идеологическим содержаним. Теперь же на первый план выходят интересы отдельно взятых стран, групп стран, наций, народов и т.д. Но это вовсе не возврат к добиполярному или доядерному состоянию. Как можно убедиться из всего изложенного выше, в создавшейся ныне ситуации этот расклад имеет качественно иной характер по сравнению как с биполярностью периода холодной войны, так и с предшествующим ей периодом, когда положение в мировом сообществе определял более или менее постоянный «концерт» довольно узкого круга европейских держав и США. Качественное отличие нынешней ситуации состоит в том, что число ведущих акторов мировой политики пополнилось за счет новых держав, региональных группировок, международных организаций и новейших образований — транснациональных корпораций, оказывающих существенное влияние на мировые события. Новизна ситуации состоит также в том, что внешняя политика почти всех ведущих акторов приобретает многовекторную ориентацию во всепланетарном масштабе. Все это вместе при увеличении проницаемости границ вплоть до превращения их в прозрачные, усилении роли негосударственных акторов, способствующих изменению параметров национально-государственного суверенитета, приведет к тому, что будет весьма трудно обеспечить необходимую дисциплину и упорядоченность, а также сколько-нибудь стабильное распределение сил между взаимодействующими друг с другом странами, блоками стран, регионами. На смену характерной для биполярного мирового порядка вертикальной взаимозависимости стран в рамках двух блоков постепенно придут преимущественно горизонтальная взаимозависимость стран, диверсификация их политики и соответствующие ей открытость и гибкость. Возникающие на основе экономических приоритетов региональные объединения не будут некими замкнутыми блоками. Этому будут препятствовать рост экономической взаимозависимости различных регионов и уровень производственной специализации, интересы обеспечения безопасности источников сырья, соображения привлечения иностранных капиталов и т.д. Очевидно, что в этой сфере возникнут новые неопределенности, в результате чего конкуренция между различными экономическими акторами приобретет более сложный, многоаспектный характер. Возможны и желательны так называемые перекрестные союзы, когда одно или несколько влиятельных государств будут входить в два или несколько союзов и тем самым выполнять роль связующих звеньев между ними. Очевидно, что с переходом к многополярному мировому порядку увеличится свобода действия если не всех, то большинства акторов, при этом их взаимосвязи и взаимодействия станут более неустойчивыми и менее стабильными. При такой ситуации весьма проблематично говорить о возможности сколько-нибудь долговременной конфигурации геополитических сил, которая бы подобно привычной нам биполярной структуре определяла политическую ситуацию на международной арене. Можно ожидать, что взаимоотношения между странами, регионами, политико-экономическими или иными блоками стран будут подвержены постоянным изменениям. Другими словами, если при биполярной международной системе блоки, объединения, группировки акторов были как бы заданы раз и навсегда, то при новой многополюсной конфигурации их формирование будет продолжаться без конца. Результатом этого может стать перерождение двухполюсного сдерживания в неупорядоченное и не поддающееся контролю взаимное сдерживание, где угроза применения силы будет хроническим элементом в системе взаимных отношений стран и народов. И на самом деле, иракско-кувейтская война и вызванная ею «Буря в пустыне», конвульсии распада советской империи, кровавые межнациональные конфликты на южной периферии бывшего СССР, крах Югославии с трагическими последствиями и множество других событий, за последние годы взбудоражившие мировое сообщество, убедительно свидетельствуют о том, что современный взаимозависимый, но противоречивый мир весьма далек от того, чтобы сделать своим основополагающим нравственным императивом принципы «не убий», «возлюби Ближнего своего». Контрольные вопросы1.Что вы думаете относительно перспектив установления единополярного миропорядка? 2.Назовите основные параметры многополярного миропорядка. 3.Что такое турбулентность? 4.Что такое открытый регионализм? 5.Что понимается под многовекторной ориентацией внешней политики? |