Учение о цивилистической герменевтике. Учение о цивилистической герменевтике (исторический и правовой анализ)
 Скачать 52.62 Kb.
|
|
В этой связи в диссертации решается вопрос: как соотносятся законодательная стилистика и юриспруденция с законодательной техникой, которая также изучает язык права? Отмечается, что в науке нет еще четких представлений ни о законодательной стилистике, ни о законодательной технике. Отдельные авторы возражают против выделения в системе юридической науки особой юридической отрасли, которую можно условно назвать наукой о юридической, или законодательной, технике и содержанием которой является общее учение о законодательной системе как форме выражения права, о принципах, методах и приемах ее образования и создания. Другие, отрицая науку о юридической технике, смешивают эту науку с объектом ее изучения, то есть с самой юридической техникой. Это в известной степени обусловлено тем, что термин "юридическая, или законодательная, техника" употребляется в двояком смысле: им обозначают и науку о юридической технике и саму юридическую технику как систему правил правотворчества. В работе доказывается, что существование науки о законодательной технике как учении о рациональном правотворчестве, о принципах и приемах законодательствования не подлежит сомнению. Самым важным творением юридической техники (в широком смысле понятия) является сама правовая норма. Но она, взятая сама по себе, есть не что иное, как абстракция. Правотворчество выработало отдельные виды правовых норм и, в частности, писаные нормы, содержащие правила поведения людей в конкретных жизненных ситуациях, описанные в законе с помощью языковых средств. Законодательная стилистика изучает те технические средства, приемы, с помощью которых законодатель решает задачи словесного выражения правовых норм. Следовательно, есть основания считать законодательную стилистику разделом науки о юридической технике как науки о нематериальных средствах и приемах выражения законодательных категорий. Свои задачи законодательная стилистика в состоянии решить лишь при условии, если она опирается на выводы не только юридической науки, но и соответственно лингвистической науки. Следовательно можно сделать вывод, что стилистика, в особенности стилистика законодательной речи не чисто лингвистическая наука, так как изучая задачи, стоящие перед языком и правоведением в той или иной сфере сознания и общения, независимо от желания исследователь вынужден познавать и саму сферу правосознания и правовой культуры личности и общества, где особое место отводится языку. Законодательство, будучи формой отражения права, в свою очередь выступает как определенное явление, в силу чего оно имеет свое собственное содержание и собственную форму, который можно назвать тематико-языковым. Являясь единством содержательного и формального начала, законодательство само подвергается отражению в юридической науке, где оно выступает как содержание-предмет, а юридическая наука, выступает как форма отражения законодательства. Нормативные акты связаны с другими видами письменности, формами общественного сознания и культуры. Эта связь приводит к тому выводу, которым должен руководствоваться законодатель при создании права: нельзя создать хороший закон, не будучи одновременно психологом, политиком, логиком, лингвистом, стилистом и даже филологом. Все это свидетельствует о том, что нормативный акт — это не только категорический императив, властное предписание и требование законодателя о должном, но и своеобразное синтетическое, комплексное литературное произведение. Это правильно еще и потому, что древнейшие источники права создавались, как известно, в синтезе с произведениями других (художественного, научного и т.д.) типов, во многом на основе общих структурно-стилистических принципов. Содержание и форма законодательной литературы опосредствуют внутренние связи и характеризуются органическим единством, на основе которого только и возможно правильно понять всю специфику правового отражения действительности. Учение о неразрывном единстве содержания и формы законодательной литературы значительно углубляет понимание сущности права, его социального назначения и т.д. Законодательство, как любое другое явление, полноценно только при наличии единства содержания и формы. Всякое нарушение этого единства отрицательно сказывается на правопорядке и законности, а порой просто обесценивает законодательство. Всякий законодательный акт, а равно и законодательство в целом, должны представлять законченное целое, которое должно подчиняться и законам логики. Только законы построенные на строго научной основе могут быть доступны как для профессионала юриста, так и для простого гражданина, который обращается к тому или иному нормативно-правовому акту. Из них читатель должен получить полное представление о правовых нормах, регулирующих общественные отношения. Иначе на практике может наступить беззаконие и произвол, возникающие на различной трактовке закона. Единство законодательства определяется особенностями его содержания и формы, которые сообщают ему ту целостность, по отношению к которой можно говорить о качестве закона. Вопрос о содержании и форме внутри законодательства может стоять как в отношении отдельного законодательного (акта) произведения, так и в отношении всей системы источников права. При этом содержанием законодательства в целом является вся совокупность действующих источников права, а формой — их взаимоотношение и соотнесенность между собой, образующих единое целое. Взаимоотношение между отдельными произведениями и законодательством подобно взаимоотношению между отдельной правовой нормой и правом в целом. Содержание и форма отдельных актов входят в содержание и форму законодательства в целом не прямо, а через отдельные акты, из которых состоит законодательство. В законодательной литературе правовые нормы, входящие в ее ткань посредством и через категории темы, проблемы и т.д., создаются при помощи различных специфических законодательно-технических средств, выработанных в процессе законодательствования. Такими средствами создания формы законодательной литературы являются средства системы и средства языка. Необходимость их вызвана тем, что юридическое отражение действительности обусловлено чувственным и логически-разумным восприятием правовых норм. Законодательно-технические средства, воплощающие замысел законодателя в действительность, превращаются в форму законодательства тогда, когда они поставлены законодателем в определенную зависимость с его содержанием (темой, идеей и др.). Таким образом, форма законодательной литературы и средства выражения права во вне не тождественны между собой. Работая над законодательно-техническими и стилистическим средствами и используя их в качестве средств, законодатель тем самым шлифует форму законодательства и окончательно завершает его содержание, а следовательно, и сами правовые нормы. И чем совершеннее форма законодательной литературы, тем сильнее воздействие права на правосознание людей и правовую культуру всего общества. Кропотливая работа над формой, над терминологией, стилистикой — одно из условий законодательного творчества. Законодатель, не владеющий всеми разнообразными средствами, не в состоянии создать совершенное законодательство, хотя его замыслы могут быть значительными, актуальными. Законодатель стремится к наибольшему, в идеале полному, приведению формы в соответствие с содержанием, с его замыслом, а "форма сопротивляется". Техника законодателя — это показатель законодательного мастерства. Для нормативного акта характерны монологический способ изложения, наличие предварительного обдумывания, логическая последовательность, связность, информативность, целостность по своим структурно-смысловым параметрам, завершенность и полнота изложения. Общей чертой является также необходимость писать нормативный акт на литературном языке с соблюдением всех общепринятых в момент принятия акта правил грамматики и синтаксиса. Поскольку официально-документальный стиль распространяется на различные сферы административно-правовой и производственно-экономической деятельности, он может быть разбит на несколько вариантов (подеталей). Те или иные из них используются в зависимости от целей и задач, стоящих перед официальным документом, от характера отношений между автором документа и его адресатом и, наконец, от принятого способа оформления подобных документов. Так, стиль делопроизводства и канцелярской переписки между учреждениями четко отличается от стиля оформления нормативно-правовых актов, хотя оба они являются вариантами единого официально-документального стиля. При изложении законодательной мысли в форме нормативного акта используются языковые средства, выработанные специально для сферы правотворчества, т.е. употребляемые преимущественно или даже исключительно в данной области. Это дает основание выделить язык законодательства как самостоятельный стиль литературного языка, который обусловлен особыми социальными задачами, стоящими перед правом, специфичным способом отображения предмета и характеризуется специальными композиционными и стилистическими средствами, особым словарным составом языка для выражения мысли законодателя. Основанием для выделения языка законодательства является несовпадение его специфических функций с общепринятыми функциями литературного языка, наличие в правовых текстах особых средств для выражения нормативно-регулятивных потребностей общественного развития, их оценки и текстуального закрепления. В отмечается целесообразность того, что проект любого нормативного акта перед официальным утверждением должен обязательно проходить специальное языковое и стилевое редактирование. К сожалению, почти не практикуется посылка наиболее важных и сложных по содержанию проекта на рецензирование в научно-исследовательские учреждения языковой проблематики, которые могли бы дать ценные, научно обоснованные рекомендации о языке, терминологии и стиле того или иного проекта, что в свою очередь побудило бы филологические учреждения страны более детально и предметно заняться проблемами правового языка. Юристы и филологи должны регулярно собираться для обсуждения актуальных вопросов юридической терминологии, стиля изложения правовых норм, актуальных задач современного правоведения Толкование закона как интеллектуально-волевая деятельность в основном сводится к грамматическому и систематическому анализу его текста с приоритетом последнего. Объективность результата толкования зависит, прежде всего, от знания интерпретатором языка закона и системы законодательства. Посредством грамматического толкования мы уясняем буквальный смысл нормы, а затем, воспроизводя ее логическую конструкцию, при помощи системного анализа с учетом других норм выясняем полный ее смысл. Любые другие способы уяснения исходят не из самого закона, а из соображений субъекта толкования, например о целесообразности того или иного результата уяснения, что недопустимо. Поэтому в конечном итоге основных способов толкования несколько: грамматический и систематический, причем противоречия между смыслом словесной формулировки нормы и ее системным смыслом разрешаются в пользу последнего. Признавая приоритетность системности права над языковыми средствами выражения норм, можно утверждать, что и ограничительное и распространительное толкование в части его несоответствия словесной формулировке одновременно может являться буквальным толкованием системного смысла, а следовательно, и закона в целом. Ограничительное и распространительное толкование возможно только в отношении грамматического смысла закона и невозможно в отношении системного. Недопустимым считается уяснение, результат которого выходит за пределы системного смысла закона. В этом случае говорят об аналогии закона или об аналогии права. Вместе с тем не всякая аналогия сопряжена с нарушением системного смысла закона. Допустимой является аналогия, не восполняющая системного семантического пробела. Но в любом случае она не охватывается понятием толкования, а относится к разряду системосохраняющих правил. Толкование может как предшествовать всей квалификации в целом, так и сопровождать данный процесс, обеспечивая его правильность. Результат поиска нормы для конкретного набора юридически значимых признаков должен быть предопределен на этапе нормотворчества, в силу чего и достигается основополагающее требование квалификации — ее единственность. После юридической оценки отдельных обстоятельств деяния и общего толкования закона мы получаем два множества. Первое множество — это совокупность юридически значимых признаков деяния и второе — составы преступлений, включающие признаки, установленные в соответствующих нормах. И задача заключается в том, чтобы найти тот состав или их совокупность, которые при объединении образуют первое множество. Если первое множество устанавливается путем юридической оценки обстоятельств конкретного деяния, то второе — путем толкования уголовного закона. Толкование как деятельность по уяснению смысла правовых норм имеет место и на стадии правотворчества, являясь технологической необходимостью обеспечения грамматической определенности и логической выдержанности будущего закона. Подход к законодательным актам, к законодательству в целом как к особого рода литературе позволяет более глубоко проанализировать и роль языка в праве. Хотя язык законов и других правовых документов и специфичен, но, разумеется, подчиняется общим лингвистическим закономерностям. Поэтому необходимо для уяснения сущности и роли языка в праве обратиться к некоторым общим вопросам о языке в целом, освещенным в языковедческих трудах. Так, для исследования проблем законодательной стилистики не безынтересны вопросы о сущности языка, его функциях, и др. И хотя в лингвистической науке, как и в других науках, многое еще не решено, и носит спорный характер, все же можно опереться на известные достижения языковедов. Рассмотрение общих вопросов языка необходимо лишь постольку, поскольку оно помогает лучше разобраться в сущности языка в праве, его роли и т.д. Характеристика специфики языка законов будет не совсем полной, если оставить без внимания синтаксис законодателя. Следует подчеркнуть, что вопросы законодательного синтаксиса наименее изучены, все пока ограничивается лишь замечаниями о том, что предложения не должны быть громоздкими и т.д. Трудность решения этих вопросов состоит в том, что синтаксис любого языка, и в особенности русского, допускает многочисленные варианты, начиная от простого расположения в предложении слов и кончая сложными сочетаниями слов и предложений. Задача законодателя такова, чтобы из этих многочисленных вариантов отобрать наиболее целесообразные, в первую очередь, с точки зрения точности и доступности языка. При этом следует подчеркнуть, что никакого особого законодательного синтаксиса, как и особой законодательной лексики и морфологии, противостоящей языку в целом, нет. Но своеобразие синтаксиса законодательного стиля нужно искать прежде всего в своеобразии той роли, которую играет та или иная синтаксическая конструкция в решении задач, стоящих перед языком права. Несмотря на различный характер юридических документов, общим для них является то, что их языковая форма рассчитана на логическое восприятие. Как известно, язык выражает не только конкретные по содержанию мысли, он закрепляет и логику мышления, в том числе и законодательного. Дело в том, что между законами логики как науки о формах мышления и о его закономерностях и языком, его структурой имеется тесная связь. Поскольку законодательные произведения отражают познавательно-мыслительную деятельность человека, а последняя невозможна без языка, постольку специфику законодательного языка, в особенности в области синтаксиса, нельзя понять без учета логических правовых категорий. Поэтому отдельные языковые конструкции, встречающиеся в законодательном тексте, могут быть объяснены исходя лишь из логических явлений, присущих праву. Если правовые нормы выражают волю законодателя, то синтаксис законодателя — писаные фразы и предложения выражают его мысли, его суждения, умозаключения, выраженные в правовых нормах. И подобно тому, как понятия законодателя влекут за собой слова-термины, суждения и умозаключения законодателя предопределяют строго определенные стилистико-синтаксические формы. Мыслить, рассуждать, делать выводы без определенных синтаксических форм нельзя. В целом синтаксис законодателя направлен на то, чтобы не допустить ошибочных толкований его мыслей, чтобы, например, не принимать общее за частное, следствие за причину и т.д. Любой законодательный текст, будучи композиционным логическим единством, свое внешнее отражение получает в синтаксисе законодателя. В нем органически сочетается логика и синтаксис законодателя. С другой стороны, тесная связь между логикой права, правом, грамматикой обусловлена уже тем, что все они относятся к числу нормативных систем. Язык законодательства — это новое направление исследования как в юридической, так и филологической науке. Но это не означает, что между языком дореволюционным и современным языком права нет никакой связи, нет никакой преемственности. Эта связь видна уже в том, что законы писались и пишутся на одном и том же, например, русском языке. Российский законодатель не может не учитывать и не применять в своей практике хорошие законодательные традиции и обычаи, исторически сложившуюся законодательную терминологию, речевые выражения и синтаксические конструкции. Но законодатель должен перед собой всегда видеть перспективы и тенденции развития литературного языка в целом. Поэтому особенно большую пользу в деле совершенствования языка законов принесет общение положительной современной законодательной практики. Не менее важны также и недостатки, лексические, грамматические, стилистические ошибки, обнаруженные в процессе применения права. Поскольку языковые качества, а вместе с ними и качество законодательного произведения в целом зависят исключительно от знаний, мастерства, умения, опыта законодателя, постольку в этой связи огромное значение имеет подбор и расстановка кадров, состав законоподготовительных комиссий. Ведь государственная воля находит свое преломление в сознании людей, творящих право. Необходимы специальные кадры, специалисты этого дела. Законодательный орган разрабатывает, создает закон, техническую же, в том числе и словесную обработку закона должны осуществлять специалисты-словесники. Из двух задач законодателя, связанных с созданием истинного права, формальная сторона этого создания должна стать объектом деятельности специалиста-юриста. Закон должен перейти из рук политика-законодателя в руки техника-законодателя. Подготовка таких специалистов должна стать одной из задач юридического образования. |