Дубнов А.П., Дубовцев В.А. Философия преступности проблемы крими. Уральская академия государственной службы
 Скачать 1.49 Mb.
|
|
А.П.Дубнов В.А.Дубовцев ФИЛОСОФИЯ ПРЕСТУПНОСТИПРОБЛЕМЫ КРИМИНАЛИЗАЦИИ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА Уральская академия государственной службыА.П.ДубновВ.А.ДубовцевФИЛОСОФИЯ ПРЕСТУПНОСТИ ПРОБЛЕМЫ КРИМИНАЛИЗАЦИИ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА Издательский дом «Ява» Екатеринбург 1999 Научный редактор: доктор философских наук, профессор В.Б. Житенев Дубнов А.П., Дубовцев В.А. Философия преступности: проблемы криминализации российского общества. - Екатеринбург, Издательский дом «Ява» 1999, 95 с. В книге предпринят философский анализ феномена преступности и проблем криминализации и декриминализации общества в глобальном, национальном и региональном аспектах. На богатом фактическом материале авторы рассматривают развитие организованной преступности в современном российском обществе как реальную угрозу национальной безопасности, предлагает различные сценарии эволюции преступности в России начала ХХ1 века. Научное издание Дубнов Александр Павлович, Дубовцев Валерий Аркадьевич Философия преступности: проблемы криминализации российского общества Оглавление Предисловие - 5 Глава 1.Гносеологический потенциал философского анализа феномена криминализации общества - 8 Глава 2.Криминальный субъект с позиций криминологии и Концепции национальной безопасности России - 44 Глава 3. Перспективы декриминализации общества: глобальный и национальный аспекты - 72 Глава 4. Масштаб криминализации экономики России на фоне тенденции к росту транснациональной преступности. - 89 Глава 5.Региональные проблемы криминализации и общественной безопасности (на примере Свердловской области) -116 Глава 6. Сценарии эволюции преступности в современной России -133 Заключение -141 Предисловие Война в Косово и Дагестане, взрывы во Владикавказе, Москве, Буйнакске и Волгодонске сделали реальностью тезис С.Хантингтона о мировой войне ХХ1 века как войне исламского фундаментализма со странами Запада и Россией. Международный терроризм, глобализация государственной коррупции и организованной экономической преступности, мировая торговля оружием и наркотиками, мафиозная бандократия, катастрофическое падение нравов, отчуждение молодежи от Бога, социума, культуры, природы, гуманизма принимают в конце ХХ века эстафету криминализации общества, начавшуюся мировыми войнами и революциями в начале века. Ни одна страна мира, будь то сверхдержава США, набирающий силу Китай или ослабленная Россия не в состоянии справиться в одиночку с гигантским цунами глобальной криминализации общества. Последние события показали недостаточность самых кардинальных оценок и суждений о том, что преступный мир бросил вызов государству, вступив с ним в открытую конкуренцию (Концепция национальной безопасности Российской Федерации). На общество наступает нечто большее - цивилизация уступает место технологически изощренному каннибализму: военному и террористическому уничтожению людей и систем жизнеобеспечения. Криминализация российского общества, возникшая в результате исторически мгновенного слома советского строя, связана с высвобождением рожденной в недрах тоталитарной системы огромной социальной энергии деструктивного характера и возникновением новых криминальных субъектов, включая само государство. Для этих субъектов не существует понятия социальной нормы обогащения, т.е. не существует различия между социально-нормальными, корыстными и преступными способами как постсоциалистического приобретения (накопления) собственности, так и способами капитализации денег, имущества, интеллектуальных ресурсов, предпринимательских и иных способностей. Цивилизованный дух западного капитализма, взращенный протестантской этикой обязательности, расчета, трудолюбия, социально-скромного, а не демонстративно-престижного потребления (М.Вебер), в российских условиях постсоциалистической стадии развития имеет ничтожно малый вес в сообществе экономических субъектов. Это дополняет меру неопределенности в соотношении легитимных и криминальных способов обогащения, порождает весьма условное деление общества на легитимные и криминальные структуры, борющиеся за власть и богатство. Роль положительного социологического знания в процессе познания процесса криминализации общества пока весьма невелика. При этом в перспективе открываются широкие возможности углубления социального знания о природе криминализации российского общества, возникающие с привлечением классической и неоклассической теории отчуждения, человеческой деструктивности философско-антропологических концепций, далеко не идеализирующих сущностные свойства человеческого рода. С другой стороны, социальная теория, теория криминализации и декриминализации должны постоянно корректироваться с учётом уникальных феноменов российской и мировой действительности. Читателю предлагается междисциплинарный подход к философии преступности, показывающий возможности такой коррекции. Авторы – известный сибирский глобалист и геополитик Александр Дубнов и уральский философ Валерий Дубовцев – хорошо знают предмет исследования. Выпускник философского факультета УрГУ и Академии МВД СССР В.А.Дубовцев много лет отдал борьбе с преступностью, исследованиям процессов криминализации общества. Анатомии реальной экономики советского и постсоветского периодов посвящены многие работы А.П.Дубнова. Право написать предисловие к этой необычной книге мне дает авторство одной из первых работ об организованной преступности в современной России - «Мафия в Екатеринбурге». Директор информационно-аналитического центра региональной политики и национальной безопасности доктор философских наук, профессор Вячеслав Житенев 12 сентября 1999 года. Глава 1. Гносеологический потенциал философского анализа феномена криминализации общества Масштаб криминализации экономики и российского общества в целом становится сопоставимым с глобальным масштабом транснациональной преступности. Феномен криминализации общества трансформирует всю цивилизацию XX века. Криминализация общества стала равномасштабна с мегатенденциями мирового развития в XX-XXI веке, с глобальными угрозами мировому сообществу, его международным и национально-государственным системам. Транснациональная и национальная преступность в экономической и других сферах жизнедеятельности общества (глобальный наркобизнес, международный терроризм) стали соразмерными с активностью геополитических мировых центров силы, мировых геоэкономических субъектов - транснациональных корпораций, а также религиозных и культурных организаций на мировой процесс в целом. Пределы криминализации заданы сегодня пределами глобальной мировой системы. Транснациональный и, как ни прискорбно, "общечеловеческий" характер криминализации требует включить ее в состав признаков глобального кризиса человеческого общества XX века и в список глобальных угроз международной, национальной и региональной безопасности человечества. Криминальные структуры и субъекты неразрывно включены в современный мировой порядок, неотъемлемым свойством которого является легитимная и скрываемая жесткая конкуренция субъектов мирового процесса за ресурсы, за рынки, за власть, за лидерство в мировом процессе. Можно говорить о существовании "длинных волн" криминализации общества национального и транснационального характера, сопутствующих мировым войнам, революциям, экономическим кризисам, демографическим взрывам, экологическим катастрофам, голоду, обнищанию, эпидемиям и пандемиям, расизму, фашизму, религиозному фундаментализму, классовому антагонизму, распаду мирового биполярного порядка в полицентрический мир, беспредельному росту свободы воли и воли к власти, стремлению к снятию естественных и моральных регуляторов, ограничивающих свободу поведения в правовом пространстве, в экономике, в биоинженерных и социально-психологических технологиях, в отношениях с природой, в беспредельном росте рационального и иррационального знания человечества. Глобальный масштаб криминализации общества требует познавательно-объяснительных и оценочных схем и деятельно-регулятивных подходов к этому феномену и тотальному, как стало ясно в XX веке, свойству человека и общества - эквимасштабной гносеологической аналитики. Такой масштаб требует выхода за ставшие узкими, неадекватными и искажающими объяснительные схемы и концепции, которые сводили природу преступности сначала к деструктивным свойствам частнособственнического начала в человеке и социальной детерминации алчно-криминального поведения человека в несправедливо устроенном обществе, затем к генетически врожденным свойствам, т.е. отклонениям от социально-биологической нормы, далее, к отклонениям от психической нормы здорового человека, к отклонениям от социально-этических и государственно - правовых норм, и в последнее время – к девиантному поведению в результате деформации ценностей, социальных отношений, институтов, общностей и личностей. Речь идет, таким образом, о свойствах людей, совершающих преступления, в частности, преступления в экономической сфере, о качествах, из которых при определенных социальных условиях и психологических состояниях возникает замысел и реализация преступного деяния, индивидуального и группового, спонтанно-традиционного и специально организованного, спланированного и запрограммированного криминально-целенаправленного поведения. Традиционно считается, что свойства, порождающие преступления, присущи не всем людям, что они присущи не законопослушным, благородным, честным, добрым, хорошим, нормальным и т.д., а ненормальным, т.е. имеющим отклонения от все той же морально-этической, культурно-ценностной, государственно-правовой (законовой) нормы. Количество отклонений, т.е. типов девиантного поведения людей в сфере права и закона и по ту сторону права и закона растет и диверсифицируется. Ситуация с осмыслением роста преступности напоминает историю совершенствования геоцентрической системы Птолемея. Чем больше наблюдалось отклонений от предписанного теорией поведения небесных объектов, тем больше появлялось энциклов, объясняющих эти отклонения и усложняющих объяснительную конструкцию и расчеты. Упрощение объяснительной конструкции при увеличении ее эвристической мощности произошло при смене геоцентрического базиса на гелиоцентрический в системе Д. Бруно, Н. Коперника и Г. Галилея. Есть смысл обсудить, понять и истолковать феномен криминализации общества не путем аналитического расчленения и обособления криминологической активности людей от сущностных свойств человеческого существа, но посредством выведения ее из этих свойств и отнесения ее к следствиям этих свойств. Для этого зададимся системой вопросов в традициях философской антропологии И. Канта-М.Шелера-М. Хайдеггера-М. Бубера. Критерии, объединяющие философско-антропологические воззрения этих мыслителей, заключаются в постановке вопроса "Что такое человек?" и открытым ответом на него за последние 200 лет со времен его постановки И. Кантом. Либо в идущей от Аристотеля до Хайдеггера традиции сомневаться в правомерности самой постановки такого вопроса из-за невозможности на него ответить силами человеческого разума. Напомним вопросы И. Канта (Введение к лекциям по "Логике"): 1. Что я могу знать? 2. Что я должен делать? 3. На что я могу надеяться? 4. Что такое человек? Последний вопрос Канта обобщает три первых и является центральным вопросом философской антропологии. Иначе ставил вопросы М. Хайдеггер (Европейский нигилизм, 1967) Каким образом человек в качестве человека является самим собой, зная при том самого себя? Каким способом определяется существование человека? В чем существо истины для человека? Каким образом задается человеком мера истины? С позиций философской антропологии вопросы, определяемые целью данного исследования, могут быть сформулированы следующим образом: 1. Как возможно преступление ( что в человеке делает его способным на преступление) ? 2. Как возможен криминальный субъект, в частности, в сфере экономики, стремящийся к обогащению преступлением любых этических, государственно-правовых, социокультурных ограничений (норм и законов) в себе самом, в социуме и природной среде? 3. Как можно объяснить возникновение преступной организации и, шире, организованной преступности в государстве и экономике? ( есть ли зависимость уровня преступности и ее организованности от уровней развития и характера государства и экономики?) 4. Существует ли философия истории, которая допускает сосуществование цивилизации, государства и права с криминализацией общества? (возможно ли существование криминальной цивилизации, государства, экономики?) 5. Каковы деструктивные пределы криминализации общества по эту сторону добра и зла, истины и закона, глобального кризиса геоэкономики, геополитики и геоэкологии? (есть ли пределы криминализации общества в условиях глобального кризиса геоэкономики, геополитики и геоэкологии ?) Поставленные вопросы не редуцируют философскую проблему человека к особой разновидности человека "хомо криминалис". Они предполагают получение или, точнее, обсуждение этих вопросов в контексте именно философско-антропологической традиции. За рамками обсуждения оставлены построения теологических конструкций оправдания зла в человеке и в мире в свете всеблагости и всеправедности христианского Бога, а также опыт осмысления человеческих несовершенств в мировых религиях Востока. Отличительные характеристики европейской традиции философии человека состоят в попытке отказаться от исследования "расчеловеченного", расчлененного на отдельные свойства либо их группы человека, которые стали уделом отдельных дисциплин (философия государства и права, философия истории, философия экономического субъекта, философия сексуальности (психоанализ), философия деструктивности, этноантропология и т.д.). Мартин Бубер ("Проблема человека") отдавал себе отчет в сложностях и крайностях задач философской антропологии и ее претензий. Пытаясь найти универсальный ответ на поставленные Кантом вопросы, писал Бубер, философская антропология "рискует прийти к "пустому единству". Ей необходимо систематическое рассмотрение различий и новых свойств, открывающихся в истории общества, в человеческом поведении, особенно в периоды катаклизмов, потрясений, кризисно-неустойчивого развития. С этой точки зрения возможно взаимное обогащение философии криминализации и декриминализации общества и философской антропологии, обобщающей свои определения сущности человека с учетом таких его малопривлекательных свойств, как криминальное поведение. Подчеркнем весьма немаловажное обстоятельство: указанное обогащение возможно только тогда, когда философ, социолог, правовед, психолог, криминолог подходят к анализу новых, беспрецедентных по качествам и масштабам явлений и процессов, подобных тотальной криминализации общества, с позиций непредубежденности относительно окончательно фундаментальных, абсолютных и предельных свойств человека, "выталкивающих" негативные качества человека за рамки нормы и трактующих их как случайные или искоренимые культурным воспитанием, благополучной жизнью, высоким правосознанием, т.е. системой целенаправленных действий государства и международного сообщества на субъекты криминальной активности. Какова же позиция Канта в ответах на свои фундаментальные вопросы? Опираясь на "Критику чистого разума", "Лекции по логике", "Антропологию", "Идею всеобщей истории во всемирно-гражданском плане" и другие произведения и письма Канта, можно сделать следующие выводы. Кант определяет родовые признаки человеческого существа по рубрикам, "под которые можно подвести каждое подмеченное человеческое существо, обнаружившееся в практической жизни". Эти рубрики составляют систему, объединяющую в единое целое содержание изысканий по отдельным рубрикам. Это - принадлежность человека к народу, расе, роду живых существ, отличающихся от других существ рассудком, способностью к суждению, разумом, чувством прекрасного, художественным, интеллектуальным, моральным вкусом, способностью к оценке, обладающих желательной способностью, волей, т.е. властью над аффектами, жаждой свободы и влияния на других людей, в том числе честолюбием, властолюбием, корыстолюбием, моралью, самосохранением, способностью к обучению и воспитанию, склонностью к раздорам. Среди родовых признаков человека выделяются три вида задатков - технические (труд и орудия труда), прагматические (воля к подчинению людей и вещей), моральные задатки (различает добро и зло). Кант постулирует высшее предназначение задатков сотворенных существ для полного и целесообразного развития рода и направленность на предельные цели разума, т.е. на определение того, что должно делать человеку, если его воля свободна, если существует Бог и если душа бессмертна (существует загробный мир). Делать же человеку должно, по Канту, то, благодаря чему он становится достойным быть счастливым. По природным задаткам человек добр, но в силу свободы воли склонен стремиться ко злу. Чтобы обеспечить развитие всех задатков, природа создает между людьми в обществе антагонизм, "необщительную общительность людей" и связывающую людей в общество и грозящую ему разъединением, т.е. самораспадом. Задатки индивида к уединению, самоизоляции, сопротивлению другим пробуждает все силы (энергию) человека, побеждая лень. Высшее предназначение задатков человеческих существ для наиболее полного их развития у человеческого рода обнаруживается как открытие мыслителем некоего замысла природы (Бога), о котором люди не ведают. Это значит, что планомерной истории быть не может, ибо люди злобны, разрушительны, тщеславны, а все целое соткано из глупости и состоит в бессмысленном чередовании человеческих дел. Высшие цели человеческого разума (и следующие из них вопросы философской антропологии), равно как и идеалы высшего блага (идея мыслящего существа, обладающего совершеннейшей волей и стремящегося к высшему блаженству (бессмертию) в точном соотношении с нравственностью как достойностью счастья) открывает мыслитель (философ). И это означает, по Канту, отсутствие исторической предопределенности в реализации высшего предназначения человека. Кант говорит, что человеческому роду может удаться развить все задатки в идеал высшего блага. Но только потому, что он постулирует бессмертие человеческого рода при смертности составляющих его людей. Сумма прагматической антропологии (реализация воли к подчинению людей и вещей) Канта такова: разум открывает для человека возможность и долженствование воспитываться для добра в общении с людьми путем искусства и науки, т.е. культивироваться, цивилизовываться и морализовываться. Но тот, кто должен воспитывать - сам только лишь человек, он не свободен от "грубости природы". Из этого следует, что история рода человеческого постоянно отклоняется от своего назначения и снова пытается вернуться на свою дорогу. Кант допускает возможность обратного движения, что угрожает варварством, обрывающим движение культуры и ниспровергающим государство. Воспитание человеческого рода идет через большие затруднения и близко подходит к такой переделке человеческой природы, которая представляет почти разрушение всего рода. Величайшая проблема для человеческого рода - достижения всеобщего правового гражданского общества. Историю рода можно рассматривать как осуществление тайного плана природы - создать государственное устройство, в пределе - великий союз народов земли, космополитический, осуществляющий мировую власть. Этот союз - господин, который может сломить собственную, злую и неразумную волю отдельного человека и заставить подчиниться общепризнанной воле, при которой каждый может быть свободным. Кант замечает, что это - труднейшая задача, труднейшая из всех, и полностью ее решить даже и невозможно. Очерченная им идея всеобщей всемирной истории рассматривается как возможная, а его философские труды - посильное содействие этому замыслу природы. Безудержным оптимизмом воззрения Канта относительно конечного состояния человеческого рода назвать трудно. Подчеркнем еще раз, что они продумывались в конце XVIII, а не XX века. Неустойчивое сочетание деструктивного и конструктивного начала в человеческой природе, подмеченное тогда Кантом, сегодня достаточно очевидно. Тогда он просто соотнес мудрость провидения, которое допускает саморазрушение живых существ в природе, которые все-таки сберегают себя от гибели, с человеческой ситуацией. Человек может и должен быть созидателем своего счастья, но это можно заключать не априори, но только из опыта истории, считая это ожидание настолько обоснованным, насколько оно необходимо, чтобы не приходить в отчаяние в этом движении истории вперед к лучшему. В заключение приведем характеристики некоторых комбинаций принудительной силы, свободы и закона по Канту: закон и свобода без принуждения - это анархия, закон и принуждение без свободы - это деспотизм, принуждение без свободы и закона - это варварство, принуждение со свободой и законом - это республика. Крупнейшие после И. Канта мировые авторитеты философской антропологии - Мартин Хайдеггер и Мартин Бубер считали, что Кант не дал окончательного ответа на вопрос "Что такое человек?", ибо человек - отдельный регион сущего, а кантовская философская антропология есть "региональная онтология человека" (Хайдеггер "Кант и проблемы метафизики"). Подлинный результат кантовского исследования, по Хайдеггеру, заключается в конечности человеческого существа, из которой следуют антропологические вопросы Канта. Ибо бесконечно могущественному существу не нужно спрашивать, что я могу, т.е. что я не могу, на что я имею право, на что не имею, что я должен делать, чего не должен? Для Хайдеггера проблема человека - в его конечности, которую нельзя понять, даже если собрать всю сумму человеческих несовершенств. Задаваясь вопросом о сути конечности человека, Хайдеггер приходит к вопросу о сути сущего, что является предметом уже всей метафизики, а ответу на который он посвятил все свои труды, начиная с "Бытия и времени". Для целей нашего исследования довольно и этого, ибо и философская антропология, не касаясь уже фундаментальной онтологии, приоткрывает достаточно в природе странных и страшных свойств человека, включающих его способность к преступлению, из которой, в конце концов, вырастает в XX веке проблема криминализации общества, частным случаем которой является криминализация современного российского общества в период реформ. Теперь можно получить первый вариант ответа на вопрос, как с позиций философской антропологии возможно человеческое преступление, но не в качестве частного преступления через правовую, моральную, культурную, общественную норму, скажем, в контексте христианских заповедей (не убий, не укради, не пожелай жены ближнего своего и т.д.), а в самом обобщенном смысле, включающем все частные случаи, в том числе не предусмотренные никаким законом. Если согласиться с Хайдеггером в том, что 1) подлинным итогом кантовского исследования является конечность человека "Dasein", конечность существования во времени, 2) с выводом Хайдеггера о том, что изначальнее, чем сам человек - конечность "Dasein" в нем, которая проявляется как трансцендентальная нужда, забота, 3) что "Dasein" выдвигается в ужас "ничто" , 4) что конечность человека требует движения к бесконечному существу (к творческой полноте бытия), тогда из этого следует вывод: разрешение "конечности" человеческого существа, его конечных, ограниченных способом существования и временем жизни возможностей, заключается в трансценденции - переступании через границы его конечного существования ("Daisen"), поставленные его биологической и социальной природой, естественными и общественными ограничениями, т.е. государством, законом, правом, религией и культурой. Таким образом, с позиций философской антропологии Канта и фундаментальной онтологии Хайдеггера преступление, как переступание через границы, т.е. через конечность человеческого существа, природные и социальные ограничения его поведения, есть проявление его сути - трансценденции. |