Введение в американское право. В америиюкое

• Название: В америиюкое
• Анкор: Введение в американское право
• Дата: 20.01.2020
• Размер: 2.68 Mb.
• Имя файла: Fridmen_L_Vvedenie_v_amerikanskoe_pravo.doc
• Тип: Документы; #104932
• страница: 31 из 47

СТАНОВЛЕНИЕ АДВОКАТА

В Англии существует резкое различие между двумя видами адвокатов: барристерами и солиситорами. Барристеры в своих париках и мантиях действуют в качестве защитников в зале суда; солиситоры действуют во всех остальных местах, но никогда не могут появляться в высших судах. Солиситоры в целом менее изысканны, и их работа менее престижна, чем работа барристеров; но ТоЛьКО солиситоры общаются с клиентами лицом к лицу на регулярной основе. Некоторые американские штаты когда-то делали различие между рангами или классами адвокатов (Нью-Йорк, Нью-Джерси, Массачусетс, Вирджиния), но к середине 19 века различия отмерли, и мы остались с одной-единственной категорией: адвокатом.

Этот ярлык нетрудно было заработать. В 19 веке право было весьма широко открыто, и люди свободно становились членами этого клана. До некоторой степени адвокату 19 века льстило, когда его называли профессионалом. Сегодня дорога к адвокатуре длинная и весьма тяжелая — сначала колледж, затем три года правовой школы (если вы туда сможете попасть), затем подготовительный курс к экзаменам, а потом и сам адвокатский экзамен. Во многих штатах экзамен на право заниматься адвокатской практикой представляет собой серьезный барьер. Среди тех, кто сдавал экзамен в Калифорнии „осенью 1983 года, 52,5 ⁰/0 провалились. Процедура допуска к адвокатуре в 19 веке полностью отличалась от сегодняшней. Юридическое образование в том виде, как мы его знаем, не существовало до 1800 года. Дорога к адвокатуре лежала через ученичество. Молодой человек, который хотел стать адвокатом, «читал закон» в юридической конторе. Он какое-то время сидел в офисе и пробирался через горы правовых книг. Часто ученик извлекал пользу из выполнения нудной адвокатской работы: копирования документов, писания прошений, службы на побегушках. В дни, предшествовавшие эре питцущих машинок, телефонов, стенографистов, ксероксов, процессоров для обработки слов, адвокаты нуждались в клерках. Если клерк был удачлив, он получал настоящ•ю тренировку в процессе работы. Но далеко не все клерки и ученики были удачливы.

В большинстве штатов экзамен на допуск к адвокатуре нельзя было назвать в высокой степени жестким. Едва ли он представлял собой сколько-нибудь значительный барьер. Некоторые штаты (Индиана, например) вообще отказались от него на некоторое время. В других местах он был коротким и не слишком трудным. Молодой Сэлмон П. Чейз, позже председатель Верховного суда, был допущен к адвокатуре Вашингтона в 1829 году. «Редко, писал он, какойнибудь другой кандидат на адвокатуру, представляющийся для экзамена, имел более слабый запас знаний». Чейз проходил «ученичество» в конторе Уильяма Вирта (впоследствии генерального прокурора) в качестве «свободного стуцента». Он читал Блэкстоуна и некоторые другие книги. Вирт «никогда не экзаменовал меня. Только однажды он задал мне вопрос о моей учебе». «Адвокатский экзамен» сам по себе был весьма поверхностным. Судья Кранч задал ему несколько вопросов, Чейз ответил ему, но «не очень хорошо». Судья сказал: «Вы должны поучиться еще один год». Но Чейз взмолился: «Я сделал все возможное, чтобы приехать на Запад и практиковать право». Судья «сдался», и Чейз был приведен к присяге. То были старые добрые времена.

Правовое образование школьного типа, своими корнями уходящее в последние десятиления 18 века, развивалось крайне медленно. Два потока образования в конце концов слились вместе. Первый представлял собой вид прославленной службы в качестве клерка. Это происходило следующим образом: некоторым адвокатам нравилось учить клерков, и им удавалась эта работа. Они тратили все меньше и меньше времени на клиентов, все больше и больше времени на своих клерков. Они брали лишних клерков за плату, для того чтобы обучать их праву. В конце концов юридическая практика полностью забрасывалась и бывшая юридическая контора превращалась в школу.

В большей или меньшей степени это справедливо для знаменитой школы Личфилда — первой юридической школы в стране. Она была основана судьей Тэппингом Ривом в Личфилде (штат Коннектикут) в 1784 году. Она действовала до 1833 года и пользовалась в те дни довольно большим успехом. Школа Личфилда имела мало общего с современными юридическими школами. На первый взгляд она была весьма скромной: простое, без излишеств строение, напоминавшее провинциальное школьное здание. Не было никаких специальных требований к поступающим, никаких предварительных условий, никаких заключительных экзаменов. В Личфилде использовался лекционный метод. Полный курс занимал чуть больше года. Лекции были каждый день. Студенты записывали столько лекций, сколько могли. По субботам устраивались зачеты, охватывавшие работу, проделанную за неделю. Настањления были, очевидно, крайне практическими.

Имелся ряд других школ, действовавших по плану Личфилда, расположенных во всех частях страны. В конце концов, все они вымерли. Их поток слился с другим течением — обучением, проходившим под эгидой университетов. Здесь Блэкстоун представлял собой раннюю модель. Конечно, его лекции, читавшиеся еще в Оксфорде в середине 18 века, не предназначались для обучения адвокатов. Они, скорее, предназначались образованным в других областях людям. Но его пример дал сильный толчок к обучению праву в университетах. Лекции Блэкстоуна были

положены в основу его «Комментариев», которые имели колоссальный успех по обе стороны Атлантики. Американские коллеги и университеты начали копировать идею Блэкстоуна. Первая американская кафедра права находилась в колледже «Вильям и Мэри». Глава кафедры преподобный Джордж Такер опубликовал «американское издание Блэкстоуна в 1803 году, содержащее последние сведения, с американскими комментариями и добавлениями.

Тем не менее именно Гарвард явился первым университетом с отдельным факультетом права, В свои ранние годы, начиная с 1816-го, юридическое образование в Гарварде представляло собой смесь концепциЙ Личфилда и Блэкстоуна. Его интеллектуальные претензии, конечно, простирались далеко за пределы претензий Личфилда, особенно когда факультетом руководил Джозеф Стори. Стори был первым профессором, занявшим новую должность и назначенным Натаном Дэйном (1829). Стори был членом Верховного суда Соединенных Штатов, и он написал много научных, весьма тяжеловесных трактатов. Несмотря на присутствие Стори и его последователей, Гарвардская юридическая школа в середине 19 века не являлась серьезным, строгим Гарвардом, описанным в «Бумажной погоне». Когда Джозеф Ходжес Чоут в 1852 году поступил в Гарвардскую юридическую школу, он нашел ее т вания «очень низкими». Не было абсолютно никаких вступительных экзаменов, так же как и выпускных. Все, что требовалось, — это наличное время, два года, и возможность заплатить определенную сумму.

Все это радикально изменилось в 1870 году. В этот год родилось правовое образование в том виде, каким мы его знаем теперь. Оно зародилось в голове Лангделла, ставшего в эти годы деканом Гарвардской юридической школы. Лангделл произвел революцию в юридическом образовании. Он изобрел прецедентный метод, состоящий в том, что студенты читали и обсуждали отчеты по делам, рассмотренным апелляционными судами. Эти дела были собраны в специальные книги, и Лангделл составил первую из них. Он также настаивал на использовании так называемого обучающего метода Сократа — обучения, проводившегося через вопросы и ответы. Лекций как таковых не было.

Он также в некоторм смысле изобрел должность профессора права. До Лангделла право преподавали судьи и практикующие адвокаты. Обычно они заниМшиСЬ в основном своей «настоящей» работой, а преподавание являлось лишь дополнительной нагрузкой. Джозеф Стори был действующим судьей Верховного суда в течение всех тех лет, что он преподавал в Гарварде. Другие профессора приходили к преподаванию после того, как сделали себе карьеру судьи, или после солидной адвокатской практики. Председатель высшего суда Джоел Паркер из Нью-Гэмпшира получил кафедру в Гарварде в 1847 году, в возрасте пятидесяти двух лет. Лангделл положил конец этой практике. Он принял Джеймса Бэра Эймза, новоиспеченного выпускника юридической школы, на свой факультет. Эймз вообще не имел практического опыта. Лангделл верил в него не как в адвоката, а как в учителя. Право, согласно Лангделлу, представляло собой науку; и оно должно было преподаваться людьми, сведущими в науке. Запачкали ли они свои руки практической работой или нет — это не имело никакого значения.

Методы Лангделла были новыми, вносившими сумятицу в устоявшийся порядок вещей; они вызвали бурную оппозицию даже в Гарварде. Постепенно оппозиция отмерла, и метод Лангделла одержал победу над всеми противниками. Во втором десятилетии 20 века гарвардский прецедентный метод стал практически всеобщим. Он остается доминирующим и по сей день. Конечно, в учебной программе произошло много изменений. Некоторые школы также экспериментировали с более «клиническим» подходом, давая некоторые курсы посредством настоящей или имитационной работы с делами. Но ядро метода Лангделла сопротивляется таким изменениям.

Юридические школы также ужесточили свои стандарты после революции,

произведенной Лангделлом. Были разработаны определенные учебные програм-

99

мы; классы работали по методу Сократа, и весь курс венчался заключительным экзаменом. Метод Лангделла ЯВлЯЛСЯ аскетичным и абстрактным. Концепция Лангделла о том, что право представляет собой науку, отрывала изучение права от грязного мира практики — а также от политики, истории, экономики и социального контекста. Его школы учили только юридическим принципам; социальное окру жение было изгнано из юридических школ, сослано в другие части университета — например, на факультеты политики или управления. Хотя в другом смысле правовые школы новой модели были гораздо теснее связаны со своими университетами. Юридические школы университетов 19 века представляли собой независимые королевства. Они управлялись сами по себе, собрали свою собственную плату; они почти не имели общих точек соприкосновения с университетами, за исключением своих названий.

Тем временем юридические школы удалили систему об. в качестве клерка с главной дороги, ведущей в адвокатуру. В 1850 году в стране имелось всего 15 юридических школ, в 1870-м — 31, в 1900-м — 102. В 1981 году американская ассоциация адвокатов наделила полномочиями 181 школу. Практика ученичества в качестве подмастерья окончательно умерла. В некоторых штатах, особенно в Калифорнии, существует множество школ, не наделенных полномочиями. Некоторые являются «частными», то есть делают деньги или по крайней мере пытаются. Их требования к поступающим крайне низки; и точно такими же являются и успехи в обучении студентов адвокатскому делу.

Всего имеется около 200 американских юридических школ. Хотя они и называются по-разному, но по сути являются одинаковыми. Их учебные программы крайне похожи, то же можно сказать и о методе. Они также имеют тенденцию предъявлять одинаковые общие требования: окончание колледжа и прохождение теста деля поступления в юридическую школу. Этот тест начал проявлять свою власть приблизительно в 1950 году, широкий кругозор обязателен для приема во все юридические школы, кроме самых слабых. Юридические школы, с другой стороны, довольно сильно отличаются друг от друга в том, что касается престижа, денег и могущества, а также качества студентов и факультетов, по крайней мере на бумаге. Огромный поток абитуриентов в 1960-е и 1970-е годы стремился войти в двери юридических школ. Самые сильные, старые школы имели возможность «снимать сливки». В 1979 году, например, было 72 000 абитуриентов — гораздо большее количество, чем реальное число учебных мест. Ныне, кажется, этот поток идет на убыль, но число желающих велико.

Школы также отличаются и в другом смысле. Гарвард, Йель, Чикаго могут позволить себе огромные богатые библиотеки; маленькие школы — нет. В течение долгого времени богатые школы являлись в основном школами для богатых; но общественное правовое образование имеет другую историю, особенно на Среднем Западе — в Мичигане, Висконсине, Миннесоте — и на Западе (в Калифорнии) . В конце 19 века основывалось большое количество школ, предназначавшихся для того, чтобы обучать студентов праву в вечернее время. К 1900 году насчитывалось двадцать таких школ; многие из них живы и по сей день, хотя обычно они предлагают также дневные курсы. Их студентами в основном являлись выходцы из рабочего класса. Из этих школ выходили адвокаты — дети иммигрантов: поляки, итальянцы, евреи, ирландцы, греки, которые затем часто возвращались в свою среду и служили консультантами в своих этнических группах. Выпускники этих школ редко попадают на Уолл-стрит. Большие фирмы, как правило, укомплектованы выпускниками общенациональных школ, а не этих «местных» школ. Но вечерние школы и другие местные школы готовили основу для местных судей и политиков; таким образом, по-своему они имели огромное влияние и власть. Их питомцы заправляют в законодательных органах штатов или по крайней мере городских законодательных органах.

ОРГАНИЗОВАННАЯ АДВОКАТУРА

Адвокаты, как и все американцы, имеют страсть к разного рода объединениям. Однако адвокатура не имела строгой последовательной организации вплоть до 1870-х годов. Первой современной адвокатской организацией явилась Ассоциация адвокатов города Нью-Йорка. Она была основана в 1870 году группой людей, названной одним юристом «порядочными представителями профессии». Эта «порядочная часть» кипела негодованием по поводу укоренившейся коррупции среди адвокатов, судей и политиков Нью-Йорка. Несколькими годами позже, в 1878 году, «семьдесят пять джентльменов» из адвокатуры, встретившись в Саратоге (штат Нью-Йорк), образовали национальное сообщество — Американскую ассоциацию адвокатов (АА А) .

Ассоциация адвокатов в ранние годы своего существования не делала никаких попыток заполучить в свои ряды всю массу американских юристов. Она представляла в основе своей клуб одинаково мыслящих, высокоинтеллектуальных адвокатов. И действительно, это было одно из условий: не держать всякую шушеру и допускать только «лучших представителей» своей профессии. Целью этой ассоциации были реформы — разработка лучших законов, борьба против коррупции, поднятие престижа профессии.

Ассоциация имела и другие, менее достойные оправдания факты. В истории ААА есть много моментов, которых слещует стыдиться, она полна проявлений высокомерия и предубеждений. В 1912 году, несмотря на все предосторожности, ААА приняла в свои ряды троих черных адвокатов; когда руководство осознало, что случилось, оно попыталось исправить эту ужасную ошибку, поскольку установленной практикой было «выбирать только белых мужчин». Троим черным было разрешено остаться, но в будущем соискатели должны были в заявлениях указывать свою расу, дабы предотвратить дальнейшие «ошибки». ААА также занимала реакционную позицию по вопросам свободы слова и политических убеждений. Вместо того чтобы поддержать Билль о правах, ААА в 1950 году решила, что все адвокаты должны подтвердить свою лояльность по отношению к «антикоммунистической вере».

ААА по сути представляла собой верхний уровень профессионального сообщества. Она отстаивала его ценности. Еще ранее ААА предложила этический кодекс для адвокатуры и тем самым попыталась поднять репутацию адвокатуры, определяя и поддерживая этическое поведение. Это имело свою как положительную, так и отрицательную сторону. Положительная сторона представлялась борьбой за честность и высокие профессиональные стандарты. Отрицательная сторона заключалась в элитарности, своего рода упорном консерватизме по профессиональным вопросам и отказе рассматривать права пользователей юридических служб. Даже этика носила классово предубежденный характер. Согласно старым канонам ААА по этике, реклама была запрещена. Уолл-стрит не нуждался в рекламе. Мелкие фирмы нуждались, но ААА не считалась с их интересом. Обычный человек также проигрывал от этого: ему было трудно узнать, какие услуги может предложить тот или иной адвокат. Это правило, другими словами, обеспечивало положение вещей, когда знания оставались распределены неравномерно и несправедливо. Адвокатура также не любила соревнования цен. Во многих штатах имелись таблицы минимальных гонораров. Скидка в оплате не приветствовалась.

С 1950-х годов ААА проделала большой путь. Но до сих пор она не является ассоциацией, охватывающей всех американских адвокатов. Никто не обязан к ней присоединяться, тем не менее более половины практикующих адвокатов ныне являются ее членами и платят взносы. Под давлением снаружи и изнутри ААА изменила свой курс. Ныне она не является больше клубом для белых мужчин; она открыта для любого американского адвоката. Адвокатура также произвела некоторый пересмотр своего этического кодекса. Так называемая Комиссия Кутака предложила крупную ревизию; адвокатура в 1983 году отказалась одобрить ее, но дебаты открыли дискуссию по вопросам, которые раньше не пощлежали обсуждению. Внешний мир также оказал свое влияние, В 1976 году Верховный суд отменил установление минимальных гонораров. В следующем году Суд также уничтожил запрет на рекламу.

Это произошло в решении по делу Бейтс против адвокатуры штата Аризона. Джон Р. Бейтс со своим компаньоном Ван О'Стином вел «юридическую клинику» в Фениксе (штат Аризона) . Он дал в газете объявление («Нужен ли вам адвокат?»), которое и стало причиной появления этого судебного дела. Бейтс выиграл его, и с тех пор все большее и большее число адвокатов прибегают к рекламе. Появилась она даже на телевидении. Очевидно, эта реклама предназначается не деля богатых американцев, тем более не для «Дженерал моторс» или ИБМ; она взывает, например, к человеку, арестованному за вождение автомобиля в нетрезвом виде, к лицу, которое никогда не имело адвоката и имеет только смутное представление, как его получить. Рекламирование заставляет старых адвокатов корчиться, и его достоинства определенно подлежат обсуждению. Каким образом все это отразится на профессии в долгосрочной перспективе, покажет будущее.

ААА является общенациональной организацией адвокатов; существуют также ассоциации и в штатах, округах и городах. В более чем половине штатов, начиная с Северной Дакоты в начале 1920-х годов, адвокатура стала «интегрированной». Это не имело ничего общего с расой; это означало, что адвокат не мог практиковать до тех пор, пока не присоединялся к адвокатуре штата и не платил взносов. Интегрированная адвокатура стала богатой и разжиревшей за счет этих принудительных контрибуций. В теории она имеет лучшие возможности ;џля контроля деятельности своих членов и для удержания их в заданных жестких и узких рамках. Некоторые адвокаты относятся к этому скептически. Многие штаты отвергли эту идею, и план подвергся атакам; утверждали, что он формирует своего рода «закрытый магазин» для адвокатов и представляет собой посягательство на индивидуальные права и независимость. Споры продолжаются.

Адвокаты всегда отстаивали перед миром скептиков утверждение, что они являются самыми честными, квалифицированными и благородными. В каждой бочке, конечно, имеется гнилое яблоко; но адвокаты настаивают на праве разбираться с ним самим. Достижения в этом деле в лучшем случае неоднозначны. Ассоциации адвокатов штатов и судейские корпорации обладают правом выносить окончательный вердикт: высшая санкция — отлучение от адвокатуры, то есть лишение права заниматься юридической деятельностью. В 1961—1962 годах пятьдесят штатов отлучили от адвокатуры 74 адвоката и условно вынесли приговор еще девяти. В 1978 году, согласно Дебору Л. Роуду, учреждения получили 30 836 достаточно серьезных жалоб, для того чтобы получить основания для начала разбирательства; но только 124 адвоката по всей стране были отлучены от адвокатуры.

Таким образом, только некоторые адвокаты платят за свои грехи. Однако случаи, когда жалобы вызывают разбирательство и удовлетворяются, вероятно, должны составить каплю в море, если только адвокаты не честны до немыслимой степени. Дисциплинарные учреждения являются, как сказано в образе Роуда, «крайне чуткими» по отношению к клиентам и их жалобам. Адвокаты наказывают другого адвоката только за вопиющие нарушения — кражу денег клиента, например. В отношении же других нарушений и просто некомпетентности адвокаты (вполне понятно) обращаются друг с другом крайне вежливо. И многие нормы просто не проводятся в жизнь.

Например, согласно профессиональному этическому кодексу, для адвоката является нарушением этики передача дела другому адвокату и раздел с ним гонорара. То есть, если клиент приносит дело адвокату А, адвокат А должен работать по нему сам. Если же он передает его по каким-либо причинам другому адвокату, они должны поделить гонорар в соответствии с работой, проделанной каждым из них. В Нью-Йорке, согласно исследованию адвокатской практики по делам персонального ущерба, это правило «систематически нарушается». Более того, существует «молчаливое понимание» трактовки этого нарушения как «несерьезного».

СОЦИАЛЬНАЯ РОЛЬ ЮРИСТОВ.

УПРАВЛЯЮТ ЛИ АДВОКАТЫ СТРАНОЙ?

Ни одна другая профессия не дала Соединенным Штатам такого большого числа президентов. И Авраам Линкольн, и Франклин Д.Рузвельт также были адвокатами.

С самого зарождения республики адвокаты занимали большое количество постов в правительствах — федеральном, штатов и местных. В Индиане, например, семь из восьми губернаторов были юристами, одиннадцать из первых тринадцати помощников губернаторов, восемь из первых девяти сенаторов и сорок пять из шестидесяти одного конгрессмена вплоть до 1850-х годов. Многие президенты, от Джона Адамса до Ричарда Никсона и Джералда Форда, были адвокатами. Адвокаты в массе своей служат в качестве государственных секретарей и членов кабинета министров. Они оккупировали учреждения вплоть до самого нижнего уровня мелких городков в количестве, намного превосходящем их «надлежащую» долю.

Это не случайно. Прежде всего бизнес адвокатов неразрывно связан с деятельностью правительства. Правительство создает административное право, а право и есть область деятельности адвокатов. Для многих адвокатов политическая карьера также идет рядом с частной карьерой. Если женщина из Чикаго, чья профессия доктор или дантист, едет в Спрингфилд, чтобы участвовать в работе ассамблеи Иллинойса, это весьма вредит ее карьере. Если же она является адвокатом, все это может иметь противоположный эффект; политика, возможно, неплохо послужит члену ассамблеи в ее юридическом бизнесе, особенно если она имеет компаньонов на прежнем месте. Она приобретает репутацию человека, который знает нужных людей и знает, за какие нити дергать, — юриста, имеющего возможность заставить дела идти в нужном направлении.

Это положение срабатывает также и для федеральной службы. Адвокат, назначенный на высший пост в государственном департаменте, в министерство транспорта или министерство строительства и городского развития, не прерывает своей карьеры. Его работа на самом деле может быть шагом вверх по лестнице. Он узнает в том, что надо делать, понимает, кого надо знать. Когда он покидает государственную службу, он обыкновенно получает заманчивые предложения от крупных юридических фирм. Опыт работы в таких регулирующих учреждениях, как Внутренняя налоговая служба или антитрестовское отделение министерства юстиции, делает адвоката более ценным в глазах его частных клиентов. Адвокаты часто заканчивают свою работу в компаниях, которые они по линии службы регулировали. Не является неожиданным, когда министр юстиции становится главой советников ИБМ или когда специалист по рабочей силе в Пентагоне становится компаньоном в фирме, которая занимается производством ракет и танков.

В последние годы адвокаты нескольно уступили свое доминирующее положение в Конгрессе и легислатурах штатов. В 1966 году 26 ⁰/0 законодателей штатов были адвокатами; в 1979 году — 20 ⁰,6. Приблизительно к 1980 году первый раз за все время адвокаты составляли менее половины членов Конгресса. Одна из причин такого поворота событий состоит в том, что объем работ (в Конгрессе, законодательных собраниях штатов) стал более объемным. Она стала занимать все время, особенно в Конгрессе; впервые в нашей истории это может помешать карьере адвоката.

Эта тенденция, возможно, будет развиваться. Сегодня адвокатов в правительстве много, как воробьев; куда вы ни ткнетесь, всюду обнаружите адвокатов, как внутри бюрократии, так и вне ее, действующих в качестве посредников между компаниями и правительством. Многие, возможно, думают, что адвокаты обладают слишком большим влиянием в Америке. В целом образ адвоката ужасен. Поэт Карл Сандберг риторически спрашивал, почему лошади, тянущие катафалк, «усмехаются», перевозя кости адвокатов. Об адвокатах говорятся даже еще худшие вещи. Подозревают, что «суперадвокаты», могущественные фирмы Вашингтона, управляют страной от имени своих больших гадких клиентов. Спускаясь вниз, мы слышим о стряпчих по грязным делам, об адвокатах, выслеживающих машины «скорой помощи» или устраивающих темные дела со штрафами. Криминальная адвокатура имеет свой специфический отвратительный образ. Адвокаты-политики совмещают в себе оба отрицательных образа одновременно. Скандал Уотергейта ухудшил положение: сообщники Ричарда Никсона — и сам Ричард Никсон — в основном были членами адвокатуры, их мораль оказалась притупленной «слепыми амбициями».

Однако этическая практика адвокатов, вероятно, не хуже, чем практика других профессий. Адвокаты вызывают дополнительный удар на себя, требуя слишком много, провозглашая ханжеским образом, что их интересует только правосудие, а не власть и богатство. Они также обвиняются по ассоциации с их клиентами. Их клиентами зачастую являются люди, попавшие в неприятную историю. Святые не нуждаются в адвокатах, а гангстеры нуждаются. Компании, которые в чем-то мухлюют — или загрязняют реки, — нуждаются в адвокатах больше, чем стабильные, законопослушные фирмы. Счастливые пары не водятся с адвокатами, разводящиеся — наоборот. И так далее.

Адвокаты определенно помогают своим клиентам. Но в целом являются ли они добром для страны? Что именно они дают? Лучше мы или хуже по сравнению со странами с меньшим количеством адвокатов? Короче говоря, так ли хорошо иметь столько адвокатов? На эти вопросы нелегко ответить. Некоторые исследования дают определенные наметки. Ряд ученых делали попытки выяснить, каково поведение адвокатов в законодательных собраниях штатов, и сравнить его с поведением представителей других профессий. Голосуют и действуют ли, скажем, адвокаты в ассамблее штата Теннесси так же, как и остальные члены ассамблеи, или нет? Если да, мы могли бы решить, что юридическая практика определенным образом формирует личность, создает определенный тип мышления; если вы заполняете легислатуру или учреждение людьми такого вида, вы тем самым направляете ее каким-то специальным образом.

В целом исследования продемонстрировали отрицательные результаты. Имеется очень мало, если они вообще имеются, различий между тем, как голосуют и действуют в ассамблеях штатов адвокаты и неадвокаты. Работа в качестве законодателя и общественная ситуация — давление избирателей, например, — направляют адвокатов, а не кого-нибудь еще. Некоторые исследования наткнулись на различия: адвокаты оказались более независимыми политически, более приемЛОЩИМИ реформы, их работа была более эффективна, они с большей охотой шли на финансирование законодательной деятельности по сравнению с неюристами. Но даже эти результаты не говорят о том, что адвокаты разделяют какую-либо специальную идеологию или специфическим образом влияют на политический курс страны.

Очень интересно сравнить американскую юридическую профессию с адвокатурами других стран. Япония представляет собой изумительный контраст. В 1960 году в Японии было более 90 миллионов человек населения — и только 9114 адвокатов, сконцентрированных в нескольких больших городах. Ситуация с тех пор не очень сильно изменилась. На каждые 1000 человек населения в Соединенных Штатах приходится в двадцать раз больше адвокатов. И японцы, кажется, довольны таким низким числом адвокатов. В 1980 году 30 000 японских абитуриентов держали вступительный экзамен в Судейский и юридический учебный институт. Это предпосылка для допуска к адвокатуре. Только 500 человек сдали экзамен.

Тем не менее Япония не является примитивной страной. Она представляет собой индустриальный гигант. Ее огромные промышленные фирмы продают автомобили, радиаппаратуру, камеры по всему миру. «Сони» или «Ниссан», если бы они были американскими компаниями, имели бы в своей платежной ведомости или на подхвате на Уолл-стрите сотни адвокатов. Очевидно, адвокаты в Соединенных Штатах делают вещи, которые остаются не сделанными — или не делаются в Японии.

В чем здесь дело, не ясно. Вероятно, японцы не любят судиться, но американские бизнесмены в этом от них не отличаются; никакое сутяжничество не может объяснить большое количество американских адвокатов. Очевидно, две страны совершенно по-разному определяют работу адвоката. Японцы вполне обходятся без представителей юридической профессии американского типа. Мы можем заключить, что не существует никакой неразрывной, необходимой связи между юриди-: ческой профессией американского типа и современным обществом, или капитализмом, или развитым государством, или индустриальным обществом. Скорее, наша профессия как минимум частично является единственной и особой, соответствующей характеристикам американского общества. Но каковы в точности эти отличия, вообще неясно.

Нельзя сказать, что адвокаты ничего не дают Соединенным Штатам. Ясно, что дают. Шестьсот тысяч адвокатов не просто сидят и бьют баклуши. Они работают, они приводят в порядок, они делают. Культура выросла в этой стране, которая каким-то образом зависит от толпы адвокатов. Наша система предпринимательства в отличие от японской не может существовать без адвокатов; наша социальна система также удивительным образом зависит от адвокатуры. Были ли бы мы лучше; если бы у нас было поменьше адвокатов? Это не вопрос. Без адвокатов это было бы совсем другое общество в совсем другом мире.

АДВОКАТЫ И СОЦИАЛЬНАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Делом адвокатов является правосудие, справедливость. По крайней мере так они утверждают. Мужчина или женщина, обвиненные в преступлении или неуплате налогов, или преследуемые правительством по какому-нибудь еще поводу, или вынужденные отбиваться в суде от гадкого соседа, хотят справеддивости, правосудия, оправдания. Только хороший адвокат может помочь им в этом. Конечно, ловкий адвокат способен в некоторых случаях также извратить правосудие. Такое случается.

Действительно, делом адвокатов является как справедливость, так и несправедливость. Они находятся по обе стороны каждого вопроса, каждого дела. Некоторых адвокатов привлекают проигрышные дела, как мотыльков — свет, — людей типа Клэренса Дарроу, «адвоката для проклятых», который защищает анархистов и убийц. Существуют левые адвокаты, как, например, Уильям Канстлер, который берет дела клиентов, презираемых остальным большинством общества. Адвокаты защищают свобощу слова как деля левых, так и для правых одинаково; некоторые из их клиентов, например американские нацисты, плюют на все, за что стойт и что любит адвокатура.

Тысячи адвокатов, однако, работают на статус-кво. Они представляют американский бизнес, особенно большой бизнес, и людей, обладающих большим богатством. Они работают на интересы нефтяных магнатов, компаний по производству компьютеров, синдикаты по торговле недвижимостью. Иногда можно услышать, что адвокаты по своей природе консервативны. Более правильным было бы сказать, что адвокаты, как и большинство других людей, беспокоятся о средствах к существованию. Они идут туда, где есть деньги, а деньги сконцентрированы на вершине бизнеса и общества. Адвокаты тяготеют при любом режиме к власть имущим; и в этом смысле они консервативны, но только в том случае, если сам режим консервативен. В коммунистических странах адвокаты стремятся быть верными членами партии. И конечно, имеются исключения. Существуют, как мы отметили, адвокаты левого крыла, адвокаты диссидентов. Некоторые адвокаты даже были выдающимися революционерами, людьми типа Фиделя Кастро на Кубе или Неру в Индии.

Право и адвокаты дорогое удовольствие. Многие люди, которым адвокат необходим, испытывают трудности с оплатой. Правосудие производится за деньги, но в справедливом обществе оно не должно полностью зависеть от денег. Следовательно, государство предоставляет бесплатного адвоката каждому обвиненному в серьезном преступлении, если он не может позволить себе собственного адвоката. Многие штаты давно осознали необходимость такого конституционного права. В 1963 году Верховный суд предписал делать это всем штатам. Сегодня «общественный защитник», находящийся на содержании штата, участвует в защите большинства людей, обвиненных в серьезных преступлениях.

Для гражданских дел ситуация более сложная. Некоторые адвокаты всегда считали долгом сделать часть своей работы бесплатной для бедных клиентов. С конца 19 века многие города имели программы юридической помощи. Общество юридической помощи Нью-Йорка начинало в 1876 году в качестве организации под названием «Дойче рехтс—шутц Верайн» с целью помочь немецким иммигрантам. С течением лет оно расширило сферы своей деятельности, официально изменив свое название в 1896 году. К 1913 году имелось около сорока активных обществ по всей стране, и рост их числа продолжался. Но хотя эти общества и делали доброе дело, они только скользили по поверхности. Бедные были в основном отрезаны от гражданских судов.

Большие изменения произошли во время «войны с бедностью» в 1960-х годах при президенте Линдоне Джонсоне. Ведомство экономического содействия (ВЭС) организовало местные юридические конторы для обслуживания бедных клиентов. Яркие молодые адвокаты составляли штат этих контор. В 1974 году эта работа была передана новому органу — Корпорации юридических служб, подчиняющейся и оплачиваемой Конгрессом. В 1981 гощу корпорация субсидировала 320 программ юридической помощи и 1200 местных контор по всей стране. Она оплачивала работу 5000 адвокатов и 2500 помощников. Общая стоимость содержания этой компании составляла ЗОО миллионов долларов.

С самого начала программа вызывала споры. домовладельцам досаждало, когда адвокаты для бедных помогали жильцам избегать выселения. Консерваторы считали абсурдом платить одному государственному учреждению, для того чтобы оно затеяло процесс против другого. Они полагали, что адвокаты для бедных это радикалы, чья основная цель — привлечь внимание к своим политическим программам, а не помочь бедным в их юридических проблемах. Многие политические лидеры с этим согласны. Адвокаты ВЭС имели раздражающую привычку бороться с городскими властями. Некоторые губернаторы также стремились избавиться от таких программ в своих штатах. Одним из таких губернаторов в Калифорнии был Рональд Рейган. Позже он стал президентом; и в качестве президента он предложил урезать федеральные расходы, решив, что если штаты хотят поддерживать программы юридической помощи, то должны это делать из собственных средств. Пока (1984) Конгресс сопротивляется, и успешно. Но фонды все же были сильно сокращены.

Адвокат «общественного интереса» является другим выходцем из прошлой практики. Ныне имеется ряд фирм, организованных для защиты «общественного интереса». Они не представляют интересы частных клиентов. Скорее, они пред-

ставляют «общественность» (как они ее определяют): людей, желающих сберечь дикие земли Аляски или протестующих против строительства ядерных электростанций. Они выступают в защиту землеройки и темнолапого хорька; они наклоняют пики в сторону правительственной красной ленты в области строительства и социального обеспечения. Они борются за осужденных убийц и за жертвы дискриминации.

Кто оплачивает труд этих адвокатов? Кое-что предоставляет правительство, кое-что фонды, члены некоторых организаций вносят свою долю. Имеется небольшая горстка таких фирм. Одно исследование обнаружило в 1973 году около «40 фирм, выступающих в защиту общественного интереса, содержащихся за счет благотворительных пожертвований». Они в среднем имели по десять адвокатов в каждой. С тех пор это количество несколько выросло; но адвокаты по общественным интересам составляют не более одной десятой процента практикующих юристов. Они являются, в сущности, маленьким Давидом на фоне ГоЛиафа правительства и большого бизнеса. Их оппоненты имеют тысячи адвокатов и огромные ресурсы. С финансовой точки зрения адвокатура общественных интересов влачит жалкое существование.

Однако эти фирмы делают чудеса: они выполняют героическую работу (некоторые думают, что уж слишком героическую). Они останавливали гигантские предприятия, они отсрочили строительство нефтепровода на Аляске и помогли угробить атомные электростанции и проекты строительства, нарушающие первозданную природу. Они заставляли правительство корректировать правление или менять программы во многих областях жизни. Они помогли революционизировать законодательство, регулирующее взаимоотношения жильцов и домовладельцев. Они следят за работой десятков учреждений.

Одним из признаков успеха является злоба оппозиции. другим — рост консервативных контробразований. Фирмы «общественного интереса» правого толка возникли совсем недавно с целью создания противовеса либеральным фирмам. Юридический фонд горных штатов в Денвере (Колорадо) представляет собой один из таких примеров. Джеймс Г. Ватт, министр внутренних дел при президенте Рейгане, был его главой до того, как вошел в кабинет. Фонд «защищает свободное предпринимательство». Он верит в «приватизацию» общественных владений, предназначая все большее число общественных земель для «добычи полезных ископаемых», или отдает эти земли в руки владельцев ранчо. Он, другими словами, является зеркальным отражением Фонда защиты окружающей среды или Совета защиты национальных ресурсов. Имитация — это искренняя форма лести.