В швейцарии жил некогда старикграф, у которого был всего один сын
 Скачать 49 Kb.
|
|
Три языка В Швейцарии жил некогда старик-граф, у которого был всего один сын, но он был глуп и ничему не мог научиться. Тогда сказал ему отец: "Слу- шай, сын мой, что я ни делаю, ничего тебе в голову вдолбить не могу. На- до тебе отсюда отправиться к одному знаменитому учителю; я тебя передам ему, и пусть он с тобою попробует заняться". Юноша был отослан отцом в другой город и целый год оставался у учите- ля. По прошествии же года он опять вернулся домой, и отец спросил его: "Ну, сынок, чему же ты научился? - "Батюшка, я выучился разуметь то, что собаки лают", - отвечал сын. "Ах, Господи! Да неужели ты только этому и научился? Так я тебя лучше уж отдам в другой город, к другому учителю". И свез туда юношу, и оставался он еще год у другого учителя в науке. Когда же окончил ученье, отец опять-таки спросил его: "Ну, сынок, че- му же ты научился?" Тот отвечал: "Батюшка, я научился тому, что птицы между собой говорят". Тогда отец разгневался и сказал: "Ах ты, пропащий человек, сколько ты потерял драгоценного времени, ничему не выучился и не стыдишься мне на глаза показываться! Пошлю я тебя еще к третьему учителю, и уж если ты у него ничему не научишься, так я и отцом твоим не хочу называться!" Сын и у третьего учителя оставался ровнешенько год, и когда домой вернулся, отец опять его спросил: "Чему, сынок, выучился?" Сын отвечал: "Дорогой батюшка, в этот год я научился понимать, что лягушки квакают". Тогда отец пришел в величайшую ярость, вскочил со своего места, соз- вал людей своих и сказал им: "Этот человек мне больше не сын! Я выгоняю его из моего дома и приказываю вам отвести его в лес и лишить жизни". Люди вывели его из дома в лес, но когда собирались его убить, жалость их одолела, и отпустили они его на все четыре стороны. А чтобы отцу до- казать, что его приказание исполнено, они убили лань, отрезали у ней язык, вынули глаза и принесли их к старику-графу. А юноша пошел путем-дорогою и пришел немного спустя к крепкому замку, в который и стал проситься переночевать. "Ладно, - сказал владелец зам- ка, - если только ты захочешь переночевать в подвале старой башни, так ступай туда, пожалуй; только я предупреждаю тебя, что подвал полнехонек злых собак, которые и лают, и воют, не переставая, а по временам требу- ют, чтобы им сброшен был человек, и они его тотчас растерзывают". Он добавил еще, что весь околоток был этим бедствием напуган и опеча- лен, и все же никто не мог ничего поделать. Юноша, однако же, не испугался и сказал: "Спустите меня в подвал к этим злым собакам и дайте мне с собою что-нибудь такое, чем бы я мог их покормить; мне от них ничего не станется". Так как он сам выразил это желание, то ему дали с собой немного съестного про запас и спустили его в подвал башни к злым собакам. Когда он туда спустился, собаки не стали на него лаять, а напротив, очень ласково завиляли около него хвостами, съели то, что он принес съестного, и не тронули на нем ни одного волоска. На другое утро ко всеобщему удивлению он вышел из подвала цел и нев- редим и сказал владельцу замка: "Собаки на своем языке пояснили мне, по- чему они в том подвале сидят и весь околоток в страхе держат. Они закол- дованы и вынуждены заклятием сторожить под этой башнею большой клад, и только тогда с них заклятие снимется, когда этот клад из-под башни дос- танут; а как это сделать, я тоже из их речей понял и выслушал". Все обрадовались, услыхавши это, а владелец замка сказал, что готов его сыном в семью к себе принять, если он счастливо выполнит это дело. Поэтому юноша снова спустился в подвал и, зная уже, что ему надлежит де- лать, выполнил все прекрасно и вынес на свет Божий сундук, полнешенек золота. С той поры и воя, и лая злых псов не стало более слышно: они исчезли, и весь околоток был избавлен от великого бедствия. Немного времени спустя пришло юноше в голову в Рим отправиться. На пути пришлось ему проезжать мимо болота, в котором сидели лягушки и квакали. Прислушался он и, когда разобрал, что они говорили, то приза- думался и опечалился. Наконец он прибыл в Рим; а там как раз около этого времени папа умер и кардиналы были в большом сомнении, кого они должны избрать папе в преемники. Наконец они согласились на том, что папою должен быть избран тот, на ком явно проявится знамение благодати Божией. И чуть только на этом порешили, как вошел в церковь молодой граф и вдруг слетели к нему два белых голубя и уселись у него на обоих плечах. Все духовенство признало в этом знамение Божие и спросило его тотчас же, желает ли он быть папою? Он был в нерешимости и не знал, достоин ли он такой чести, но голуби наворковали ему, что он может это сделать, и он отвечал утвердительно. Тут его помазали и посвятили в папы, и тогда только выяснилось, что его так опечалило в речах придорожных лягушек: они ему предсказали, что он святейшим папой будет. Вот и пришлось ему службу в соборе служить; а он ни в зуб толкнуть... Ну, да спасибо, голубки выручили: сидели Трое лентяев У одного короля было трое сыновей, и все трое были ему одинаково ми- лы, так что он даже не знал, кому из них после смерти свое королевство завещать. Когда пришло время умирать, призвал он их всех к своей постели и сказал: "Милые дети! Я кое-что обдумал, а что обдумал, то и вам отк- рою: тот, кто из вас ленивее окажется, тот и должен после меня коро- левством править". Тогда старший сказал: "Ну так, значит, батюшка, королевство должно мне принадлежать: ведь я так-то ленив, что когда лягу в постель и спать задумаю, так мне лень глаза закрыть". Второй сын сказал: "Нет, королевство принадлежит мне! Я настолько ле- нив, что когда сяду у огня погреться, то скорее дам пяткам обгореть, не- жели ноги от огня отодвину". Третий сказал: "Отец! Твое королевство мне должно принадлежать! Я так ленив, что если бы меня вешать стали и петлю уж мне на шею надели, и дал бы мне кто острый нож в руки, чтобы я ту веревку перерезал, так я скорее бы дал петлю затянуть, нежели до нее руку поднял". Услышав это, отец сказал: "Ты, точно, всех ленивее оказался, тебе и королем быть". Двенадцать ленивых слуг Двенадцать слуг, которые весь день ничего не делали, не захотели и вечером утруждать себя, залегли в траву и давай своей леностью хвас- таться. Первый сказал: "Что мне за дело до вашей лени; мне и со своей не справиться. Забота о чреве - главная моя забота: ем я немало да, пожа- луй, и пью не меньше. Четыре раза покушав, я опять пережду маленько, по- ка меня снова голод проберет, так-то мне лучше! Раннее вставанье - не мое дело; а когда время подходит к полудню, я опять ищу себе местечко, где бы уснуть. Коли господин меня кличет, я делаю вид, будто не слышу; кликнет в другой раз - так я еще повременю, поднимусь, да и потянусь не спеша. Вот так-то, пожалуй, еще можно жить на свете". Второй сказал: "У меня лошадь на руках, но я ей корм когда суну, ког- да нет, да и скажу, что уж она поела. Зато высыпаюсь я отлично часов по пяти в ларе с овсом. Потом выставлю из ларя ногу и проберу лошадь раза два по животу, вот она и вычищена, и выглажена. Кто там смотреть станет? Но и при этом служба все же мне кажется очень тяжелою!" Третий сказал: "Зачем себя мучить работой? Из этого никакого толку быть не может. Лег я на солнце, уснул. Начало на меня капать, но я вста- вать и не подумал! Пускай себе дождь идет. Но дождь-то в ливень превра- тился, да такой, что волосы с головы моей срывать стал и вдаль уносить клочьями, даже дыру в голове у меня продолбил. Я залепил ее пластырем, да и все тут. Таких-то бед немало уж у меня бывало". Четвертый начал: "Перед началом каждой работы я часок промешкаю, что- бы силы свои поберечь. Потом начну работу потихонечку да все посматри- ваю, нет ли там когонибудь, кто бы мне мог помочь. На тех, кто подойдет, я и свалю работу, а сам только присматриваю: ну, да с меня и того до- вольно". Пятый сказал: "Это что! А вы вот только подумайте, что мне приходится навоз из стойла выгребать и на телегу наналивать. Я, конечно, этого ско- ро не делаю: возьму немного на вилы, приподниму чуть-чуть да отдохну с четверть часика, пока на телегу вскину. Довольно и того, если за день возик вывезу: ведь не помирать же мне над работой". Шестой сказал: "Стыдитесь! Вот посмотрите на меня: я никакой работы не боюсь, только сначала недельки три поотлежусь, да еще и платья-то с себя не снимаю. А пряжки зачем на башмаках носить? Пусть сваливается башмак: не велика важность! И вот, когда мне приходится на лестницу под- няться, так я, обе ноги на первую ступеньку поставив, уж начинаю ос- тальные ступеньки пересчитывать, чтобы знать, на которой отдохнуть". Седьмой сказал: "Нет, мне так нельзя распускать себя: мой господин за моей работой присматривает, только он по целым дням не бывает дома. Но я все же ничего не упускаю: хоть еле ползу, а все же всюду поспеть стара- юсь. Меня с места сдвинуть - разве только четверым здоровым малым под силу. Случилось мне до нар добраться, на которых уже шестеро друг около дружки спали: прилег и я к ним и заснул. Так заснул, что и не разбудить, а хочешь домой залучить - так на руках снеси". Восьмой сказал: "Ну, вижу я, что я бодрее всех вас. Мне и камня на дороге не переступить: а где он лежит, там и я лягу, хоть будь тут грязь и лужа... Лягу и лежу, пока солнышко меня не обсушит: ну, разве что по- вернусь настолько, чтобы оно на меня светить могло". Девятый сказал: "А я вот что скажу: сегодня хлеб передо мной лежал, да мне было лень к нему руку протянуть, чуть с голоду не помер. Ну и кружка передо мной стояла, да такая-то большая и тяжелая, что я ее при- поднять не мог, и решил - лучше уж жажду терпеть, И повернуться-то мне на бок не хотелось: весь день лежал, как чурбан". Десятый сказал: "Мне от лености даже ущерб приключился - ногу сломал, и икры во как раздуло! Лежим мы втроем на проезжей дороге, а я еще и но- ги вытянул. Едет кто-то в телеге и переехал по моим ногам. Оно, конечно, мог бы я ноги поотодвинуть, да не слыхал, как наехала телега: комары у меня в ушах жужжали, в рот мне влетали, а через нос вылетали, ну, а прогнать их кому же охота!" Одиннадцатый сказал: "Вчера я от своей службы отказался. Шутка ска- зать: целый день таскать туда и обратно тяжелые толстые книги для моего господина! Но, правду сказать, он меня отпустил весьма охотно и не пы- тался меня удерживать, потому что я его платья не чистил, оно в пыли ле- жало, и моль его изъела!" Двенадцатый сказал: "Сегодня должен я был в телеге через поле перее- хать, положил на нее соломы, да и заснул. Вожжи у меня из рук выс- кользнули, и как я от сна очнулся, вижу - лошадь у меня почти, распряг- лась: сбруи на ней нет и следа; ни узды, ни шлеи, ни седельника. Шел ми- мо кто-то, да и унес с собой все-то... А телега-то в лужу попала и креп- ко увязла. Я ее и двигать не стал, да опять и раскинулся на соломе. Хо- рошо, что хозяин пришел да телегу-то из грязи вытащил: а не приди он, я бы теперь не тут лежал, а там бы преспокойно спал". |