Виктор Млечин 4. Виктор Владимирович Млечин На передних рубежах радиолокации Виктор Млечин На передних рубежах радиолокации
 Скачать 1.18 Mb.
|
|
А. Г. Рапопорт Я впервые услышал имя Айзика Рапопорта до войны. Вообще говоря, об известных именах ребят, учившихся в московских школах, мне сообщали мои друзья, просто сверстники и даже родственники. Так, мой хороший знакомый Савва Пинчук рассказал, что учится в одном классе 25 й образцовой школы вместе со Светланой Сталиной, дочерью вождя. Знал я также, что в школе в Мерзляковском переулке, где директором был заслуженный учитель И. Новиков, учатся дети известных писателей и деятелей культуры. И вот однажды одна из моих родственниц поведала мне, что в г. Витебске, в Белоруссии учится старшеклассник Айзик Рапопорт, которого за глаза некоторые сверстники называли вундеркиндом. Как она говорила, в этот класс приходили делегации учителей окрестных школ, чтобы послушать, как отвечает этот ученик на вопросы преподавателей. Происходило это на уроках русской литературы и математики. Получив аттестат зрелости, выпускник Рапопорт пошёл не в университет, а напрямую в технический ВУЗ – на радиотехнический факультет Московского института инженеров связи (МИИС). Но перед последним курсом началась война. Его послали на строительство оборонительных сооружений. И вот, вспоминал он, я шёл в октябре 1941 г. по опустевшей осадной Москве, в слое пепла, особенно в центре, где сжигали бумаги. Но Москва выстояла, и А. Г. Рапопорт успешно окончил институт уже в 1942 г. Его распределили на передающую станцию в подмосковной Купавне, после чего он связал свою судьбу со 108 институтом. Один из ранних этапов его работы в 108 институте пришёлся на период военного конфликта в Корее в начале пятидесятых годов. Эта история, затронувшая многих видных должностных лиц, интересная сама по себе, одновременно высветила для А. Г. Рапопорта тот путь, по которому далее пошло его творчество, старт которого был заложен в те годы. Документальная канва событий довольно подробно изложена в книге Ю. Н. Ерофеева «А. И. Берг. Жизнь и деятельность». Я вкратце сообщу об этих событиях, дополнив некоторыми своими отступлениями. Известно, что когда в войну вступила наша авиация, советские лётчики несли заметные потери. Американские «Сейбры», снабжённые р/л прицелами, заходя с хвоста истребителей МИГ, поражали их. Неудачи возникли из за отсутствия на истребителях оборудования, способного предупреждать об атаке. Значило ли это, что советская авиация вообще не имела р/л прицелов «воздух – воздух»? Нет, не значило. Одним из инициаторов применения радиолокационной техники в авиации был С. А. Данилин, штурман легендарного экипажа АНТ 25 (Громов, Юмашев, Данилин), совершившего беспересадочный перелёт СССР – США. Именно С. А. Данилин, посетивший токсовскую РЛС «Редут», поднял вопрос об укомплектовании истребительного парка страны подобными приборами. Было это в 1940 г., до войны. Основным препятствием для внедрения и тогда, и в последующие годы был вес аппаратуры. Оказалось невозможным разместить сначала 500, а затем 100 кг дополнительного груза в небольшом одно – или двухместном истребителе. И это притом, что штурмовики Пе 2 были обеспечены сначала станциями «Гнейс 2», а затем «Гнейс 5» (гл. конструктор В. В. Тихомиров). Но корейская война требовала быстрого решения. Помог случай. Служивший в ВВС молодой офицер В. В. Мацкевич с помощью имевшихся у него радиодеталей скомпоновал малогабаритный приёмник, способный регистрировать наличие излучения в диапазоне американских станций. Запустив полученным сигналом звуковой генератор, он смог оповещать лётчика о возможной атаке, что он и проверил на практике. Сообщив об этом положительном факте главному конструктору МиГов А. И. Микояну, офицер и не ожидал, что информация достигнет верхов и что И. В. Сталин потребует выпустить 500 подобных станций с последующим оснащением истребителей МиГ. В. В. Мацкевич, узнав, по видимому, от Микоянов о таком решении, приехал в 108 институт и на местном оборудовании и с помощью предоставленной комплектации изготовил ещё 10 экземпляров подобных станций. Но далее события переместились на более высокие уровни. Главком ВВС маршал авиации Жигарев устроил разнос нарушившему устоявшиеся каноны офицеру, ссылаясь на те 100 кг веса, которые мешают установке РЛС на истребитель. Называя приёмники Мацкевича «спичечными коробками» и намекая на психические отклонения у автора, Жигарев обратился к присутствующему там генералу Данилину, ответственному в Главкомате ВВС за радиолокацию и, в частности, бывшему в списке Совета по радиолокации, утверждённым Сталиным. «Вы плохо воспитали вашего сотрудника», – сказал ему Жигарев. Далее последовал телефонный разговор Данилина и Мацкевича с А. И. Бергом. Аксель Иванович высказал тогда решающую мысль, актуальную до сих пор: «Ваша станция будет срабатывать не только от «Сейбров», но и от множества других источников в данном диапазоне волн». Тем самым подчеркнул значение помех в современных операциях. Бывший в те времена министром обороны Н. А. Булганин, собрав директоров радиопредприятий, сообщил о необходимости выполнения оборонного заказа в трехмесячный срок, указанный Сталиным. Никто не брался выполнить заказ в такие сроки, кроме А. И. Берга. Такой заказ поступил в 108 институт под шифром «Сирена». Главным конструктором заказа был назначен А. Г. Рапопорт. Для А. Г. начались горячие денечки. Надо было точно отработать принципиальную схему устройства на отечественной элементной базе, разработать или использовать готовые экономичные и малогабаритные источники питания. Окончательный вариант схемы содержал, по словам В. В. Мацкевича, пальчиковую лампу 6Н8П. Я не видел этой схемы, но предполагаю, что она включала генератор низкой частоты и усилитель продетектированого СВЧ сигнала. Варианты построения усилительного каскада – УПТ или УНЧ. Далее, схема должна была обеспечить переключение секторов обзора как в передней, так и в задней полусферах. Дальнейшие этапы работы: изготовление конструкции и чертежей, технология и оснастка, сдача ОТК и военной приёмке. Принимал аппаратуру известнейший в институте человек подполковник А. Д. Мосин. Ход дела постоянно отслеживал начальник управления в системе ВВС А. И. Стрелков. Естественно, что «спичечная» или «папиросная» коробка В. В. Мацкевича разрослась до размеров небольшого ящика вида автомобильного аккумулятора. Опытное производство, которым тогда руководил Куперман или кто то из его заместителей, представляло встревоженный улей. Я был частым посетителем цехов завода, но мои чертежи заказа «Лес», как и других заказов, лежали мёртвым грузом. Только заказ «Сирена» двигался по «зелёному» пути. Был жёсткий срок, и цеха должны были в него уложиться. Но вот аппаратура «Сирень» успешно сдана заказчику. Конечно, оснащение самолётов подобной аппаратурой в различных вариантах помогло спасти жизнь многим лётчикам, воевавшим в Корее. Но для А. Г. Рапопорта внезапно возникший заказ стал трамплином для создания целой серии приборов, способных определять не только наличие источника излучения, но и направление на этот источник, а также основные параметры принятых сигналов. Кроме авиации появилось множество потребителей подобной аппаратуры. Посыпались заказы, каждый со своими особенностями. Для их выполнения А. Г. создал работоспособный коллектив талантливых разработчиков, среди которых назову Л. И. Зорина, Б. Н. Крутова, А. В. Панфилова, Г. И. Пивко, Г. И. Орлова. Работы шли по многим направлениям, среди которых отмечу расширение диапазонов волн, повышение точности пеленгации, улучшение свойств селекции и отбора классов сигналов, расширение типов приёмных устройств, увеличение пропускной способности, снижение массо габаритных показателей и энергопотребления. А. Г. Рапопорт был колоритной фигурой в достаточно многоцветном кадровом потенциале института. Вот главные его свойства. Многообразные знания как в области науки и техники, так и в сфере культуры и искусства. Умение выходить из трудных ситуаций, возникающих в процессе текущей разработки и особенно на крутых поворотах во время полигонных испытаний аппаратуры. Чётко выраженная интуиция и умение предсказывать грядущие изменения в позиции заказчика. Тщательная отработка ТЗ, обеспечивающая отсутствие срывов как отдельных этапов, так и всего заказа в целом. Регулярное общение с разработчиками, налаженная обратная связь, нахождение альтернативных решений. Вот приходит к нему разработчик и предлагает новое решение. Но, оказывается, что А. Г. это предложение уже обдумывал, провёл расчёты, выявил нюансы, которые надо учесть. Приходит конструктор с некими вариантами. Рапопорт прямо на листе ватмана показывает, где и что должно размещаться, какие связи и как вести, где делать отвод тепла, указывает и на другие особенности конструкции. Приходит технолог. А. Г. рекомендует ему вид обработки, какую оснастку надо готовить и т. д. Если появляется представитель заказчика, у А. Г. всё подготовлено: вот результаты последних испытаний, вот выводы, вот план работы по этапам. Зная объём проводимой им работы, его умение схватывать идеи на лету и облекать их в материальные одежды, его профессионализм при проведении испытаний, спрашиваю у него: «Вы наверное достигаете 95 % успеха?» И его ответ: «Вы ошибаетесь. Если измерить в процентах, то только 10, максимум 15 %, остальное – неудачи». В. А. Аудер Когда заходит речь о главном конструкторе В. А. Аудере, то я должен сразу сказать, что я не трудился совместно с ним, не работал в тех лабораториях и отделах, которыми он руководил. Но я контактировал с ним неоднократно, так это назовём. Особой дружбы не было, задушевных бесед тоже, нормальные человеческие отношения. Я впервые увидел Аудера и познакомился с ним, когда нас обоих вызвали в политотдел института и утвердили заведующими агитпунктами на разных улицах, но в пределах Бауманского района г. Москвы. Его как члена партии, меня как избранного в комитет комсомола. Было это в 1950 или в 1951 г. в связи с объявленными выборами, не помню какими. Прошло время. Однажды при встрече с моим другом В. В. Шишляковым он сказал: «Ты знаешь, у нас появился автоматчик Аудер. Говорят, большой спец. Я с ним некоторые вопросы уже обсуждал». И далее он сообщил, что Аудер окончил МЭИ по специальности «Автоматика и телемеханика». Прошёл войну, окончив военное училище ремонтником танковых радиостанций. После войны восстановился в МЭИ на 3 м курсе, одновременно работал на кафедре. «Мы – одногодки», – добавил Шишляков. В связи с проблемой улучшения выделения отметок полезных целей на экранах станций СНАР я стал готовить материалы по системам СДЦ. Один из вопросов, которыми я занимался в ту пору, касался реакции системы СДЦ на смену несущей частоты РЛС при воздействии на станцию внешней организованной помехи. Вопрос был достаточно общий, хотя для меня не самый главный. Тем не менее его надо было рассмотреть. «А вы обратитсь к Аудеру», – посоветовал учёный секретарь института профессор И. С. Джигит. «Он как раз занимается проблемой перестройки несущей частоты, вызванной действием помехи», – добавил он. Встретившись с В. А. Аудером, я услышал от него довольно чёткие формулировки проблемы и рекомендации ознакомиться со статьями, опубликованными в открытой печати. Из его слов я понял, что он рассматривает задачу смены частоты как проблему автоматического регулирования радиоэлектронными методами. Схемное воплощение я предложил в заказе «Барьер», сказал он. Этим заказом, который тогда вёл институт, непосредственно руководила известный специалист Ф. М. Песелева. Советами В. А. Аудера я тогда воспользовался, и это побудило меня более углублённо изучить некоторые аспекты теории авторегулирования. Продолжая «вгрызаться» в проблему, В. А. Аудер пришёл к рассмотрению перестройки несущей от импульса к импульсу, что дополнительно повышало помехозащищённость РЛС. Он выполнил ряд, в том числе, схемных НИР и защитил диссертацию. В 1958 г. в институте произошла смена руководства. Директором стал П. С. Плешаков. С его идеями и неиссякаемой энергией институт перешёл в систему радиопромышленности. Аудер в это время всё более увлекался вопросами захвата и сопровождения полезных сигналов в интересах дальней радиолокации. Руководителем разработки в этой области был В. П. Сосульников. Аудер экспериментировал и даже в какой то момент сидел за пультом в качестве оператора станции. В 1959 г. он вместе со всем коллективом перешёл на другую площадку и вышел из юрисдикции института. Однако вскоре он вернулся и принял предложение П. С. Плешакова возглавить новый отдел 24. Идея П. С. Плешакова состояла в создании на базе отработанных в институте авиационных средств пассивного радионаблюдения систем типа «воздух – земля» и «земля – земля», выполняющих функции управления и наведения на источники радиоизлучения, включая РЛС. Первая работа по этому направлению в плане НИР «Плотина» была поручена опытному руководителю и талантливому учёному В. Н. Горшунову. В. А. Аудер по мысли руководства за это время подготавливает теоретический и экспериментальный задел для проведения опытно конструкторских работ. Отделу 24 и предстояло реализовать всё это применительно к самолёту носителю ТУ 22 П. Одновременно П. С. Плешаков поручил отделу, возглавляемому Г. Я. Гуськовым, провести подготовительную работу по созданию подобной системы типа «земля – земля» для подвижных наземных носителей. Шифр разработки – «Остров». В отделе в это время испытания по комплексу «Днестр» были в разгаре и, несмотря на мою занятость, Г. Я. Гуськов поручил работу «Остров» мне. Эта работа продолжалась до конца 1960 г., когда Г. Я. Гуськов вместе с большей частью коллектива перешли из 108 института в другую организацию. Незадолго до ухода Гуськов, зная об антибрахмановских настроениях начальника главка, сказал мне: «Если уберут Теодора, худо будет институту». Он сказал грубее, но я воспроизвожу смысл. В 1962 г. в соответствии с постановлением правительства, была начата опытно конструкторская работа «Курс», затем через несколько лет – работа «Плот». Главным конструктором обеих работ был назначен В. А. Аудер. Надо сказать, что В. А. Аудер, как показал дальнейший ход событий, взялся за решение чрезвычайно сложной задачи. Возможно, что в первоначальной постановке, при тех, порой неосуществимых, требованиях заказчика задача вообще не могла быть решена. Но «смелость города берёт». В. А. Аудер создал многочисленный коллектив, разросшийся до отделения (наибольшая организационная единица). Кроме разработчиков аппаратуры в него вошли теоретики, испытатели, специалисты электронного вычислительного комплекса. В этой работе В. А. Аудеру удалось путём убедительной пропаганды объединить приверженцев новых идей, людей способных и готовых трудиться, не считаясь со временем. После нескольких лет напряжённой работы институт увидел в Аудере крупного организатора, решающего вопросы руководителя и талантливого учёного. Но появились и слабые места. Конечно, в дуэльной ситуации, когда заведомо имелся единственный источник излучения, испытания показали положительный результат. Но заказчик совершенно справедливо требовал проведения работ в обстановке «насыщенного радиолокационного поля» (терминология В. А. Аудера). И тут довольно часто стали случаться «проколы». В анализе причин этого я опираюсь на статью самого В. А. Аудера (совместно с С. Забелло), опубликованную в сборнике ЦНИРТИ в 2003 г. за несколько лет до кончины автора. Не претендуя на истину в последней инстанции, выскажу своё мнение по этому поводу, основанное на опыте работы по заказам «Лес», «Рейс», «Партитура» и, конечно, по теме «Остров». Прежде всего, о начальном этапе работы. В статье Аудера я нашёл только упоминание о НИИ 648, но не обнаружил ссылок или анализа ранее проведённых исследований в этой области. Говорится о новаторском характере «Курса». Согласен, но не на пустом же месте всё это возникло. Это во первых. Во вторых, анализ выполненных ранее работ позволяет более грамотно составить ТЗ на заказ. Одно дело устройство наблюдения за радиообстановкой, совершенно другое дело – устройство наблюдения, совмещённое с исполнительным механизмом наведения на источник радиоизлучения. Другими будут сектор обзора, интервал дальностей, диапазоны параметров сигнала, точностные характеристики. Уверен, будь Брахман на своём рабочем месте, он помог бы В. А. Аудеру провести такой анализ и избавил бы ТЗ от нереальных цифр. Мы в «Острове» попросили у заказчика дать нам материалы по выполненным в СССР работам. Более того, вместе со старшим офицером подполковником Беловым я объехал ряд предприятий и испытательных филиалов в центре, включая НИИ 648, а также полигоны и учебные площадки на Урале и в Сибири. Тем самым получили ценный материал для дальнейшего. При проведении таких сложных работ как «Курс» и «Плот» необходимо крайне осторожно относиться в взятым на себя обязательствам. Необходим поэтапный подход к разработке, при котором на каждом этапе наращивается экспериментальный материал, уточняется структура системы, корректируются цифры ТЗ. Как правильно пишет в своей статье В. А. Аудер, следует двигаться от простого к сложному. Однако он признаёт, что спустя 5–7 лет после начала разработки, а это большой срок, бригада испытателей исходила из необходимости выполнения «всей полноты требований по ТЗ на систему без последовательной отработки от простого к сложному». Попытки решения сложных задач «одним махом», без отработки каждой цифры ТЗ, как правило, оканчиваются неудачей. Говоря о ТЗ, мне представляется, что, в частности, был завышен интервал эффективных дальностей всей системы. Важное значение имеет выбор типа пеленгатора. В. А. Аудер пишет о применении «высокочувствительной широкополосной фазовой системы пеленгации, обеспечивающей приём сигналов как главного луча РЛС, так и её бокового излучения на больших дальностях». Однако при этом возникает вопрос: как при такой пеленгации обеспечить отсутствие «проникновения в систему управления сигналов от других РЛС, работающих в насыщенном р/л поле», как обеспечить «надёжное молчание» таких РЛС и ещё к тому же на больших дальностях. Ответа нет. Мне кажется, что фазовая пеленгация, вполне уместная для автономных систем наблюдения, мало пригодна для систем класса «Курс» и «Плот» из за малой эффективности угловой селекции. Мы в «Острове» тогда прямо заявили заказчику, что будем применять только амплитудный метод пеленгации. Просчёты в выборе основных принципов и отработке ТЗ в начале работы привели в последующем к ряду неудач при испытаниях аппаратуры. Постепенное усложнение системы затрудняло её серийное производство. Ход работы растянулся официально до 10 лет, а неофициально до 15 и более лет. Всё это так. Но нужно признать, что сам В. А. Аудер проделал большой, если не сказать громадный, объём работы. Его вклад в развитие несомненен. Он показал себя талантливым учёным, крупным организатором, патриотом. В начале 70 х годов министр П. С. Плешаков предложил назначить В. А. Аудера директором смежного предприятия отрасли. Руководство нашего института выступило с контрпредложением: выдвинуть на эту должность А. С. Новосёлова. Сам Новосёлов был моим аспирантом, занимался наукой, но, увидев в таком предложении возможность карьерного роста, согласился. Я бывал в новом кабинете Новосёлова, много раз беседовал с ним. Конечно, новая работа поглощает, но Новосёлов жалел, что не продолжил заниматься наукой. Дело кончилось бытовой драмой, он скончался, не дожив до пенсионного возраста. А ведь предложение министра относительно В. А. Аудера, мне кажется, было более взвешенным. |