Тропы_777. Выразительные средства лексики. Метонимия. Синекдоха. Перифраза. Гипербола. Литота. Метонимия
 Скачать 90.35 Kb.
|
|
Метонимия этого типа часто используется в фамильярной разговорной речи и в художественном тексте, в котором она может служить достижению юмористического эффекта или созданию гротескного образа. Ситуативная метонимия (синекдоха) неупотребительна в позиции сказуемого, т.е. не выполняет характеризующей функции. Однако, если обозначение части (компонента целого) заключает в себе качественные или оценочные коннотации, оно может служить предикатом. Тем самым метонимия преобразуется в метафору. Например: А ты, оказывается, шляпа (т.е. растяпа), Да он лапоть(некультурный человек). Такие метафоры, как шляпа, лапоть, голова (в значении «умный человек»), основываются на метонимическом принципе переноса имени с части на целое. Например: Сноуден – это голова! – отвечал спрошенный жилет. – Но что бы вы ни говорили, я вам скажу откровенно – Чемберлен все-таки тоже голова. Пикейные жилеты поднимали плечи (И.Ильф, Е.Петров). В приведенном тексте видно функциональное различие между метонимией и метафорой: метонимия (жилет, пикейные жилеты) идентифицирует предмет речи, метафора (голова) его характеризует. Отражая постоянные контакты объектов, метонимия типизируется, создавая семантические модели многозначных слов. В результате метонимических переносов у слова появляются новые смыслы, при этом в семантике слова могут совмещаться принципиально разные виды значения: признаковые, событийные и предметные (абстрактные и конкретные). Так, имена действия регулярно используются для обозначения результата или места действия, т.е. получают предметное значение: сочинение, отправление, рассказ, произведение, посадка, посев, сидение и т.п. Если метонимический перенос осуществляется в пределах словообразовательного типа, то его следствием может быть полисемия суффикса (например, суффиксов -ание, -ение). Ассоциация объектов по их смежности, а также понятий по их логической близости превращается тем самым в связанность категорий значения. Такого рода метонимия служит номинативным целям и способствует развитию лексических средств языка. Однако употребление метонимического значения часто остается ограниченным. Так, душа в значении «человек», штык в значении «пехотинец», голова в значении «единица скота» употребительны только в счете: пять душ детей, стадо в сто голов. Метонимия, возникающая на базе синтаксических контактов и являющаяся результатом сжатия текста, сохраняет определенную степень зависимости от условий употребления, не создавая нового лексического значения слова. Например, "читать (любить, исследовать) произведения Толстого"можно заменить на предложение "читать (любить, исследовать) Толстого", но неправильно говорить и писать: "В Толстом описана русская жизнь"; Предложение "В музее есть два полотна Рембрандта" можно заменить на предложение "В музее есть два Рембрандта", но неправильно говорить и писать: "На одном Рембрандте изображена старая женщина". Особенно прочно связана с контекстом метонимия, при которой полное обозначение ситуации, опирающееся на предикат, сводится к имени предмета. Например: таблетки от головной боли – таблетки от головы; Что с тобой? – Сердце (в значении «У меня болит сердце»), Круглый стол (в значении «дискуссия за круглым столом») прошел интересно. Конкретные существительные получают событийные значения после временных, причинных и уступительных союзов: опоздать из-за поезда, устать после лыж. Под метонимию иногда подводят также характерное для разговорной речи варьирование семантики глагола в зависимости от направленности действия на непосредственный объект или на ожидаемый результат; сравните: косить траву и косить сено, варить курицу и варить бульон из курицы. Метонимия такого рода служит средством расширения семантических возможностей употребления слов преимущественно в разговорной и непринужденной речи. К метонимии принято относить также сдвиги в значении признаковых слов (прилагательных и глаголов), основанные на смежности характеризуемых ими предметов (вторичная метонимизация значения); сравните: выутюженный костюм и выутюженный молодой человек; сравните также расширение сочетаемости признаковых слов, вызванное смысловой близостью определяемых имен: дерзкое выражение глаз, дерзкий взгляд, дерзкие глаза, дерзкий лорнет. Например: Я навел на нее лорнет и заметил, что мой дерзкий лорнетрассердил ее не на шутку (Лермонтов), где прилагательное дерзкий характеризует действующее лицо, а не орудие действия. Явление метонимии рассматривается в лексикологии, семантике, стилистике и поэтике. Из-за непонимания явления метонимии могут возникать разнообразные смешные ситуации. Известна шутка о человеке, которого посадили сторожить дверь. Он посидел-посидел, потом снял дверь с петель и пошёл с ней по своим делам, думая, что честно исполняет данное ему поручение. Этот человек не учёл, что охранять дверь означало в данном случае охранять помещение, находящееся за дверью (то есть при формулировании приказа была использована метонимия). А вот пример неумелого использования метонимии. Один ученик после посещения музея-заповедника А.С. Пушкина в Михайловском написал в сочинении: «Пушкин очень любил Байрона, поэтому и повесил его над столом». Жутковатая картина! Речь, как вы поняли, идёт о портрете великого английского писателя, который действительно висит в кабинете Пушкина. В данном случае метонимия оказывается неуместной, потому что её никак не удаётся воспринять в переносном смысле. Очень часто стихотворный образ представляет собой сложную лексико-семантическую структуру и может быть интерпретирован двояко, и даже трояко. Пример тому стихотворение Лермонтова «Парус», ставший уже хрестоматийной иллюстрацией многоплановости и многозначности поэтического образа. Так, слово «парус» в этом стихотворении может быть понято одновременно и как синекдоха («лодка» - «парус»), и как метонимия («некто в лодке» - «парус»), и как метафора («некто в море житейском» - «парус»). ПЕРИФРАЗ, ПЕРИФРАЗА - (от греч. periphrasis, peri - вокруг, phradzo - говорю) - вид тропа, описательный оборот речи, употребляемый вместо слова или словосочетания. Например: Северная Венеция – Санкт-Петербург, царь зверей – лев, голубая планета — Земля, цветы жизни — дети. Как и другие тропы (изобразительно-выразительные средства языка), перифразы могут быть общеязыковыми и индивидуально-авторскими. Многие перифразы становятся общеизвестными, популярными, бытуют в нашей речи на уровне оборотов, готовых для определённых случаев жизни. Например: О Москве мы можем сказать иначе — златоглавая столица, о Петербурге — город на Неве или словами Пушкина — Петра творенье; о животных, используя есенинские строки, — братья наши меньшие; врачей вслед за публицистикой назовём людьми в белых халатах; осень для многих из нас — «Унылая пора! Очей очарованье!» В перифразе обычно внимание уделяется одному существенному признаку явления, предмета, человека и т.д., а остальные как будто уходят в тень, давая возможность тому, что важно для автора, стать ярче, значительнее. Попробуйте нарисовать портрет, скажем, пушкинского Онегина, собрав по тексту романа те многочисленные образные выражения, какими автор характеризует своего героя. Вначале он «молодой повеса», «философ в осьмнадцать лет», «театра злой законодатель, непостоянный обожатель очаровательных актрис», «модный тиран», а затем — «беглец людей и света», «убийца юного поэта», «отшельник праздный и унылый»… Перифразы бывают образные (носящие метафорический характер) и необразные (сохраняющие прямое значение образующих их слов) Например: город на Неве - Петербург. Необразные перифразы лишь переименовывают предметы, качества, действия и выполняют не столько эстетическую, сколько смысловую функцию: помогают автору точнее выразить мысль, подчеркнуть те или иные качества описываемого предмета или явления, избежать повтора слов. Например, вместо А.С. Пушкин - автор «Евгения Онегина», великий русский поэт. В стихотворении «Смерть поэта» М.Ю. Лермонтова тот же А.С. Пушкин назван «невольником чести», «дивным гением», а в известном некрологе – «солнцем русской поэзии» - это образные перифразы, тропы. К тропам принадлежат только образные перифразы. Маяковский называет Нью-Йорк городом жёлтого дьявола, и это выражение носит метафорический характер. А в официальном контексте данный город ассоциируется с центром деловой жизни Америки. Каникулы можно образно назвать счастливыми месяцами, праздником лета, порой приключений и т.д., а можно необразно — перерывом в занятиях в учебных заведениях на праздничное или летнее время. Последнее выражение напоминает задание кроссворда — ведь, в сущности, в основе этой интеллектуальной игры лежит приём перифраза, чаще необразного, но иногда построенного на ассоциациях составителей. Неординарность и самобытность подобранных слов, свежесть и точность соотнесения воплощённого образа с реальностью мы видим в индивидуально-авторских перифразах многих талантливых художников слова. В стихотворении А. С. Пушкина «Песнь о вещем Олеге» князь обращается к волхву: «Скажи мне, кудесник, любимец богов…» Прекрасный белый снег весной превращается в серый и грязный — это оттепель, слякоть… и вина весны, как заметил японский поэт Сугияма Сампу. А какая роль в нашей жизни отведена слову, произнесённому любимым человеком, и как оно названо иначе у М. Ю. Лермонтова: Залогом вольности желанной, Лучом надежды в море бед Мне стал тогда ваш безымянный, Но вечно памятный привет. Разновидностью перифразы является ЭВФЕМИЗМ - (от греч. euphemismos — воздержание от неподобающих слов), — слово или выражение, служащее в определённых условиях для замены нежелательных, невежливых, слишком резких высказываний. Например, высшая мера наказания вместо «смертная казнь», ваш сын — невоспитанный ребёнок вместо «хам и грубиян», они обменялись любезностями (иронич.) вместо «обругали друг друга». Вот как при помощи эвфемизмов облагораживали свою речь дамы губернского города N в поэме Н.В.Гоголя «Мёртвые души»: Никогда не говорили они: «я высморкалась», «я вспотела», «я плюнула», а говорили: «я облегчила себе нос», «я обошлась посредством платка». Ни в коем случае нельзя было сказать: «этот стакан или эта тарелка воняет». И даже нельзя было сказать ничего такого, что бы подало намёк на это, а говорили вместо того: «этот стакан нехорошо ведёт себя» или что-нибудь вроде этого. Эвфемизм часто служит средством сатирического изображения. Замена более грубых определений смягченными выражениями здесь не затрагивает сущности явления и даже способствует его подчёркиванию. Вот пример из притчи Ф.Д.Кривина «Полуправда»: Там, где надо бы сказать: «Вы подлец!» - можно сказать: «У вас трудный характер». Нахала можно назвать шалуном, обманщика – фантазёром. И даже нашего Дурака теперь никто дураком не называет. О Дураке скажут: «Человек, по-своему мыслящий». Широко употребляемые перифразы имеют тенденцию со временем превращаться в устойчивые выражения — фразеологизмы, и использоваться наряду с обычными словами и сочетаниями слов. Например: отличный работник, настоящий талант, золотые руки, мастер своего дела; не представляю, не могу понять, ума не приложу, голову сломал; освободиться, вздохнуть полной грудью, разогнуть спину, разорвать цепи, сбросить ярмо, стать вольной птицей и т.д. Но подобные сочетания таят в себе опасность утратить новизну и стать речевыми штампами, если человек применяет их не в меру, при любом удобном случае. Пример такой псевдоэкспрессии приводит писатель-сатирик В. Войнович в своём произведении «Претендент на престол». Один из героев, редактор по фамилии Ермолкин, как раз страдает склонностью перефразировать нейтральные слова, превращая их, как ему кажется, в возвышенные и патетичные: «Нацелив на вёрстку острый свой карандаш, Ермолкин пристально вглядывался в напечатанные слова и ястребом кидался, если попадалось среди них хоть одно живое. Все обыкновенные слова казались ему недостойными нашей необыкновенной эпохи, и он тут же выправлял слово «дом» на «здание» (здесь и далее выделено нами. – Н. В.) или «строение», «красноармеец» — на «красный воин». Не было у него в газете ни «крестьян», ни «лошадей», ни «верблюдов», а были «труженики полей», «конское поголовье» и «корабли пустыни». Люди, упомянутые в газете, не «говорили», а «заявляли», не «спрашивали», а «обращали свой вопрос». Немецких лётчиков Ермолкин называл «фашистскими стервятниками», советских лётчиков - «сталинскими соколами», а небо — «воздушным бассейном» или «пятым океаном». Как видим, истинная ценность хорошей речи заключается в соблюдении чувства меры и умении создавать неповторимые образные выражения, всякий раз задаваясь творческим вопросом: «А мог бы я высказаться лучше по этому поводу?» ГИПЕРБОЛА (греч. — преувеличение) — это образное словоупотребление, преувеличивающее какой-нибудь предмет, признак, качество или действие с целью усилить художественное впечатление. Например: Хлестаков. Просто не говорите. На столе, например, арбуз — в семьсот рублей арбуз... И в ту же минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры... можете представить себе, тридцать пять тысяч одних курьеров! (Н.В. Гоголь). Гипербола может состоять прежде всего в количественном преувеличении (например, «тысячу раз», «целая вечность», «бесценный», у Гоголя про Днепр: «нет реки, равной ему в мире»), но также и в образном выражении. В последнем случае, внешне сближаясь с метафорой, гипербола существенно от нее отличается тем, что направлена она не к обогащению содержания мысли образным ее выражением, но к тому, чтобы усилить, подчеркнуть те или иные свойства или черты предмета мысли. Гипербола – один из излюбленных приёмов устного народного творчества. Например, в былине о Вольге и Микуле крестьянин Микула Селянинович наделён огромной силой: он поднимает одной рукой, отряхивает и бросает под ракитовый куст свою соху, которую не могла сдвинуть с места вся дружина князя: И тут ведь Вольга Святославович Посылает всю свою дружинушку хоробрую, Чтобы сошку из земли повыдернули, Из омешиков земельку повытряхнули, Бросили бы сошку за ракитов куст. Они сошку за обжи вокруг вертят, А не могут сошки из земли повыдернуть, Из омешиков земельки повытряхнуть, Бросить сошку за ракитов куст. Тут оратай-оратаюшко На своей ли кобыле соловенькой Приехал ко сошке кленовенькой. Он брал-то ведь сошку одной рукой, Сошку из земли он повыдернул, Из омешиков земельку повытряхнул, Бросил сошку за ракитов куст. У героя другой былины Ильи Муромца такой могучий конь, что, отслужив заутреню (утреннюю церковную службу) в Муроме, к обедне (обеденной церковной службе) Илья собирается прискакать на своём коне «в стольный Киев-град». (От Мурома, города во Владимирской области, до Киева не менее тысячи километров по прямой). Также былине об Илье Муромце есть описание того, как богатырь бьётся в самой гуще вражеского войска: Как вправо-то махнёт – станет улица, А налево махнёт – переулочек. Это гипербола в самом своём чистом виде. Всё, что происходит в наших былинах и сказках, часто принимает гиперболический облик. Конь с богатырём скачет «ниже облака ходячего, выше леса стоячего». Свистнет богатырь – и «леса к земле преклоняются». Народ словно любуется своей силой, и всё в его воображении вырастает до огромных размеров. Такая манера рассказывания очень действовала на слушателей. Даже в нашей сегодняшней бытовой речи мы нередко прибегаем к этому способу выражения. «Сто раз я тебе говорил...» «Дай мне только волю - гору сворочу...» Во всех этих случаях мы пользуемся гиперболой. В поэтической речи гипербола часто сочетается с другими стилистическими приемами, образуя гиперболические метафоры, сравнения, олицетворения и т. п. Например, у Пушкина: «Да! если бы все слезы, кровь и пот, Пролитые за все, что здесь хранится, Из недр земных все выступили вдруг, То был бы вновь потоп — я захлебнулся б В моих подвалах верных» («Скупой Рыцарь»). Особенно богат такими гиперболическими фигурами в нашей литературе стиль Гоголя: «Слышишь ли, как у ног твоих собрался весь мири, потрясая копьями, слился в одно восклицание!» («Жизнь»); «Рубины уст ее, казалось, прикипали кровию к самому сердцу» («Вий»). Используется гипербола для усиления эмоционального воздействия на читателя, а также для того, чтобы ярче выделить в изображаемом явлении те или иные стороны. Например: «И ядрам пролетать мешала гора кровавых тел» (М.Ю. Лермонтов). Или у Н.В. Гоголя: «Шаровары, шириной в Черное море»; «Рот величиной в арку Главного штаба». Вот что говорит Г.Р. Державин в своем стихотворении о А.В.Суворове: Шагнул – и царство покорил... Вихрь полуночный, летит богатырь, Тьма от чела, с посвиста пыль; Молньи от взоров бегут впереди, Дубы грядою лежат позади. Ступит на горы – горы трещат, Ляжет на воды – воды кипят, Граду коснётся – град упадает, Башни рукою за облак кидает. В басне И.А.Крылова «Лжец» какой-то франт, побывавший за границей, восторженно рассказывает своему приятелю: «Вот в Риме, например, я видел огурец. Ах, мой творец! И по сию не вспомнюсь пору. Поверишь ли? Ну, право, был он с гору». А когда приятель выражает недоверие, рассказчик продолжает: «Гора, хоть не гора, но, право, будет с дом». Здесь гипербола употребляется автором с целью вызвать комическое впечатление. На сатирической гиперболе построена вся поэма Маяковского «150 000 000». Интересно сатирическое изображение американского города Чикаго: В Чикаго 14 000 улиц, – солнц площадей лучи. От каждой – 700 переулков длиною поезду на год. Чудно человеку в Чикаго! .............................................. В Чикаго такой свирепеет грохот – Что грузовоз с тысячесильной машиною – Что он прошелёстывал тишью мышиною. Казался, что вертится тихая кроха. |