Главная страница
Навигация по странице:

  • Были ли братья Гримм сказочниками

  • Что отличает братьев от предшествовавших им писателей-сказочников

  • —Ой, бабушка, отчего у тебя такие большие уши

  • —Ой, бабушка, а что это у тебя такие большие руки

  • Законы жанра Почему яблоко падает на землю спросят тебя на уроке физики


    Скачать 412.06 Kb.
    НазваниеЗаконы жанра Почему яблоко падает на землю спросят тебя на уроке физики
    Дата17.02.2023
    Размер412.06 Kb.
    Формат файлаrtf
    Имя файла9729-1.rtf
    ТипЗакон
    #942647
    страница2 из 4
    1   2   3   4

    Нежелание подумать о себе — в обычной жизни это может быть воспринято как глупость. А в сказке?

    Понятие

    Парадокс (от греческого paradoxos — неожиданный, странный) — суждение, противоположное привычным суждениям; неожиданное явление, не соответствующее привычному порядку вещей.

    Вопрос

    Почему младший брат засыпает в самые решающие моменты?

    Карлик два раза предупреждал его: не медлить в замке, не доверять братьям. И что же? Принц оба раза уснул: сперва в замке — чуть не просрочив отпущенное ему время, потом на корабле — позволив братьям осуществить их коварные замыслы. И в том, и в другом случае сладкий сон едва не стоил ему жизни.

    Принц настолько легкомыслен по отношению к самому себе, что это уже граничит с наивностью дурачка. Но именно в кажущейся слабости сказочных героев и заключается их сила. Пусть братья потешаются над принцем: “Надо было быть тебе поумнее”. Всё равно принцесса и королевство достанутся тому, кто не думает о себе.

    В том-то и дело, что сказка не любит расчётливых и здравомыслящих. Зато она всеми своими чудесами поддерживает наивных и безоглядных. Неосторожность чуть не погубила принца, но в ней же — залог его счастья. Безрассудство сказочных героев — это как раз то, что позволяет им преодолеть непреодолимые препятствия и выполнить невыполнимые задания. Урок сказки — это урок бескорыстия.


    Были ли братья Гримм сказочниками?

    Благодаря Гриммам многие читатели подружились со сказкой, услышали её урок. Именно братья вдохновили многих других собирателей, дали образцы для новых и новых сборников народных сказок. Но можно ли их самих назвать сказочниками? И да, и нет.

    Представим себе двух спорщиков. Один из них утверждает: “Братья Гримм — не сказочники, а собиратели сказок”. Другой возражает: “Нет, всё же они — сказочники”. Вот какие доводы каждый мог бы привести в защиту своего мнения.


    Что отличает братьев от предшествовавших им писателей-сказочников?

    Возьмём для примера знаменитого Шарля Перро (1628–1703). Он тоже брал сюжеты для своих «Сказок моей матушки Гусыни» (1697) из фольклора. Но только затем, чтобы переделать эти сюжеты и тем самым угодить вкусам придворных дам. Он очаровывал их стилистической игрой — рассказывая истории то с простотой и наивностью народной сказки, то с изысканностью и изяществом светской беседы.

    Совсем иные задачи были у братьев Гримм. Они считали, что вовсе не их пересказ делает сказку сокровищем, но что она сокровище сама по себе. Поэтому они и хотели быть посредниками между устной традицией и читателями. Сперва Гриммы стремились к “буквальной точности” в записи устного рассказа, затем — к тому, чтобы как можно вернее передать сам дух народной сказки. Братья, конечно, обрабатывали записанный ими материал, но чтобы полностью переделывать сказки — это им и в голову не приходило.

    У Перро есть сказка «Красная Шапочка». Есть она и у братьев Гримм, но те же персонажи ведут себя здесь совсем по-другому.

    Шарль Перро:

    Красная Шапочка дёрнула за веревочку, и дверь отворилась.

    Волк видит, что она вошла, спрятался под одеяло и говорит:

    —Положи-ка пирожок на квашню, да и горшочек поставь, и иди ляг со мной.

    Красная Шапочка разделась, пошла ложиться и очень удивилась, когда увидала, какова её бабушка раздетая. И говорит:

    —Бабушка, да какие же у вас большие руки!

    —Это чтобы покрепче тебя обнять, внучка!

    —Бабушка, да какие же у вас большие ноги!

    —Это чтобы лучше бегать, деточка!

    —Бабушка, да какие у вас большие уши!

    —Это чтобы лучше слышать, деточка!

    —Бабушка, да какие же у вас большие глаза!

    —Это чтобы лучше видеть, деточка!

    —Бабушка, да какие же у вас большие зубы!

    —А это чтобы тебя съесть!

    И с этими словами злой волк бросился на Красную Шапочку и съел её.

    Братья Гримм:

    Красная Шапочка удивилась, что дверь настежь открыта, а когда вошла в комнату, всё показалось ей таким странным, и она подумала: “Ах, Боже мой, как мне нынче тут страшно, а ведь я всегда бывала у бабушки с такою охотой!” И она крикнула: “Доброе утро!” — но ответа не было.

    Тогда она подошла к постели, раздвинула полог, видит — лежит бабушка, надвинут чепец у неё на самое лицо, и выглядит она так странно-странно.


    —Ой, бабушка, отчего у тебя такие большие уши?

    —Чтоб лучше тебя слышать!

    —Ой, бабушка, а какие у тебя большие глаза!

    —Это чтоб лучше тебя видеть!


    —Ой, бабушка, а что это у тебя такие большие руки?

    —Чтоб лучше тебя схватить!

    —Ой, бабушка, какой у тебя, однако, страшно большой рот!

    —Это чтоб легче тебя было проглотить!

    Только сказал это волк, и как вскочит с постели — и проглотил бедную Красную Шапочку.

    Наелся волк и улёгся опять в постель, заснул и стал громко-прегромко храпеть. А проходил в ту пору мимо дома охотник и подумал: “Как, однако, старуха сильно храпит, надо будет посмотреть, может, ей надо чем помочь”. И он вошёл к ней в комнату, подходит к постели, глядь — а там волк лежит.

    —А-а! Вот ты где, старый греховодник! — сказал он. — Я уж давненько тебя разыскиваю.

    И он хотел было уже нацелиться в него из ружья, да подумал, что волк, может быть, съел бабушку, а её ещё можно спасти; он не стал стрелять, а взял ножницы и стал вспарывать брюхо спящему волку. Сделал он несколько надрезов, видит — просвечивает красная шапочка, надрезал ещё — выскочила оттуда девочка и закричала:

    —Ах, как я испугалась, как было у волка в брюхе темно!

    Выбралась потом оттуда и старая бабушка, жива-живёхонька, еле могла отдышаться. А Красная Шапочка притащила скорее простых камней, и набили они ими брюхо волку. Тут проснулся он, хотел было убежать, но камни были такие тяжёлые, что он тотчас упал, — тут ему и настал конец.

    Обратим внимание: волк у Перро хитрее и коварнее. Он поначалу “прячется”, затем дольше и лучше притворяется бабушкой. Зачем? Чтобы не просто съесть свою жертву, но ещё и получить удовольствие от жестокой игры с ней.

    Перро заботится о том, чтобы всё в его сказке соответствовало литературным правилам. Ему важно, чтобы его персонажи воплощали одно определённое качество: волк — изощрённое коварство, Красная Шапочка — наивную доверчивость. Тогда из сказки можно с полным правом вывести мораль: “Опасно детям слушать злых людей”; “Из всех волков опасней льстивый волк”.

    У Гриммов волк гораздо проще и грубей: проглотив Красную Шапочку, он громко храпит (Перро никогда бы не допустил подобного неприличия). Народная сказка не заботится о правилах хорошего вкуса. Она нередко груба. К тому же её смысл не укладывается и в однозначную формулу морали.

    Зато народная сказка строго следует сказочным законам. И в этом её главное отличие от сказки литературной. Сказка Перро заканчивается плохо, сказка братьев Гримм — хорошо. В сказке Перро коварство сильнее наивности, в сказке братьев Гримм коварство наказано, наивность вознаграждена.

    Народная сказка не может кончаться плохо. Сказители невольно приводят её в соответствие с основными сказочными законами — счастливого конца и сказочной справедливости. И Гриммы в своём собрании сказок остаются верны этим законам.

    Так, значит, братья Гримм просто передавали то, что они слышали? Нет, существует второе мнение: братья Гримм были сказочниками.

    Чтобы это доказать, достаточно сравнить самую первую рукопись братьев, в которой сказки записаны так, как их рассказывали, с теми же сказками, но уже опубликованными.

    Возьмем сказку «Шиповничек». Во исполнение злого заклятия принцесса и королевский дворец должны погрузиться в сон. Но пройдёт сто лет — и поцелуй принца расколдует спящих. В рукописи эти сцены выглядят следующим образом:

    И тут принцесса укололась веретеном и впала в глубокий сон. В это мгновение вернулись король с королевой и всем двором, и все-все, кто был во дворце, тоже погрузились в сон, уснули даже мухи на стенах.

    <...>

    И, войдя во дворец, принц поцеловал спящую принцессу, и все проснулись и сыграли свадьбу принца с принцессой, и стали жить-поживать да добра наживать.

    А вот как те же эпизоды выглядят в опубликованном варианте:

    И в тот миг, когда принцесса почувствовала укол, она упала на постель, что стояла в светёлке, и погрузилась в глубокий сон.

    И сон этот распространился по всему замку; король и королева, которые только что вернулись домой и вошли в зал, тоже уснули, и вместе с ними и все придворные. Уснули и лошади в стойлах, и собаки на дворе, голуби на крыше, мухи на стенах; даже огонь, пылавший в печи, и тот замер и уснул, и жаркое перестало шипеть и поджариваться, а повар, схвативший было за волосы поварёнка за то, что тот чего-то недоглядел, отпустил его и тоже уснул. И ветер утих, и не шелохнулся ни один листок на деревьях около замка.

    <...>

    И только королевич к ней прикоснулся, открыла Шиповничек глаза, проснулась и ласково на него поглядела. И сошли они вместе с башни.

    И вот проснулись король с королевой и все придворные, и они удивлённо посмотрели друг на друга. Поднялись лошади на дворе и стали отряхиваться. Вскочили гончие собаки и замахали хвостами. Подняли голуби на крыше свои головки, огляделись и полетели в поле. Мухи стали ползать по стене. Огонь в кухне поднялся тоже, запылал и стал варить обед; жаркое начало снова жариться и шипеть. А повар дал такую затрещину поварёнку, что тот так и вскрикнул; а стряпуха стала поскорей ощипывать курицу. И отпраздновали тогда пышную свадьбу королевича с королевной Шиповничек, и жили они счастливо до самой смерти.

    Что прежде всего отличает один отрывок от другого? Ответ очевиден: первый отрывок короче, второй — длиннее. А почему? Потому что во втором отрывке больше деталей. И это не случайно: детали в рукописном и книжном вариантах имеют разное значение.

    Деталь в народной сказке — это рычаг, с помощью которого движется сюжет сказки. Назначение детали здесь состоит в том, чтобы приблизить счастливый конец — так положено, согласно сказочному закону.

    Деталей в народной сказке не может быть много. В данном эпизоде рассказчику необходимо сообщить, что заснула не только королевна, но и все во дворце. Чтобы подчеркнуть, что заснули именно все-все в большом-большом дворце, нужна непременно самая маленькая деталь (этого требует закон наибольшего контраста). Поэтому в рукописном варианте появляется муха, и с её появлением сюжет делает шажок вперёд.

    Но затем отношение братьев к детали существенно изменилось. Когда братья работали над рукописью, они ещё были только собирателями сказок. Но когда пришло время готовить сказки к печати, перед Гриммами встала совсем другая задача — произвести впечатление на читателя. Представляя сказки на читательский суд, они осознавали себя уже не скромными собирателями, а проводниками в сказочный мир. Это в наши дни сказки, созданные народом, читаются почти всеми детьми и многими взрослыми. А братья Гримм были первопроходцами; им только ещё предстояло добиться читательского признания народной сказки.

    Почему опубликованный вариант длиннее рукописного, почему в нём так много деталей? Это чтобы увлечь читателя. Детали должны на время остановить действие сказки — чтобы читатель подольше задержался в сказочном мире, обрёл сказочное настроение.

    Что может увлечь читателя? Что-нибудь забавное или страшное. В «Шиповничке» больше забавных деталей: вот огонь и ветер засыпают вместе с людьми, лошадьми и мухами, вот повар после столетнего сна как ни в чём не бывало отвешивает затрещину поварёнку. Но есть в собрании Гриммов сказки, где от иных деталей — мороз по коже. Например, в «Красной Шапочке» одно только слово — “странный” (“комната показалась ей странной”, “бабушка выглядела так странно-странно”) — пугает читателя гораздо больше, чем вся сказка Перро.

    Едва ли не самая страшная сказка Гриммов — «Жених-разбойник». Из неё и приведём два отрывка. Начнём с рукописного варианта:

    Разбойники убили бабушку, стянули у неё с пальцев все кольца, а кольцо с безымянного пальца никак не снималось; тогда этот палец они отрубили, и он отлетел за бочку и упал прямо в подол принцессы.

    Убедись сам, насколько книжный вариант страшнее:

    Притащили разбойники с собой какую-то девушку: они были пьяные и не обращали внимания на её вопли и крики. Дали они ей выпить три полных стакана вина: один стакан белого, другой стакан красного, а третий стакан янтарного, и у неё от этого напитка разорвалось сердце. Потом сорвали они с неё красивое платье, положили её на стол, порубили на куски её красивое тело и посыпали его солью.

    Бедная невеста, сидя за бочкой, вся так и дрожала, она поняла, какую судьбу ей готовят разбойники. Заметил один из разбойников на мизинце убитой девушки золотое кольцо, но снять его сразу не смог, тогда он схватил топор и отрубил ей палец; но подскочил палец вверх как раз над самой бочкой и — упал невесте на колени.

    Какие детали в опубликованной сказке усиливают ощущение страха? В рукописи жертва была старушкой, в книге на её месте — прекрасная девушка. Чем красивее девичье платье и тело, тем сильнее чувство ужаса и сострадания у читателя. В рукописи жертву только убивают, в книге — уже съедают, да ещё с солью. Вопли девушки и дрожь прячущейся невесты усиливают впечатление. Так деталь воздействует на читателя.

    Гриммовские сказки — уже не совсем народные. Они как бы на полпути к литературной сказке, а сами братья — наполовину сказочники.

    От народной сказки к сказке авторской

    Братья Гримм и их друзья привили любовь к сказкам — не только читателям, но и писателям. А писатели к тому времени уже привыкли всё делать по-своему. Поэтому им показалось мало просто пересказывать и переделывать сказки; им захотелось их придумывать — от начала до конца.

    Так на смену Шарлю Перро и братьям Гримм пришли новые сказочники — сочинители. Это означало, что в сказочном мире переменилась власть: народная сказка превратилась в авторскую, литературную.

    Прежде всякие феи, маги и колдуны, творя чудеса, строго следовали законодательству народной сказки. Отныне же им волей-неволей пришлось подчиниться волшебнику гораздо могущественнее их — автору, сказочнику-творцу. Больше не стало в сказках одних и тех же непреложных законов. Их заменили какие-то загадочные правила — у каждого автора свои.

    В народной сказке всё было ясно: любое чудо можно было предвидеть наперёд. Другое дело, когда чудом правит авторская выдумка — фантазия: теперь готовься к неожиданностям и гадай, что случится на следующей странице.

    Было время, когда сказки начинались с “однажды” и “жили-были”. Меньше всего тогда от них ждали правдоподобия. Так и говорили: сказка — это то, чего не бывает. Всякий знал, что место её не здесь, а где-то там — “за тридевять земель”, “в некотором царстве-государстве”. Но всё изменилось с приходом в сказочный мир творцов: в обыденной жизни они начали искать следы сказки, в сказке — следы обыденной жизни.

    Они решились смешать реальность и чудо, заставили встретиться повседневное с небывалым. Зачем? Чтобы действительность преобразилась.

    Для этого им понадобились разные магические секреты.

    Магические секреты литературной сказки

    Конечно, литературная сказка не вполне порывает с народной. Нередко сказочники-творцы прибегают к законам народной сказки. Но важнее для них найденные, изобретённые ими секреты. Один из них — это секрет внезапного чуда. Когда вы читаете народную сказку, вы ожидаете чудес и не удивляетесь им. Не так — в литературной сказке.

    Сказочники-творцы начинают, как правило, с изображения обычных героев в обычных обстоятельствах. До поры до времени жизнь в книге идёт своим чередом и всё совершается, как всегда. Но вот в какой-то момент говорится волшебное слово “вдруг”. И точно: вдруг появляется колдун из-за угла аптеки, джин из бутылки, фея под видом гувернантки. Игрушки оживают, птицы начинают говорить на человеческом языке, люди открывают в себе немыслимые способности.

    Или из домашнего шкафа, дачного погреба, лесной норы открывается путь в волшебную страну. Снова, как заклинание, сказано слово “вдруг”. И — кто бы мог подумать? — в следующее мгновение самые обыкновенные персонажи оказываются в самых невероятных мирах. При этом заворожённый читатель уже представляет себя на их месте — удивляясь, пугаясь и радуясь вместе с ними.

    Пользуясь секретом внезапности, литературная сказка внушает читателю: мир неизведан, жизнь непредсказуема, а чудо где-то рядом.

    Другой секрет — это секрет неожиданной точки зрения. Сказочники выведали его у поэтов.

    Известно: привычка — враг очарования. Знаете и вы: если привыкаешь к какой-нибудь вещи, то вскоре перестаёшь её замечать. Как разбудить чувства, как вызволить вещь из плена скуки?

    Для этого надо знать секрет, позволяющий без всякой помощи чародеев увидеть удивительное в привычном, чудесное в будничном.

    В чём же он состоит? В готовности играть. Благодаря игре вещи весело сдвигаются со своих мест, вступают в непредвиденные отношения с другими вещами и, наконец, становятся неузнаваемыми. С этим секретом отчасти знаком каждый, кому случалось играть с заброшенными и забытыми мелочами. Всё зависит от того, как на них посмотреть. В игре и щепка — корабль, и лоскуток — знамя, и палка — рыцарский меч.

    А глубже всех секрет неожиданной точки зрения постигли поэты. У них ведь во все времена особенный взгляд на вещи — не такой, как у всех остальных.

    Например: в век стремительного технического прогресса поэт способен изумиться даже устаревшему телефонному аппарату. И всё потому, что поэту ведомы правила волшебной игры под названием «А что если?».

    А что если взглянуть на телефон глазами озадаченного марсианина? Не превратится ли тогда аппарат в домашнее животное, которое любит поспать?

    А что если телефон зазвонит и кто-то поднимет трубку? Марсианину покажется, что животное проснулось и плачет, а хозяин его убаюкивает, поднеся к губам.

    А что если кто-то начнёт набирать номер? Марсианин решит, что хозяин будит животное, щекоча его пальцем.

    Вот во что издавна умеют играть поэты.

    Примерно двести лет назад они поделились своим секретом со сказочниками. И те научились превращать простые явления и происшествия в сказку исключительно благодаря неожиданному выбору точки зрения. А ещё — переворачивать быт одним только вопросом “А что если?”.

    1   2   3   4


    написать администратору сайта