cемиотика. семиотика 3. Занятие 3 Тема Семиотика мифа. Мифология как феномен культуры и символическая система. Понятие мифа. Классификация мифов
 Скачать 318.51 Kb.
|
1 2 различных культурах. Тесная связь мифа и ритуала прослеживается на самом различном мифологическом материале. Наиболее наглядны тотемические мифы австралийских аборигенов. В них содержится как бы пояснение совершаемых тотемических обрядов и их сакральное обоснование. В обрядах разыгрываются в лицах эпизоды священных преданий о предках; каждому действию, каждому движению исполнителей обряда соответствует тот или иной эпизод в повествовании о подвигах предков. Сходны с австралийскими, но более сложны тотемические мифы и обряды папуасов маринд-аним. Таков миф о морском орле Кидубе, женившемся на земной женщине и жившем с ней на дереве; она хитростью убежала от него, и орёл в гневе разрушил деревню. Рассказ этот выдуман для устрашения тех (женщин и подростков), кто не посвящен в тайный тотемический культ Майо. Другой миф повествует о сыне змеи - прекрасном юноше, которого усыновил "дема" огня; его околдовали через кокосовые орехи, а позже из головы юноши выросла первая кокосовая пальма. Видимо, этот миф - обоснование практики вредоносного колдовства. Обычаи посвящения в тайный культ Сосома подкрепляются мифологическим повествованием о великане Сосоме, пожиравшем инициантов. Из большого запаса мифологических рассказов народов Африки многие тоже связаны с культовыми обрядами. Исследовавший богатую мифологию народа догонов М. Гриоль особо подчеркивает эту постоянную связь. Уже в эпоху общинно-родового строя мифология, связанная с религиозными обрядами, обнаружила тенденцию деления на два круга: эсотерический (священные мифологические сказания, доступные одним лишь "посвящённым") и экзотерический (мифы, сочиняемые нарочно для "непосвящённых", чтобы отпугивать их от совершаемых тайных священных церемоний). В классовых, "государственных" религиях это деление выступало ещё резче. Тайные учения о богах составляли достояние жреческих каст и избранных адептов - "мистов", специально посвящаемых в те или иные "мистерии". Античная (точнее - греческая) мифология, несмотря на её чрезвычайное богатство, даёт мало примеров связи с обрядовой жизнью греков. Прямая и очевидная связь с обрядностью проявляется главным образом в мифах о божествах и полубожествах - покровителях тайных культов: Деметре и её дочери Коре (Персефоне) - покровительницах земледелия и покровительницах знаменитых Элевсинских мистерий; Дионисе, возглавлявшем посвящённые ему полутайные культы, а также всенародные праздники, великие и малые дионисии; об Орфее, легендарном поэте, певце, основателе и покровителе секты орфиков; о загадочных кабирах, чей тайный культ существовал на Самофракии; о столь же загадочных куретах, тельхинах, дактилях. Наконец, указание на связь мифа с обрядом можно видеть в рассказах о подвигах героев - Геракла, Тесея и др., где попутно упоминается об учреждении героем в память о его подвиге - Олимпийских, Истмийских, Немейских и др. игр (вначале они были не спортивными соревнованиями, а, видимо, обрядовыми действами). Отчётливые следы взаимодействия обрядности и мифологии обнаруживаются в Ветхом завете. По исследованиям ряда библеистов, особенно Ю. Велльгаузена, многие повествовательные эпизоды в Библии истолковываются как обоснование тех или иных древних обрядовых действий. Так, рассказ о принесении Авраамом своего единственного сына Исаака в жертву богу (в последний момент эта жертва была отменена, Исаак заменен "овном" - бараном; едва ли можно рассматривать как реминисценцию действительно существовавшего будто бы у евреев института человеческих жертвоприношений, скорее, это мифологическое обоснование ритуала посвящения богу "первородных" сыновей, - в свою очередь символической трансформации еще более древнего обычая инициации мальчиков. Не менее ярко отразилась тесная связь обряд - миф в обычае обрезания мальчиков. В книге Бытия введение этого древнего обычая, происхождение которого было давно забыто, объясняется прямым повелением бога Аврааму и рассматривается как знак заключения народом "завета" (договора) с Яхве; обычай стал своего рода этноразличительным признаком. Мифологическое обоснование получает в библейском тексте также древний скотоводческий обычай обрядового вкушения весной ягнёнка; его установление связывается с рассказом об освобождении евреев от египетского рабства. Повествование о законодательстве Моисея, о его встречах с самим богом на горе Синай есть не что иное, как мифологическое истолкование и кодификация древних (и более поздних) обрядовых предписаний и запретов, которым подчинялись еврейские племена частью ещё в кочевой период, частью в палестинскую эпоху. Говорить здесь об обратной зависимости едва ли есть основания. Древняя обрядность, вероучение, отголоски исторических событий в Новом завете переплелись самым причудливым образом. Всё же и в евангелиях нетрудно обнаружить - даже и не впадая в односторонность мифологической школы - ряд мест, которые естественнее всего рассматривать, как мифологизацию тех или иных ритуалов. Так, рассказ о крещении Иисуса Христа Иоанном Крестителем, хотя и содержит в себе, быть может, отголоски конфликта и соперничества между двумя проповедниками (Иоанн - Иисус), но по существу есть некое мифологическое обоснование практики водяного обрядового очищения, существовавшей, видимо, с незапамятных времён у многих народов; рассказ о тайной вечери - опоэтизированное и драматизированное описание широко известного древнего обычая обрядового вкушения хлеба и вина; повествование о распятии Иисуса Христа, может быть, имеющее и историческую основу, есть по существу христианская интерпретация культа креста. Бесспорно, можно привести немало примеров и обратной зависимости: народных и церковных обрядов, построенных на мотивах евангельских повествований. Такими "инсценировками" полны календарные обряды и праздники народов Европы. Здесь, наряду с обычаями и обрядами чисто местного, притом дохристианского происхождения, есть немало и таких, которые изображают в лицах эпизоды евангельской истории: таковы были прежде всего средневековые мистерии - инсценировки рождения Иисуса, - драматизация пасхального цикла - "страстей Христовых", начиная с обрядового употребления "пальм" или заменяющих их ветвей ивы или иных деревьев, относящихся к ритуалу "входа господня в Иерусалим", - и вплоть до торжественного празднования "воскресения Христова", с зажиганием огней, облачения в торжественные светлые ризы, взаимных поздравлений - "Христос воскресе", колокольного звона и пр. Но в большинстве случаев эти религиозные инсценировки уже потеряли или теряют характер строгого обряда, превращаясь в народное развлечение, а отчасти в официальную церковную литургику. Связь мифов с практической жизнью. Миф не есть выдумка или фикция, не есть фантастический вымысел. Он есть реальность, ибо воздействует на реальность, изменяя ее, создавая или разрушая. Конечно, можно строго объективно описать природу и социальный строй Древней Греции, но мы ничего не поймем в греческой жизни и истории, если не примем во внимание, что боги и демоны были для греков абсолютной, стопроцентной реальностью, которая и определяла все решения - от частных до государственных, результаты битв, походов и прочих предприятий. Мы ничего не поймем в жизни средневековья и истории, если сочтем глупым суеверием веру в дьявола, а процессы над ведьмами - недоразумением, результатом чьей-то глупой и злонамеренной выдумки. Лосев писал: «...Нужно быть до последней степени близоруким в науке, просто слепым, чтобы не заметить, что миф есть... наивысшая по своей конкретности, максимально интенсивная и в величайшей степени напряженная реальность. Это не выдумка, но - наиболее яркая и самая подлинная действительность. Это - совершенно необходимая категория мысли и жизни, далекая от всякой случайности и произвола». Миф не есть бытие идеальное, то есть абстрактное, смысловое бытие. Он не есть продукт мыслительных усилий. Например, наше отношение к пище, как утверждал Лосев, совершенно абстрактно, то есть абстрактно не само отношение (оно всегда волей-неволей мифично и конкретно), а абстрактно наше желание относиться к ней, испорченное предрассудками ложной науки и унылой обывательско-мещанской повседневной мысли. Думают, что пища есть пища и что об ее химическом составе и физиологическом значении можно узнать из научных книжек. Но это и есть засилье абстрактной мысли, которая вместо живой пищи видит отвлеченные идеальные понятия. Я же категорически утверждаю, что тот, кто ест мясо, имеет совершенно особое мироощущение и мировоззрение... И дело не в химии мяса, которая при известных условиях может быть одинаковой с химией растительных веществ, а именно в мифе. Примеры можно умножить, но вывод будет таков: «Миф не есть бытие идеальное, но -жизненно ощущаемая и творимая, вещественная реальность и телесная, до животности телесная действительность». Миф не есть метафизическое построение. Но все же мифу свойственны некая «отрешенность» и «иерархийность». Лосев поясняет это следующим образом: как бы реально Хома Брут ни ездил на ведьме, а она на нем, все же здесь есть нечто отличное от того, как люди ездят просто на лошади. И ясно, что хотя миф чувствен и осязаем, ощутим, видим, в нем присутствует что-то по необходимости отрешенное от обыкновенной действительности, нечто высшее и более глубокое в иерархическом ряду бытия. Поэтому миф не метафизика, а реально, вещественно и чувственно творимая действительность, являющаяся в то же время отрешенной от обычного хода явлений и, стало быть, содержащая в себе разную степень иерархийности, разную степень отрешенности. Миф - это яркая и подлинная действительность, ощущаемая, вещественная, телесная реальность, совокупность не абстрактных, а переживаемых категорий мысли и жизни, обладающая своей собственной истинностью, достоверностью, закономерностью и структурой и в то же время содержащая в себе возможность отрешенности от нормального хода событий, возможность существования иерархии бытия. Если вдуматься в это определение, то станет понятно, что миф - это и есть наша живая, жизненная действительность, не абстрагированная в научных процедурах и поэтому являющаяся единственной альтернативой стандартизованному научному видению. Причем мифологическая действительность сильнее и, так сказать, более всеобъемлюща, чем действительность, продуцируемая наукой. 6. Обнаружения черт мифологического сознания и мифологической символики в современной культуре (в искусстве, политике, науке, обыденной жизни). Неомифологизм. «Мифология в контексте современной культуры» Миф – это античные, библейские и другие старинные сказки о сотворении мира и человека, а также рассказы богов и героев – поэтические, иной раз причудливые. Важно подчеркнуть, что и мифологическое мышление скорее всего не может быть охарактеризовано каким-то одним признаком, оно имеет различные конкретные представления, его качественное своеобразие представляет из себя сложную картину. Описывая различные формы мифологического мышления, обычно указывают на его мистичность, нечувствительность к логике, к противоречию, непроницаемость для опыта. «Оно совершенно иначе ориентировано, — подчеркивает Л. Леви-Брюль. — первобытное мышление обращает внимание исключительно на мистические причины, действие которых оно чувствует повсюду. Оно без всяких затруднений допускает, что одно и то же существо может в одно и то же время пребывать в двух или нескольких местах. Оно обнаруживает полное безразличие к противоречиям, которых не терпит наш разум» . Мифологическому мышлению свойственно стремление отождествиться с образцом, пережить его присутствие в собственном бытии, что сообщает этому бытию полноту смысла и устойчивости. Мифологическому мышлению необходимо указание на некий центр сакрализованного пространства и в мифах массовой культуры такой центр устанавливается, чаще всего введением героя, от которого исходит действие, обеспечивающее конституирование данной реальности в качестве сакрализованного образца. Мифологию невозможно свести к сумме исторических заблуждений человеческого разума. В результате культурно-антропологических и структурно-семиотических исследований (в основном послевоенного времени) стала очевидной регулятивная (а отнюдь не только объяснительная) функция мифа, выступающего как один из важнейших механизмов организации социальной, хозяйственной и культурной жизни коллектива. Миф удовлетворяет потребность в целостном знании о мире, организует и регламентирует жизнь общественного человека (на ранних этапах истории – полностью, на более поздних – совместно с другими формами идеологии, наукой и искусством). Миф предписывает людям правила социального поведения, обусловливает систему ценностных ориентаций, облегчает переживание стрессов, порождаемых критическими состояниями природы, общества и индивидуума. Целесообразно отметить значимость мифа в современной культуре, так как миф является первичной моделью идеологии и синкретической колыбелью искусства, литературы, религии и философии. В мифе мы находим то, что можно назвать историческим и то, что можно назвать вечным, так как миф отражает некоторые черты первобытного мышления и в то же время определенный уровень мысли. Этот уровень сознания надолго остается в человеческой истории. Мифология как форма общественного сознания, способ понимания мира долгое время была единственной в ранний период существования человечества. С этим связана универсальность мифологии, состоявшая в том, что в мифе были зафиксированы все знания людей: знания о природе, знания об обществе, бытовые знания, религиозные верования, правовые нормы. Элементы искусства и многое другое. Мифология – исторически первая форма духовной культуры, возникшая на ранней стадии общественного развития. Человечество в форме мифов (сказаний, преданий) пыталось дать ответ на все волнующие людей вопросы. Миф – это первая форма духовного освоения мира, его образно символическое воспроизведение и объяснение. Миф упорядочивает в сознании мир и создает возможность постижения мира как организованного целого, представляет его в простой и доступной форме. Миф – это особый вид духовно-практического освоения мира. В мифе, как ранней форме человеческой культуры, объединяются зачатки знаний, религиозных верований, эмоциональная, нравственная и эстетическая оценка ситуации. Но знание применительно к мифу имеет смысл не традиционного добывания знания, а мироощущений, чувств. Мифы утверждали систему ценностей, поддерживали и санкционировали определенные нормы поведения. И таким образом они были важными стабилизаторами общественной жизни. Они устанавливали гармонию между миром и человеком, природой и обществом, обществом и государством, обществом и индивидом, и таким образом обеспечивали внутреннее согласие человеческой жизни. Мифологическое мироощущение выражается не только в повествованиях, но и в действиях (обрядах). Миф – это рассказ, описывающий в олицетворенной форме обряд, объясняющий его происхождение и обосновывающий право исполнителей обряда его совершить. Мифологическая культура, вытесненная в более поздний период философией, конкретными науками и творениями искусства, сохраняет свою значимость на всем протяжении всемирной истории до настоящего времени. Никакая философия и никакая наука и жизнь вообще не властны разрушить мифы: они неуязвимы и бессмертны. Их нельзя и оспорить, потому что они не могут быть обоснованы и восприняты сухой силой рациональной мысли. И все-таки надо их знать – они составляют значимый факт культуры. В настоящее время мы тоже можем встретить примеры так называемых мифов. Политическая мифология должна быть проста и понятна, она оперирует не отвлеченными представлениями, а доходчивыми, визуально представимыми образами ("враг", "товарищ" и др.). Вообще она апеллирует не столько к разуму человека, сколько к его чувствам и эмоциям, к его личному психологическому опыту (не случайно так значимы в политической мифологии образы отца, матери, брата, сына). Она мало проницаема для опыта и для критики извне. Напротив, именно стойкая убежденность, готовность умереть за свои идеалы считаются наивысшим подвигом и достоинством. Политика связана с участием в мифологических схватках, которые организуют погруженные в мифологические пространства люди. Их суть - в борьбе за сохранение своего мифа и разрушение мифа конкурирующего. “Свой” миф должен превратиться в доминирующий, “чужой” - разоблачен как лживый и вредный или обусловленный существующими социальными язвами. Следовательно, наиболее эффективная стратегия против “чужого” мифа - его «десакрализация, обнаружение эгоистических интересов, скрываемых под мишурой фальшивых идеалов» . За оппонентом не должно стоять ничего святого (мистического, таинственного), поскольку его миф – либо злостная выдумка, либо заблуждение, козни лукавого. Формирование социальной мифологии связано с техногенным развитием ХХ в., не только радикально изменившего соотношение возможного и невозможного, но и сделавшего вполне реальным то, для чего ранее требовалось вмешательство сверхъестественных сил (например, полеты по воздуху или изрыгание огня). Благодаря кинематографу появилась возможность не только представить себе умственно, но и реально увидеть, а увидев, прочувствовать, как выглядит душа человека после смерти, как прилетают космические пришельцы и вступают в контакт с землянами, как монстры и вурдалаки разрывают людей, или пьют из них кровь и т.д. Для сотен миллионов людей искусственный мир кинематографа стал не менее реальным, чем мир, окружающий их в повседневной жизни. Такие категории мифологического мышления, как сверхъестественное и чудо, своеобразно актуализировались в ХХ в. Благодаря техническим достижениям многое из того, что еще 150 лет назад казалось чистой фантастикой, стало повседневной реальностью. Например, телевизор или видеомагнитофон - это своеобразные модификации сказочного волшебного зеркальца, самолет как бы воплотил в жизнь мечту о ковре-самолете и т.д. В фольклоре многих народов существовало представление о том, что в мифические времена люди обладали чудесными способностями: они умели летать, знали секреты вечной молодости и т.д., а потом лишились этих способностей, так как утратили магические приемы. Можно сказать, что научно-техническая революция вернула человека в мифические времена, и он снова может летать, мгновенно передавать сообщения на гигантские расстояния и т.д. Технические достижения многократно увеличили возможности человека, но не сделали его умнее. Напротив, они создали предпосылки для еще более изощренного подавления личности и оболванивания человеческой массы. Техногенные катастрофы, войны с применением новейших средств уничтожения противника, стихийные бедствия (в частности, и те, которые связаны с деятельностью человека), - все это способствует росту эсхатологических настроений. Эти настроения подогреваются слухами о том, что люди погибнут то ли от СПИДа, то ли от озоновой дыры, то ли от потопа, вызванного потеплением климата. В настоящее время все еще сохранились мифологические корни нашего сознания. В школе их изучают на литературе и истории. При объяснении многих вещей опираются на мифологию. Создаются и новые мифы, связанные с появлением новой, научной картиной мира. Неомифологизм — это концепция, которая рассматривает мифологизм как характерную форму художественного мышления искусства 20 века.Античные мифы в современных литературных жанрах: комиксы и ужасы Мифы, созданные множеством поколений, дали мощный импульс для развития жанра комиксов. Основу композиции произведений этого жанра составили мифологические сюжеты и мотивы древних, в частности, античных культур. Например, в комиксах издательств Marvel и DC мир древнегреческих богов соответствует древнему прототипу. А сюжетные линии комиксов повторяют античные мифы, однако подвергаются переработке из-за ориентации на национальную специфику и возраст читателя. Жанр ужасов зародился в литературе давно. Родоначальниками этого жанра в современном литературоведении считаются Э.А. По и Мэри Шелли, но первые литературные произведения в этом жанре появились еще в эпоху античности. Главной целью этих произведений, как и современных произведений этого жанра, было заставить читателя испытать страх. Самые древние ужасы собой представляли рассказы о ведьмах, колдовстве, загробном мире, смерти, демонах. Писатели античности, сами не подозревая того, апеллировали к таким эмоциям человека, с которыми он не всегда может справиться. Жанр ужасов глубоко психологичен. Чтобы напугать человека, нужно знать, чего он боится. Но если проанализировать кинематограф и литературу этого жанра, можно заметить, что по большей части страхи человека не изменились на протяжении многих веков. Современный человек боится того, что и человек эпохи античности, поэтому сюжеты, заимствованные из мифологии, являются одними из наиболее популярных. Современные писатели, работающие в жанре ужасов, используют мифологические мотивы для создания сюжетов и образов, способных вызвать у читателя чувство страха. Ярким примером этого являются произведения «короля ужасов» Стивена Кинга. Мифологические сюжеты в произведениях зарубежных писателей 20 века Реализацию нескольких мифологических кодов можно проследить в рассказе Ф. Кафки «Превращение» (в частности, это античный код). Кафка использует мифы о метаморфозах. В произведении прослеживаются параллели между превращением Г. Замзы и мифом об Арахне. Однако, хоть писатель и использует традиционные мифологические образы и сюжеты, они деформируются, комбинируются стихийно и спонтанно, не вызывая у читателя прямых ассоциаций с первоисточниками. В рассказе Ф. Кафки «Приговор» вина героя состоит в том, что он уже вырос и состоялся, и теперь близок к тому, чтобы заменить отца. Следовательно, он должен быть наказан. И здесь можно провести параллель с Зевсом, боявшемся пророчества о том, что однажды сын свергнет его с престола и захватит власть. Использование античных мифологических сюжетных схем характерно и для творчества Ю. О’Нила. Драматург в пьесе «Любовь под вязами» проводит аналогию с мифом о Медее. Ясон в мифологии предстает слабовольным человеком, который противопоставлен могущественной Медее. В пьесе Абби жертвует своими детьми во искупление себя. В пьесе Ж.-П. Сартра «Мухи» переосмысливается мифологический сюжет об Оресте. Автор здесь выходит за границы классического сюжета и вводит тему свободы от психологического давления. Но оказывается, что жители Аргоса, освобожденные Орестом, к этому не стремятся, им необходимо ощущать себя под властью тирана. Жители Аргоса возненавидели спасителя за то, что он убил Эгисфа-тирана. Так жертва Ореста оказывается никому не нужной, от него отворачивается даже Электра. Обществу не нужны свобода и спасение, ему нравится упиваться собственными страданиями. Необходимо отметить и мифологическое значение образа мухи. Муха в античности означала паразита вообще, и греки для защиты от мух в жертву приносили вола. Вол был посвящен одной из ипостасей Зевса – Апомийос, что означало «прогоняющий мух». 1 2 |