5 неделя, 3 день. 5 неделя, 3 день Домовенок Кузька (2 глава Банька)
 Скачать 15.3 Kb.
|
|
5 неделя, 3 день Домовенок Кузька (2 глава « Банька») — Ты кто? — спросила девочка. — Кузька, — ответил незнакомец. — Это тебя звать Кузька. А кто ты? — Сказки знаешь? Так вот. Сперва добра молодца в баньке попарь, накорми, напои, а потом и спрашивай. — Нет у нас баньки, — огорченно сказала девочка. Кузька презрительно фыркнул, расстался наконец с веником и побежал, держась на всякий случай подальше от девочки, добежал до ванной комнаты и обернулся: — Не хозяин, кто своего хозяйства не знает! — Так ведь это ванна, а не банька, — уточнила Наташа. — Что в лоб, что по лбу! — отозвался Кузька. — Чего, чего? — не поняла девочка. — Что об печь головой, что головою об печь — все равно, все едино! — крикнул Кузька и скрылся за дверью ванной комнаты. А чуть погодя оттуда послышался обиженный вопль: — Ну, что же ты меня не паришь? Девочка вошла в ванную. Кузька прыгал под раковиной умывальника. В ванну он лезть не захотел, сказал, что слишком велика, водяному впору. Наташа купала его прямо в раковине под краном с горячей водой. Такой горячей, что руки едва терпели, а Кузька знай себе покрикивал: — А ну, горячей, хозяюшка! Наддай парку! Попарим молодые косточки! Раздеваться он не стал. — Или мне делать нечего? — рассуждал он, кувыркаясь и прыгая в раковине так, что брызги летели к самому потолку. — Снимай кафтан, надевай кафтан, а на нем пуговиц столько, и все застегнуты. Снимай рубаху, надевай рубаху, а на ней завязки, и все завязаны. Эдак всю жизнь раздевайся — одевайся, расстегивайся — застегивайся. У меня поважнее дела есть. А так сразу и сам отмоюсь, и одежа отстирается. Наташа уговорила Кузьку хоть лапти снять и вымыла их мылом чисто-начисто. Кузька, сидя в раковине, наблюдал, что из этого выйдет. Отмытые лапти оказались очень красивыми — желтые, блестящие, совсем как новые. Лохматик восхитился и сунул под кран голову. — Пожалуйста, закрой глаза покрепче, — попросила Наташа. — А то мыло тебя укусит. — Пусть попробует! — проворчал Кузька и открыл глаза как можно шире. Тут он заорал истошным голосом и напробовался мыла. Наташа долго споласкивала его чистой водой, утешала и успокаивала. Зато отмытые Кузькины волосы сверкали, как золото. — Ну-ка, — сказала девочка, — полюбуйся на себя! — и протерла зеркало чад раковиной. Кузька полюбовался, утешился, одернул мокрую рубаху, поиграл кистями на мокром поясе, подбоченился и важно заявил: — Ну что я за добрый молодец. Чудо! Загляденье, да и только! Настоящий молодец! — Кто же ты, молодец или молодец? — не поняла Наташа. Мокрый Кузька очень серьезно объяснил девочке, что он сразу и добрый молодец и настоящий молодец. — Значит, ты — добрый? — обрадовалась девочка. — Очень добрый, — заявил Кузька. — Среди нас всякие бывают: и злые. и жадные. А я — добрый, все говорят. — Кто все? Кто говорит? В ответ Кузька начал загибать пальцы: — В баньке я паренный? Паренный. Поенный? Поенный. Воды досыта нахлебался. Кормленный? Нет. Так что ж ты меня спрашиваешь? Ты молодец, и я молодец, возьмем по ковриге за конец! — Что, что? — переспросила девочка. — Опять не понимаешь, — вздохнул Кузька. — Ну, ясно, сытый голодного не разумеет. Я, например, ужасно голодный. А ты? Наташа без лишних разговоров завернула добра молодца в полотенце и быстро понесла на кухню. По дороге Кузька шепнул ей на ухо: — Я таки наподдал ему как следует, этому мылу твоему. Как жваркну его, как дряпну — больше не будет свориться. Что ни страница, то слон, то львица. Льва показываю я, посмотрите нате — он теперь не царь зверья, просто председатель. Этот зверь зовется лама. Лама дочь и лама мама. Маленький пеликан и пеликан-великан, Как живые в нашей книжке слон, слониха и слонишки. Двух- и трехэтажный рост, с блюдо уха оба, впереди на морде хвост под названьем «хобот». Сколько им еды, питья, сколько платья снашивать! Даже ихнее дитя ростом с папу с нашего. Всех прошу посторониться, разевай пошире рот, — для таких мала страница, дали целый разворот. Крокодил. Гроза детей. Лучше не гневите. Только он сидит в воде и пока не виден. Вот верблюд, а на верблюде возят кладь и ездят люди. Он живет среди пустынь, ест невкусные кусты, он в работе круглый год — он, верблюд, рабочий скот. Кенгуру. Смешная очень. Руки вдвое короче. Но за это у ней ноги вдвое длинней. Жираф-длинношейка — ему никак для шеи не выбрать воротника. Жирафке лучше: жирафу-мать есть жирафёнку за что обнимать. Обезьян. Смешнее нет. Что сидеть как статуя?! Человеческий портрет, даром что хвостатая. Зверю холодно зимой, Зверик из Америки. Видел всех. Пора домой. До свиданья, зверики! |