Тема 1. Файзуллина Рузиля Р. Зпдос 1220 Приоритетные стратегии развития Высшего образования
 Скачать 229 Kb.
|
|
Файзуллина Рузиля Р. ЗПДОС 12-20 Приоритетные стратегии развития Высшего образования 1.Выделите 10 приоритетных стратегий, которые, на ваш взгляд, могут существенно повысить конкурентоспособность российской системы образования. 2. Что, на ваш взгляд, российская система образования должна заимствовать и творчески адаптировать: а) из американской; б) британской; в) французской; г) немецкой системы высшего образования? 3. В чем преимущество, а в чем вы видите недостатки российской высшей школы в сравнении, например, с американской? 4. Какие и в чем вы усматриваете трудности Болонского процесса? 5. Если бы вы были министром образования и науки РФ, то какие действия вы бы предприняли для повышения конкурентоспособности выпускника российского вуза? 1. Повышение конкурентоспособности российского образования Л.П. Веревкин, кандидат философских наук О.Л. Веревкин (Центр социального прогнозирования) Модернизация образования, как и любой другой сферы общественной жизни, это приведение ее в соответствие с потребностями, которые диктует время. Образование — социальный институт, точнее, сложная совокупность институтов, отвечающих за общественное воспроизводство. Очевидно, что воспроизводство самих этих институтов — самая большая проблема. Как воспроизводятся те инстанции, которые сами отвечают за воспроизводство? Самое простое, что можно на это ответить: с заведомым запаздыванием, промедлением. Нет ли, однако, парадокса в том, что подобное промедление обеспечивает в конечном счете возможность любых изменений как таковых? Главный критерий современности (и, соответственно, модернизированности) конкретной системы образования — ее конкурентоспособность. Мы имеем большую систему образования, одну из самых больших в мире, и эта система вполне успешно и эффективно работала в 60-е, 70-е, частично даже и в 80-е годы. Но уже где-то на рубеже 80-х она стала постепенно отставать от запросов общества, что выражалось в первую очередь в несоответствии структуры образования структуре рынка труда. Мы продолжаем выпускать большое число специалистов, не востребованных в экономике. Это значит, что масса людей, которые получают образование нашей системе, через наши школы, вузы, не говоря уже о профессионально-технических училищах, не находит работу по своей специальности. Наверное, это самая большая проблема, и дает она о себе знать не только в России. Любая система образования инерционна, и не всегда это хорошо. В ряде случаев подобная инерция позволяет просто транслировать культуру. Она позволяет наследовать, сохранять вещи, которые нам кажутся неактуальными, и только через 10-15 лет мы начинаем понимать их значение. В любой системе образования нужно найти правильный баланс между инерцией самой системы образования и тем, чего люди хотят сейчас, чего люди будут хотеть завтра. Но чаще всего мы этого не знаем. Одна из проблем модернизации и состоит в том, чтобы предугадать, спрогнозировать, узнать. Другая проблема — социальная функция образования. Это проблема любого рыночного общества. Особенно такого, какое имеем сейчас, — очень жестко организованный рынок, без каких-либо социальных демпферов, которые существуют, скажем, в европейских странах. У нас же нет ничего похожего на развернутые программы поддержки слабых, бедных. В такого рода рыночных обществах образование представляет собой едва ли не последний, оставшийся в распоряжении общества, канал социального выравнивания и перемешивания. Иными словами, образование — это такая ложка, которой общество перемешивает разные свои слои, чтобы не допустить окостенения элиты. Если элита воспроизводится лишь за счет непосредственных потомков ее представителей, начинается ее вырождение. Причина проста: количество талантливых людей в разных стратах общества в соответствии со всеми биологическими предпосылками одинаковое. К сожалению, тех, кто находится «внизу», общество часто просто не замечает, никто не дает им возможности себя проявить... Конкурентоспособность любого общества: американского, французского или российского, афганского — в значительной степени зависит от того, насколько эффективно образование осуществляет функции социального перемешивания. Другими словами, насколько оно обеспечивает равный старт на каждом определенном уровне образования. Будь то общее или профессиональное образование. В зависимости от того, кто куда хочет пойти (на короткие программы получения профессиональной подготовки или на длинные программы вузовского обучения), зависит социально-профессиональная карьера. Кто попадает в аспирантуру? Человек, который будет заниматься научной работой, или тот, кто получит гарантированную отсрочку от армии? Архаичное образование отвечает потребностям ушедшего. В нашем образовании сохраняются архаичные элементы, например чрезмерно раздутые структуры «дешевого» инженерного, а также педагогического и медицинского образования. Речь идет не об элитных учебных заведениях, а о массовых региональных вузах, в которых учится огромное количество наших с вами сограждан — без серьезной надежды на успех. Если мы посмотрим на ПТУ и техникумы, там тоже окажется масса таких несовпадений. Скажем, наше начальное профессиональное образование в массовом порядке выпускает людей с третьим профессиональным разрядом. На рынке он не востребован. Это значит, что мы выпускаем людей в никуда. Их просто продержали некоторое время и сделали вид, что они получили полное среднее образование и профессиональную подготовку. Вот они на рынке, где, казалось бы, могут начать зарабатывать, но рынку они не нужны. Такого рода вещи даже архаичными не стоит называть. Они и старому обществу не соответствовали. Такая же проблема и с высшим образованием — кризис перепроизводства, когда выпускают кадры со слишком хорошим образованием. А на рынке они тоже совершенно не востребованы или востребованы совсем не так, как того хотели бы сами. Вместе с ведущими социологическими агентствами мы проводим регулярный мониторинг образования, который еще три-четыре года назад показал удивительную особенность — ее нет ни в одной стране мира. У нас 88% населения хочет, чтобы их дети получили высшее образование, а на рынке труда доля работников с высшим образованием — порядка 25-30%. Во многом это является реакцией на очень жесткое расслоение, произошедшее в 90-е годы. Родители пытаются изо всех сил обеспечить своим детям дорогу наверх — средствами, которые у них имеются. И в массовом сознании одним из самых надежных средств такого рода является высшее образование. Если мы посмотрим на 50-60-е годы, то увидим массу успешных карьер, когда люди проходили через ПТУ, ФЗУ и т.д. Потом был техникум, затем партийная работа, и лишь только после этого вечерний вуз. И все у них вроде складывалось. За последние 6 лет количество студентов выросло в два раза. Понятно, что их образование ничем не обеспечено — ни кадрами, ни деньгами (финансирование выросло только на 30%). Соответственно, значительный сегмент нашего рынка образования (по нашим подсчетам, примерно 20-25%) — это просто продажа дипломов. В разных формах. Рынок образования очень специфичен, поскольку в нем многое зависит от самого потребителя. Образование требует даже более серьезных усилий от учащегося, чем от обучающего. Вместе с тем рынок образования не просто специфичен — он уникален. Невозможно однозначно сказать, кто кого покупает, кто играет активную роль, совершает выбор, а кто «предлагает товар». И вузы охотятся за студентами, и абитуриенты за вузами. Вторая особенность: успех образования зависит от твоего окружения, от тех, кто учится рядом и вместе с тобой. Никто не задумывался, почему люди не учатся поодиночке, а предпочитают обучаться в группах? Вероятно, потому, что сам процесс обучения представляет собой акт коллективного творчества. Именно поэтому успех в образовании зависит от того, каковы участники образовательного процесса — не только учителя, но и ученики. Беда многих российских вузов в том, что они мало обращают внимания на таланты, и в том, что обученный талант не является конечным продуктом деятельности вуза. Последняя часто понимается как угодно: как форма организации досуга или рекреации, но ни в коем случае не как деятельность, связанная с производством талантов. Не нужно быть искушенным наблюдателем, чтобы понять: в рыночных условиях, как правило, талант не нужен. Точнее, нужны специфические таланты, раскрывающиеся лишь в области предпринимательской деятельности. Во всех остальных случаях талант не только не востребован рынком, но никак им и не продуцируется. Возникая, как водится, вопреки, талант часто бывает неудобен для окружающих. Более того, размываются и критерии таланта, отличные от собственно экономической успешности, то есть от возможности получения прибыли буквально из воздуха. Если ты можешь получать прибыль из воздуха, ты талантлив, если не умеешь — нет. При этом умение получать прибыль из воздуха прямая калька с умения творить нечто из ничего, что всегда было привилегией талантливого человека, гения. Теперь все, что было отдано на откуп гению, принадлежит homo economicus. И именно его действия считаются рискованными, его опыт выглядит жизненным, а существование в полном смысле реальным. Если мы возьмем успешные вузы, такие как Гарвард, Лондонская школа экономики, мы увидим, что они по-разному решают этот вопрос. Однако всегда на первом месте стоит отбор по талантам. Вуз, который позволяет себе этим пренебрегать, в конкурентной среде быстро теряет репутацию. В нашей стране ситуация очень проста. Вузы недофинансированы примерно на 60-70%. Это означает, что на рынке образования складываются странные, иррациональные отношения. И в сфере так называемого «бесплатного образования», и в так называемом «платном». Для значительного большинства вузов денежный фильтр остается единственным. Причина в том, что у вузов просто нет возможности применять какие-то другие фильтры. Скажем, нет возможности отбирать по таланту. Действительно, лишь очень немногие вузы (например, МГУ — хотя едва ли на всех факультетах) могут позволить себе подобную роскошь. В Высшей школе экономики тоже остается такой фильтр. Однако им в этом смысле проще — у них толпы перед входом, и они в состоянии выбирать. А как быть вузам, в которые конкурс невысок? Туда попадает каждый желающий уже после прохождения денежного фильтра. А можно ли разрешить подобную ситуацию только путем реформы или модернизации самой системы образования? Или это общесоциальная проблема? Справиться с данной ситуацией лишь путем осуществления реформ невозможно. Не прав тот, кто сейчас рассчитывает на переход к системе «профильная школа — Единый государственный экзамен — ГИФО, образовательный кредит» автоматически даст результат. И результатом будет восстановление нормальной системы образования. Этого не будет, пока не окажется выполненным еще одно условие — ресурсное обеспечение. Системе высшего образования необходимо увеличить государственное финансирование в два раза. Тогда с учетом рыночной селекции вузов и сокращения контингента финансирование к 2010 г. достигнет 1700-2000 долл., что позволит вузам восстановить нормальные принципы поведения на образовательном рынке — отбирать по таланту. Любые реформы бессмысленны, если в результате у образовательных учреждений не растут доходы. Однако и добавление денег без реформы бессмысленно. Это как бы два равных условия. К сожалению, у нас консерваторы обращают внимание только на «добавить денег», а либералы в правительстве только на реформы. Министр финансов А. Кудрин в свое время говорил, что в образовании и так много денег. Денег действительно немало, но уровень финансирования нашего образования в расчете на одного обучающегося настолько низок по сравнению с другими странами, что об этом говорить стыдно. На самом деле существует еще одно условие, о котором обязательно надо сказать. Это социальный контекст. Необходима модернизация Вооруженных сил и, конечно, решение проблемы призыва. В противном случае, сохранится поток тех, кто поступает в вузы, чтобы укрыться от службы в армии. Данный фактор не такой масштабный, как любят иногда говорить, но вместе с тем достаточно весомый. По нашим опросам, 5- 10% студентов напрямую укрываются в вузах от армии. Учитывая, что еще столько же купили справки (то есть образование им не нужно, но они все равно идут учиться «за компанию»), около 20% учащихся — это своего рода балласт. Если обратиться к более общей постановке вопроса, можно вспомнить 1990-е гг., когда, выражаясь образно, для многих (если не для большинства) были обрезаны лифты социальной мобильности. Соответственно, сохранить (или, во всяком случае, попытаться сохранить) некую социальную позицию человек часто мог лишь получив высшее образование. Разве не произошедшее обнищание тому виной? Тем более что обнищание коснулось прежде всего тех, чья социальная позиция и без того была наименее устойчивой и находилась под ударом? В одночасье начало происходить невиданное по своим масштабам расслоение. Фактически подверглась репрессии некая модель общественного устройства, целая цивилизация — назовем ее «советской». Это отразилось на каждом, потому что нарушение механизмов общественного воспроизводства оборачивается индивидуальной трагедией тех, кто не может воспроизвести свою позицию в обществе. (В некоторых случаях подобные вещи означают невозможность продолжать существование.) Что было делать в подобной ситуации? Полагаться на воспроизводственные институции, которые сохраняют свою работоспособность. Или, по крайней мере, некую видимость работоспособности. При этом советский средний класс был фактически разрушен. Новый средний класс сложился, но сложился не вокруг технических, а вокруг экономических — в основном перераспределительных инноваций. Это люди торговли, нефинансовых услуг, с достаточно приземленным менталитетом. Советский средний класс — «кухонную» интеллигенцию — одухотворяла недореализованность, скрытый потенциал. Этому отвечала и советская модель высшего образования: с огромным замахом на фундаментальность — даже не на фундаментальность, а на универсальность, постижение какой-то абсолютной картины мира. Мы должны отчетливо видеть разницу: современный средний класс это не интеллигенция. И спрос на образование он предъявляет другой, но все-таки предъявляет. Модель образования предполагает выбор: либо это государственный патернализм, либо опора на самостоятельного потребителя. Однако выбор не такой однозначный, как может показаться. Самостоятельность потребителя существует почти всегда. Даже в советской школе: могу учиться, а могу не учиться, просто отбывать. В 30-е гг. в вузы определяли по комсомольской путевке, но в 50-х было уже не так. Говорить в настоящее время о том, чтобы построить патерналистскую систему образования на основе государственных заказов, — нелепость. У нас сегодня на первый курс поступают полтора миллиона студентов, а спрос экономики на специалистов с высшим образованием — пятьсот тысяч. Остальные тоже находят работу, но не как специалисты, а как «просто» люди с каким-то высшим образованием. Люди достаточно культурные, адаптивные и предприимчивые, с хорошими навыками коммуникации. Все потом «доучиваются на кого-то» — уже работая. По мнению ректора Высшей школы экономики В. Кузьминова, смысл реформы — не принимать сразу на 5-6 лет обучения, а принимать на 3-4 года. Потом отбирать лучших. Учить при этом нужно не «общим вещам», а конкретной специальности: инженера, например. Просто после 4-го курса проводить еще один отбор. Последствия будут — и с точки зрения мотивации к учебе, и с точки зрения доходов вузов — исключительно положительные. В ситуации рынка определяющей фигурой является тот, кто платит деньги. Если родители не видят перспектив в инженерном образовании, то на все узкоспециализированные инженерные вузы будет слишком незначительный спрос. Сегодня лишь 25-30% выпускников инженерных факультетов находят работу по специальности. При этом предполагаемая заработная плата молодых инженеров составляет 10-15 тыс. руб. В царской России инженер был обеспеченным человеком, имел хороший дом, ездил в пролетке и имел прислугу. Инженеров производили гораздо меньше, чем учителей и адвокатов. И сейчас инженеры будут востребованы, если будут производиться в тех количествах, которые нужны рынку. Действовать вопреки рынку просто бессмысленно. 2. а) В последнее время в России резко обозначилась тенденция к заимствованию идей в области образования из разных стран, в том числе и из США. Как правило, это приносит положительные результаты. Но не надо просто копировать чужой опыт. Интеграция предполагает объединение идей, их взаимопроникновение, из которого рождаются новые идеи, применимые уже к конкретным условиям. Я считаю, что нельзя нарушить понятие `коллектив` в российской системе. Многие сейчас относятся к нему негативно, видя в нем отголосок КПСС. Но это не совсем правильно. Коллектив - это прежде всего совместная деятельность, совместные усилия по достижению цели. Так как человек живет не один, а в обществе, то и деятельность в подавляющем большинстве случаев его ожидает не индивидуальная, а совместная. И навык совместной деятельности должен формироваться в образовательных учреждениях. Российские образовательные традиции признаются и ценятся во всем мире. Из опыта России следует, например, что, развивая фундаментальные науки, не стоит игнорировать иностранные языки и изучение других культур. Американцам, на мой взгляд, стоит попытаться заимствовать российский опыт построения взаимоотношений `преподаватель -студент`, в рамках которых преподаватель является источником не только информации, но и мировоззрения. Для России же, на мой взгляд, самое главное сейчас - четко расставить приоритеты, определить, какие ценности являются ведущими, обеспечить хорошее финансирование образовательной сферы. Ведь за сегодняшними студентами - будущее страны. Чтобы построить гражданское общество, недостаточно просто переписать законы. Нужны другие отношения между гражданином и государством, другое восприятие человека в государстве. Надо развивать в людях новое осознание себя, своего места в мире. И добиться этого можно только через образование. Конечно, речь не идет о полной замене существующей системы на новую. Многими достижениями российская система может по праву гордиться. Она дает фундаментальное образование и предъявляет высокие требования к уровню усвоения знаний. Она учит работать в коллективе. Хорошо, что российские ВУЗы сами воспитывают свои будущие преподавательские кадры (традиция, отсутствующая в США), при этом ВУЗ становится не просто учреждением, а микрообществом. Но, продолжая делать акцент на понятии `коллектив`, в российском образовании необходимо развивать и понятие индивидуальной ответственности, которое можно было бы заимствовать из американской системы. Я думаю, что в процессе интеграции Америке и России нужно стремиться не просто к сближению образовательных систем, а к уважительному восприятию друг друга, признанию и использованию самого лучшего, что у них есть. Именно это - наиболее перспективный путь развития образования в XXI веке. б) Британская и российская система образования (сравнительный анализ) В нашей стране активно обсуждается новый закон об образовании, в котором предусмотрено много изменений, в основном западного характера. В своей статье мне хотелось бы провести сравнительный анализ систем образования в Англии и России и отметить положительные и отрицательные стороны данных систем. Обучение в самой развитой стране Европы, в прошлом великой колониальной империи- Британии во всех вузах платное. Система обучения разветвленная, она позволяет получить действительно прекрасное образование, она сложилась веками, носит черты самобытности. В стране существует около 30 тыс. школ, из которых 2500 - частные, и более 170 высших учебных заведений. Привлечение иностранных студентов стало традицией (из 1 млн.978 тысяч студентов – британцев иностранных студентов насчитывается 214 тысяч). Обучение состоит из множества блоков таким образом, что каждый желающий иностранец может «войти» в систему на любом этапе, однако требования к уровню знаний достаточно высоки. И ещё один нюанс, который притягивает учеников школ-иностранцев, в том числе россиян, это тщательно выстроенный бренд британского среднего образования «Учат – многие, мы – воспитываем джентльменов», - эту фразу приписывают директору брайтонского колледжа. Получать образование в обязательном порядке могут все граждане в возрасте от 5 и до 16 лет. Существенно разнятся системы образования различных областей Британии: одна система существует в Уэльсе, Северной Ирландии, Англии, вторая- в Шотландии. Причем, в государственных школах образование бесплатное, в частных обучение в год обходится в 40-50 тысяч долларов. В Средневековье первые школы открывались при монастырях, поэтому и сегодня самым распространенным видом школ в Британии является платный интернат -(Boarding School). Некоторые интернаты на протяжении веков являются альма матер для привилегированных особ, для потомков аристократических семей, которые вырастили уже несколько поколений англичан. Школьное образование в Англии можно назвать модульным это- Начальное (Primary School) – для детей в возрасте от 4 до 11), и равно временным рамкам начального образования в России. Это важный этап как в жизни британского, так и русского школьника, когда начинает развиваться личность ребенка. Среднее (Secondary School)– для детей от 11 до 16 лет, что также соответствует возрастному континууму в основной школе в России. В России в течение пяти лет, с 5-го по 9-й класс, школьники учатся в основной школе. Им даются базовые знания по главным современным научным направлениям. В основной школе обучение ведётся по стандартной предметно-кабинетной системе: каждый учебный курс ведёт учитель — специалист по данной дисциплине, за которым закреплён собственный кабинет. Как мы видим ребенок в Британии поступает в школу в возрасте 4 лет, (радуйтесь, российские школьники). Дети обучаются чтению и письму, а задание на дом они получают раз в неделю. Основная задача- научить детей самостоятельности и практические использовать полученные знания. Впрочем, этому обучению есть альтернатива- получение домашнего образования. Родители обращаются в местный совет по образованию, последний дает добро, после того, как убедится, что условия соответствуют нормам (включая религиозное воспитание). В средней школе учащиеся много времени проводят за домашними заданиями, в библиотеках и лабораториях. Проверяют знания следующим образом: учитель обозначает только проблему, а ученик самостоятельно формулирует тему и подбирает материал, готовит эссе или проект. В младшей школе для каждого ребенка готовят индивидуальную траекторию развития, согласно его способностям и данным, не существует попыток подогнать всех под один единственный стандарт. Да и сами занятия проходят очень мягко, в игровой форме, с упором на проблемную ситуацию и (зону ближайшего развития каждого ребенка (по Л. Выготскому). Конечно, не все учащиеся к концу определенной ступени соответствуют знаниевым нормативам, в таком случае для них существует специальная образовательная программа, которая компенсирует огрехи и пробелы в знаниях. в) Исходя из специализации и дальнейших планов учеников существуют три типа неполных средних школ- «грамматические» школы (Grammar school) – где детей ориентируют на последующее обучение в вузе. (аналог старших классов нашей средней общеобразовательной школы); «современные школы», где упор делается на практику, приобретение профессиональной квалификации (можно сравнить с нашими средними специальными училищами). «Единые школы», преподающие по программам, которые представляют нечто среднее между академическим и практическим образованием. Последний тип школы преобладает в Британии. После достижения 16 лет ученики делают достаточно сложный выбор: остаться в школе еще на 2 года (в гуманитарном или математическом классе), продолжить образование в профессиональном колледже, совмещать частично учебу с работой или прекратить обучение и найти работу. В России среднее образование является обязательным и всеобщим для всех детей. Важными для старших классов в России, как и в Британии, также являются последние 2 года обучения в школе. Идет серьезная подготовка к поступлению в вуз. По окончанию школы ученики сдают ЕГЭ, экзамены по математике и русскому языку является обязательной. Сдача ЕГЭ по остальным предметам выбирается учениками самостоятельно, исходя из направленности выбранного вуза. По окончании школы дети в России получают «Аттестат о среднем образовании»-документ о получении знаний в объеме государственного стандарта. В России профессиональное образование также считается средним (средним специальным), хотя в Британии оно может относиться к высшему образованию. В отличие от российских школ в университет сразу не поступают, а первоначально проходят двухгодичный курс A-levers, по окончании которого сдают выпускные экзамены, которые являются вступительными экзаменами в Университет. Выбрав курс профессиональной подготовки, и пройдя соответствующее обучение, ученики сдают экзамены на профессиональную квалификацию продвинутого уровня – Vacational A-levels. Как и A-levels новая профессиональная квалификация требует двухлетней подготовки. В Великобритании 89 университетов и 70 высших учебных заведений. Они могут быть в виде собственно Университетов, университетских колледжей и колледжей высшего образования. Университеты финансируются государством. В России высшее образование получают в Университетах, институтах и Академиях. В отличие от России, где существует система как платных, так и бесплатных (бюджетных) мест в вузах и университетах. В вузах Британии получение высшего образования всегда платное. Однако, студенты могут пройти обучение «в долг», который отдадут при получении диплома и последующем устройстве на работу. В том случае, если выпускник вуза не найдет работы, (учитывая большой процент безработицы среди молодых специалистов), то долг выплачивать не потребуется. Высшее образование в Англии могут получать выходцы из всех слоев населения. Самые известные в Англии старейшие университеты Оксфорд и Кембридж были открыты соответственно в XI и XIII веках. Если современные вузы больше готовят профессионалов, делая акцент на практику, то старейшие университеты тяготеют к классике и академическому образованию. В отличие от России, все британские университеты могут присваивать ученые звания, регулировать порядок их получения. Колледжи, как и в России готовят специалистов узкого профиля. В российских вузах учебный год состоит из двух семестров – весеннего и осеннего, зимней и летней сессий, практик, зимних и летних каникул. Академический год в университетах Англии разделен на три термина: с октября до середины декабря; с середины января до конца марта; с середины апреля до конца июня или до начала июля. Экзамены проводятся после окончания каждого термина, и существует главный экзамен после каждого курса. Длительность большинства курсов Университетов составляет от 2 до 4 лет, медицинские и ветеринарные 5 лет. По окончании основных курсов студентам присуждается степень бакалавра. Продолжившие свое обучение на год получают степень магистра. г) На мировом рынке образовательных услуг Франция занимает одну из лидирующих позиций. Ежегодно тысячи и тысячи иностранных студентов проходят через французскую систему образования, получая гранты, приезжая учиться по программам обмена или просто за свой счёт. Практически все университеты Франции открыты для любого желающего, и поступить в них (за исключением оформления огромного количества бумажек) не так сложно. Если в России трудно поступить в университет, зато «студента от защиты спасёт только смерть», то во Франции всё с точностью до наоборот. Можно параллельно учиться даже в нескольких высших учебных заведениях, но контроль посещаемости, постоянные проверочные работы, влияющие на конечную оценку на экзамене, и повышенные требования к качеству дипломных работ заставляют быстро распрощаться с нелюбимой профессией. В обеих системах есть свои плюсы и минусы. Впрочем, положительные моменты российской системы образования постепенно нивелируются введением ЕГЭ, до сих пор вызывающего много споров. Многие французские профессора жалуются на то, что необычайно трудно работать со студентами первых курсов университета. В основном для поступления в вуз нужно обладать лишь аттестатом об окончании школы, экзамен на получение которого во многом схож с недавно введенным в России Единым государственным экзаменом (ЕГЭ). Накануне сдачи французского BAC (БАК) вся страна обсуждает мучения школьников, в СМИ пытаются успокоить находящихся на грани нервного срыва родителей и учеников, рассказывая, как можно прожить без диплома о среднем образовании и приводя в пример многих известных соотечественников, так и не получивших BAC. Счастливчики, успешно прошедшие выпускные испытания, могут разослать свои досье в разные концы Франции и ждать ответа из выбранных ими вузов. Отказы практически никогда не приходят. Таким образом, у французов зачастую нет возможности серьёзно обдумать, чем же они хотят заниматься. Поэтому, начав посещать лекции, они вдруг понимают, что выбранная профессия не очень их интересует, и на следующий год перезаписываются в другой вуз, меняя специальность. К тому же учёба во французском университете требует постоянной работы как в аудитории, так и в свободное от занятий время, что также охлаждает пыл многих студентов. Поэтому зачастую профессора, преподающие общие дисциплины на первых курсах университетов, сталкиваются с аморфной массой студентов, слабо представляющих, что же им предстоит изучать. По этой же причине для французов обычное дело – окончить вуз в 27-28 лет и долго искать себя в различных профессиях. Нововведённый ЕГЭ, сменивший привычные вступительные испытания в российские высшие учебные заведения, также оказывает медвежью услугу отечественному высшему образованию. Ректор МГУ им. М.В. Ломоносова ратует за сохранение хотя бы одного вузовского вступительного испытания, чтобы отсечь безразличных и плохо представляющих специфику будущей профессии студентов. Часто случается, что абитуриенты, имеющие приемлемые баллы по ЕГЭ, еле-еле наскребают на десять баллов из ста по профильному экзамену. Таким образом, после введения ЕГЭ основными мотивами получения высшего образования у девушек становится престижность вуза, а у молодых людей – отсрочка от службы в армии. За время обучения во французском университете вы получаете два диплома: степень бакалавра и степень магистра. Многие студенты ограничиваются лишь бакалавриатом и так и не поступают в магистратуру. Другие же получают одну степень бакалавра и несколько магистерских степеней в разных вузах. Бакалавриат предполагает получение общих знаний по каждому предмету, магистратура же основана на преподнесении узкоспециальных знаний. Старая российская система образования часто критиковалась именно за свою фундаментальность и практически полное отсутствие обучения конкретным навыкам работы. Таким образом, люди с высшим образованием в России как бы отучились в бакалавриате, а магистерских знаний так и не получили. Неудивительно, что до недавнего времени французы частенько приравнивали законченное высшее образование, полученное в одном из российских вузов, к бакалавриату. На деле же оказывается, что французское высшее образование поставляет специалистов в столь узких областях, что порой им бывает сложно переключиться на смежную тему, а уж тем более читать общий курс в родном университете. Таким образом, французские студенты часто назубок знают всё, что касается исследований собственных профессоров, но имеют огромные пробелы в фундаментальных знаниях. Это как если бы, изучая историю, вы бы в мельчайших подробностях знали о правлении Ивана Грозного и совершенно ничего – о Петре I. Таким образом, поставляя узких специалистов, французские вузы часто обрекают их на безработицу, ведь, иносказательно говоря, чтобы узнать о Петре I, зачастую приходится по новой получать высшее образование. Во Франции большинство людей с высшим образованием к 30 годам могут иметь по три, а то и более магистерских степеней, что, с одной стороны, делает их услуги слишком дорогими, а с другой – ни в одной стране мира работодатель не согласится высоко оплачивать услуги человека, не имеющего опыта работы. Многие студенты и профессора, как во Франции, так и в России, сходятся в одном: соединение традиций российского фундаментального образования с узконаправленной французской магистратурой даёт потрясающие результаты. Неудивительно, что все больше и больше русских студентов, получив высшее образование на родине, поступают во французские вузы для получения узкопрофильных знаний. д) Рассмотрев системы образования двух государств я пришла к выводу, что они заметно отличаются друг от друга. 1. Уже в начальной школе в Германии ученики выбирают свою будущую профессию и школу по направлению. В Германии действует принцип, что чем способнее ребенок, тем больше у него возможностей получить качественное образование, поэтому для поступления в общеобразовательное учреждение более высокого уровня ученику требуются рекомендации учителей начальной школы 2. Средняя ступень обучения в Германии делится на четыре типа школ различной направленности. А в России предпрофильное обучение начинается только в 9 классе среднего звена. 3. В немецких школах существует тринадцатилетнее обучение. 4. После окончания 10 класса (реальная школа, основная школа) в Германии, у нас это 9 класс, учащиеся могут поступить только в профучилища, техникумы. В России 5. Высшее образование в Германии также отличается от Российского. В Германии не существует жесткой системы обучения. Студент немецкого вуза не посещает занятия со своими сокурсниками. В соответствии с выбранной специальностью он составляет свой учебный план и посещает те предметы, которые ему нужны. В России высшее образование многопрофильное Российский уровень образования признается в ФРГ не соответствующим их уровню. Так что если в России школьник закончил 4 класса, то в Германии он будет принят снова в 4 класс. Кроме того, выпускник российской общеобразовательной школы с аттестатом зрелости о законченном среднем образовании признается только как ученик 10 класса, и до получения немецкого аттестата Hochschulreife ему придется доучиться еще 3 года, в 11, 12, 13 классах гимназии или объединенной школы. 3. На сегодняшний день более 2,5 миллионов студентов из разных стран обучаются за границей. В их числе и россияне: с выходом России на международную образовательную арену студенты получили возможность стажироваться в Европе и США. Однако российская образовательная система существовала и продолжает существовать обособленно от американской и европейской, и далеко не все международные образовательные учреждения принимают документы об окончании высшего учебного заведения, выданные в России. «Полит.ру» публикует статью Тимоти О’Коннора, в которой автор рассуждает о проблемах модернизации российского высшего образования, а также предлагает решения, способные привести его в соответствие с мировой образовательной системой. Материал опубликован в новом номере журнала «Pro et Contra» (2010. № 3), издаваемом Московским Центром Карнеги. Перемены, произошедшие в мировом высшем образовании, не менее революционны, чем кардинальная трансформация образования в XIX веке, связанная с возникновением исследовательских университетов. Нынешние изменения связаны прежде всего со сдвигами в социальной, экономической и политической жизни общества во всем мире. Образовательные процессы второй половины ХХ века характеризуются в первую очередь глобализацией и интернационализацией. В современном обществе существует огромная потребность в сотрудничестве и международном взаимодействии. Все наиболее важные научные открытия совершаются в процессе тесного сотрудничества между учеными. Одним из ключевых факторов глобализации высшего образования является академическая мобильность. На сегодняшний день более 2,5 млн студентов из разных стран обучаются за границей. Согласно оценке специалистов, к 2020 году их количество возрастет до 8 миллионов. Растущая академическая мобильность внесла изменения в политику многих международных образовательных учреждений: иностранные студенты стали важным фактором в экономике самих университетов, принося им высокие доходы за счет платы за обучение и других административных взносов. К тому же в рамках некоторых курсов наличие иностранных студентов в группах обеспечивает большую эффективность учебного процесса и создает прекрасную среду для обмена опытом. После Второй мировой войны переход к постиндустриальной экономике и значительные достижения в области науки и технологий создали растущую потребность в высококвалифицированных кадрах. Повышенный спрос на квалифицированных специалистов отмечался даже в странах с более традиционными типами экономики. Для работы на престижных высокооплачиваемых должностях требовались специалисты, получившие послешкольное специальное образование. В результате выросла потребность самого населения в высшем специализированном образовании, которое стало считаться необходимым для создания социальной мобильности и экономического успеха страны. Американцы одними из первых получили всеобщий доступ к высшему образованию: уже к 1960 году около 40 проц. населения продолжили обучение после окончания школы. Вскоре за США последовала Канада, а позднее, в 1980-х, — большинство европейских стран и Япония. Вместе с тем в США доступ к качественному обучению ограничивается его дороговизной. |