Эссе познание философия. эссе о познании. "Не бойтесь зайти слишком далеко, потому что истина всегда ещё дальше" (М. Пруст)
 Скачать 30.14 Kb.
|
"Не бойтесь зайти слишком далеко, потому что истина всегда ещё дальше" (М. Пруст)Понятие относительности во всех категориях человеческого бытия характерно для всех философских систем – от метафизики Аристотеля человечество идет к нигилизму Канта, к его диалектике аполонистического и дионисийского начал, от мира идей и вещей Платона к фундаментальной онтологии Хайдеггера. Во все времена человечество задавалось мыслью, насколько иллюзорно все то, что происходит сейчас вокруг каждого человека? Реально ли существование человека или сам человек – суть отражение мысли Бога, который может сдуть весь наш мир как пушинку со своей ладони в теологическом мировоззрении одних людей, либо мы занимаем строгое место среди материальных предметов и вещей в научном мировоззрении других, или анимируем окружающую природу, делая человека частью сакрального мифологического пространства, как у третьих? Либо и вовсе выступаем своего рода демиургом собственной картины мира, размышляя и рефлексирую на тему относительности бытия человеческого и мирового? Скажем так – познание мира есть процесс бесконечный, который требует бесконечного времени. Помните, как у братьев Стругацких в их весьма философском Понедельнике? «Познание бесконечности требует бесконечного времени… они делали из этого неожиданный вывод: «А потому работай не работай — все едино». И в интересах неувеличения энтропии Вселенной они не работали». Тоже один из подходов к истине – отказаться от идеи ее познания. Диалектика принципиальной познаваемости или непознаваемости истины приобрела в наши дни ярко выраженные тенденции – оптимизм гносеологии, скептицизм в отношении познания истины, и принципиальную позицию о непознаваемости истинной сути вещей. Главным, пожалуй, остается вопрос – а что есть истина? Помните, у Роберта Шекли был такой рассказ, «Ответчик» - о машине, которая могла ответить абсолютно на все вопросы, и не могла этого сделать, так как никто не мог задать правильный вопрос? Так вот и мы – зная полуистины, полуправды, через великое множество допущений и упущений мы стараемся разглядеть крохи того неизведанного, что впишется в нашу уютную и познанную (насколько мы себе представляем), картину мира. Но насколько мы правы, насколько те вопросы, которые задаем мы себе и мирозданию, не являются ли они частью бо`льших вопросов, не являются ли те истины, вокруг которых человечество ходит кругами века, только полуправдой? «Представьте себе бушмена, требующего у физика, чтобы тот объяснил, почему нельзя пустить стрелу в Солнце. Ученый может объяснить это только своими терминами. Как иначе?». Мир не будет делиться с нами своими секретами, а процесс познания человеком мира сопряжен с процессом познания человеком самого себя. Стремясь узнать лишь правду о материальном, мы забываем, что духовная сторона человека, сама суть жизни и сознания – явление настолько же непостижимое, как, например, атом. Вот с одной стороны мир представляет собой гигантский сплав материи, энергии и информации, с другой – все физики вплоть до недавнего времени яростно боролись за исключительно материальную природу мира. Атомы, молекулы, вещества – а теперь есть теория струн. И незыблемый материализм пошатнулся от осознания того, что мельчайшая частица, из которой состоит атом, имеет, скорее всего, исключительно волновую, энергетическую, то есть непознаваемую природу. А если учесть, что в каждом материальном объекте заложен определенный пласт информации, которую сейчас материалистичные ученые продолжают яростно отрицать, то и вовсе все становится все запутаннее и запутаннее. Как объяснить себе смысл собственного существования? Как объяснить даже не с научной, а хотя бы с философской, ну или хотя бы эзотерической точки зрения понимание того, что есть человек, как устроена и функционирует его душа, что она есть по сути своей? Мы очень часто увлекаемся лишь свойствами вещей, как малыш начинает познание мира с познания того, что огонь жжется, а вода мокрая. Точно так же мы знаем химические свойства вещей, мы придумали и обосновали структуру психики человека, мы считаем, что познали устройство Вселенной с точки зрения космоса, звезд и астрофизики, но не задаемся обобщающими вопросами, видимо, даже боясь приблизиться к том, перед чем человеческий разум пасует. Человек очень любит все объяснять, и совершенно не любит быть некомпетентным в чем-либо. Поэтому все всё знают, но никто никогда не признается в том, что есть вещи, человеческому разуму недоступные, например, сущность огня – да, мы знаем, что это определенная смесь газов и плазмы, которая возникает от процесса нагревания и горения вещества, но что есть плазма, например? Физики знают, что атом от перехода в возбужденное состояние выпускает фотон света – и мы видим результат в виде пламени, но сакральная его суть остается непостижимой. Или бесконечность Вселенной – как может человеческий разум представить себе нечто принципиально непознаваемое. Мы всегда и везде сталкиваемся с конечностью процесса или предмета или пространства. А тут мы получаем космос, конца и края которому нет. На примере Земли как планеты, сам земной шар был древними людьми воспринимаем в качестве диска, у которого есть край, за который и свалиться можно. Но со временем, кстати, совсем недавно в контексте истории мировой цивилизации, стало понятно, что Земля – отнюдь не диск, а шар. Но этот шар висит в пространстве, а вокруг него – вакуум и бесконечное множество таких же шаров на огромном расстоянии друг от друга. А что, если сделать предположение, подобно недавнему, что Вселенная тоже имеет форму не шара, но спирали? Тогда понятно, что она не имеет конца, но где же замыкаются края спирали, и главное – что за ними? В общем, подводя итог своему размышлению, могу сказать, что занимаю скорее позицию гносеологического скептицизма, ибо мне представляется правильным утверждение Шекли: «Чтобы задать вопрос – нужно знать большую часть ответа». "Наука есть вечное стремление человека к истине, а истина достигается только долгим путем посреди неизбежных ошибок и заблуждений" (П.П. Семенов-Тян-Шанский).Собственно, научная картина мира характеризуется абсолютным непостоянством. То Джордано Бруно сожгли на костре за прозрение относительно того, что Земля круглая и вертится, то Пастера высмеяли за теорию о существовании микроорганизмов. Из списка научных заблуждений, пожалуй, можно составлять целый громадный список. Давайте немножко посмеемся, и даже не будем далеко углубляться. Бурение земли в поисках нефти? Вы имеете в виду, что надо сверлить землю для того, чтобы найти нефть? Вы сошли с ума. (Ответ на проект Эдвина Дрейка в 1859г). Живот, грудь и мозг всегда будут закрыты для вторжения мудрого и гуманного хирурга. (Сэр Джон Эрик Эриксен - британский врач, назначенный главным хирургом королевы Виктории, 1873г) Летающие машины, весом тяжелее воздуха невозможны! (Lord Kelvin - президент Королевского Общества - Royal Society - 1895г) Также говорили по поводу компьютеров, радио, телевидения, телефонов, атомов, да много чего еще. Итак, мы понимаем, что современная наука – лишь ненамного ушедшая в будущее и прикрывшаяся маской объективизма наука 19 века, в которой все так же властвуют авторитетные умы и теории, и в которой все так же новые теории зачастую подвергаются осмеянию. Правда, в современном мире все-таки есть одна тенденция, которая говорит нам о том, что не все потеряно, и человечество, возможно, лишь на пороге выбора верного пути познания: это небезызвестный график Капицы. Как указывал С.П. Капица, настоящее время – это время, близкое к переходу человечества в демографический фазовый переход качественно новой исторической и научной реальности. Сейчас за десятилетия воздвигаются и рушатся империи. Вспомним и приведем грубый, но показательный пример: Римская империя терпела крах почти полтора тысячелетия. А чтобы пала на этапе зарождения империя, которую хотел бы возглавить А. Гитлер, хватило и десятка лет. Также и в науке – сотни лет древние люди верили в богов и подчинялись сакральному мифологическому мышлению, а сегодня года не проходит без фундаментального открытия и новейших разработок. Время постепенно ускоряет свой бег, а человек ускоряет темпы познания, совершенствую технологические способности познания мира, что значительно во многом облегчает хотя бы процесс инструментального познания свойств вещей. Хотя бы то, что человек изобрел микроскоп, уже убедило и продвинуло ученых в микроскопической жизни нашего мира. Умение измерить с помощью приборов с одной стороны значительно упростило процесс научного познания мира человеком, а с другой стороны, многие результаты экспериментов современной наукой либо подгоняются под уже имеющиеся эталоны, либо «вписывают» новые закономерности в ряд уже «доказанных», аксиоматичных, претендующих на истинность и объективность. Если помнить о том, что объективность сама понятие весьма относительное, поскольку даже в пределах изученных физических свойств объектов, явлений, процессов и предметов человек в принципе не способен адекватно ориентироваться, поскольку его органы чувств несовершенны, и не могут никак доказать ему, что результат, например, показателей хроматографа есть явление объективное, то можно говорить о том, что вся сегодняшняя наука суть ряд допущений, которые могут иметь право на существование, а могут и не иметь. Что уж там, вся наша наука может быть одним гигантским допущением, которое базируется на постулатах авторитетов, чьи знания безнадежно устарели. М. Эйдельман, например, об этом и говорит в своей аксиоматике природы. Как он пишет: «стремлению ума познавать неизвестное и понимать известное препятствуют несовершенства используемого языка, включающего неоднозначные и неопределённые понятия». Да, вся наша наука сплошь и рядом построена на допущениях. Как мы видим у Ньютона: 1. Не нужно приписывать природе иных причин сверх истинных и достаточных для объяснения явлений. 2. Однородным явлениям нужно приписывать равные причины. 3. Неизменные свойства испытуемых тел нужно считать свойствами всех тел. 4. Теоретическое обобщение известных опытов нужно считать верным, несмотря на возможность другой их трактовки, пока не обнаружится опровергающий опыт Понимаете? Вся наука строится на допущениях. Если это тело может действовать так и имеет такие свойства, а другое подобное тоже делает также, то и все остальные подобные тела будут делать также. Так Эйдельман говорит о математике, законе всемирного тяготения, о релятивистской физике, об энергетизме, монетоцентризме и диалектическом материализме. А теперь вспомним биологию. Крыло бабочки и крыло птицы делают то же самое – грубо говоря, машут, и птица с бабочкой летят. Но равна ли бабочка птице, или, скажем, самолету? Он тоже летит, у него тоже есть крылья, только он ими не машет. Нет, не призываю к нигилизму Канта, просто познание начинается с удивления – а почему именно так? «Познание начинается с удивления» (Аристотель)Сегодня стало довольно-таки грустно жить. Вроде бы все открытия уже совершены, все самые значимые постулаты подсчитаны и возведены в ранг учебных аксиом, все белые пятна карт разведаны, а вершины покорены. Но нет предела человеческому любопытству, которое порождено удивлением. Само познание начинается с удивления. Оно появляется при встрече с необычными, противоречащими жизненному опыту или не укладывающимися в привычные представления вещами. И действительно, суть процесса познания – суть результат человеческого любопытства. Основной инстинкт человека, с моей точки зрения – это любопытство. Человек любознателен от природы своей, и этому факту редко находятся исключения. Я даже провозглашаю любопытство базовым инстинктом человеческой природы, поскольку все величайшие открытия начинались с любопытства. Тот же Флемминг, который мог выбросить чашки Петри с заплесневевшей культурой, заинтересовался странным явлением, и открыл пенициллин. Вечный спор о курице и ее яйце в переводе на современный вполне научный лад звучал бы приблизительно так: «Образование белков зависит от ДНК, но ДНК не может образовываться без уже существующего белка». Это удивляет ученых и побуждает их познавать загадки мироздания, постигать суть живой и неживой материи. Но тайна остается тайной лишь до тех пор, пока интуиция и жажда открытий не приводит человека к знанию. Изобретение микроскопа, стали, периодической таблицы, транзисторов, процесса полимеризации, клонирования, открытие радиоактивности – но вместе с тем и огнестрельное оружие, и порох, и динамит. Мы из любопытства как дети – можем разобрать, поломать, разрушить, а потом собрать заново, по пути открыв новый физический закон. Но в процессе своего чувственного, инструментального, логического познания, человек смотрит на мир через призму своего воспитания, образования, жизненного опыта. Мы приходим к тому, что каждый воспринимает мир по-своему, в зависимости от характера, интересов, личных ценностей. На познание мира накладывается величайшее множество различных факторов, влияющих на этот процесс. Мы как слепцы вокруг слона – вроде и видим сущность вещей, а вроде как описываем только отдельные их свойства. Но суть процесса остается прежней – сначала мы удивляемся. А как это так - вода мокрая, а огонь горячий? Почему отдельные открытия даются нам легко, а другие требуют многолетнего труда? Как работает интуиция, на чем она основана? Как Менделеев увидел свою таблицу во сне, и почему Эйнштейн работал над теорией относительности целых 11 лет? Философия начинается с удивления, или состояния «нулевого знания» (Сократ), с состояния замершей в задумчивом удивлении сороконожки. Однако этого мало. Вторым необходимым условием выступает культивирование/практикование этого состояния изумления перед Миром, погружение себя в вопрос «Почему есть Нечто, а не Ничто?». Вопросы, которые мы можем поставить перед собой, вызваны бесконечным удивлением перед многообразием нашего бесконечного мира. При этом, что интересно, познание может базироваться не только на рациональном познании, но и на иррациональных выводах – такой опыт также имеет достаточно сложную структуру и принципиальную познаваемость. Специфическими видами иррационального познания следует признать мистический и религиозный опыт. Эти два вида следует различать: мистический опыт далеко не всегда подразумевает религиозное содержания. Под мистикой следует скорее понимать переживания, выходящие за рамки повседневного опыта и носящие более индивидуальный характер, чем религиозные. Религия предполагает определенное единство верований людей, которое может отсутствовать в мистике. Менделеев, кстати говоря, именно так и открыл свою таблицу – озарение настигло его в момент сна – мистического переживания, которое не в силах никак объяснить современная рациональная наука. Однако одного состояния удивления и даже его практикования для совершения акта познания недостаточно. Однако неофиты-любители, смело берутся раскрывать законы мироздания, не утруждая себя соответствующим образованием. Также ошибкой в познании можно признать стремление к схоластике, когда акт познания заменяется либо рассматриванием, грубо говоря, коры одного дерева вместо изучения целого леса, либо, следуя этой же аллегории, изучать историю этого леса, вместо того, чтобы познавать его жизнь. Не стоит концентрироваться на аксиоматических постулатах, равно как и зацикливаться на мелочах, отрицая познание общности и закономерности общего явления или процесса. Для философии удивление должно быть глобальным: надо удивиться всему Миру, его существованию. Как говорит Аристотель, философия занимается первыми причинами или первоначалами всего Сущего, или сущим как таковым. Она является «первой философией», в то время как другие «науки» — «второй философией». А.Бадью называет эту подмену, когда «первая философия» подменяется/заменяется «второй философией», ошибкой «подшития». В частности, под философией начинают понимать общую физику или общую математику (теорию множеств; теорию категорий). И ставится вопрос о создании новой математической философии. Тем самым не учитывается специфика философского типа познания, который, по Аристотелю, отличается от физики и математики, не–предметный тип познания. И нам нельзя забывать об этом. Нечто поражает наш разум, изумляет нас, то есть выводит из привычного состояния ума и тем самым ведет от одних вопросов к другим, от вопросов мелких, бытовых, к более сложным, а затем и к вопросам вселенским, метафизическим. Можно добавить к этому постулату Аристотеля, что философия не только начинается с удивления, но и заканчивается удивлением. |