модели. Понятие и признаки правовой модели в последнее время в научных публикациях все чаще употребляются термины модель, правовая модель

• Название: Понятие и признаки правовой модели в последнее время в научных публикациях все чаще употребляются термины модель, правовая модель
• Дата: 04.11.2019
• Размер: 30.55 Kb.
• Имя файла: модели.docx
• Тип: Документы; #93416

Понятие и признаки правовой модели

В последнее время в научных публикациях все чаще употребляются термины «модель», «правовая модель», «модель правового регулирования».

Синонимичные обозначенным термины употребляют и высшие должностные лица страны. Например, в своей программной речи Д. А. Медведев отмечает: «Одной из причин несоблюдения законов является, к сожалению, их не всегда еще высокое качество. Конечно же, на этом сказывается то, что мы создавали правовой каркас (курсив наш. -А. Б.) новой экономической системы в рекордно короткие сроки. Не всегда это делалось и на высоком профессиональном уровне»1. Это далеко не единственный пример оперирования категорией «правовая модель» Д. А. Медведевым. Так, в одном из своих интервью он отмечал следующее: «...я сторонник правового государства - государства, которое развивается в рамках цивилизованной, современной, демократической, правовой модели (курсив наш. - А. Б.), а никак не наоборот».

Некоторые авторы предпринимают попытки конкретизации содер-жания указанных категорий . Другие же авторы каких-либо операциональных определений не приводят, очевидно, исходя из презумпции общеизвестности используемых понятий1.

Между тем, если применительно к естественнонаучным отраслям знания употребление термина «модель» и его смысловое содержание достаточно определенно и рутинно, то в области гуманитарного знания и в частности в юриспруденции использование различного рода моделей требует основательной теоретической базы. Прежде всего, это связано с преимущественно идеалистической направленностью моделирования правовых явлений. Их нельзя потрогать, проверить их работоспособность посредством приемов механики. Достаточно сложно достигнуть и единства восприятия одних и тех же правовых моделей различными субъектами права в силу субъективности познавательных процессов, терминологической разноголосице свойственной гуманитарным наукам, принадлежности к различным правовым школам и т. п. Все это может поставить под сомнение возможность и необходимость использования правового моделирования.

Несмотря на обозначенные объективные сложности в реализации рассматриваемого феномена, следует отметить, что теоретическое моделирование особенно актуально при изучении социальных явлений, «где всякое построение реальных (материальных) искусственных моделей затрагивает интересы людей и наносит им моральный или материальный ущерб, а иногда и тот и другой». Данная посылка, безусловно, отражает актуальность проблематики социального моделирования и правового моделирования, в частности.

В добавление к уже обозначенной во введении актуальности можно отметить, что на современном этапе развития российского правоведения «объективно необходимым направлением научного анализа видится не только обоснование новых, но и изучение традиционно присущих юриспруденции исследовательских подходов, методик, средств получения знания»2.

Невозможно оставить без внимания тот факт, что термин модель очень часто употребляется разными авторами при анализе правовых явлений. Так, Б. С. Эбзеев, анализируя проблему действия конституции и отмечая, что в ее функции не входит детальное урегулирование всех общественных отношений, пишет, что он представляет собой «общую идеальную модель организации социума и взаимодействия его структур, а также определяет занимаемое в нем человеком место»3. В данном случае слово «модель» в большей степени несет в себе эталонный смысл, хотя в сочетании со словами «организации социума» в ней проявляется и нормативно-регулятивное начало.

В близком смысле понятие модели употребляется и О. Н. Ведерниковой для характеристики системы отношений, складывающихся в процессе организации борьбы с преступностью в скандинавских странах.

Исследуя правотворческую стратегию, Е. В. Кискин также конструирует ее определение, используя понятие модели, рассматривая ее в качестве «модели развития правотворчества, определяющей его перспективные, главные, относительно конечные цели на некоторый период, основные направления (пути) их достижения и необходимый для принятия субъектом обоснованных решений при отборе правотворческих задач, в также вариантов их решения»".

Прежде чем определиться с существенными признаками правовой модели и, опираясь на них, сформулировать ее операциональное определение, необходимо уточнить, что же понимают под моделью вообще и правовой моделью, в частности.

Слово «модель» произошло от латинского слова «modus, modulus», что означает: мера, образ, способ и т. п. Первоначально его значение было связано со строительным искусством, и употреблялось в европейских языках для обозначения образца, или прообраза, или вещи, сходной в каком-то отношении с другой вещью. Именно это самое общее значение слова «модель», видимо, послужило основанием для того, чтобы использовать его в качестве научного термина в математических, естественных, технических и социальных науках.

Соотношение правовой модели со смежными правовыми категориями

Формирование полного и целостного представления о правовой модели предполагает ее отграничение от смежных явлений.

Пожалуй одной из наиболее близкой по значению категорий является «правовая парадигма». Часто парадигма используется в качестве синонима термина «модель», что, казалось бы, означает отождествление категорий «правовая модель» и «правовая парадигма». Изучению феномена правовой парадигмы посвящено диссертационное исследование В. В. Шаханова, в ходе которого он делает следующие выводы. 1. Концепции, доктрины, теории и т. п. являются следствием научной разработки какой-либо идеи. Сами идеи в чистом виде (т. е. без дальнейшей научной разработки) не могут быть парадигмами, так как их восприятие не приведет к единообразному поведению членов научного сообщества. Например, можно разработать несколько концепций на основе либеральной идеи. Если при этом говорить о либеральной идее как о парадигме, то невозможно будет идентифицировать ученых на принадлежность к определенному научному сообществу, действующему в рамках однообразных правил. О приверженности к определенной парадигме говорит именно единообразие в поведении, наличие одинаковых стандартов, которые ученые и черпают из теорий, концепций, доктрин. Однако только та из них становится парадигмой, которая положена в основу деятельности научного сообщества. Основное отличие парадигмы от смежных категорий теоретического уровня состоит в том, что наличие доктрины, теории, концепции и т. п. говорит о существовании науки, а существование парадигмы - о зрелости научного знания. 2. Анализ соотношения термина «парадигма» с терминами «интертеория», «стиль мышления», «картина мира» показывает, что широкое понимание парадигмы (как дисциплинарной матрицы) охватывает все указанные термины или имеет сходное значение. Однако субъектом формирования и реализации парадигмы является научное сообщество (т. е. специальный субъект), тогда как изучение других терминов показало, что их субъект не является специальным".

Таким образом, понятие правовой парадигмы неразрывно связано еще с одной категорией — «научное сообщество», которое В. В. Шаханов, опираясь на парадигмальную концепцию развития науки Т. Куна, определяет как «открытую самоорганизующуюся систему, существование которой носит виртуальный характер и направлено на стимулирование конкретного на- правления научной деятельности по приращению знаний о правовой реальности в рамках определенной правовой парадигмы посредством формирования иллюзии актуальности данного направления, и которая рассматривается как фактор субъективности в восприятии правовой действительности».

Категория «модель» представляется нам более универсальной, так как может быть использована неограниченным кругом субъектов. Однако она менее глобальна, чем парадигма, так как, выражаясь образно, составляет лишь «скелет» правового «тела», тогда как его «мышцы» ассоциируются с правовыми нормами и индивидуальными правовыми предписаниями. Соответственно модель менее содержательна, чем парадигма. Между тем правовая модель обладает самостоятельной научной ценностью, так как имеет свой спектр познавательных возможностей.

Не менее важно разграничить правовую модель с юридической конструкцией. Категории «модель» и «конструкция» часто используют как синонимы. Например, О. А. Красавчиков отмечает следующее: «Общесоюзные "Основы", равно как и проекты кодексов союзных республик, восприняли большинство существующих в действующем законодательстве юридических конструкций. В наиболее общей форме это сделано правильно. Однако в отдельных случаях традиция принесла с собой не только то, что нам необходимо сегодня и пригодится завтра, но и некоторые устаревшие "модели"»".

Прежде чем перейти к процедуре разграничения, считаем необходимым отметить, что при исследовании проблематики правовых моделей можно идти как по пути сужения объема понятия «правовая модель», так и по пути его расширения. В первом случае концепция правовой модели будет отражать преимущественно ее теоретическую функцию. Здесь необходимо будет разграничивать правовую модель с другими смежными категориями теоретического уровня. Во втором случае становится очевидной методологическая функция рассматриваемого правового явления, что позволит его рассматривать как метатеоретическую категорию. Для наглядности отображения сильных и слабых сторон обоих подходов попробуем сначала пойти по пути сужения правовой модели, а потом апробируем противоположный подход.

С первого взгляда может показаться, что самостоятельную научную ценность категория «правовая модель» будет иметь лишь при ее сужении, иначе под нее можно будет подвести практически любой правовой феномен.

В качестве примера возможности реализации такого подхода попробуем провести разграничение понятий «юридическая конструкция» и «правовая модель», сузив последнее. Разумеется необходимо определиться и с тем, что мы будем понимать под правовой конструкцией, поскольку ее терминологическое значение также спорно. Так, Д. В. Винницкий отмечает, что «юридические конструкции — это особые правовые явления, которые не охватываются общим понятием нормы и представляют собой органические элементы нормативной системы в целом, своего рода структурные схемы, модели построения нормативного материала» . Е. В. Васьков-ский понимает под юридической конструкцией прием приурочения новых юридических явлений к существующей догматической системе.

Функции правовых моделей

Рассмотрение любого правового явления было бы неполным без выделения его функций. Именно посредством изучения функций возможно разграничить близкие по значению правовые явления. Несмотря на то, что ранее мы уже разграничивали категорию «правовая модель» со смежными правовыми явлениями, представляется весьма полезным с гносеологической точки зрения обратить внимание в процессе наших суждений и на их функциональные различия.

А. Ф. Черданцев, рассматривая модель в качестве гносеологической категории (как метод), выделяет следующие присущие ей функции: ин-терпретаторскую, объяснительную, предсказательную, критериальную.

По всей видимости, данные функции были заимствованы из монографии «Моделирование как метод научного исследования (гносеологический анализ)»1. По крайней мере, в третьей главе данной монографии, посвященной исследованию гносеологических функций моделей каждой из обозначенной А.Ф. Черданцевым функций посвящен отдельный параграф.

На наш взгляд, применительно к правовой реальности вышеназванные функции следует не только соответствующим образом обосновать, но, возможно, и модифицировать, в том числе дав им другое наименование (форму) и содержание. Это обусловлено как спецификой правового регулирования, так и тем обстоятельством, что научная фразеология и терминология должна соответствовать современным научным тенденциям и веяниям. В частности, считаем вполне целесообразным выделение программирующей функции моделирования, частично покрывающей гносеологическое поле предсказательной функции. «В силу многообразия социальных процессов, протекающих в обществе, и в силу того, что конечная цель осуществления этих процессов представляется как некоторое желаемое состояние, специальная функция правового моделирования состоит в установлении формальных структур взаимодействий между различными элементами общественной системы, своего рода программ поведения индивидов, групп, коллективов, социальных институтов».

Программирующая функция правовой модели позволяет предвидеть социальную реализацию правовых предписаний. Правовые модели представляют собой модели социального поведения. Если социальное поведение не соответствует вариантам, предусмотренным правовыми моделями, то проблему нужно искать либо в правовых моделях, либо в экономическом базисе. Иногда последние две проблемы могут тесно переплетаться. Рассмотрим данную посылку на конкретном примере.

Одним из недостаточно эффективно работающих гражданско-правовых институтов в настоящее время является институт находки. Так, с заявлением о найденных ценных вещах и деньгах в милицию или органы местного самоуправления практически не обращаются, как это положено в соответствии с п. 2 ст. 227 ГК РФ. Такие «приступы честности» достаточно редки. Как правило, в дежурные части милиции приносят найденные документы, портфели с деловыми бумагами, предметы одежды, мобильные телефоны. Причем мобильные телефоны приносят из тех соображений, что пользоваться ими самому достаточно проблематично. Ведь каждый телефон имеет уникальный идентификационный номер, который фиксируют операторы сотовой связи вне зависимости от смены владельца или SIM-карты. Обратившись в милицию с заявлением о краже мобильного телефона, можно легко найти нового владельца и вернуть свой телефон обратно. В качестве приятного исключения из высказанной ранее мысли о том, что найденные вещи не возвращают владельцам, можно рассматривать намерение вернуть владельцу обнаруженный сотрудником питерской компании бриллиантовый кулон, оцененный ювелирами в 200-300 тысяч долларов . Очевидно, что причины невозвращения найденных ценных вещей кроются в неэффективности законодательной модели регламентации возникновения и прекращения права собственности.

Безусловно, действующую правовую модель можно модифицировать, сделать ее работоспособной. Для этого необходимо привлечь ученых, специализирующихся в данной области научного исследования и добиться желания законодателя внести соответствующие изменения в действующие нормативные акты. Так, известный специалист в области вещного права Л. В. Щенникова считает, что «гражданско-правовое регулирование отношений по находке должно преследовать по крайней мере две цели. Первая связана с учетом интересов лица, нашедшего вещь, и созданием соответствующих правовых стимулов для того, чтобы он не пытался ее утаить, а заявил о находке. Вторая требует защитить интересы собственника вещи, побудить его к активности в поисках потерянного. Насколько удалось законодателю добиться данных целей? Знакомство с реальным положением дел в нашей стране, для которого характерно минимальное количество находок, в том числе представляющих значительную имущественную ценность, свидетельствует о том, что до решения указанных задач еще далеко, а действующие нормы о находке малоэффективны». Л. В. Щенникова предлагает конкретные шаги по совершенствованию института находки, однако, несмотря на то, что свои предложения она высказывала еще пять лет назад, «воз», как мы видим, «и ныне там». Данное обстоятельство лишний раз свидетельствует о невостребованности научных разработок нашими законотворцами, кулуарно сти законотворческого процесса, нежелания представительных органов последовательно проводить работу по совершенствованию действующей правовой модели в ее самом широком понимании.

Особенности моделирования в процессах правопознания и правового регулирования

Правовые модели помимо уже рассмотренной в общих чертах теоретической ценности представляют значительный интерес и в плане методологическом. С этой точки зрения необходимо рассмотреть моделирование как метод познания права и социально-правовых явлений и как метод правового преобразования социальной действительности.

Эпиграфом к данному параграфу могли бы стать слова Гейне: «Бывают люди, которые серьезно думают, что отлично познали птицу, если видели яйцо, из которого она вылупилась»1. И действительно, многие говорят о применении метода моделирования в правовых исследованиях, имея достаточно поверхностное представление как о самом методе, так и о сфере его применения.

Юридическая наука позволяет оперировать как развитым и устойчивым понятийным аппаратом, так и столь же развитой системой методов исследования своего объекта. Несмотря на это, ученым хорошо известно положение об относительности научной истины и бесконечности познания. Система знаний находится в стадии постоянного развития, пополняясь при этом новыми фактами и их интерпретацией, обогащаясь пониманием новых закономерностей, что приводит к формированию новых понятий и теорий. Как справедливо отмечает К. В. Шундиков, «не может быть застывшей раз и навсегда система методов познания, сложившаяся в рамках той или иной отрасли науки. На определенном этапе ученые неизбежно сталкиваются с необходимостью ее модернизации»".

Исследование любого явления правовой действительности логично начать с его определения. Достаточно лаконично оно сформулировано А. В. Паниным: «Моделирование - это такой метод исследования, при котором интересующий исследователя объект замещается другим объектом, находящимся в отношении подобия к первому объекту. Первый объект называется оригиналом, а второй — моделью. В дальнейшем знания, полученные при изучении модели, преносятся на оригинал на основании аналогии и теории подобия».

Для сравнения можно привести и более развернутое определение В. А. Леванского: «Моделирование мы определяем как метод познания и преобразования действительности, диалектически сочетающий в себе абстрактно-логические и эмпирические аспекты и основанный на процессе постепенного проникновения в сущность исследуемых целостных системных объектов, называемых оригиналами, путем последовательного созда-ния, анализа и применения концептуальных, информационных, математических и иных систем, называемых моделями и отражающих те свойства систем-оригиналов, учесть которые необходимо и достаточно для достижения целей и решения задач исследователя, для получения новых знаний об оригиналах»". Несмотря на «развернутость» данного определения, вряд ли можно констатировать, что оно более понятно, скорее наоборот.

Сугубо приблизительное представление порой исследователи имеют не только о конкретных методах, но и о научном методе и методологии.

Метод науки трактуется как совокупность принципов, правил, приемов научной деятельности, применяемых для получения истинных знаний, объективно отражающих действительность.

Древнегреческие мыслители рассматривали метод как средство решения проблемы. Под словом «methodos» подразумевали путь, ведущий к цели и составляющий решение задачи.

В качестве синонима метода очень часто используется термин «подход». Хотя иногда юристы рассматривают подход как элемент метода правовой науки . Истоки подобных представлений лежат опять-таки в античности. В платоновском диалоге «Менон» Сократ предлагает для исследования вопроса о добродетели исходить из предпосылки подобно тому, как это делают геометры. Предпосылка определяется в виде заранее выделенных основных положений («ipothesa»), заслуживающих доверие. В своем комментарии А. Ф. Лосев указывает, что буквальными значениями слова «ипотеса» являются предположение, подставка, подступ, ступенька. Подобные метафорические смыслы углубляют понимание метода, подчеркивая несколько иные аспекты, чем функции пути и точки зрения . В этой связи представляется верной мысль В. П. Михайлова относительно несвязанности метода с задачей выделения предмета в его специфике, с формулировкой познавательных задач, с «рекогносцировкой» в сложившихся культурных смысловых каркасах.

Модели правоведения выполняют многие функции. Например, на наш взгляд, этими моделями можно оперировать в мысленном эксперименте в целях формирования, обосно- вания теоретических выводов. Им присуща и интерпретатор- ская функция.

 Так, В. А. Штофф понимает под модельной интерпретацией случаи, когда с помощью моделей дается истолкование наблюдаемых явлений, модель есть демонстрация некоторой структуры. «В таких случаях объяснение состоит в раскрытии возможного или действительного механизма сложного явления, его внутренней динамической и статической структуры. Модель служит интерпретацией наблюдаемых фактов в том смысле, что представляет собой мысленное... построение системы, воспроизводящей структуры или механизм изучаемого, но неизвестного еще явления по аналогии со структурой или с механизмом известных явлений, для которых теория существует и достаточно хорошо разработана»334.

В. А. Штофф отмечает, что, когда модель используется в качестве интерпретации фактов, явлений, в ней всегда имеется элемент гипотетичности в отличие от объяснения, рассматривающегося как более или менее окончательное раскрытие причинных и закономерных связей, механизмов, структур явлений. С дальнейшими уточнением и детализацией возможен переход от интерпретирующей модели к объясняющей2. Модели правоведения также выполняют интерпретаторе кую и объясняющую функции. Это можно показать на примере такой модели (юридической конструкции), как состав преступления, которая имеет уже длительную историю существования в юридической науке. До определенного времени в юридической науке было недостаточно разработано общее учение о правонарушениях, составе других, кроме преступления, правонарушений. Модель состава преступления послужила средством подхода к интерпретации других правонарушений. Естественно, что в начале такого подхода объяснение строения других правонарушений по аналогии с моделью преступления было в определенной мере гипотетическим. По мере накопления знаний, их уточнения создавались и уточнялись модели правонарушений и, наконец, по аналогии с моделью пре- ступления была создана общая модель (конструкция) правонарушения, которая в настоящее время объясняет строение всех правонарушений.

По аналогии с составом правонарушения можно создать состав (модель) правомерного поведения и правового поведения вообще. По сути дела, юридическая наука уже близка к завершению создания указанного состава правового поведения как его идеальной модели. Так, В. Н. Кудрявцев при анализе правового поведения расчленял его на такие элементы, как субъект, субъективные и объективные стороны правового поведения1. В качестве четвертого элемента этой модели можно предположить юридические последствия.

Интерпретаторской и объясняющей функциями обладают не только составы (правоотношения, правонарушения правового поведения и т. д.), но и другие модели юридической науки. Например, модель механизма правового регулирования или механизма социально-психологического действия права служит инструментом интерпретации реальных процессов правового регулирования и социально- психологического воздействия права на субъектов.

Модели правоведения обладают и демонстрационной функцией. Роль моделей в процессе обучения юристов, безусловно, значительна.

Упрощая изучаемые правовые явле- : ния, модели способствуют усвоению юридических знаний, позволяют за основу изучения постоянно изменяющегося содержания права брать более устойчивые явления, что обусловливает преемственность и непрерывность изучения права, дальнейшие углубление и расширение знаний о нем. Модели обладают определенной наглядностью, упорядочи- вают юридические знания, сводят их в определенную систему, служат основой, на которую наслаиваются юридически^ знания по мере их накопления. Об этом говорят и учебники по уголовному праву, где научные знания, посвященные общей характеристике преступлений, связываются с определенными элементами состава преступления. То же самое мы видим при описании конкретных видов преступлений, предусмотренных той или иной статьей Особенной части УК РФ. Уже здесь состав преступления упорядочивает знания, придав им определенную структурную организацию, дает наглядность, в конечном счете способствует лучшему восприятию научной информации. Подобное структурное изложение научного и законодательного материала приучает будущего юриста-практика использовать состав преступления как методологический инструмент самостоятельного анализа постоянно меняющегося уголовного законодательства. Аналогична роль других составов. Следовательно, состав служит методологическим инструментом познания не только в науке, но и в юридической практике.

Модели, особенно юридические конструкции, выполняют важную роль в процессе нормотворчества. При этом юридические конструкции выступают в качестве средств построения нормативного материала, средств юридической техники. Юридические конструкции придают нормам права логическую стройность, последовательность их изложения, предопределяют связь между нормами права, способствуют полному, беспроблемному, четкому регулированию тех или иных общественных соотношений либо их элементов. Использование юридической конструкции нацеливает законодателя на то, чтобы с достаточной полнотой регламентировать все ее элементы. Она представляет собой схему, на которую нанизывается нормативный материал. Законодатель мыслит не только нормативными высказываниями, но и юридическими конструкциями, точнее, в процессе нормотворчества вначале мыслит юридическими конструкциями как более отвлеченными, абстрактными образами построения нормативного материала, а затем уже нормами права, имеющими более конкретный характер по сравнению с юридическими конструкциями. Создание правовых норм без их использования имело бы чисто эмпирический, в определенной мере стихийный, недостаточно последовательный характер и могло бы привести к пробелам в нормативном материале и хаотическому его построению. Юридические конструкции, которые находят закреп- ление в нормах права, можно назвать нормативными юридическими конструкциями в отличие от теоретических юридических конструкций, используемых правовой наукой в качестве метода познания права.

Безусловно, между нормативной юридической конструкцией и юридической теоретической конструкцией нет грани, которая полностью отделяла бы одну от другой. Это естественно, поскольку юридическая наука объектом изучения имеет нормы права, а следовательно, и те нормативные юридические конструкции, которые так или иначе выражены в нормах права. Нормативная юридическая конструкция может включаться в конструкции юридической науки, и, наоборот, конструкции юридической науки могут превращаться в нормативные конструкции. В большинстве случаев те и другие совпадают. Точнее, можно говорить о единой юридической конструкции, используемой в различных целях, осуществляющей разные функции: гносеологическую или нормативную.

Исторически раньше возникла нормативная конструкция, выраженная в нормах права. Возникла она в силу объективной необходимости, тенденции к более полному регулированию правом общественных отношений, логического характера самих правовых норм и, как писал Ф. Энгельс, в результате того, что «право не только должно соответствовать общему экономическому положению, не только быть его выражением, но также быть его внутренне согласованным выражением, которое не опровергало бы самого себя в силу внутренних противоречий»'.

Конструктивное выражение норм только что возникшего права не было сознательным, а складывалось стихийно. Первый законодатель если и мыслил образами юридических конструкций, то не осознавал этого. Лишь с возникновением профессии юристов, правовой науки постепенно стал осмысливаться характер системного изложения норм права, начала осознаваться их конструктивная связь и наука стала вырабатывать юридические конструкции как важные ориентиры, методы познания права. Вместе с тем законодатель, опираясь на достижения науки, начал сознательно использовать юридические конструкции, созданные наукой, в качестве средств построения нормативного материала. В дальнейшем нормативные конструкции юридической науки стали взаимодействовать, влияя друг на друга, обогащая друг друга.

Правовая наука не только осмысливает те конструкции, которые выражены в праве, но и, анализируя их, выявляет их недостатки, формулирует предложения их совершенствования, а также разрабатывает новые возможные конструкции, адекватно отражающие регулируемые правом отношения, отвечающие интересам государства на том или ином этапе развития общества. Использование более совершенных юридических конструкций законодателем, в свою очередь, ведет к совершенствованию законодательства.

Таким образом, можно отметить следующие аспекты понимания юридической конструкции: во-первых, юридическая конструкция выступает в качестве метода познания права, правовых отношении, гносеологического инструмента правовой науки; во-вторых, конструкция является средством юридической техники, построения нормативного материала (выраженная в нормах права, она становится нормативной юридической конструкцией); в-третьих, в процессе реализации норм права конструкции выступают средствами толкования норм права и установления юридически значимых фактов. Использование юридических конструкций как средства построения нормативного материала предопределяет системность норм права, их теснейшую функционально-логическую связь, необходимость систематического толкования. Пожалуй, наибольшее практическое значение конструкции имеют при выяснении части содержания правовой нормы, описывающей фактические обстоятельства, ситуации, на которые распространяется действие толкуемой нормы права. Это объясняется хотя бы тем, что большинство более или менее детально разработанных юридических конструкций относится к конструкциям юридических фактов. Кроме того, для целей практи- ческой деятельности (как, впрочем, и для других целей — научной, учебной и т. п.) требуется уяснение смысла не одной нормы права, а определенной их совокупности, поскольку содержание только такой совокупности норм права может дать ответ на вопрос, возникший в практике решения юридических дел.

При толковании норм права юридическая конструкция дает направление мыслительному процессу интерпретатора, организует его мысли. Она служит своего рода каркасом, который облекается мыслями, полученными в процессе уяснения норм права. Использование юридической конструкции неизбежно требует, чтобы интерпретатор ответил на вопрос: как регламентированы элементы юридической конструкции? Например, использование при толковании такой юридической конструкции, как состав правонарушения, требует путем уяснения смысла соответствующих норм ответить на следующие вопросы. Кто может быть субъектом правонарушения? Какова объективная сторона правонарушения? Каков характер вины и что является объектом посягательства данного деяния? Ответы на эти вопросы предопределяют полноту выяснения содержания толкуемой нормы. Итак, юридическая конструкция помогает всесторонне выявлять смысл норм права, избегать пробелов в знании содержания правовой нормы, а следовательно, юридически правильно разрешать конкретные дела.

Юридическая конструкция не только способствует полному выяснению смысла нормы права, но и служит критерием полноты всесторонности знаний интерпретатора о содержании правовой нормы, необходимых для решения конкретного юридического вопроса. Отсутствие у интерпретатора знаний о характере регулирования хотя бы одного из элементов юридической конструкции, предусмотренной толкуемыми нормами права, свидетельствует о неполноте выяснения содержания этих норм.

Использование в процессе толкования (наряду с общими конструкциями) конструкций относительно детальных и конкретных будет способствовать дальнейшему более уг- дубленному выяснению содержания толкуемых норм права. В нашем примере переход интерпретатора от использования конструкции общего состава правонарушения к применению конструкций материальных и формальных составов правонарушения нацелит на более детальное изучение той части содержания норм права, которая описывает объективную сторону правонарушения. Это использование в конечном счете неизбежно заставит интерпретатора определить, какой состав правонарушения определен толкуемой нормой права — материальный или формальный; ответить на вопрос, включает данное правонарушение в свой состав материальные последствия, наступающие в результате противоправного деяния, или такие последствия не являются обязательными для данного состава.

После того как будет выяснен характер объективной стороны состава правонарушения, предусмотренного толкуемой нормой, и будет установлено, что состав правонарушения является материальным, интерпретатор может перейти к детальному выяснению субъективного элемента правонарушения. При этом возможно использование моделей (конструкций) сложной вины, что нацелит интерпретатора на необходимость уяснения, не установлено ли законодателем дифференцированное психическое отношение субъекта правонарушения, с одной стороны, к своим действиям, а с другой — к последствиям.

В конечном счете использование юридических конструкций приведет к более полному, ясному и детальному выяснению содержания толкуемой нормы права. Конечно, при этом следует учитывать, что использование при толковании юридических конструкций не исключает, а необходимо предполагает применение различных приемов толкования. Юридическая конструкция, как отмечалось выше, служит своего рода каркасом, который «обрастает» знаниями о содержании правовых норм, полученных с помощью различных способов толкования. Аналогичное значение они имеют при установлении фактических обстоятельств, которые должны быть положены в основу решения конкретного дела. Использование юридической конструкции в этом слу- чае нацеливает должностное лицо, исследующее фактическую основу того или иного юридического дела, на установление всех обстоятельств, характеризующих элементы конструкции. И здесь она служит как бы каркасом, на который нанизываются сведения, полученные в результате исследования конкретных фактических обстоятельств, и определенным критерием полноты добытых фактов. Отсутствие фактических данных, характеризующих элементы юридической конструкции, сигнализирует о неполноте фактов, которые должны быть положены в основу решения конкретного дела.

При исследовании, например, фактических обстоятельств в гражданском, трудовом и другом спорах использование конструкции правоотношения нацеливает суд на выяснение всех фактических обстоятельств, характеризующих состав спорного отношения: его субъектов, объектов, фактической основы правоотношения, а также вытекающих из фактических и нормативных оснований субъективных прав и обязанностей. Использование конструкций составов юридических фактов нацеливает на более детальное исследование обстоятельств, характеризующих элементы фактической основы правоотношений (форма, содержание, субъективные аспекты состава сделки, субъект, объективная и субъективная стороны состава правонарушения и т. п.). Полному и детальному исследованию фактических обстоятельств способствует знание более конкретных видов юридических конструкций (формальных и противоправных сделок, сложной формы вины в уголовном праве, смешанной — в гражданском праве и т. д.).

Юридические конструкции как идеальные модели создаются на основе нормативно-правовой информации. В юридической науке, как отмечалось выше, модели (идеологические, нормативные, реальные модели) могут создаваться и на других основах. Следовательно, различного рода составы — это нормативные модели в указанйом смысле.

Если говорить о роли идеологических моделей, предше- ствущих нормативным и реальным, то она сводится к роли программирующей, задающей программу поведения определенных субъектов. Идеологическая модель такую роль обретает лишь тогда, когда она не просто отражает действительность и прогностически ее моделирует, но принята как руководство к действию ведущей политической силой (партией, государством). Возможности ее реализации увеличиваются, когда на определенном этапе она нормативно закрепляется и становится нормативной, обретает характер обязательной программы.