Практическая работа № 2 Олигархический капитализм. Становление олигархического капитализма в России 19902000ые гг.

• Название: Становление олигархического капитализма в России 19902000ые гг.
• Дата: 17.11.2021
• Размер: 97.25 Kb.
• Имя файла: Практическая работа № 2 Олигархический капитализм.docx
• Тип: Практическая работа; #274377
• страница: 1 из 3

ПРАКТИЧЕСКАЯ РАБОТА № 2

Тема: «Становление «олигархического капитализма» в России 1990-2000-ые гг.»

Цель – показать процесс зарождения и оформления «олигархического капитализма» в России.
Пояснения к заданиям и вопросам: ниже вам будут представлены материалы, которые раскрывают процессы и способы, с помощью которых делались состояния тех людей, кого в будущем назовут «олигархами», также вам данные биографические сведения будущих олигархов России.

Ваша задача внимательно прочитать и ознакомиться с приведенными материалами и после ответить на вопросы.
Исторический контекст трансформации плановой экономики в рыночную экономику конец 1980-ых начало 1990-ых гг.
«Совершенно ясно, что новый класс формировался из разных источников .... это и протопредпринимaтели эпохи застоя, действовавшие преимущественно в структурах теневого рынка; и представители номенклатуры, которые, пережив социальную конверсию сумели найти себе место на новом экономическом пространстве; и «красные директора», успешно изменившие окраску; и, наконец, совершенно новые люди («новые русские», если воспользоваться фразой, введенной в оборот газетой «Коммерсант»).

Теневая экономика в этой группе представлена Гусинским, Смоленским и Фридманом. Это классические фарцовщики, торговавшие театральными билетами и подпольными изданиями Библии. Гусинский и Смоленский за подобную деятельность подвергались уголовному преследованию.

В июле 1986 года ЦК КПСС принял решение разрешить комсомолу заниматься научно-техническим творчеством. При горкомах и райкомах начали создаваться так называемые «Центры научно-технического творчества молодежи». Под этим псевдонимом скрывались первые в СССР коммерческие фирмы. Старшие коммунисты остались решать вопросы большой политики.

Вопросами экономики они поручили заняться младшим товарищам: функционерам не партии, а комсомола. Четыре миллиона советских чиновников разделились на две большие группы. Одна половина со временем превратилась в политическую элиту страны, а вторая (помладше) – в бизнес-элиту.

Комсомольским Центрам творчества старшие товарищи предоставили невиданную в СССР экономическую свободу. При этом налогами комсомольская экономика не облагалась. Только им было разрешено вести бизнес с иностранными фирмами. Только им были даны права заниматься банковской деятельностью и даже проводить валютные операции.

Среди проектов комсомола имелся коммерческий банк и собственный модный дом. Однако из всех видов творчества комсомольцев больше всего увлекло обналичивать деньги.

Комсомольцы превращали цифры на бумаге в хрустящую наличность играючи. Право на обналичку было дано им вполне официально. Теперь чтобы отремонтировать ту самую столовую, директор завода мог обратиться к комсомольцам. Он переводил им на счет безналичную сумму, комсомольцы обналичивали деньги, часть брали себе, а на остальные нанимали бригаду штукатуров. И все были довольны: комсомол получал деньги, директор – новую столовую, а партия могла быть уверена, что весь процесс остается под ее полным контролем.

К концу 1980-х комсомольский капитализм переживал расцвет. Суммы в этой сфере вращались громадные. Только 27 московских Центров научно-технического творчества молодежи заключило контрактов на четверть миллиарда советских рублей. То есть по официальному курсу – почти на несколько сот миллионов долларов. Именно этим бизнесом занимались в 1980-х будущие миллионеры Михаил Ходорковский и Леонид Невзлин, будущие владельцы шоу-империй Борис Зосимов и Сергей Лисовский, а также будущий зам. руководителя Администрации Президента Владислав Сурков¹.

На Украине именно так ковались первые денежки «оранжевой принцессы» Юлии Тимошенко, а в Прибалтике с комсомола начинали два главных нынешних латвийских олигарха – Каргин и Красовицкий («Parex-Bank»).

Огромную роль в становление олигархического капитализма сыграли кооперативы. С кооперативов, которые на Западе считались синонимом социализма, в СССР началось легальное частное предпринимательство. Кооперативы по новому закону могли действовать в любой отрасли экономики, в том числе и в сельском хозяйстве. В конце 1980-х годов кооператорами называли всех предпринимателей.

Законы о кооперации 1988 г. (первый “рыночный” закон в нашей стране.) ставили целью быструю ликвидацию товарного дефицита, увеличения вторичной занятости населения, демократизации экономической жизни.

Льготы позволяли кооператорам закупать сырье по низким гос. ценам, а продавать продукцию по высоким, коммерческим. При сопоставимой интенсивности труда зарплата в кооперативах была несравненно выше, чем в государственном секторе.

Несовершенство системы контроля приводило к тому, что руководители многих предприятий создавали при них кооперативы.

Такие кооперативы откровенно паразитировали на государственной экономике. Закон о кооперации способствовал легализации теневого бизнеса, создавал условия для «отмывания» криминальных денег, увеличения социальных диспропорций, появления рэкетиров.

Кооперативы действовали в 20 отраслях экономики. Но большинство из них либо представляли из себя «директорские» кооперативы, паразитировавшие на госпредприятиях, либо занимались перепродажей и обналичиванием денег.

Популярным стал способ перевода отдельных цехов заводов на «хозрасчет» с организацией кооперативов, когда все основные затраты несло головное предприятие, а кооператоры сбывали ликвидную продукцию на рынке, присваивая себе выручку и прибыль. И даже появились первые советские миллионеры - Артем Тарасов.

Основы большинства крупных состояний и фирм, которые доминируют сегодня, были заложены в 1988-1991 годах.

Из первых кооператоров вышли будущие генералы российского бизнеса. Александр Смоленский² начал с организации кооператива по строительству дач и гаражей, а Владимир Гусинский³ - по выпуску модных медных браслетов, якобы обладавших целебными свойствами. Кооператив Гусинского ежедневно штамповал пятьдесят с лишним тысяч браслетов, которые при себестоимости в три копейки шли по пять рублей.

После победы на выборах в 1996 г. Ельцин и магнаты заключили союз - их богатство стало неотделимым от его власти. Ни они, ни Ельцин не могли обойтись друг без друга. Могущество магнатов выросло, и их стали называть олигархами - людьми, владеющими и правящими новой Россией, их называли «семибанкирщина».

«Семибанкирщина сформировалась накануне коллапса Советского Союза, в 1991 году. Старшему ее члену, Березовскому, было 47 лет, младшему, Фридману, 27. Мы явно имеем дело с молодым поколением, хотя и достаточно зрелым для того, чтобы набрать определенный опыт работы на закате советской эры. И это позволяет нам отнести этих людей к советской категории.

Подавляющее большинство составляют москвичи, представителей провинций только два (Виноградов⁴ родился в Уфе, а Фридман во Львове, оба приехали в Москву учиться). Четверо из них, Смоленский, Ходорковский, Березовский и Гусинский, в течение следующих полутора десятков лет стали богатыми магнатами, вошли в избранный круг финансистов, сколотивших свои состояния в тени политической власти и неофициально правивших страной во времена Ельцина.
Текст № 1

Б. Березовский
Впервые на Волжском автозаводе он появился в начале 1970-х: его прислали в составе группы специалистов Института проблем управления для обмена опытом. Работавший в тот период начальником бюро вычислительной техники «ВАЗа» Александр Долганов был непосредственным участником этого исторического события: «Завод здорово продвинулся тогда в области автоматики: стекляшку вычислительного центра построили раньше даже, чем „вазовскую“ дирекцию. Мы полностью запустили автоматизацию управления конвейером и синхронизацию сборки, опередив даже „Фиат“. И ЦК КПСС издал постановление об использовании передового опыта „ВАЗа“ в народном хозяйстве.

Все головные научные институты стали присылать нам своих специалистов. От ИПУ приехало шесть человек: трое докторов и три „мальчика“, в том числе Боря Березовский». По рассказу Долганова, из всего научного десанта Березовский, несмотря на сравнительно юный возраст, оказался самым шустрым: «Он с ходу понял, что автозапчасти – это хороший калым. Сразу стал устанавливать со всеми контакты. Это у него не отнять: он мгновенно умеет завязывать отношения. У него всегда имелись при себе толстенные записные книжки, исписанные координатами нужных людей… Очень скоро Березовский фактически превратился в курьера между ИПУ и „ВАЗом“. В Москву он сумками увозил запчасти. Сюда привозил другой дефицит: сырокопченые колбасы, например. Если кто-то из нужных людей ехал в столицу, он всегда приглашал останавливаться у него дома, на Ломоносовском проспекте; я и сам ночевал там сотни раз…».

Своим будущим взлетом Березовский был обязан именно Александру Долганову: это он составил ему протекцию на заводе, придал первоначальную скорость, перезнакомил с местной элитой.

А уже для того, чтобы легализовать свои отношения с автогигантом, Березовский и предложил институтскому руководству внедрить на заводе систему управления. Лаборатория, которой он заведовал, по коллективному договору стала сотрудничать с управлением организации производства «ВАЗа».

Путь Березовского к богатству начался с простой потребности - потребности в автомобиле. В начале 1980-х личный автомобиль в Москве имелся далеко не у многих. У Богуславского были старые красные “жигули”. Березовский очень хотел иметь эту машину. У Березовского как представителя своего института были деловые связи с производственным объединением “АвтоВАЗ”, и он предложил Богуславскому сделку.

Он отправил бы старые красные “жигули” в Тольятти, где их полностью бы отремонтировали - это казалось тогда несбыточной мечтой, потому что достать запасные части было практически невозможно. Сделка, предложенная Березовским, заключалась в следующем: он устраивает ремонт машины, после чего машина становится их общей. Машина вернулась как новая, и Богуславский не задавал никаких вопросов. Они пользовались машиной по очереди; одну неделю на ней ездил Богуславский, другую - Березовский. Вскоре Богуславский заметил: за неделю он проезжал пятьсот километров, а Березовский - три тысячи.

Лаборатория Березовского занималась внедрением результатов своих исследований на АвтоВАЗе в Тольятти. Как рассказывал Ослон, в институте имелся план: «Исполнитель - лаборатория Березовского. Заказчик - АвтоВАЗ. Тема - разработка системы проектирования автомобилей. Лаборатория составляла отчеты, институт отправлял их на завод, завод платил институту, а иногда и исследователям. Однако в последние годы существования Советского Союза все знали, что никакого внедрения не было, а был обычный обман, с помощью которого в условиях дефицитной экономики удавалось получить дополнительные средства. «Борис был гением, - добавил он, - в том смысле, что одним из первых в институте установил очень выгодные связи между своей лабораторией и АвтоВАЗом. Они приносили деньги, на которые можно было жить и работать».

«Я понял одну важную вещь, - сказал мне Березовский. - В то время огромное количество людей хотело приобрести машины. Неважно, что у них не было квартиры. Неважно, что у них не было хорошей одежды. Была бы машина!». Связи с ВАЗом очень помогали заводить полезных друзей. Березовский активно использовал эти связи, снабжая друзей запчастями. Березовский окунулся в мир бизнеса.

По его словам, его первая сделка была связана с программным обеспечением. «Мы просто использовали знания, которые я приобрел, работая в институте, и стали продавать работу, выполненную в институте». «Мы убедили их, что это хороший продукт, и продали десятки тысяч экземпляров программного обеспечения. Это были первые миллионы рублей, заработанные нами, а миллион рублей в то время представлял собой огромную сумму».

Те же терпение и решимость ни перед чем не останавливавшийся Березовский проявил с пользой для себя при общении с Владимиром Тихоновым, одним из руководителей АвтоВАЗа, часто приезжавшим в Москву в служебные командировки. По словам Богуславского, когда Тихонов приезжал на совещания в Москву, Березовский, не считавший унизительной никакую работу, предлагал ему свои услуги в качестве шофера.

Кафе называлось «Адриатика», и в январе 1989 г. Березовский, Богуславский и Петр Авен, математик-экономист, работавший в Москве с Гайдаром, а также некоторые из их друзей собрались в нем, чтобы начать свой бизнес. У них не было конкретной идеи. Их влекло за собой время; все вокруг открывали собственные предприятия, и они уже немного отстали. Богуславский рассказывал, что идея заключалась в том, чтобы создать и зарегистрировать «оболочку», в которую каждый из них мог принести свои сделки. Они арендовали маленькую комнату и повесили доску, на которой мелом записывали идеи относительно своего оперяющегося бизнеса. Дубов перечислил идеи, которые начинающие бизнесмены записывали на доске: Нам нужен наш собственный банк. Нужно, по крайней мере, организовать нормальные условия здесь! Мы сидим здесь целыми днями, а жрать нечего! Предлагаю серьезно заняться медициной. Нам нужны нормальные телефоны. И по крайней мере один ксерокс.

В чем заключался их бизнес? В некоторых случаях они реализовывали уже существовавшие проекты, такие, как контракт по созданию компьютерной сети, заключенный Богуславским в Чехословакии. Он принес первые деньги. В то время как его друзья искали варианты, Березовского осенило. Он хотел начать крупное дело, не имеющее ничего общего с маленькими кооперативами, которые появлялись в Москве на каждом углу. Он решил создать совместное предприятие с иностранным партнером - более надежное, чем кооператив, - которое могло бы оказаться полезным для вывоза денег из страны.

Березовский еще в то время, когда он возил Тихонова, а также благодаря растущим связям на заводе узнал о расположенной в Турине итальянской компании “Логосистем”, действующей на ФИАТе по заказу его руководства в качестве системного интегратора. Специалисты из «Логосистем» часто прилетали в Советский Союз для налаживания сборочного конвейера на АвтоВАЗе. Он предложил итальянцам свои услуги в качестве посредника и базу в Москве для работы с АвтоВАЗом. Они согласились. В мае 1989 г. Березовский основал ЛогоВАЗ, позаимствовав половину названия итальянской компании “Логосистем”, а половину взял у АвтоВАЗа.

Огромный завод в Тольятти служил Березовскому плодородной почвой для налаживания связей. «Приехав на АвтоВАЗ, он начал поиск, - рассказывал мне Авен. - Что требовалось руководителям? Им нужны были связи в Москве, а они их не имели. Они хотели поехать за границу с делегацией Академии наук, а он мог помочь им».

Его первая крупная удача была связана с Александром Зибаревым, заместителем генерального директора завода, отвечавшим за запасные части. По счастливой случайности, аккурат в начале 1988 г. – в ключевой для Березовского момент – его старый знакомец Александр Зибарев получает повышение по службе: из начальников заводского управления обеспечения и распределения запчастей он пересаживается в кресло зам. директора «АвтоВАЗа», отвечающего за самый лакомый участок – техобслуживание.

«С Борисом мы познакомились в 1986 г.; действительно, на почве моей диссертации – она была посвящена автоматизированным системам управления и базировалась на работе „ВАЗа“. Я собирался защищаться в МАДИ, но мой помощник Александр Клевлин сказал, что у него есть знакомые ребята, которые работают как раз в профильном институте по „вазовской“ тематике. Так в моей жизни появился Березовский. Я попросил его быть оппонентом при защите – диссертация была уже готова – он согласился, но потом, в самый ответственный момент, уехал.

Березовский осуществил классическую комбинацию: он привез Зибарева в Москву работать над диссертацией, что было важно для любого растущего советского руководителя промышленного производства. В 1987 г. Зибареву была присвоена ученая степень кандидата наук после защиты диссертации “Совершенствование централизованного механизма распределения запасных частей автомобилей” на примере АвтоВАЗа.

Позже Зибарев защитил и докторскую диссертацию. Березовский сказал, что принимал “самое активное участие в работе над этой диссертацией”. “Зибарев хотел, чтобы его уважали, - вспоминал Березовский. - А защита кандидатской диссертации приносит уважение”. Березовский утверждал, что Зибарев написал диссертацию сам, хотя и признался: “Он обсуждал очень многие вопросы со мной”. В свою очередь Зибарев помогал Березовскому, вводя его в кабинеты руководителей АвтоВАЗа. В конце концов он познакомился и с Владимиром Каданниковым, директором предприятия.

Став директором в 1986 году, Каданников считался одним из представителей нового, перестроечного поколения руководителей производства. Березовский хотел, чтобы завод стал одним из основателей, а также клиентом его новой компании “ЛогоВАЗ”. По словам Богуславского, могущественный Каданников сначала не видел смысла в том, чтобы иметь посредника в отношениях с итальянцами, но в конце концов согласился дать Березовскому деньги, просто чтобы отвязаться от него.

«Сначала он был настроен очень скептически”, - вспоминал Богуславский, ставший заместителем директора ЛогоВАЗа. Окончательно он сломался, лишь когда ему принесли письмо академика Шаталина на бланке члена Президентского совета: это академическое ходатайство по каким-то своим каналам (скорее всего, через Петра Авена, который до сих пор называет академика главным своим учителем) пробивал Березовский.

Позже Каданников стал относиться к этой идее с большим энтузиазмом. И Зибарев, и Каданников вошли в ЛогоВАЗ, сохранив свои должности на заводе. Каданников играл важную роль при заключении выгодных для ЛогоВАЗа сделок в ущерб интересам собственного завода. Но в этой неловкой ситуации не было ничего необычного: в то время большинство руководителей предприятий стремились иметь источник дохода на стороне. Создав ЛогоВАЗ, Березовский начал строить свою автомобильную империю.

После создания «ЛогоВАЗ» остро нуждался в деньгах; несмотря на все посулы гендиректора Каданникова, обещанных 50 тысяч рублей так и не увидело. Гениальное начинание загибалось на корню; без оборотных средств рассчитывать на какую-то перспективу было совершенным безумием. Спасение пришло в виде старого знакомого Березовского по Академии наук Виктора Гафта.

Еще раньше, трудясь в каком-то НИИ, Гафт написал объемную разработку: «Оценка технического уровня промышленной продукции». Суть ее заключалась в введении неких параметров, по которым можно было оценивать любую промышленную продукцию. «Само по себе это было чистой профанацией, – констатирует Самат Жабоев, – заводам предписывалось жить уже по-капиталистически, но оценивать их работу предлагалось по-социалистически. Никому это на хрен не было нужно». Тем не менее, предприимчивому Березовскому удалось невозможное: через своего покровителя, директора ИПУ академика Трапезникова, он пробил постановление Госкомитета по науке и техники СССР о массовом внедрении разработки Гафта в советскую промышленность (Трапезников одновременно занимал должность зампреда ГКНТ).

А поскольку никто, кроме Гафта, не знал, с чем эти параметры, собственно, едят, все внедрение единолично замкнул на себя «ЛогоВАЗ». Свидетельствует Самат Жабоев: «Мы разослали договора на обучение специалистов примерно по 15 тысячам предприятий. Трое суток безвылазно сидели в офисе, подписывая и проштамповывая каждый договор; рук уже не чувствовали. Особых иллюзий мы, правда, не питали; Союз уже разваливался, и этот чисто социалистический бред даром никому не требовался.

Но, к всеобщему удивлению, примерно треть предприятий клюнули на нашу удочку и договора оплатили: магическая аббревиатура ГКНТ СССР по инерции еще работала. В подвале „ЛогоВАЗа“ была оборудована специальная комната для занятий, где Гафт с указкой в руках обучал командируемых в Москву специалистов, как им надо жить: чертил какие-то схемы на доске, показывал диаграммы. Так в один миг мы разбогатели: за каждого специалиста нам платили то ли по 6, то ли по 10 тысяч рублей – деньги в то время огромные».

Следующую свою серьезную сделку «ЛогоВАЗ» провернул в том же 1989 г. И вновь, вопреки посулам Березовского, связана она была вовсе не с «Жигулями», и уж тем более не с наукой, а как раз наоборот – с иномарками. В те благословенные времена, если кто запамятовал, ввозить в Союз иномарки на продажу было строжайше запрещено.

При посредстве итальянской фирмы «Лого систем» – той самой, что на 50 % владела «ЛогоВАЗом» – Березовский купил в Италии крупную партию «Фиатов-Типо». Кредит под эту операцию – 8,5 миллиона долларов – ему дала одна из «вазовских» структур: «Интер-Волга». Как он получил этот кредит, неизвестно, но у Березовского имелись связи с руководством компании, включая Каданникова. Сделка была оформлена на внешнеторговое объединение «Агропромсервис»: якобы оно приобретало «Фиаты» для своих целей. Но накануне «ЛогоВАЗ» стал ассоциированным членом этого самого «Агропромсервиса».

Перепродавать машины на сторону «Агропромсервису» не позволял закон. Машины приближались к советской границе, писал он, когда кто-то обратил внимание на положение закона, согласно которому такие машины можно было импортировать не для розничной продажи, а только для “внутреннего использования” уполномоченным импортером. Таких импортеров было не более двух, и ЛогоВАЗ к их числу не относился. Березовский, находился в это время в Италии, и когда ему позвонили из офиса ЛогоВАЗа в Москве и рассказали об этом проколе, он ответил: «Не волнуйтесь, ребята». На следующий день Березовский нашел расположенное рядом с институтом государственное предприятие, имевшее разрешение на импорт машин, и позвонил его директору.

«Дело было в пятницу, - писал Дубов. - И вот считай - два дня и две ночи директора этого и двух его замов поили-кормили, девок им откуда-то из «Метрополя» возили, подарки дарили, а к вечеру в воскресенье те подписали документы», позволявшие импортировать автомобили. Богуславский сказал, что сделка с “фиатами” показала им, где проходит настоящая золотая жила: они решили стать общенациональным дилером по продаже пользовавшихся огромным спросом “жигулей”.

Поскольку передача «Фиатов» происходила уже на советской территории, «ЛогоВАЗ» был волен дальше поступать с ними как заблагорассудится. Березовский рассказывал, что ввез машины «абсолютно официально, пропустил их через таможню и организовал их доставку» из Европы в Москву. «Мы доставили их в Москву, продали и заработали примерно 3 миллиона долларов. В то время это были колоссальные деньги. Это была первая настоящая сделка, осуществленная мной, не считая продажи программного обеспечения». Для Березовского машины были символом потенциального богатства.

С помощью главы «Лого систем» Джанни Чемароне «Фиаты» были закуплены по минимальной цене: от 6 тысяч 300 до 7 тысяч 300 долларов за штуку (в зависимости от объема двигателя). Сбывали их уже по 11–13 тысяч, хотя находились машины не в самом лучшем состоянии; год с лишним они простояли на открытой стоянке то ли в Швеции, то ли в Финляндии.

Березовский поехал в Германию, купил “мерседес” и приехал на нем в Москву, где эту машину можно было продать с фантастической прибылью. Он совершил десять поездок в Германию и обратно. Позже Березовский стал эксклюзивным дилером компании “Мерседес” в России.

У него не было хороших связей в других отраслях промышленности, а на автомобильном заводе были. Они покупали автомобили по низкой цене прямо с конвейера или при погрузке на железнодорожные платформы и перепродавали их на авторынках в других районах Тольятти, быстро получая колоссальные сверхдоходы. Они выступали в роли всего лишь посредников, но торговля приносила такую выгоду, что вскоре они уже конкурировали с преступными группами за право продавать машины, по-прежнему ежедневно сходившие с конвейера. “Жигули”, выезжавшие из его ворот, продавались по искусственно заниженным государственным ценам. Затем их перепродавали с огромной наценкой.

Торговцы успешно выкачивали деньги из АвтоВАЗа, но делали они это с ведома его руководителей. В некоторых случаях этим занимались сами руководители. Березовский рассказал мне о своем собственном амбициозном плане. Он заключил сделку с АвтоВАЗом и Каданниковым, которая во много раз увеличила его капитал и привела к тому, что он со временем стал одним из богатейших людей в России. Вместо того чтобы иметь дело с мелкими партиями по сто-двести автомобилей, Березовский уговорил завод передать ЛогоВАЗу на реализацию десятки тысяч машин.

По словам Иванова, первая партия состояла из 35 тысяч “жигулей”. Березовский сказал мне, что по условиям сделки десять процентов их стоимости выплачивались сразу, а остальное - через два с половиной года. Хитрость заключалась просто-напросто в том, что Березовский собирался расплатиться с АвтоВАЗом рублями, а гиперинфляция была уже не за горами. Это означало, что рубли, которыми он в конце концов заплатил за машины, стоили гораздо меньше, чем тогда, когда он их покупал. Например, в январе 1993 г. оптовая цена “жигулей” модели “ВАЗ-2104” составляла 1,9 миллиона рублей, или около 3321 доллара. Розничная цена этой машины в ЛогоВАЗе также в январе 1993 г. составляла 4590 долларов. Таким образом, торговая надбавка равнялась 1269 долларам за каждую машину.

В течение следующих двух с половиной лет инфляция привела к тому, что курс рубля по отношению к доллару, который в момент заключения Березовским сделки составлял 527 рублей за доллар, снизился до 4726 рублей за доллар. Это значило, что Березовский купил машины за гроши, заплатив за них деньгами, которые быстро превращались в туалетную бумагу. (Можно взглянуть на эту сделку с другой стороны: после первоначального платежа Березовский соглашался платить позже по 2989 долларов в рублевом эквиваленте за каждую машину, но на самом деле, после двух с половиной лет инфляции, он заплатил всего 360 долларов за машину в рублевом эквиваленте.) Он знал, что делает.

Если он взял для реализации 35 тысяч автомобилей и заработал на каждом, по скромным оценкам, 3 тысячи долларов, то, с учетом торговой надбавки и разницы курсов, сделка принесла ему 105 миллионов долларов. «Конечно, нам было выгодно вернуть деньги как можно позже, потому что они обесценивались, - сказал мне Березовский. - Мы понимали, что идет мощный процесс инфляции. Рубль обесценивался. Экономисты АвтоВАЗа этого не понимали».

Смысл этих афер прост до безобразия. С незапамятных времен значительную часть машин «АвтоВАЗ» поставлял на экспорт. НДС – налог на добавленную стоимость – в этих случаях не платится: таков закон. Так вот, если машины – исключительно по бумагам – отправить на экспорт, а затем пригнать обратно в Россию, государство НДС не получит. А это – ни много ни мало – 20 процентов цены. «Изначально схема была такая, – вспоминает Владимир Темнянский. – Машины отгружали в Прибалтику или на Украину, подписывали договора с иностранными покупателями, однако в последний момент они якобы отказывались от своих планов. Груз возвращался назад и продавался уже на внутреннем рынке без уплаты НДС. Но потом Березовский смекнул, что можно упростить всю процедуру. Зачем оплачивать накладные расходы, тратиться на транспортировку. В результате на границу стали возить только документы, а сами машины даже не покидали Тольятти, или сразу же отгонялись на площадки „ЛогоВАЗа“».

Михаил Шатров - именно его влияние и протекция помогли Березовскому на начальных порах раскрутить «ЛогоВАЗ»; это потом уже подоспели и Авен с Гайдаром. В первые же минуты знакомства с Шатровым Борис Абрамович мгновенно смекнул, сколь полезным может оказаться ему маститый драматург. Выражаясь современным лексиконом, Шатров стал для Березовского своеобразной «крышей»: секретарь СТД регулярно ходил к своим высокопоставленным поклонникам, лоббируя интересы «ЛогоВАЗа»; из альтруистических побуждений или за определенную мзду – история умалчивает.

Авен познакомился с Березовским в конце 1970-х. П. Авен, в частности, познакомил его с Валентином Юмашевым, а также с Егором Гайдаром. Если первое знакомство открыло перед Березовским двери в президентскую семью, о чем разговор пойдет ниже, то второе – никаких особых последствий для Бориса Абрамовича не имело. За исключением разве что удостоверения советника первого вице-премьера правительства, которым теперь мог щеголять Березовский, и членства в правительственном Совете по промышленной политике.

Ну и конечно, помощи при создании легендарной пирамиды «АВВА». «ЛогоВАЗ» вошел в перечень экспортеров стратегически значимых сырьевых товаров. В их числе были нефтепродукты, цветные и редкоземельные металлы, природный и углеводородный газ и прочая, прочая. А еще министр Авен добился удвоения пошлин на ввоз иномарок в Россию: если и сделал он это исключительно из патриотических целей, выгоду из того извлек опять-таки Березовский; объем продаж «ЛогоВАЗа» мгновенно возрос. В 1993 г. Петр Авен свел его с придворным журналистом Валентином Юмашевым, доверенным лицом Ельцина.

Сам Борис Абрамович по прошествии лет станет утверждать, будто Юмашев познакомился с ним в целях «поддержки Бориса Николаевича, на предмет написания книги». В конце 1993 г. Юмашев закончил писать за президента вторую книгу мемуаров (первая – «Исповедь на заданную тему», также сочиненная Юмашевым, увидела свет еще в 1989-м). Называлась она бесхитростно: «Записки президента». В принципе никаких проблем с книгой у Ельцина быть не могло: любое издательство почло бы за счастье подписать с ним контракт. Более того, уже было определено, что издание профинансирует домашний банк ТЭКа «Нефтехимбанк».

Но в последний момент Юмашев решил вдруг переиграть ситуацию; на Березовского у него имелись особые виды. Следует заметить, что, помимо написания ельцинских книг, у Юмашева имелась еще одна постоянная работа: он был заместителем главного редактора «Огонька». Именно в этом журнале регулярно размещал свою рекламу «ЛогоВАЗ»; посему никаких сомнений в платежеспособности Березовского у Юмашева не имелось.

Весной 1994-го «Записки президента» увидели свет: выпуск одной-единственной книжки стал для Бориса Абрамовича счастливым лотерейным билетом, по которому выиграл он и деньги, и славу, и власть. Именно Юмашев ввел Березовского в президентский клуб – сугубо закрытое, элитарное заведение, организованное Ельциным в бывшем брежневском доме приемов на Воробьевых горах. За это клубу были обещаны регулярные инвестиции, но, как водится, из своего кармана Березовский не дал ни копейки; он уговорил Юмашева с Коржаковым записать в клуб еще и гендиректора «АвтоВАЗа» Каданникова; тот-то и должен был оплатить входные билеты.

Единственно, что омрачало счастье Бориса Абрамовича, – неумение пить. Все члены президентского клуба искусством этим обладали сполна. Соображали в клубе чуть ли не каждый божий день: в понимании Ельцина алкоголь и доверие были вещами неразрывными, все его тогдашние фавориты были, как на подбор, людьми малопьющими: сколько ни выпьют, все мало. Борис Абрамович же еще со студенческих лет крепкие напитки не воспринимал органически. Нет, он, конечно, мог выпить рюмку-другую (пол-литра – были для него вершиной, подобной Памиру), но слабость организма не позволяла ему тягаться с кремлевскими титанами, идти с ними вровень. Посему, как ни старайся он, стать для президентского окружения своим в доску у него не получалось по определению. Звездный час его пробил летом 1994-го. Вскоре после покушения Березовский помчался в президентский клуб.

«Мы разыграли тогда целое представление, – вспоминает первый зам. гендиректора „ЛогоВАЗ“ Самат Жабоев. – Боря специально подгадал, когда в клубе будет Ельцин и предстал перед ним во всей красе: обожженный, забинтованный, с повязкой на глазу. Только затем он поехал лечиться в Швейцарию». Вид Березовского произвел на президента неизгладимое впечатление; гарант потрясен был настолько, что через пару дней подписал даже специальный указ «О неотложных мерах по защите населения от бандитизма», по которому преступников разрешалось задерживать аж на 30 суток без предъявления обвинения. (Покушение произошло 6 июня, а указ состоялся уже 14-го.)

С этого момента Ельцин стал смотреть на олигарха совсем другими, исполненными сочувствием и состраданием глазами; чем, разумеется, Борис Абрамович не мог не воспользоваться: из покушения выжал он максимум для себя пользы. Тем не менее, факт остается фактом: именно благодаря Коржакову влияние и могущество Березовского резко возросло.

Осенью 1994 г. в награду за выпуск книжки и учтивое обхождение ему был отдан контроль над первым, центральным каналом телевидения: подарок истинно царский; так отличившимся холопам жаловали когда-то шубу с монаршего плеча. 30 ноября 1994 г. под влиянием Коржакова Ельцин подписывает указ о приватизации 1-го канала. Никакого конкурса по продаже акций, разумеется, не проводилось. В 1995 г. его внимание обращается вдруг в сторону едва ли не самой валютоемкой, прибыльной отрасли; Березовский решает заняться нефтью.

«ЛогоВАЗ» первым в Союзе стал официальным дилером «Мерседеса». Вслед за этим последовало дилерство «Дженерал Моторз», «Вольво», «Крайслера», «Хонды», «Дэу». Еще до развала СССР в Москве, на улице Волгина, «ЛогоВАЗ» построил автомобильный торгово-сервисный центр (кстати, он существует и по сей день).