текст истории. Законодательства о неоконченном преступлении
 Скачать 55 Kb.
|
|
§1.1. История развития отечественного уголовного законодательства о неоконченном преступлении. Согласно заключению Самоквасова Д.Я., развитие уголовного законодательства лежит в самой древности, во времена торговых отношений с другими странами, к примеру Византией и внутренних законодательных актов, их изучение в настоящее время не представляется возможным, потому как найти задокументированный источник права тех лет довольно сложно. И.А. Исаев справедливо отметил, что уже в Русской Правде, при изучении, можно выделить, что там описаны не только оконченные престпления, но и стадия неоконченного - покушение. Именно в этом законодательном источнике указана наказание «обнажившему меч, но не ударившему»[2]. Тем не менее, различные ученые интерпретируют данное деяние и санкцию за него по разному: некоторые считают данное деяние оконченным и приводят свои доводы относительно этого; другие же считают данное деяние неоконченным преступлением [3]. Помимо этого, за данное деяние предусмотрена довольно низкая санкция (от одной гривны), что в сравнении с другими преступлениями данный поступок может отнести к категории неоконченных. Оскорблением данный поступок так же нельзя назвать, поскольку за оскорбление в законодательстве было предусмотрена иная санкция, которая значительно превышает санкцию за данный проступок. Из ранееизложенного можно прийти к выводу, что в Русской правде еще нет достаточно четкого и точного критерия позволяющего разграничивать оконченное преступление от неоконченного, они появятся несколько позже. Более того, в данном законодательном акте нет должного выделения объективной и субъективной стороны виновного, что в свою очередь не дает развиться этапам реализации доказывания невиновности. В Судебнике 1497 года в статье 9 упоминается о двух видах покушения: на государственную власть и на правопорядок.[4] Тем не менее термин «покушение» в данном конкретном случае не как стадия неоконченного преступления, а как посягательство на охраняемый объект. В этом историческом документе слово «покушение» можно считать как «посягательство», а это значит, что и в Судебнике 1497 года неоконченные преступления не имеют никаких различий. Судебник 1550 года, который представлял собой обновленную версию Судебника 1497 года не внес никаких новых институтов связанных ограничением уголовной ответственности и наказаний за совершенные преступления. Научные деятели в области права полагают, что Соборное Уложение 1649 года[5] хранит определенные указания для деятельности фальшивомонетчиков, а следующий нормативно-правовой акт – Указ 1661 года уже устанавливает стадии совершения преступления.[6] Тем не менее, данная точка зрения является спорной, поскольку словосочетание «учнутдетали» трактуется неверно – как «начнут делать», а не как «станут делать», что коренным образом меняет интерпретацию деяния. Указ 1661 года все так же не различал стадий совершения преступлений, однако содержал в себе санкции за умысел, которые могли быть и не реализованы. Дальнейший ход формирования института неоконченного преступления в уголовном праве связан с изменениями, произошедшими в политической и государственной сферах при переходе России к абсолютизму. Результатом петровской систематизации уголовно-правовых норм стал Артикул воинский 1715 года.[7] Несмотря на то, что данный артикул носил такое название, он не был установлен только для военных, в нем так же были установлены наказания за совершение государственных и общеуголовных преступлений гражданским лицам. Ученые исследователи утверждают, что Воинский Артикул был именно тем нормативно-правовым актом, в котором уже можно было отдельно выделить оконченные и неоконченные преступления. Установленные стадии весьма сильно отличаются от современных стадий: умысел, покушение и законченное преступление.[8] Умысел выделялся в том случае, если преступление не было совершено «но воля и хотение к тому было». Покушение могло быть оконченным (когда нападение было с корыстной целью, но потерпевшего не лишали жизни) и неоконченным (отказ от завершения дуэли, когда дуэлянты уде сошлись к бою). Тем не менее, при более глубоком изучении данного документа можно заметить, что обнаружение умысла, как и в более ранних нормативно-правовых актах, считается оконченным преступлением, которое устанавливает наказание ровно так же как и иные подобные деяния. По итогу, можно утверждать, что артикул делит преступления на оконченные и неоконченные. Период с X – XVIII века, стал отражением законодателя на ввод различных норм уголовного права и санкций на преступления, одним из таких вводов стало наказание за умысел, приготовление и подготовку преступления. Тем не менее, юридическая наука того времени не была столь совершенной, как сегодня, чтобы отразить всю полноту таких сложных правовых институтов как приготовление и обнаружение умысла, однако они рассматривались как оконченные преступления. Немаловажную роль в развитии уголовного права сыграло то, что законодательная техника развивалась во время абсолютной монархии, где получил свое начало такой институт как неоконченное преступление . «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года» стало следующим, крайне важным, этапом формирования Российского уголовного законодательства о неоконченном преступлении. Разработка его велась ведущими юристами страны того времени под руководством М.М. Сперанского.[9]. Именно в этом документе давалась четкая характеристика приготовления и покушения на преступление, они описаны в статьях 10 и 11. Под приготовлением понималось «приискание или приобретение средств для совершения преступления», а под покушением «всякое действие, коим начинается или продолжается приведение злого намерения в исполнение». Такая характеристика преступлений заметно отличает их от других нормативно-правовых актов и попытки охарактеризовать данные преступлений в них. В советском законодательстве развитие уголовно-правовой науки не принимало разработки прошлых годов, считалось, что это пережиток прошлого и любые отголоски монаршего правления не должны никак соприкасаться с будущим совершенно нового государства. Именно поэтому, уголовно-правовые нормы не были закреплены в различных законодательных актах, а были задекларированы в обращениях Совета Народных Комиссаров, постановлениях Всероссийскийского Центрального Исполнительного Комитета, декретах, предусматривающих ответственность за отдельные преступные деяния. В качестве примера можно предложить - в одном из обращений Совета Народных Комиссаров «О саботаже чиновников Министерства продовольствия»[10] было установлено наказание за попытку обмана широких масс объяснений срыва поставок продовольствия для трудящегося населения страны. Таким образом, можно прийти к выводу, что покушение уже отделялось от предварительной преступной деятельности в качестве независимого подинститута, но оно не имело никакого юридического значения в отношении уголовной ответственности лица, поскольку попытка приравнивалась по наказуемости к совершенному преступлению. Впервые российский законодатель закрепил такие девиниции как и приготовление к преступлению и покушение в Руководящих началах, в 1919 году, в статьях 18 и 19. Покушением считалось такое деяние, которое было направлено на совершение противоправного поступка, при этом покушающийся выполнил асе действия, которые считал нужными, однако само деяние не завершилось по независящим от посягающего лица обстоятельствам. Подготовкой к совершению преступления считалось, приобретение, создание вещей, вербовка людей, которые впоследствии будут задействованы в совершении покушения на преступление. То есть, определение приготовления не было четко зафиксировано и варьировалось в зависимости от фактических обстоятельств дела. Интересно то, что стадии совершения преступлений были выделены, однако они не ставили в зависимость выбранную меру репрессии, которая отражала степень опасности преступника. Так, для назначения наказания самостоятельного значения приготовления и покушения не имели, полного осуществления преступного намерения не требовалось. Но могло учитываться степень завершенности преступления в совокупности с другими обстоятельствами дела. Окончательное закрепление термины «приготовление» и «покушение» получили в Уголовном кодексе РСФСР 1922 года.[15] Однако уголовной ответственности подлежало лишь покушение на преступление, а приготовление наказывалось только тогда, если оно являлось самостоятельным составом преступлениями (само по себе наказуемым действием). В уголовном кодексе РСФСР 1923 года суд закрепил право на социальную защиту людей, которые были изобличены в подготовлении к преступлению. В 1924 году, в Основных началах уголовного законодательства СССР таких понятий как покушение и приготовление к преступлению уже не существует, их место заняли выделенные признаки предварительного преступного деяния, а все действия по его реализации признаны преступлением. В Уголовном кодексе 1926 года приготовление и покушение на преступление не разграничивались и не противопоставлялись друг другу. В этом документе давалась характеристика только приготовления к преступлению, под которым понималось приискание или приспособление орудий, средств и создание условий преступления. Несмотря на уголовное законодательство, юридическая доктрина определяла приготовление и покушение как стадии осуществления преступления. Однако данный вопрос был достаточно дискуссионным в правовой литературе. Так, А.Н, Трайнин и Г.И. Волков придерживались мнения, что для выделения стадий совершения преступления нет необходимости. [17]А.Н. Трайнин обосновывал свою позицию тем, что эти понятия образуют единый термин деятельности, который направлен на совершение преступления, но не достиг преступного результата. [18] Помимо этого, он считал, что не должно быть отдельных этапов преступной деятельности, но должна быть только одна группа действий, направленных на преступный результат, который не приводит к социально вредным последствиям. Прерогативу определения различных этапов и аспектов предварительной преступной деятельности, которую необходимо было рассмотреть в отдельном случае, передал исследователь судебной власти, а не законодателю. Тем не менее, некоторый ряд ученых полагали иначе, они понимали необходимость дифференцирования предварительной преступной деятельности. Например, А.С. Шляпочников полагал, чтобы определить стадию преступления, следует исходить из опасности лица, которое виновно в совершении определенных действий, было предложено не наказывать за действия, выраженные в подготовке к преступлению, но не содержащие отдельного состава преступления.[19] С.В. Познышев разделял эту позицию и утверждал, что в качестве подготовки к преступлению не следует рассматривать такие действия, которые представляют угрозу интересам и выгодам людей, общества, их следует рассматривать как самостоятельное совершенное преступление.[20] Большинство исследователей того времени не придавали практического значения такому разделению, поскольку различие между попытками оконченного и неоконченного преступления не повлияло на наказание и не было принято во внимание, если лицо добровольно отказалось от совершения преступления. В.В. Домаков поднимал вопрос о важности обнаружения умысла как стадии совершения преступления и утверждал, что без умысла, возникающего в сознании лица, не может быть возможности для совершения преступления.[25] Однако, при этом Домаков отличает умышленную деятельность и умысел. Он представлял реализацию преступной деятельности как цепочку взаимопревращений, которые проходят различные этапы раскрытия возможности совершения общественно опасного деяния, его утверждения и воплощения возможности в жизнь. Формулировка приготовления к преступлению в Уголовном кодексе 1960 года[27] от предыдущей редакции отличалась присоединением характеристики умышленного создания условий для осуществления преступного деяния. Таким образом, принуждение прямого умысла вводится как главная особенность субъективной стороны подготовки. Это выражается в том, что виновный не только осознает, что создает все условия для совершения преступления, но и хочет, чтобы определенные последствия наступили посредством осуществления подготовительных действий. Объективная сторона данной стадии выражается в прерывании преступных действий или наличии таких обстоятельств, которые не позволяют преступнику довести до конца спланированное им деяние. Тем не менее, в правовой норме данная сторона не отражена и нуждается в непосредственном толковании нормативно-правового акта. К определению понятия покушения в Уголовном кодексе 1960 года добавили умысел виновного лица, а также уточняли, что обстоятельство недоведения преступления до завершения не зависела от волеизъявления лица. Отдельные категории ученых допускали не только наличие прямого умысла при покушении на преступление, но также и выделяли вероятность наличия косвенного умысла {28]. Таким образом, советский законодатель не закрепил дефиниций стадий совершения преступления и не использовал данный термин при формулировке уголовно-правовых норм, однако в нормативно-правовых актах устанавливалась ответственность за совершение неоконченных видов преступлений (приготовление и покушение). Кроме того, считалось, что приготовление к преступлению переходит в стадию покушения на преступление и поэтому предшествует ей. Большинство пробелов, существующих в правовых нормах, заполнялись, посредством различных трактовок юридической литературы и разработок ученых, которые также затрагивали вопросы добровольного отказа от преступления при различных видах неоконченных преступлений и выделяли некоторые особенности этого явления. Придем к итогу, что расширение научных методов исследования стадий развития преступной деятельности, а также использование опыта зарубежных стран в этой области помогают углубить научный анализ этого института и дать практике теоретически обоснованные рекомендации. Тем не менее и с принятием существующего законодательства остается ряд вопросов, которые необходимо разрешать посредством тщательного анализа, дискуссий и четкой проработки обстоятельств преступления, его мотивов, способа реализации и причины отказа от него. Особое внимание у ученых вызывает вопрос отказа от неоконченного преступления. Крайне важно изучить все аспекты реализации и последующего отказа данной стадии преступления отказа соучастников. |