Читать книги. 1. Л. Н. Толстой Обезьяна и горох
 Скачать 0.88 Mb.
|
|
10. В. Берестов сказка «Аист и соловей» Было время, когда птицы не умели петь. И вдруг они узнали, что в одной далекой стране живет старый, мудрый человек, который учит музыке. Тогда птицы послали к нему аиста и соловья. Аист очень торопился. Ему не терпелось стать первым в мире музыкантом. Он так спешил, что вбежал к мудрецу и даже в дверь не постучался, не поздоровался со стариком, а изо всех сил крикнул ему прямо в ухо: ― Эй, старикан! Ну-ка, научи меня музыке! Но мудрец решил сначала поучить его вежливости. Он вывел аиста за порог, постучал в дверь и сказал: ― Надо делать вот так. ― Все ясно! ― обрадовался аист. ― Это и есть музыка? ― и улетел, чтобы удивить мир своим искусством. Соловей на маленьких крыльях прилетел позже. Он робко постучал в дверь, поздоровался, попросил прощения за беспокойство и сказал, что ему очень хочется учиться музыке. Мудрецу понравилась приветливая птица. И он учил соловья всему, что знал сам. С тех пор скромный соловей стал лучшим в мире певцом. А чудак аист умеет только стучать клювом. Да еще хвалится и учит других птиц: ― Эй, слышите? Надо делать вот так, вот так! Это и есть настоящая музыка! Если не верите, спросите старого мудреца. В. Берестов сказка «Честное гусеничное» Гусеница считала себя очень красивой и не пропускала ни одной капли росы, чтобы в неё не посмотреться. - До чего ж я хороша! - радовалась Гусеница, с удовольствием разглядывая свою плоскую рожицу и выгибая мохнатую спинку, чтобы увидеть на ней две золотые полоски. - Жаль, что никто-никто этого не замечает. Но однажды ей повезло. По лугу ходила девочка и собирала цветы. Гусеница взобралась на самый красивый цветок и стала ждать. А девочка увидела её и сказала: - Какая гадость! Даже смотреть на тебя противно! - Ах так! - рассердилась Гусеница. - Тогда я даю честное гусеничное слово, что никто, никогда, нигде, ни за что и нипочём, ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах больше меня не увидит! Дал слово - нужно его держать, даже если ты Гусеница. И Гусеница поползла на дерево. Со ствола на сук, с сука на ветку, с ветки на веточку, с веточки на сучок, с сучка на листок. Вынула из брюшка шёлковую ниточку и стала ею обматываться. Трудилась она долго и наконец сделала кокон. - Уф как я устала! - вздохнула Гусеница. - Совершенно замоталась. В коконе было тепло и темно, делать больше было нечего, и Гусеница уснула. Проснулась она оттого, что у неё ужасно чесалась спина. Тогда Гусеница стала тереться о стенки кокона. Тёрлась, тёрлась, протёрла их насквозь и вывалилась. Но падала она как-то странно - не вниз, а вверх. И тут Гусеница на том же самом лугу увидела ту же самую девочку. "Какой ужас! - подумала Гусеница. - Пусть я не красива, это не моя вина, но теперь все узнают, что я ещё и обманщица. Дала честное гусеничное, что никто меня не увидит, и не сдержала его. Позор!" И Гусеница упала в траву. А девочка увидела её и сказала: - Какая красивая! - Вот и верь людям, - ворчала Гусеница. - Сегодня они говорят одно, а завтра- совсем другое. На всякий случай она погляделась в каплю росы. Что такое? Перед ней - незнакомое лицо с длинными-предлинными усами. Гусеница попробовала выгнуть спинку и увидела, что на спинке у неё появились большие разноцветные крылья. - Ах вот что! - догадалась она. - Со мной произошло чудо. Самое обыкновенное чудо: я стала Бабочкой! Это бывает. И она весело закружилась над лугом, потому что честного бабочкиного слова, что её никто не увидит, она не давала. 11. Русские народные сказки об Иванушке-дурачке Жил-был Иванушка-дурачок, собою красавец, а что ни сделает, всё у него смешно выходит - не так, как у людей. Нанял его в работники один мужик, а сам с женой собрался в город; жена и говорит Иванушке: - Останешься ты с детьми, гляди за ними, накорми их! - А чем? - спрашивает Иванушка. - Возьми воды, муки, картошки, покроши да свари - будет похлёбка! Мужик приказывает: - Дверь стереги, чтобы дети в лес не убежали! Уехал мужик с женой. Иванушка влез на полати, разбудил детей, стащил их на пол, сам сел сзади их и говорит: - Ну вот, я гляжу за вами! Посидели дети некоторое время на полу - запросили есть. Иванушка втащил в избу кадку воды, насыпал в неё полмешка муки, меру картошки, разболтал всё коромыслом и думает вслух: - А кого крошить надо? Услыхали дети - испугались: - Он, пожалуй, нас искрошит! И тихонько убежали вон из избы. Иванушка посмотрел вслед им, почесал затылок, соображает: - Как же я теперь глядеть за ними буду? Да ещё дверь надо стеречь, чтобы она не убежала! Заглянул в кадушку и говорит: - Варись, похлёбка, а я пойду за детьми глядеть! Снял дверь с петель, взвалил её себе на плечи и пошёл в лес. Вдруг навстречу ему Медведь шагает - удивился, рычит: - Эй, ты, зачем дерево в лес несёшь? Рассказал ему Иванушка, что с ним случилось Медведь сел на задние лапы и хохочет: - Экой ты дурачок! Вот я тебя съем за это? А Иванушка говорит: - Ты лучше детей съешь, чтоб они в другой раз отца-матери слушались, в лес не бегали! Медведь ещё сильней смеётся, так и катается по земле со смеху. - Никогда такого глупого не видал? Пойдём, я тебя жене своей покажу! Повёл его к себе в берлогу. Иванушка идёт, дверью за сосны задевает. - Да брось ты её! - говорит Медведь. - Нет, я своему слову верен: обещал стеречь, так уж устерегу! Пришли в берлогу. Медведь говорит жене: - Гляди, Маша, какого я тебе дурачка привёл! Смехота! А Иванушка спрашивает Медведицу: - Тётя, не видала ребятишек? - Мои - дома, спят. - Ну-ка, покажи, не мои ли это? Показала ему Медведица трёх медвежат; он говорит: - Не эти, у меня двое было. Тут и Медведица видит, что он глупенький, тоже смеётся: - Да ведь у тебя человечьи дети были! - Ну да, - сказал Иванушка, - разберёшь их, маленьких-то, какие чьи! - Вот забавный! - удивилась Медведица и говорит мужу: - Михаиле Потапыч, не станем его есть, пусть он у нас в работниках живёт. Ладно, - согласился Медведь, - он хоть и человек, да уж больно безобидный! Дала Медведица Иванушке лукошко, приказывает: - Поди-ка, набери малины лесной. Детишки проснутся, я их вкусненьким угощу! - Ладно, это я могу! - сказал Иванушка. - А вы дверь постерегите? Пошёл Иванушка в лесной малинник, набрал малины полное лукошко, сам досыта наелся, идёт назад к Медведям и поёт во всё горло: Эх, как неловки Божии коровки! То ли дело - муравьи Или ящерицы! Пришёл в берлогу, кричит: - Вот она, малина? Медвежата подбежали к лукошку, рычат, толкают друг друга, кувыркаются- очень рады! А Иванушка, глядя на них, говорит: - Эх-ма, жаль, что я не медведь, а то и у меня дети были бы! Медведь с женой хохочут. - Ой, батюшки мои! - рычит Медведь. - Да с ним жить нельзя - со смеху помрёшь! - Вот что, - говорит Иванушка, - вы тут постерегите дверь, а я пойду ребятишек искать, не то хозяин задаст мне! А Медведица просит мужа: - Миша, ты бы помог ему? - Надо помочь, - согласился Медведь, - уж очень он смешной! Пошёл Медведь с Иванушкой лесными тропами, идут - разговаривают по-приятельски. - Ну и глупый же ты! - удивляется Медведь. А Иванушка спрашивает его: - А ты - умный? - Я-то? - Ну да! - Не знаю. - И я не знаю. Ты - злой? - Нет, зачем? - А по-моему - кто зол, тот и глуп. Я вот тоже не злой. Стало быть, оба мы с тобой не дураки будем! - Ишь ты, как вывел! - удивился Медведь. Вдруг - видят: сидят под кустом двое детей, уснули. Медведь спрашивает: - Это твои, что ли? - Не знаю, - говорит Иванушка, - надо спросить. Мои есть хотели. Разбудили детей, спрашивают: - Хотите есть? Те кричат: - Давно хотим! - Ну, - сказал Иванушка, - значит, это и есть мои! Теперь я поведу их в деревню, а ты, дядя, принеси, пожалуйста, дверь, а то самому мне некогда, мне ещё надобно похлёбку варить! - Уж ладно! - сказал Медведь - принесу! Идёт Иванушка сзади детей, смотрит за ними в землю, как ему приказано, а сам поёт: Эх, вот так чудеса! Жуки ловят зайца, Под кустом сидит лиса, Очень удивляется! Пришёл в избу, а уж хозяева из города воротились. Видят: посреди избы кадушка стоит, доверху водой налита, картошкой насыпана да мукой, детей нет, дверь тоже пропала - сели они на лавку и плачут горько. - О чем плачете? - спросил их Иванушка. Тут увидели они детей, обрадовались, обнимают их, а Иванушку спрашивают, показывая на его стряпню в кадке: то чего ты наделал? - Похлёбку! - Да разве так надо? - А я почём знаю - как? - А дверь куда девалась? - Сейчас её принесут, - вот она! Выглянули хозяева в окно, а по улице идёт Медведь, дверь тащит, народ от него во все стороны бежит, на крыши лезет, на деревья; собаки испугались - завязли со страху в плетнях, под воротами; только один рыжий петух храбро стоит среди улицы и кричит на Медведя: - Кину в реку-у!.. 12. А. Гайдар «Чук и Гек» Жил человек в лесу возле Синих гор. Он много работал, а работы не убавлялось, и ему нельзя было уехать домой в отпуск. Наконец, когда наступила зима, он совсем заскучал, попросил разрешения у начальников и послал своей жене письмо, чтобы она приезжала вместе с ребятишками к нему в гости. Ребятишек у него было двое – Чук и Гек. А жили они с матерью в далеком огромном городе, лучше которого и нет на свете. Днем и ночью сверкали над башнями этого города красные звезды. И, конечно, этот город назывался Москва. Как раз в то время, когда почтальон с письмом поднимался по лестнице, у Чука с Геком был бой. Короче говоря, они просто выли и дрались. Из-за чего началась эта драка, я уже позабыл. Но помнится мне, что или Чук стащил у Гека пустую спичечную коробку, или, наоборот, Гек стянул у Чука жестянку из-под ваксы. Только что оба эти брата, стукнув по разу друг друга кулаками, собирались стукнуть по второму, как загремел звонок, и они с тревогой переглянулись. Они подумали, что пришла их мама! А у этой мамы был странный характер. Она не ругалась за драку, не кричала, а просто разводила драчунов по разным комнатам и целый час, а то и два не позволяла им играть вместе. А в одном часе – тик да так – целых шестьдесят минут. А в двух часах и того больше. Вот почему оба брата мигом вытерли слезы и бросились открывать дверь. Но, оказывается, это была не мать, а почтальон, который принес письмо. Тогда они закричали: – Это письмо от папы! Да, да, от папы! И он, наверное, скоро приедет. Тут, на радостях, они стали скакать, прыгать и кувыркаться по пружинному дивану. Потому что хотя Москва и самый замечательный город, но когда папа вот уже целый год как не был дома, то и в Москве может стать скучно. И так они развеселились, что не заметили, как вошла их мать. Она очень удивилась, увидав, что оба ее прекрасных сына, лежа на спинах, орут и колотят каблуками по стене, да так здорово, что трясутся картины над диваном и гудит пружина стенных часов. Но когда мать узнала, отчего такая радость, то сыновей не заругала. Она только турнула их с дивана. Кое-как сбросила она шубку и схватила письмо, даже не стряхнув с волос снежинок, которые теперь растаяли и сверкали, как искры, над ее темными бровями. Всем известно, что письма бывают веселые или печальные, и поэтому, пока мать читала, Чук и Гек внимательно следили за ее лицом. Сначала мать нахмурилась, и они нахмурились тоже. Но потом она заулыбалась, и они решили, что это письмо веселое. – Отец не приедет, – откладывая письмо, сказала мать. – У него еще много работы, и его в Москву не отпускают. Обманутые Чук и Гек растерянно глянули друг на друга. Письмо оказалось самым что ни на есть распечальным. Они разом надулись, засопели и сердито посмотрели на мать, которая неизвестно чему улыбалась. – Он не приедет, – продолжала мать, – но он зовет нас всех к себе в гости. Чук и Гек спрыгнули с дивана. – Он чудак человек, – вздохнула мать. – Хорошо сказать – в гости! Будто бы это сел на трамвай и поехал… – Да, да, – быстро подхватил Чук, – раз он зовет, так мы сядем и поедем. – Ты глупый, – сказала мать. – Туда ехать тысячу и еще тысячу километров поездом. А потом в санях лошадьми через тайгу. А в тайге наткнешься на волка или на медведя. И что это за странная затея! Вы только подумайте сами! – Гей-гей! – Чук и Гек не думали и полсекунды, а в один голос заявили, что они решили ехать не только тысячу, а даже сто тысяч километров. Им ничего не страшно. Они храбрые. И это они вчера прогнали камнями заскочившую во двор чужую собаку. И так они говорили долго, размахивали руками, притопывали, подпрыгивали, а мать сидела молча, все их слушала, слушала. Наконец рассмеялась, схватила обоих на руки, завертела и свалила на диван. Знайте, она давно уже ждала такого письма, и это она только нарочно поддразнивала Чука и Гека, потому что веселый у нее был характер. Прошла целая неделя, прежде чем мать собрала их в дорогу. Чук и Гек времени даром не теряли тоже. Чук смастерил себе кинжал из кухонного ножика, а Гек разыскал себе гладкую палку, забил в нее гвоздь, и получилась пика, до того крепкая, что если бы чем-нибудь проколоть шкуру медведя, а потом ткнуть этой пикой в сердце, то, конечно, медведь сдох бы сразу. Наконец все дела были закончены. Уже запаковали багаж. Приделали второй замок к двери, чтобы не обокрали квартиру воры. Вытряхнули из шкафа остатки хлеба, муки и крупы, чтобы не развелись мыши. И вот мать уехала на вокзал покупать билеты на вечерний завтрашний поезд. Но тут без нее у Чука с Геком получилась ссора. Ах, если бы только знали они, до какой беды доведет их эта ссора, то ни за что бы в этот день они не поссорились! У запасливого Чука была плоская металлическая коробочка, в которой он хранил серебряные бумажки от чая, конфетные обертки (если там был нарисован танк, самолет или красноармеец), галчиные перья для стрел, конский волос для китайского фокуса и еще всякие очень нужные вещи. У Гека такой коробочки не было. Да и вообще Гек был разиня, но зато он умел петь песни. И вот как раз в то время, когда Чук шел доставать из укромного места свою драгоценную коробочку, а Гек в комнате пел песни, вошел почтальон и передал Чуку телеграмму для матери. Чук спрятал телеграмму в свою коробочку и пошел узнать, почему это Гек уже не поет песни, а кричит: Р-ра! Р-ра! Ура! Эй! Бей! Турумбей! Чук с любопытством приоткрыл дверь и увидел такой «турумбей», что от злости у него затряслись руки. Посреди комнаты стоял стул, и на спинке его висела вся истыканная пикой, разлохмаченная газета. И это ничего. Но проклятый Гек, вообразив, что перед ним туша медведя, яростно тыкал пикой в желтую картонку из-под маминых ботинок. А в картонке у Чука хранилась сигнальная жестяная дудка, три цветных значка от Октябрьских праздников и деньги – сорок шесть копеек, которые он не истратил, как Гек, на разные глупости, а запасливо приберег в дальнюю дорогу. И, увидав продырявленную картонку, Чук вырвал у Гека пику, переломил ее о колено и швырнул на пол. Но, как ястреб, налетел Гек на Чука и выхватил у него из рук металлическую коробку. Одним махом взлетел на подоконник и выкинул коробку через открытую форточку. Громко завопил оскорбленный Чук и с криком: «Телеграмма! Телеграмма!» – в одном пальто, без калош и шапки, выскочил за дверь. Почуяв неладное, вслед за Чуком понесся Гек. Но напрасно искали они металлическую коробочку, в которой лежала еще никем не прочитанная телеграмма. То ли она попала в сугроб и теперь лежала глубоко под снегом, то ли она упала на тропку и ее утянул какой-либо прохожий, но, так или иначе, вместе со всем добром и нераспечатанной телеграммой коробка навеки пропала. Вернувшись домой, Чук и Гек долго молчали. Они уже помирились, так как знали, что попадет им от матери обоим. Но так как Чук был на целый год старше Гека, то, опасаясь, как бы ему не попало больше, он придумал: – Знаешь, Гек: а что, если мы маме про телеграмму ничего не скажем? Подумаешь – телеграмма! Нам и без телеграммы весело. – Врать нельзя, – вздохнул Гек. – Мама за вранье всегда еще хуже сердится. – А мы не будем врать! – радосто воскликнул Чук. – Если она спросит, где телеграмма, – мы скажем. Если же не спросит, то зачем нам вперед выскакивать? Мы не выскочки. – Ладно, – согласился Гек. – Если врать не надо, то так и сделаем. Это ты хорошо, Чук, придумал. И только что они на этом порешили, как вошла мать. Она была довольна, потому что достала хорошие билеты на поезд, но все же она сразу заметила, что у ее дорогих сыновей лица печальны, а глаза заплаканы. – Отвечайте, граждане, – отряхиваясь от снега, спросила мать, – из-за чего без меня была драка? – Драки не было, – отказался Чук. – Не было, – подтвердил Гек. – Мы только хотели подраться, да сразу раздумали. – Очень я люблю такое раздумье, – сказала мать. Она разделась, села на диван и показала им твердые зеленые билеты: один билет большой, а два маленьких. Вскоре они поужинали, а потом утих стук, погас свет, и все уснули. А про телеграмму мать ничего не знала, поэтому, конечно, ничего не спросила. |