Тенденции. 1. Литература постмодернизма основные понятия, особенности, персоналии
 Скачать 91.46 Kb.
|
|
7. Гипотеза о постреализме. Специфика русской литературы состоит в том, что в ней поиски синтеза между постмодернизмом и реализмом были в огромной степени стимулированы актуализацией опыта литературы 1920 - 1930-х годов, долгое время пребывавшей под цензурным запретом. Влияние Замятина, Платонова, Мандельштама, Ахматовой, Пастернака на современный литературный процесс неуклонно возрастало, начиная с "оттепели". К 1990-м годам сформировалось, как минимум, два литературных поколения, с младых ногтей впитавших в себя уроки "запрещенной" классики, притом что именно запретность придавала произведениям, написанным полвека назад, особую остроту и актуальность. Исходная аксиома "позиции": в реальности есть смысл! (Версия традиционного реализма). Или наоборот: в реальности нет смысла! (Версия модернизма). Однако в XX веке многие художники не решились ни утверждать, ни отрицать. Они отказались от позиции, заменив ее непрерывным вопрошанием: а есть ли смысл в реальности? что есть реальность? как сделать смысл реальным, а реальность осмысленной? Именно по этому пути пошли и Чехов, Бунин, и еще более радикально - Бабель, Замятин, Платонов, Мандельштам. Так рождается новая парадигма художественности. В ее основе лежит универсально понимаемый принцип относительности, диалогического постижения непрерывно меняющегося мира и открытости авторской позиции по отношению к нему. Именно этот феномен мы определяем термином постреализм. Принципиальная новизна постреализма видится в том, что в егo основе лежит новая эстетика. Наиболее полно эта эстетика была сформулирована М. М. Бахтиным. Сегодня уже стали общепризнанной классикой его теоретические идеи об амбивалентности народной культуры, о полифоническом романе как форме, узаконивающей равноправие всех голосов и отсутствие последнего слова о мире; взгляд на роман как на такое жанровое образование, которое, в противоположность эпопее, ориентируется на живую становящуюся современность и на незавершенный характер ("он или больше своей судьбы или меньше своей человечности") - наконец, его теория "романного слова" как глубоко диалогизированной структуры и хронотопа как материализованного единства определенного пространства и времени, обладающего самодостаточностью и формирующего свой тип бытия, отличный от бытия в ином хронотопе. Стратегия постреализма оказывается близкой постмодернистскому диалогу с хаосом. Но в постреализме диалог с хаосом приобретает несколько иные очертания и иные цели. Во-первых, в постреализме никогда не подвергается сомнению существование реальности как объективной данности, как совокупности множества разнопорядковых обстоятельств, так или иначе влияющих на человеческую судьбу. Во-вторых, постреализм никогда не порывает с конкретным измерением человеческой личности. Именно через человека и ради человека постреализм пытается постигнуть хаос, чтобы найти в его глубине нить, опору, за которую человек мог бы держаться, которая могла бы стать оправданием и смыслом единственной человеческой судьбы, разворачивающейся в "обстоятельствах" хаоса. В таких произведениях, как "Наводнение" Замятина, "Реквием" Ахматовой, в рассказах Добычина и романах К. Вагинова, в романах и повестях Платонова 1930-х годов, в московских и воронежских тетрадях Мандельштама, в романе М. Булгакова "Мастер и Маргарита" формируются следующие структурные принципы постреализма: 1. Сочетание детерминизма с поиском внекаузальных (иррациональных) связей. 2. Взаимопроникновение типического и архетипического как структурная основа образа, приводящая к сочетанию социальности и психологизма с исследованием родового и метафизического слоев человеческой натуры. 3. Амбивалентность художественной оценки. Оценка становится неразрешимой проблемой и для автора, и для читателя. 4. Моделирование образа мира как диалога (или даже полилога) далеко отстоящих друг от друга культурных языков, и прежде всего - языков остро современных и архаических. 8. Постреализм в литературе 1980-1990х годов. Другое течение в постреализме 1980 - 1990-х годов связано с переосмыслением фундаментальных религиозно-мифологических систем путем создания современных версий Священного писания. Наиболее показательно в этом плане творчество Фридриха Горенштейна (1932 - 2002). В его повестях и романах ("Искупление", "Ступени", "ЧокЧок") внешне все выглядит вполне реалистично, но на самом деле все коллизии строго подчинены логике мифа: герои заново, в самых, казалось бы, неподходящих и при этом изображенных с натуралистической дотошностью, обстоятельствах, переживают древние ритуалы, наполняя конкретным психологическим смыслом вековечные архетипы, всей кожей, физиологией своей возрождая логику любого мифа и ритуала претворение Хаоса в Космос, добывание сакрального знания о бытии из глубины самой обыденной, даже "низменной" прозы жизни*350. В художественном мире Горенштейна на первое место выходит вечная борьба между добром и злом как универсальный конфликт, бурлящий в подсознательных глубинах отдельного человеческого существа и в немыслимо бескрайних просторах Вселенной. Во всех произведениях писателя так или иначе встает вопрос о злодеянии - будь то убийство одичалым от злобы дворником своих соседей ("Искупление") или многовековые гонения на целый народ ("Псалом") - и возмездие за него. Были написаны Александром Иванченко в романе "Монограмма", Алексеем Слаповским в романе "Первое второе пришествие", Владимиром Шаровым в романах "Репетиции", "Воскрешение Лазаря" - Все эти романы, с одной стороны, раскрывают трагедию богооставленности, демонстрируя провал надежды на всеобщее и универсальное спасение; а с другой - отстаивают способность отдельного человека привносить свои собственные, личные, смыслы в экзистенциальный хаос и, сопрягая свои смыслы со смыслами другого, тоже частного, тоже заброшенного, человека, создавать метафору всеобщей связи явлений в пространстве собственной судьбы. Еще одно течение, несомненно, развивающееся в координатах постреализма, получило в критике название "новый автобиографизм". Его родоначальником, бесспорно, является Сергей Довлатов, превративший собственную биографию в неисчерпаемый источник абсурдных, трагикомических, сюжетов. Парадоксальность этой поэтики связана с резким нарушением "абсолютной эпической дистанции" от описываемых событий. Авторы этих произведений вспоминают повседневность, а не события, помеченные печатью "Большой Истории", и вспоминают не через много лет, а с достаточно близкой временной дистанции, превращая в персонажей мемуаров живых и активных коллегсовременников. Как правило, постреалистические произведения 1980 - 1990-х годов довольно активно используют эстетический арсенал постмодернизма (интертекстуальность, многостильность, игровые отношения между автором и героем, "открытость" текста для интерпретаций и вариантов). Но главное воздействие постмодернизма видится в том, что постреализм воспринимает постмодернистскую художественную логику, направленную на построение взрывчатого компромисса между философскими или эстетическими противоположностями. Правда, если в постмодернизме такой "паралогический" компромисс осуществляется на уровне авторского сознания, в концепции художественного мира в целом, то в постреализме аналогичный компромисс осуществляется в жестко локализованном пространстве и времени героя, в сюжете его или ее жизни (нередко даже подчеркнуто освобожденном от элемента вымысла, т. е. авторского произвола). В постреализме же в XX веке ценность свободы подвергается сомнению, и на первый план выдвигается концепция смысла как непременного условия свободы, такого условия, без которого сама свобода превращается в безделку, игрушку, пустышку - в "невыносимую легкость бытия", по выражению Милана Кундеры. У постреалистов постижение человеком "связи всего сущего" необходимо предполагает несвободу, даже поиск желанной зависимости. В их произведениях проблема свободы и смысла получает) парадоксальное разрешение: лишь в полной мере проникнувшись экзистенциально осмысленной несвободой, человек может выстоять в катастрофическом, релятивном и хаотичном мире. 9. Пути развития реалистической традиции в литературе рубежа веков. Реализм на рубеже веков продолжал оставаться масштабным и влиятельным литературным направлением: достаточно сказать, что в 1900-е гг. еще жили и творили Л. Н. Толстой и А. П. Чехов. Среди новых реалистов наиболее ярким дарованием обладали писатели, объединившиеся в 1890-е гг. в московском кружке "Среда", а в па-чале 1900-х гг. составившие круг постоянных авторов издательства "Знание", одним из владельцев и фактическим руководителем которого был М. Горький. Помимо лидера объединения в него в разные годы входили Л. Н. Андреев, И. А. Бунин, В. В. Вересаев, Н. Г. Гарин-Михайловский, А. И. Куприн, И. С. Шмелев и др. За исключением Ивана Бунина, среди реалистов не было крупных поэтов, они проявили себя прежде всего в прозе и - менее заметно - в драматургии. Влияние этой группы писателей во многом объяснялось тем, что именно они унаследовали традиции великой русской литературы XIX в. Однако непосредственные предшественники нового поколения реалистов уже в 1880-е гг. серьезно обновили облик направления. Особенно важным для следующего поколения реалистов оказался опыт Антона Павловича Чехова (1860-1904). Чеховский мир включает в себя множество разнообразных человеческих характеров, однако при всем индивидуальном своеобразии его герои схожи в главном: всем им недостает чего-то самого важного. Ни любовь, ни страстное служение науке или общественным идеалам, ни вера в Бога - ни одно из прежде надежных средств обретения цельности не могут помочь герою. Мир в его восприятии утратил единый центр. Этот мир далек от иерархической завершенности и не .может быть объят ни одной из мировоззренческих систем. Вот почему жизнь по какому-либо идеологическому шаблону, миропонимание, основанное на фиксированной системе социальных и этических ценностей, осмысляются Чеховым как пошлость: пошлой оказывается жизнь, повторяющая заданные традицией образцы, лишенная духовной самостоятельности. Ни у кого из чеховских героев нет безусловной правоты, поэтому непривычно выглядит чеховский тип конфликта: сопоставляя героев по тому или иному признаку, Чехов чаще всего не отдает предпочтения пи одному из них. Ему важно не "моральное расследование", а выяснение причин взаимного непонимания между людьми, поэтому автор отказывается быть обвинителем или адвокатом своих героев. Разнообразные нравственные, идеологические и стилевые контрасты в мире Чехова утрачивают абсолютный характер, становятся относительными. Например, чеховских персонажей лишь с очень серьезными оговорками можно распределить по мере их значимости - на главных и второстепенных. То же отсутствие резкости наблюдается в событийной организации произведений: в его сюжетах нет четкого деления па яркие, кульминационные, и проходные, подготовительные эпизоды. Более того, в событийной перспективе произведения в равной мере важно и то, что случилось, и то, чего так и не произошло: событием у Чехова может стать отсутствие события. Одним словом, мир Чехова - это мир подвижных отношений, мир, где взаимодействуют разные субъективные правды. В таких произведениях повышается роль субъективной рефлексии. Постоянно уточняются, "притираясь" друг к другу, разнонаправленные идеи. Постоянно оглядываются на свою жизнь герои - носители субъективных правд. Автор хорошо контролирует тональность своих оценок: она не может быть безусловно героизирующей или безоглядно сатирической. Как узнаваемая чеховская тональность воспринимается читателем тонкая лирическая ирония. Таким образом, поколение писателей-реалистов начала XX в. получило в наследство от Чехова новые принципы письма - с гораздо большей, чем прежде, авторской свободой, со значительно более широким арсеналом художественной выразительности, с обязательным для художника чувством меры, которое обеспечивалось возросшей внутренней самокритичностью и авторефлексией. Это позволило критике начала века заговорить о новом этапе развития реализма - неореализме, основные признаки которого по-разному проявились в творчестве И. А. Бунина, А. И. Куприна, И. С. Шмелева, Б. К. Зайцева и др. 10. Творчество С. Довлатова Родился 3 сентября 1941 г. в Уфе, в эвакуации. Отец — Донат Мечик, режиссёр; мать — Нора Довлатова, актриса драматического театра. С 1945 г. жил в Ленинграде. Учился на филологическом факультете ЛГУ. Служил в армии. Три года прожил в Таллине, работал в газете. После этого вернулся в Ленинград. Был экскурсоводом в Музее-заповеднике А. С. Пушкина в Михайловском. В советские времена произведения Довлатова издавались редко. Один из его коротких рассказов был опубликован в журнале «Юность». Виртуозный мастер слова, Довлатов оказался ненужным советской культуре. Его способность высказывать горькую правду с насмешливой улыбкой весьма раздражала чиновников любого ранга. С 1978 г. писатель жил в США. На Западе он выпустил 12 книг на русском языке. Лауреат премии американского ПЕН-клуба. Его печатали в престижном журнале «Нью-йоркер». (До Довлатова этой чести удостоился только один русский прозаик — В. В. Набоков.) При жизни Довлатов был переведён на английский, немецкий, датский, шведский, финский, японский. Он писал исключительно красивым русским языком. Был замечательным стилистом, подбирал «только лучшие слова в лучшем порядке». Точность довлатовского художественного слова оставляет впечатление большей силы и достоверности, чем живая речь. Вся проза Довлатова в той или иной мере автобиографична. Он писал трудно, ничего не придумывая и не фантазируя. Жизнь, которой жил писатель, и слова — вот и всё, что было в его распоряжении. Но в рассказах Довлатова люди, их слова и поступки становились крупнее и живее, чем в жизни, отсюда литературный метод Довлатова можно определить как «театрализованный реализм». Отношения между людьми в его прозе в равной степени горестны и смешны. В жизни подобное равновесие наблюдать трудно. Поэтому при всех приметах «бытового реализма» проза Довлатова — никак не сколок и не слепок с бытия: правду вымысла писатель ценит выше правды факта. Довлатов создал в литературе театр одного рассказчика. При этом — существенная и оригинальная черта — точка зрения и обозрения этого автора-режиссера не выше уровня самой сцены. Заниженная самооценка рассказчика, так же как его открытость диалогу, придают прозе Довлатова глубоко демократический тон. Интересовало его в первую очередь разнообразие самых простых ситуаций и самых простых людей. Характерно в этом отношении его представление о гении: «бессмертный вариант простого человека». Внешне старомодная, в рамках «бытового реализма» довлатовская проза утверждает, что самосознание и артистизм в природе маленьких вещей. Герои Довлатова — его современники, и они найдут общий язык, независимо от того, живут ли они в Америке или в России. И в то же время, при всей общительности, они страшно одиноки. Довлатовский герой-рассказчик одинок так, как были одиноки герои прозы «потерянного поколения». Их тема частного товарищества, демонстрирующего отчужденность от мира, была и довлатовской неявной темой. Тотальное, но несколько романтическое одиночество будоражило довлатовское сердце до конца дней. 11. Творчество А. Арбузова Советский драматург Алексей Арбузов ратовал за «простодушный театр». Он стремился, чтобы со сцены говорилось о человеке и человечности, что делало его пьесы душевными и близкими зрителю. Любовь к миру, оптимизм и стремление к счастливому финалу были принципами писателя, которые он реализовывал в жизни и творчестве. В конце 1920-х годов Арбузов предпринял попытку организовать «Цех экспериментальной драмы» и разъезжал с единомышленниками по уездным городам в «агитвагонах». Репертуара артистам не хватало, а потому Алексей решил сам писать пьесы. Первые опыты не приносили успеха, а прорывом стала написанная в 1938 году «Таня», премьера которой состоялась в Театре Революции. С тех пор произведение ставили на сценах по всей стране, а автор стал востребованным театральным драматургом. Вместе с Валентином Плучеком мужчина организовал студию, которая с началом Великой Отечественной войны стала фронтовым театром. Он продолжил пополнять библиографию новыми текстами, которые становились спектаклями и обретали экранизации, в их числе «Иркутская история», «Старомодная комедия», «Сказки Старого Арбата». Фильмография Арбузова насчитывает с десяток работ. Пьесы Алексея Николаевича оказались близкими зрителю, который нуждался в утешении и сказке. Его нередко обвиняли в театральности и отрыве от социальных проблем, но автор продолжал гнуть свою линию и писать чуть наивные, сентиментальные истории, в центр которых ставились душевные переживания героев. «Мой бедный Марат», «Жестокие игры», «Годы странствий» смотрят на человека любовно и стараются «объяснить, а не обвинить». Этот светлый взгляд роднит с произведениями Арбузова зрителей любого возраста, пола и национальности. И сейчас, когда творчество многих советских авторов считается пережитком соцреализма, эти пьесы кажутся полными жизни и искренности. 12. Творчество В. Розова Пьесы Алексея Николаевича оказались близкими зрителю, который нуждался в утешении и сказке. Его нередко обвиняли в театральности и отрыве от социальных проблем, но автор продолжал гнуть свою линию и писать чуть наивные, сентиментальные истории, в центр которых ставились душевные переживания героев. «Мой бедный Марат», «Жестокие игры», «Годы странствий» смотрят на человека любовно и стараются «объяснить, а не обвинить». Этот светлый взгляд роднит с произведениями Арбузова зрителей любого возраста, пола и национальности. И сейчас, когда творчество многих советских авторов считается пережитком соцреализма, эти пьесы кажутся полными жизни и искренности. Дебютное сочинение автор предложил к постановке передвижному театру, но получил отказ. В течение 13 лет произведение не было востребовано. Впервые публика услышала о нем в 1956-м. Пьесу опубликовали под названием «Вечно живые». В конце войны Розов начал работать в Алма-Ате. Он стал приглашенным режиссером и актером Казахского театра, созданного Наталией Сац. Репертуар этой сцены был ориентирован на молодежь. Здесь в качестве постановщика Розов создал 2 спектакля: «Осада Лейдена» и «Снежная королева». Он также написал инсценировку «Обыкновенной истории» по роману Ивана Гончарова. В 1966-м Галина Волчек поставила спектакль по ней в театре «Современник». Он получил Государственную премию СССР. Творческая биография Розова-драматурга началась в 1949 году. Он написал пьесу под названием «Ее друзья», основываясь на газетном очерке. Сюжет строился вокруг судьбы молодой студентки, которая ослепла, но сумела завершить обучение в вузе благодаря подруге. Розов перенес действие из института в школу. Впервые произведение поставили в ЦДТ в 1949-м. Так драматург нашел сценическую площадку, где его пьесы оказались востребованными. Следующее сочинение «Страница жизни» оказалось дипломной работой Розова в качестве выпускника Литературного института. Спектакль по ней вышел на той же сцене в 1953-м. Произведения драматурга несли в себе поучительное зерно, которым отличалась литература того периода, но имели и индивидуальные авторские черты. Настоящим успехом стало появление комедии «В добрый час!», которую в 1954-м поставил Анатолий Эфроc в ЦДТ. История вчерашних школьников, готовящихся стать студентами, продемонстрировала нравственные испытания, с которыми столкнулась молодежь. Автор поднимал вопрос о становлении личности. Откровение и доверительная манера повествования не были характерными для драматургии 1950-1960-х годов, и Розов открылся публике с новой стороны. Пьесы Виктора Сергеевича подвергались разбору, ими интересовались театроведы, драматурги, режиссеры и критики. Нравственность, присущая его ранним сочинениям, просматривалась и в поздних работах – «Затейнике» и «Традиционном сборе», опубликованных в середине 1960-х годов. В них автор описывал драматическое несоответствие между человеком и его действиями, вызванное внутриличностным конфликтом героя. В 1956-м на сцене ЦДТ состоялась премьера спектакля «В поисках радости», поставленного Эфросом по пьесе Розова. Она стала первым произведением, в котором автор в открытую говорил о мещанстве и алчности, опустошающих человеческую душу. Сатиру и юмор, присутствующие в его сочинении, автор добавил принципиально, создав образы «розовских мальчиков», рвущихся из-под опеки родителей. На сцене героев воплотили Олег Табаков, Олег Ефремов и Геннадий Бортников, для которых драматургия Розова стала инструментом воспитания актерского существа. Аналогичную тематику имели произведения «Неравный бой», «В дороге», «Перед ужином», «Гнездо глухаря». Пьеса Виктора Розова «Вечно живые» спровоцировала вторую волну популярности автора. Она стала программной для театра «Современник», во главе которого стоял Олег Ефремов. Мысли драматурга оказались близки едва сформировавшемуся театру, а этическая подоплека его произведений, понятие долга и чести стали теми важными вехами, на которые ориентировалась молодежь. В 1956 году «Вечно живые» легли в основу сценария, который Розов написал для кинокартины «Летят журавли». Фильм получил «Золотую пальмовую ветвь» на фестивале в Каннах и признание международных критиков. Затем последовала драма «В день свадьбы», вышедшая в 1964 году и укрепившая контакт писателя с «Современником», выпустившим спектакли по нескольким пьесам. Завершило сотрудничество с этой сценой сочинение «С вечера до полудня», опубликованное в 1968-м. 14. Творчество А. Вампилова Александр Валентинович Вампилов (1937 – 1972) родился в селе Кутулик Иркутской области, в учительской семье. Творческие способности проявились рано. В 1958 году он написал свою первую пьесу «Дом окнами в поле», сравнительно незрелую. В 1963 году Вампилов поступает на Высшие литературные курсы при Литературном институте имени Горького. Поступал на курсы он с пьесой «Двадцать минут с ангелом», написанной в 1962 году В 1966 году он пишет «Прощание в июне», в 1967 – «Утиная охота», в 1968 – «Предместье» («Старший сын»), в 1969 начинает работу над пьесой «Валентина», окончательное название которой – «Прошлым летом в Чулимске».Вампилов во многом отошёл от требований социалистического реализма, и его пьесы с трудом пробивали себе дорогу на сцену. В 1970 годы Вампилов создаёт окончательные варианты своих трёх пьес, в 1972 редактирует «Прошлым летом в Чулимске». Вампилов – драматург, особенно много сделавший для возрождения и обновления традиции русской классической реалистической драмы во второй половине века. Отказываясь и от метода социалистического реализма, и от идеологического критерия как главного в оценке человека, Вампилов сосредоточивает внимание на духовно-нравственной сущности личности и вслед за классиками утверждает в своих пьесах общечеловеческие ценности, уходит от схематизма и декларативности. Особенно важным для молодого Вампилова оказался опыт Гоголя, а для зрелого – опыт Чехова. Традиция Гоголя сказалась в пристрастии Вампилова к гротескному реализму, к анекдотическим ситуациям, высвечивающим, тем не менее, типическое. В дальнейшем Вампилов предпочитает всё же традиционные, реалистически конкретные формы, включая в произведение лишь отдельные элементы условного или абсурдного. Его движение – от Гоголя к Чехову со всё более глубоким постижением внутреннего мира человека. В своих пьесах Вампилов выступил как обладатель яркого театрального темперамента, виртуоз интриги, мастер изобилующего неожиданными поворотами сюжета, драматург, блистающий каскадами остроумия, создатель характерных для его времени типов Утиная охота», которую написал, Вампилов была написана в 1970 году. Произведение создано в сложной форме и поэтому воспринимается для некоторых читателей немного сложнее. Кроме этого автор здесь излагает свои воспоминания о непростой жизни. Пьесу можно разделить на три слоя. Первый слой является настоящим, второй слой является промежуточным и третий слой — это видения. Главный герой – молодой инженер Виктор Зилов ведет никчемную и неинтересную жизнь. С первых строк понятно, что он уже устал. Внезапно он получает в подарок венок с надписью «безвременно сгоревшему на работе...». Кажется, что это глупая шутка, но чуть позже читатель понимает, что имел в виду автор. Зилов пьет, постоянно ругается, врет, тем самым похоронил себя заживо. Описывая комнату Виктора, автор добавляет интересную деталь. Это большой плюшевый кот. Мягкая игрушка является символом нереализованных надежд на семейное счастье и налаженный быт. Его ничего не интересует. Даже предложение жены – завести ребенка, он принимает с откровенным равнодушием. У него есть жена Галина и любовница Вера. Он обманывает обеих, запутавшись во лжи сам. Пригласив своего начальника на новоселье, предлагает ему приударить за Верой. Образы главных героев прописаны Вампиловым мастерски. Вера – несчастная любовница, потерявшая веру в настоящих мужчин. Она скучает по обычному женскому счастью, семье и детях, при этом называет всех мужчин Аликами. Зачастую она пытается выглядеть грубее и аморальнее, чем есть на самом деле. Один из друзей так и говорит Зилову – «она не та, за кого себя выдает». В эпизоде новоселья автор применяет интересный прием. Все герои дарят хозяевам подарки. Это помогает понять читателю образ каждого. Галина, жена главного героя, дает понять, что совсем не любит его. Всем становится понятно, что Виктор не любит ни жену, ни любовницу, ни работу. Саяпины подарили ему снаряжение для охоты. Это тоже образ. Утиная охота – единственное, что любит Зилов. Это что-то настоящее, что осталось у него в жизни. В отношениях с родителями Зилов тоже оказывается никчемен. Получив письмо от отца с просьбой приехать, он игнорирует ее. Он считает, что отец шлет письма родне только для того, чтобы привлечь к себе внимание. Виктор даже не помнит, сколько точно его отцу лет. Старик умирает, так не дождавшись своего сына. Семья героя тоже рушится на глазах. Беременная жена устав от вранья мужа, избавляется от ребенка и уходит от него. На работе ему грозит увольнение за разгильдяйство. В итоге Зилов пытается покончить с собой, но опять неудачно. Его спасают друзья. В финальной сцене герой лежит на кровати и плачет. А возможно и смеется, отвернувшись к стене. Автор дает возможность зрителю и читателю домыслить самому эту сцену. Виктор приходит в себя и соглашается поехать на охоту. Что будет дальше, не ясно. Автор оставляет вопрос открытым. Потеря духовных ценностей, вот о чем говорит автор. Отсутствие смысла жизни – типичная черта поколения семидесятых. 15. Драматургия «новой войны» Разные по возрасту, писательскому почерку, тематическим пристрастиям, они, однако, были объединены в критике терминами «новая, волна», «поствампиловская драматургия», «драматургия промежутка». В творчестве Л. Петрушевекой, А. Галина, В. Арро, С. Злотникова, А. Казанцева, В. Славкина, С. Коковкина, Л. Разумовской, Н. Павловой, В. Малягина и других, несомненно, и много общего. Прежде всего, их пьесы надо рассматривать как определенный этап в развитии русской социально-бытовой драмы. Непосредственные ученики А. Арбузова и В. Розова, последователи Л. Зорина и А. Володина, они испытали в то же время сильное влияние таланта А. Вампилова. «Новая волна» влилась в драматургию, разрабатывающую труднейший жизненный материал – нравственную проблематику, которая, как правило, снисходительно воспринималась официальным общественным мнением, критикой и квалифицировалась как «мелкотемье», «безгеройность», «обочина», «бытовщина» и т. д. на фоне «магистральной линии» в литературе. Достаточно вспомнить, какие пьесы подвергались разносной критике: «Старшая сестра», «Пять вечеров», «Варшавская мелодия», «В день свадьбы»! Психологическая драма «новой волны» продолжала настойчиво вести «историю болезни общества», раскрывая нравственный распад, бездуховность, одичание, демонстрируя растлевающую силу системы в условиях застойного времени и потому получила те же упреки в «камерности», «узком мирке семейно-бытовых отношений». Естественно, путь драматургов «новой волны» на сцену был не менее трудным, чем у их учителей. Практически театральные дебюты их состоялись в начале 80-х годов, почти одновременно с «вампиловским сезоном» в театре. Именно к этому времени стало очевидным, что на смену «положительному» герою, традиционному для советской литературы, и герою-романтику, максималисту, борцу с несправедливостью 50—60-х годов, верящему, что ему по плечу изменить жизнь и состояться как личность, неповторимая, незаурядная, пришли «не герои», по определениям критиков, «серединные люди», «маргиналы», «вибрирующие», «плохие хорошие» люди. Как писал критик Б. Любимов, драматургия «новой волны» создала групповой портрет «промежуточного» поколения, несущего на себе различные проявления «негероического героя». Это поколение «людей не очень добрых, но и не так чтоб очень злых, все знающих про принципы, но далеко не все принципы соблюдающих, не безнадежных дураков, но и не подлинно умных, читающих, но не начитанных… о родителях заботящихся, но не любящих; детей обеспечивающих, но не любящих; работу выполняющих, но не любящих… ни во что не верящих, но суеверных; мечтающих, чтобы общего стало не меньше, а своего побольше…»[33] Именно таковы герои А. Галина («Восточная трибуна», «Ретро», «Стена»), С. Злотникова («Сцены у фонтана» и «Пришел мужчина к женщине»), Л. Петрушевской («Чинзано», «Уроки музыки»), В. Славкина («Взрослая дочь молодого человека», «Серсо»), Э. Радзинского («Спортивные сцены 1981 года»), А. Казанцева («Старый дом»). В 1970-е гг. дебютировало повое поколение писателей, которых критика определила, как «поствампиловскую» или как «новую волну»: Л. Петрушев- ская, В. Арро, А. Казанцев, М. Рощин, В. Славкин, А. Галин, Л. Разумовская, Можно выделить общие принципы поствампиловской драматургии («новой волны»). Одним из существеннейших элементов этой системы является стремление ликвидировать дистанцию между сценой и зрителем. Вторым принципом была одноактность. Одноактность становится способом ликвидации у зрителя ощущения несовпадения художественного и реального времени. Третьим пунктом является натуралистичность языка. Совпадение пространства, времени, стереотипов поведения и, наконец, натуралистичность языка создают не столько эффект присутствия зрителя в пространстве пьесы, сколько эффект непрекращающегося быта зрителя. Герой поствампиловской драматургии фатально одинок. Авторы подробно анализируют причину этого одиночества, прослеживая родственные связи героев, их отношение к детям как символу собственного продолжения. Большинство не имели и не имеют дома, семьи, родителей в полном смысле этих понятий. Герои-сироты наводнили пьесы поствампиловцев. “Безотцовщина” героев рождает их “бездетность”. С темой потери родственных связей неразрывно связана тема Дома, раскрывающаяся в пьесах “новой волны”. Авторы всячески подчеркивают отсутствие у героев своего домашнего очага. Ремарки, описывающие жилище героев, или рассказы самих героев полны подробностей, которые дают нам понять, что даже наличие квартиры у персонажа не дает ему ощущения Дома. Несмотря на сложное отношение авторов к своим персонажам, драматурги не отказывают им в понимании идеального. Герои знают, что такое идеальное, и стремятся к нему, испытывают личную ответственность за несовершенство своей жизни, окружающей реальности и самих себя. Н. Садурн «Ехай» Это произведение отличается своеобразным подходом к теме одиночества, душевной чуткости, проблеме человеческих ценностей и смысла жизни. 16. Идейно-художественное своеобразие романа Т Толстой «Кысь» Т. Толстая была фактически признана одним из самых ярких авторов нового литературного поколения. На сегодняшний день объем написанного о Толстой в несколько раз превышает объем ее прозы. Интересно, что Толстая поразила читателей не содержанием своих рассказов, а изысканной сложностью и красотой их поэтики. Обращает на себя внимание демонстративная сказочность мира ее произведений. Главная особенность этого мира в том, что фантастичное здесь плавно переходит в естественное, при этом, правда, теряя символ «чуда». Чудом же здесь является естественное для читателя. К примеру, в романе «Кысь» «необычные» куры Анфисы Терентьевны были задушены жителями Федоро-Кузмичьска, хотя читатель понимает, что они-то были совершенно нормальны. Фантастические начала, переплетенные с реальностью в «Кыси», напоминают «Мастера и Маргариту» Булгакова, где мир реальный не отделен от мира фантастического, они – единое целое. Федор-Кузьмичск неприступен для окружающего мира. В этом слышен отголосок советского общества с железным занавесом. Вместе с тем в «Кыси» есть и реалии современной внутриполитической жизни России (упоминание о чеченцах). В придуманном же Толстой мире общество находится на примитивном научном уровне. В результате Взрыва повредился сам язык, пропала грамотность, все слова с абстрактным значением и иноземного происхождения искажены. В Федоре-Куэьмичске бытуют древние мифологические представления о мире (вера в лешего, русалку, лыко заговоренное, Рыло, поэтичный миф о Княжьей Птице Паулин). Аналогию с советскими временами можно увидеть и в образе Кудеяра Кудеярыча, который средь бела дня увозит неведомо куда людей, якобы подлечиться, и который просвечивает людей рентгеновскими лучами. Но главный герой романа – Бенедикт. Образ его неоднозначен. С одной стороны, Бенедикт - человек молодой, резвый, пытливый, все допытывается, отчего был Взрыв. Иногда задумывается над вопросами философскими, что сразу отличает его от других «голубчиков», которым нужно, чтобы было только тепло и сытно. Но от своих размышлений Бенедикт бежит: это не философия, это Кысь ему в спину смотрит. Происхождения по матушке (с университетским образованием) он достойного, по тятеньке – из простых. Тянется к знаниям, ходит на службу в Рабочую избу, переписывает, перебеливает сказки, или поучения, или указы самого Федора Кузьмича. Типичный, кажется, герой русской прозы. И Акакий Акакиевич переписывал, и Лев Николаевич Мышкин был прекрасный каллиграф. Но, женившись на явно номенклатурной Оленьке, Бенедикт становится зятем Кудеярова, Главного Санитара, и жизнь его понемногу меняется, а с ней раскрываются и новые черты его характера. Бенедикт в библиотеке тестя узнает истинных авторов хранящихся там книг, но неадекватно понимает смысл классической живописи и литературы и поэтому нелепо систематизирует книги и периодику. Новый этап нравственной деградации Бенедикта наступает после того, как он прочитал всю библиотеку тестя. Если в первое время пребывания в семье Кудеярова Беня с ужасом отказывался от работы санитара, то теперь он готов к ней. Главная проблема романа связана с образом Кыси, неведомого зверька, который подкрадывается к человеку и обрезает ему животворную жилочку. Что это за Кысь и как она выглядит, никто не знает. Никита Иванович говорит, что все легенды о Кыси – результат невежества населения Федора-Кузьмичска. Может быть и так. Некоторые исследователи считают, что Кысь – это сочетание всех низменных инстинктов в человеческой душе. Другие говорят, что Кысь – прообраз русской мятущейся души, которая вечно ставит перед собой вопросы и вечно ищет на них ответы. Не случайно именно в минуты, когда Бенедикт начинает задумываться о смысле бытия, ему кажется, будто к нему подкрадывается Кысь. Наверное, Кысь – что-то среднее между прообразом вечной русской тоски (а Кысь кричит в романе очень тоскливо, грустно) и человеческим невежеством. В русском человеке эти два качества почему-то очень хорошо сочетаются. Главная проблема «Кыси» – это поиск утраченной духовности, внутренней гармонии, утраченной преемственности поколений. Весьма настойчиво в романе показана нарушенная связь поколений. Это роман о несостоявшихся ожиданиях и несбывшихся надеждах, которые столкнулись с жестокой реальностью страха за свое благополучие и безудержным стремлением к власти над себе подобными. Это роман о том, что цель, как бы возвышенна она ни была, не может оправдывать средства ее достижения. Это роман о том, что бессмертны чуткость, сострадание, справедливость, честность, душевная зоркость, взаимопомощь, уважение к другому человеку, самопожертвование, даже если эти понятия еще (или уже) недоступны героям романа. Толстая возвращает избалованного и пресыщенного читателя к азбучным истинам, к очевидности законов человеческого бытия. Автор предлагает разгрести наносной снобизм модных рассуждений и умозаключений, увидеть под цветистой пеной глубину и бездонность правды. 18. Идейно-художественное своеобразие повести В. Распутина «Дочь Ивана, мать Ивана» В повести «Дочь Ивана, мать Ивана» Валентин Распутин на примере героини Тамары раскрывает тему не покорно идущей женщины, а женщины, в которой просыпается самосознание, которая знает, что она такой же человек, как и те, кто её окружает, и поэтому она пытается отстоять свои человеческие права. В центре произведения – образ сильной русской женщины Тамары Ивановны Воротниковой, которая по воле обстоятельств была вынуждена взять в руки отцовский обрез и застрелить насильника своей несовершеннолетней дочери. Образ Тамары Ивановны показан писателем очень подробно. В каждой главе присутствует описание жизни главной героини для того, чтобы мы её лучше узнали и поняли её натуру изнутри, прожили то, что проживала она. |