1. Развитие промышленного производства и распространение капиталистических отношений в странах Европы в Новое время. Важнейшие события в политической жизни европейских государств в xvii в. Развитие общественного разделения труда и товарного производства
 Скачать 194.84 Kb.
|
|
Соединение Украины с Россией Если Густав Адольф заслужил признательность современников и потомства участием в судьбе германских протестантов, тем более права имел Алексей Михайлович вступиться за Украину и добиваться её соединения с Россией: не говоря уже о побуждениях веры, без пощады преследуемой поляками, о единоплеменности народа, о единодушном желании казаков быть в подданстве царя православного, самая безопасность России требовала, чтобы государь принял под свое покровительство Украину; в противном случае она могла признать над собой власть султана: ибо ненависть ее к польскому игу была так беспредельна, что она хотела лучше подружиться с непримиримыми врагами, крымскими татарами, и отдаться туркам, чем быть в зависимости от поляков. Следовательно, Россия и Алексей Михайлович должны были опасаться весьма невыгодного соседства турок, которых она постоянно старалась отдалить от своих пределов. К этому присоединилось и личное оскорбление царя Алексея польским правительством, оставившим, вопреки договору, без наказания многих польских сановников, писавших с явным неуважением ко двору Московскому. (В 1650 полномочные послы обоих дворов в Варшаве между прочим постановили: виновных в прописке царского титула наказать; книги, напечатанные в Польше, предосудительные для России, истребить; самозванца Анкудинова, называвшего себя сыном царя Дмитрия, выдать. Варшавский двор не исполнил ни одного из этих условий.) Еще прежде заключения Зборовского договора, в 1648 и 1649 годах, Хмельницкий умолял Алексея Михайловича принять Украину под свою высокую руку. Поражение под Берестечком заставило его еще усерднее желать покровительства Москвы. Царь Алексей, предвидя тяжкую войну, хотел, чтобы все государство приняло участие в столь великом деле, и предложил просьбу Хмельницкого на рассуждение земскому собору. Выборные чины из всех сословий, светских и духовных, объявили единогласно, что если король не сделает удовлетворения московскому двору в справедливых жалобах и не облегчит участи казаков, быть Украине за Россией. Алексей Михайлович принял на себя долг посредника: Хмельницкому советовал примириться с Польшей; Казимиру через торжественное посольство объявил, что он согласен забыть личные обиды, в которых не получал удовлетворения, если польское правительство даст мир Украине, избавит ее от Унии, оставит в покое православную церковь и исполнит все условия Зборовского договора 1649. Польские сенаторы отвечали Алексею Михайловичу упреками на столь справедливое предложение, говорили, что двор московский не имел никакого повода требовать наказания виновных в оскорблении царской особы, что Хмельницкий есть бунтовщик, не заслуживающий никакой пощады и что Уния должна господствовать на Украине по-прежнему. После такого ответа царь Алексей не хотел долее медлить и объявил Малороссии, что он согласен принять ее в свое подданство. Вслед за тем царский боярин Бутурлин отправился в Переяславль и там, на казацкой раде, 8 января 1654 года привел Хмельницкого со многими старшинами к присяге. За ним все полки малороссийские на обеих сторонах Днепра, числом 17, поклялись без всякого прекословия соединиться с Россией и быть в вечном подданстве у царя православного. (Полки были: Чигиринский, Белоцерковский, Корсунский, Черкасский, Каневский, Уманский, Брацлавский, Киевский, Паволоческий, Винницкий, Кронивенский, Переяславский, Черниговский, Нежинский, Миргородский, Прилуцкий, Полтавский.) Царь Алексей Михайлович жалованной грамотой подтвердил все льготы, дарованные Стефаном Баторием, дозволил казакам избирать гетмана, иметь свой суд и расправу, своих старшин и урядников и определил число казаков до 60 000. Таким образом, не пролив капли крови, Алексей Михайлович, опираясь на свои права, возвратил отечеству древнюю область его и принял титул государя всея великия и малыя России, но право владеть ею надлежало еще утвердить оружием. Война Алексея Михайловича с Польшей Казимир, узнав о подданстве Малороссии российскому государю, объявил ему войну. Царь Алексей, предупреждая врагов, спешил нанести Польше решительный удар. Многочисленное войско, более 200 тысяч, вступило в земли, подвластные Казимиру, четырьмя армиями: главные силы, под личным начальством Алексея Михайловича, двинулись к Смоленску; боярин Шереметев устремился на литовско-русские города по Двине; князь Трубецкой – на Могилев; казаки – на города северские. Блестящий успех был следствием решительных мер, принятых царём Алексеем. Города литовские, не имея ни средств, ни охоты обороняться против русских войск, один за другим сдавались им. Тщетно коронный гетман Радзивил старался удержать быстрое стремление царя и воевод его, пораженный двукратно близ Орши и Шклова князьями Черкасским и Трубецким, он удалился к Неману, оставив все пространство между Березиной и Десной во власти русских. Менее чем в полгода они овладели Смоленском, Могилевом, Полоцком, Витебском со всеми окрестными городами, и только моровая язва, распространившаяся по всему государству, остановила быстрые успехи нашего оружия. Между тем Польша обратила на себя оружие не одного Алексея Михайловича, но и другого врага, не менее опасного. После отречения шведской королевы Христины от престола Ян Казимир, как единственная отрасль знаменитого дома Густава Вазы, приняв титул короля шведского, навлек на себя месть преемника Христины, Карла X, который, помышляя единственно о славе завоевателя, о лаврах Густава Адольфа, искал только предлога к разрыву с каждым из своих соседей. Ян Казимир не мог быть опасным для него соперником, по ненависти шведов к Сигизмунду III и его детям, но Карл с величайшей радостью принял вызов и устремился на Польшу с намерением, покорив ее, присвоить господство в Северной Европе. В один поход он завоевал все польские области на левом берегу Вислы, овладел Варшавой, Краковом и загнал Казимира в Силезию. Курфюрст Бранденбургский охотно согласился содействовать Карлу, чтобы сбросить несносное для его честолюбия звание вассала польского, и соединил свои войска со шведскими. Поляки, поражаемые при каждой встрече, предложили Карлу королевскую корону, которой он впрочем не принял. Польша была в оцепенении. Пользуясь слабостью ее, русские войска, снова предводимые самим Алексеем Михайловичем, заняли без боя Минск, Ковно, Гродно, Пинск, Вильну и почти все Литовское княжество. Между тем Хмельницкий с царским воеводой Бутурлиным опустошил Волынь и Галицию до самого Люблина. Изгнанный из королевства, Ян Казимир прибегнул к хитрой политике и завязал с Алексеем Михайловичем коварно-обманные переговоры. На съезде в Вильне польские послы сулили: 1) признать царя Алексея Михайловича королем польским при жизни Казимира, по смерти которого русскому государю вступить на польский престол; 2) Белоруссию и Малороссию присоединить к Московскому государству; 3) последователям православной и римской веры в польских областях предоставить полную свободу богослужения; 4) Унию искоренить; 5) обещалось также, что поляки до «окончательного соединения с Россией» не станут без согласия царя Алексея заключать мир и вступать в войны с соседями. Таким образом то русско-польское соединение, которого добивались поляки в Смутное время, но на началах своей гегемонии над Россией, теперь, казалось, было суждено совершить царю Алексею Михайловичу – и уже путём русского преобладания над Польшей. Война Алексея Михайловича со шведами Неискушённый, ещё очень молодой царь Алексей Михайлович, поверил обману польско-иезуитской дипломатии короля Казимира, сенаторов его и дружественной тем католической Европы. В этом обмане утверждал его и Никон, а также московские вельможи-западники, в первую очередь знаменитый Афанасий Ордин-Нащокин. Считая уже Польшу своей собственностью, Алексей Михайлович спешил избавить ее от Карла и, оставив малочисленные отряды в Литве, начал войну со шведами. Царь Алексей обратил победоносные войска свои на занятую Швецией Лифляндию. Динабург, Кокенгаузен, Дерпт и другие города сдались царю, одна Рига держалась. Между тем король датский, опасаясь честолюбия Карла, также объявил ему войну, курфюрст бранденбургский разорвал союз со Швецией и примирился с Казимиром, обещавшим ему полную независимость, император Леопольд I, не желая со своей стороны видеть в Карле X второго Густава Адольфа, объявил его врагом империи. Окруженный со всех сторон неприятелями, Карл обратил свое оружие на того из них, кто более мог вредить самой Швеции, и вступил в упорную борьбу с королем датским, оставив Польшу в покое. Она оправилась в своих силах. Казимир после жестоких поражений при всеобщем неустройстве королевства так возненавидел заботы правления, что помышлял единственно о сложении с себя тягостной короны, видел невозможность самобытного существования Польши и желал искренно дружбы царя Алексея Михайловича. Но сейм, постоянно волнуемый партиями, в особенности интригами королевы, думавшей предложить престол французскому принцу Конде, теперь открыто нарушил заключенный лишь для обмана Алексея Михайловича Виленский договор и возобновил войну с Россией, чтобы отнять занятые русскими войсками города в Малороссии и Литовском княжестве. Алексей, объявив войну Швеции единственно для спасения Польши от Карла шведского, спешил примириться с ним и договором в Валиесаре прекратил военные действия на 3 года, удержав завоеванные города в Лифляндии, до заключения вечного мира. Вслед за тем объявлен разрыв с Польшей. Вновь началась утомительная восьмилетняя борьба царя Алексея, ознаменованная победами польских вождей, неудачами русских воевод, но заключившаяся выгодным для нас миром, который утвердил перевес России над Польшей. Главную роль в этой войне играла Малороссия. Малороссия после смерти Хмельницкого Союзник Алексея Михайловича Богдан Хмельницкий кончил жизнь вскоре после Виленского договора. Крепкая при нем единодушием, одушевленная желанием свергнуть ненавистное иго, после смерти избавителя своего, Малороссия постоянно была раздираема партиями. Предметом интриг и кровавых споров было гетманское достоинство. Со времен Хмельницкого оно стало гораздо почетнее и прибыльнее, чем прежде: гетман имел способы приобрести несметные богатства, считал себя вправе сноситься с соседними государями, управлять Малороссией самовластно и казнить смертью подчиненных. Избрание его зависело от казаков, каждый смелый честолюбец мог надеяться получить булаву гетманскую, искатели являлись один за другим беспрестанно – резались друг с другом, отдавались на покровительство то Алексея Михайловича, то польского короля, обманывали обоих и накликали месть на свою отчизну. Следуя внушениям единственно честолюбия, не дорожа благом своей родины, многие из них, вопреки всем расчетам здравого ума, считали возможным самобытное существование Малороссии в виде отдельного государства, неподвластного ни России, ни Польше, и, добиваясь чести быть независимыми владетелями ее, нередко, впрочем ненадолго, успевали обольщать казаков несбыточными надеждами. В стремлении к этой цели каждый из них сперва старался заслужить доверие и благосклонность двора московского и под личиной усердия к Алексею Михайловичу, склонял на свою сторону обитателей Малороссии, не желавших ничего, кроме покровительства царя православного. В то же самое время за Днепром обыкновенно являлся другой гетман, поддерживаемый поляками, начиналась кровавая борьба, гетман, утвержденный московским двором, в надежде одолеть совместника, передавался на сторону поляков с выгодными для себя условиями. Соперник его, оставленный польским правительством, объявлял себя подданным царя Алексея Михайловича, находил всеобщее усердие в обитателях Малороссии, одолевал предателя, в свою очередь изменял России и уступал место другому честолюбцу. Неминуемым следствием такой безрассудной политики было беспрерывное волнение Малороссии, опустошаемой в годы правления Алексея Михайловича поляками, казаками, русскими, татарами. За пять лет после смерти Хмельницкого являлось до 12 гетманов. Сперва начался спор между Выговским и Юрием Хмельницким, сыном Богдана. Первый успел заслужить доверенность московского двора, при помощи его вытеснил соперника и передался полякам в надежде быть владетельным князем Малороссии. Казаки выгнали его за дружбу с Польшей и провозгласили Юрия Хмельницкого, который, подобно Выговскому, присягнув сначала Алексею Михайловичу и потом, передавшись Польше, в свою очередь был вытеснен другими честолюбцами, следовавшими той же политике. Из них наиболее замечательны Брюховецкий и Дорошенко: первый утвердился на левой стороне Днепра в зависимости от России; второй на правой как присяжник Польши, но скрывая в душе безрассудный замысел, давший повод вмешаться в дела Малороссии Оттоманской Порте. При таком положении дел Малороссия, переходя из рук в руки, отдаваясь то России, то Польше, поддерживала войну между царём Алексеем Михайловичем и поляками. Казалось, спор будет бесконечен. В первые четыре года перевес был на стороне Польши. Безопасная от Швеции, дружная с крымскими татарами, она устремила все свои силы на Россию и одержала многие значительные победы. Войска Алексея Михайловича, стоявшие в Литве, на Волыни и в Украине, были разбиваемы по частям. Виной наших неудач было местничество воевод и истощение государства неимоверными усилиями в первой войне с Польшей. Царские воеводы, по расчетам родословным, питая взаимную зависть, действуя без общего плана, выдавали друг друга. Так, Выговский, воспользовавшись несогласием князя Трубецкого с Ромодановским, нанес первому жестокое поражение под Конотопом, второму под Нежиным. Вслед за тем Чарнецкий разбил Хованского недалеко от Слонима, за ним Долгорукого и очистил от русских войск всю Литву, кроме Вильны, которая, желая остаться в подданстве Алексея Михайловича, несколько раз отражала от своих стен самого короля. Между тем Шереметев, действовавший в Волыни, был окружен Любомирским под Чудновым и положил оружие: следствием этого поражения была измена Юрия Хмельницкого, предавшего в руки поляков Малороссию. Потери наши в первые четыре года польской войны так были значительны, что Алексей Михайлович спешил прекратить споры со шведским королем для устремления всех сил на поляков и договором в Кардисе (1661) отказался от всех завоеваний в Лифляндии, уступив даже те города, которые оставлены были за Россией перемирным трактатом в Велиесаре. Медные деньги и Медный бунт Не имея ни одного отличного полководца, который мог бы равняться дарованиями с Чарнецким, Любомирским, Вишневецким и другими польскими вождями, прославившими царствование Яна Казимира, Алексей Михайлович не находил искусства и в ближних боярах, заведовавших внутренним управлением. Изнурительные войны, при неоднократных опустошениях России моровой язвой, истощили казну. Для поправления расстроенных финансов советники царя Алексея прибегли к странным мерам: велено пустить в ход медные деньги одинаковой величины, формы и ценности с серебряными. Сначала они пошли в оборот и года два держались в цене, но как только народ заметил, что серебряная монета исчезла, и возродилось подозрение на корыстолюбие многих сановников, скупавших ее для собственных выгод, курс на новые деньги быстро начал понижаться, так, что за 12 и 15 рублей медных давали рубль серебра. (В 1657 и 1658 медные деньги ходили наравне с серебряными, в 1659 рубль серебром был дороже рубля медью на 3 копейки, в 1660 – 20 копеек, в 1661 – 70 коп., в 1662 – 12 рублей.) Неминуемым следствием такой несоразмерности была дороговизна жизненных припасов, распространился всеобщий ропот, в Москве обнаружился ужасный мятеж – «медный бунт» (1662), с трудом укрощенный Алексеем Михайловичем силой оружия, причем несколько тысяч человек лишилось жизни. Самая отмена медной монеты разорила вконец многие сотни семейств. Внутреннее изнеможение препятствовало успехам войны с Польшей. При всем том Алексей Михайлович не унывал от неудач и твердо стоял за свои права, за свою честь. Неустройства Польши облегчили ему средства кончить войну за Малороссию к выгоде России. Продолжение войны с поляками Польша, невзирая на временные военные неудачи царя Алексея, на воинские дарования Чарнецкого, быстро утратила перевес, приобретенный ею в первые четыре года. Она достигла высшей степени внутреннего расстройства. Никогда польские сеймы не были так бурны, своеволие магнатов так необузданно, фанатизм так беспределен, как в царствование Яна Казимира, когда один депутат мог уничтожить постановление целого сейма, сказав только не позволяю, если был не согласен с общим мнением. (Это право называлось liberum veto; оно укоренилось в Польше с 1652 года.) Рокоши, или восстания, недовольных против правительства были беспрерывны. Латинское духовенство явно проповедовало войну против диссидентов, или иноверцев. Нельзя обвинять Казимира в тех бедствиях, которые терзали Польшу в его правление: он был государь добрый, храбрый, дальновидный и пожинал только то, что посеяли его предшественники, в особенности Сигизмунд III. Угадывая безнадежное состояние королевства, его неизлечимые недуги, он торжественно сказал сейму, что поляки сами погубят свое отечество, что Польша рано или поздно будет добычей соседей, что Россия, Австрия, Пруссия разделят ее по частям и уничтожат ее самобытность. Поляки не верили прозорливому государю, не хотели прекратить своих междоусобий и, с величайшим трудом соединившись под королевское знамя, чтобы спасти Юрия Хмельницкого, теснимого в Малороссии воеводой Алексея Михайловича Ромодановским. Но едва ляхи перешли Днепр с гордым намерением сокрушить Россию, оставили короля и удалились восвояси под предлогом неуплаты жалования. Любомирский начал открытую войну с Казимиром и так озаботил его, что король упустил Малороссию из вида. Пользуясь бездействием Польши, занятой мятежом Любомирского, рати Алексея Михайловича снова успели овладеть Полоцком, Витебском, Динабургом и всеми городами малороссийскими на левом берегу Днепра, где новый гетман Брюховецкий, вытеснив искателей булавы, согласился признать себя в безусловном подданстве Российскому государю. Царь Алексей Михайлович мог бы теперь довершить удар и возвратить все Литовское княжество, если бы совершенно постороннее войне обстоятельство не отвлекло его отдел внешней политики. То было несогласие с патриархом Никоном. Ссора Алексея Михайловича с Никоном С обширным умом соединяя суровый до излишества нрав и неуступчивый характер, Никон вооружил против себя всех царедворцев беспредельным доверием государя, еще более взыскательным надзором за их поступками, строгостью укоризны, отчасти и неуместным тщеславием. Алексей Михайлович долго был недоступен наушникам, любил патриарха как друга, поручал ему во время польских походов свое семейство, советовался с ним обо всех делах важных. Своенравие Никона доставило завистникам случай низринуть его. Осыпанный царскими милостями, патриарх дерзнул огорчить государя по поводу самого ничтожного случая. В 1658 году, 4 июля, грузинский царевич Теймураз был угощаем при царском дворе. Никон, не получив приглашения, послал во дворец спросить о причине стольника своего: тот поссорился с окольничим Хитрово; Никон грозил и требовал удовлетворения. Алексей Михайлович отвечал ему собственноручным письмом, что он рассмотрит дело. Патриарх, подождав с неделю, разгневался и, торжественно в Успенском соборе сказав народу, что он более не пастырь, удалился в Воскресенский монастырь. Там Никон единственно по внушению оскорбленного самолюбия говорил смело про двор, про царицу. Этого мало: в пылу негодования он написал оскорбительное для самого Алексея Михайловича письмо к греческим первосвятителям. Дерзкие речи его были доведены до сведения царя; письмо перехвачено. Многочисленные враги Никона, светские и духовные, спешили очернить его. Патриарх легко мог бы возвратить утраченную милость доброго государя, если бы изъявил смирение. Вместо того он стал действовать еще высокомернее, торжественно проклинал врагов и, самовольно явившись в Москве, невзирая на прежнее отречение от патриаршего престола, спорами с сановниками царя Алексея в Успенском храме произвел столь сильное впечатление в народе, что надлежало опасаться серьезных беспорядков, обыкновенных в тогдашнее время. Уже возникала соблазнительная распря о пределах власти царской и патриаршей. Алексей Михайлович постиг всю опасность и спешил подавил зло в самом начале – он просил вселенских патриархов рассудить его с Никоном. Первосвятители Александрийский и Антиохийский прибыли в Москву, нарядили суд и на торжественном соборе (1666–1667) из светских и духовных чинов признали Никона виновным в оскорблении царской особы, в излишнем властолюбии, в непристойных поступках: он был лишен сана и сослан в Белозерский Ферапонтов монастырь в звании монаха. (После кончины Алексея Михайловича Никон был переведен в Кириллов монастырь, откуда новый царь Федор Алексеевич дозволил ему возвратиться в Воскресенский. Никон умер на дороге туда, в Ярославле, в 1681 году.) Неблагоразумные поступки Никона озаботили Алексея Михайловича на целых три года, и именно в то время, когда внешняя политика требовала всего внимания государя. Обязанный успехами первой войны с Польшей личному предводительству, устранявшему все споры о местничестве, царь Алексей теперь не решался отлучаться из Москвы и вести войска свои к победам. |