1. Развитие промышленного производства и распространение капиталистических отношений в странах Европы в Новое время. Важнейшие события в политической жизни европейских государств в xvii в. Развитие общественного разделения труда и товарного производства
 Скачать 194.84 Kb.
|
Деулинское перемирие 1618 г.Сопротивление русских городов и особенно неудачная для польской шляхты битва под Волоком Ламским сорвали предпринятый Сигизмундом III новый поход на Москву. Со стороны Северской Украины действовали отряды польского авантюриста Лисовского, разбитые князем Пожарским лишь в 1616 г. Отряды королевича Владислава и гетмана Ходкевича вновь вторглись в русские земли в 1617 г. Продвигаясь через Вязьму, польские отряды к октябрю 1618 г. подошли к Москве и заняли Тушино. 1 октября военные действия развернулись у стен Белого города (в районе Арбатских ворот). Приступ был отбит, и интервенты отошли к Троице-Сергиеву монастырю и Калуге. Против захватчиков активно действовали окрепшие правительственные войска и население занятых интервентами территорий. Авантюры магнато-шляхетской верхушки истощили Польшу, и новые попытки интервентов уже не имели успеха. Международная обстановка, обострившаяся накануне Тридцатилетней войны, также затрудняла для Речи Посполитой продолжение завоевательной политики на Востоке. Речь Посполитая вынуждена была заключить в декабре 1618 г. в селе Деулине (близ Троице-Сергиева монастыря) перемирие на 14,5 лет, при этом она удержала за собой захваченные ею смоленские, черниговские и новгород-северские земли. Потеря этих территорий была тяжела для Русского государства, но оно получило передышку после длительной борьбы. Таким образом, к концу 1618 г. территория Русского государстга была освобождена от врагов, за исключением земель, отошедших к Швеции по Столбсвскому миру и оставшихся под властью Речи Посполитой по Деулинскому перемирию. Начало правления Михаила Романова При вступлении Михаила на царский престол состояние России было ужасно: города пограничные, служившие ей оплотом, находились в руках иноземцев или злодеев; в Кексгольме, Орешке, Копорье, в самом Новгороде господствовали шведы; в Смоленске, Дорогобуже, Путивле, Чернигове – поляки; псковские пригороды были добычею Лисовского; Рязань, Кашира, Тула с трудом отбивались от татар крымских и ногайских; в Астрахани злодействовал Заруцкий; в Казани гнездилась крамола. Внутри государства, близ городов и монастырей, еще не разрозненных, обещавших поживу грабителям, в виду самой столицы, бродили шайки казаков донских и запорожских, целые отряды поляков и татар. Вся земля в начале царствования Михаила Романова была опустошена, люди ратные умирали с голода, сбор земских повинностей прекратился; в казне не было ни копейки. Царские сокровища, драгоценные короны, скипетры, каменья, сосуды, все было расхищено и отвезено в Польшу. Престол юного царя Михаила Федоровича окружали царедворцы разных партий – и клевреты Годунова, и слуги Отрепьева, и защитники Шуйского, и доброжелатели Владислава, самые сообщники вора Тушинского, люди противоположных понятий, но равно честолюбивые, непреклонные там, где дело шло о местничестве. Сословия низшие, озлобленные десятилетними бедствиями, уже привыкали к безначалию и не без труда признавали власть закона. С упованием на одного Бога Михаил Романов принял венец царский и, к удивлению потомства, совершил свой трудный подвиг с редким успехом. В шестой год его правления Россия наслаждалась уже миром, и только потеря Смоленска с утратою городов при Финском заливе, напоминала ей минувшие бедствия. Нет сомнения, что все сословия, утомленные безначалием, всеми силами поддерживали юного царя, не щадя за него ни жизни, ни имущества, что неоспоримое право на престол было крепчайшею опорою его, и что опытные бояре руководили им своими советами. Тем не менее царю Михаилу Федоровичу принадлежит слава благоразумного правителя, соединившего в себе все необходимые качества для успокоения государства. Величайшее искусство, которого не имели ни Годунов, ни Шуйский, состояло в том, чтобы не охладить к себе любви подданных. Умы же в то время так были раздражены, так легко принимали всякого рода впечатления, что с одной стороны каждый неверный шаг вел в бездну, с другой каждая мудрая мера скрепляла союз государя с подданными. Чистый в совести, непричастный ни одной партии, царь Михаил Романов покрыл забвением все прежние грехи своих царедворцев: не хотел знать, кто был приверженцем Годунова, Отрепьева, Шуйского, вора Тушинского или Владислава, не возвышал никого, самых сродников своих, на степень царских любимцев, каждому давая дело по способностям; щадил права людей родословных, разбирал их споры в случае местничества, оправдывал правых, строго наказывал виновных. Перед судом Михаила Федоровича все были равны. Сам Пожарский, через год по изгнании поляков из Москвы был выдан головою за неправое местничество. Суд нелицеприятный, кротость без слабости, твердость без жестокости приобрели царю Михаилу Романову всеобщую любовь высших сословий. Низшим угодить было нетрудно: народ благословлял небо, даровавшее отечеству царя православного, царской крови, спасителя веры, прав, нравов и обычаев, более ничего не требовали. Но в первые шесть лет царствования Михаила Федоровича Россия должна была употребить неимоверные усилия, чтобы избавиться от врагов, теснивших ее со всех сторон извне, терзавших внутри. В одно и то же время она вела войну с Заруцким, с Сигизмундом, с Густавом Адольфом, с татарами крымскими и ногайскими, с отрядами казаков и поляков, гнездившихся в городах и селах. Правительство Михаила Федоровича Романова обнаруживало деятельность удивительную; усердие было всеобщее, враги нередко одолевали наши войска, били воевод и являлись под самою Москвою, но нигде не встречали изменников: все сословия стояли грудью за православного царя Михаила; неприятели исчезли один за другим и оставили нас в покое. Безрассудной политикой лишив сына московской короны, легкомысленный противник Михаила Федоровича, Сигизмунд, еще надеялся поправить свою ошибку и возвратить то, что было уже невозвратимо. Около 4 лет он не приступал, однако, к решительной борьбе с Михаилом и дал ему время управиться с Заруцким, примириться с Швецией, обуздать внутренних мятежников. Сигизмунд был не в силах вредить нам: в Польше царствовало всеобщее волнение; на сеймах упрекали короля в бесполезных тратах; войска, участвовавшие в московском походе, требовали недоплаченного жалованья; шляхта не хотела идти в Россию, доколе не получит денег вперед, а у короля не было ни гроша. Образовались три сильные конфедерации, которые, захватив королевские поместья, лишили Сигизмунда всех средств к продолжению войны с Россией. Он прибегнул к интригам, предлагал вступить в мирные переговоры и решить дело судом цесаря Матфия, склонив его между тем на свою сторону. Бояре и высшие сановники царя Михаила Федоровича, с которыми польские вельможи вели переговоры о мире, отвечали им с благородною гордостью: «Нечего нам с государем вашим судиться пред цесарем». Они перечислили все неправды короля, бессовестную осаду Смоленска, вероломное занятие Москвы, плен царя Василия, разрушение столицы, неволю постов Голицына и Филарета, смерть патриарха Гермогена, разорение всей России, поругание святых храмов; объявили, что сам король уничтожил договор Жолкевского, что Владимиру не царствовать в России и что все чины государственные поклялись умереть за царя Михаила Федоровича Романова. Несколько раз съезжались уполномоченные с обеих сторон и не могли согласиться, требовали, чтобы король возвратил Смоленск, вывел свои войска из России, заплатил миллион рублей за убытки и признал царем Михаила. Поляки и посредники цесарские предлагали одно средство к миру – возведение Владислава на престол московский. Между тем частные неприязненные действия не прекращались, пользуясь очевидным бессилием Сигизмунда, правительство царя Михаила Федоровича спешило очистить от поляков все города, коими они овладели во имя Владислава: Дорогобуж, Вязьма, Белый были взяты царскими войсками без труда; Смоленск не сдавался, там находился многочисленный отряд польский. После тщетных усилий взять крепость приступом царские воеводы решились обложить ее со всех сторон, чтобы голодом принудить осажденных к сдаче. Эта мера могла иметь успех, недеятельный гетман Ходкевич подоспел вовремя с подвозом съестных припасов, искусною хитростью обманул русских и подкрепил осажденных. Спустя некоторое время Гонсевский разбил воевод Михаила Федоровича наголову и принудил снять осаду. Мы действовали слабо под Смоленском, будучи принуждены обратить свои силы на другие опаснейшие пункты. Заруцкий и Марина Мнишек Более всего тревожило Михаила Федоровича и его советников скопище злодеев, главою которого был атаман Заруцкий. Узнав о восстании нижегородцев и о походе Пожарского к Москве, Заруцкий удалился с Мариной Мнишек на берега Дона в надежде найти усердных ей защитников в земле донских казаков. Правительство с величайшею деятельностью спешило уничтожить его замыслы, послало на Дон богатые дары, чтобы удержать казаков в повиновении законному государю, и отправило несколько отрядов для преследования Заруцкого. Разбитый войсками царя Михаила близ Воронежа, он бросился к Волге, овладел Астраханью, провозгласил Марину царицею и просил помощи у шаха персидского. Князь Одоевский вытеснил его из Астрахани, загнал в море и, в июне 1614 года схватив на Яике, представил с Мариною в Москву. Заруцкий был посажен на кол, Марина Мнишек кончила жизнь в темнице, сын ее повешен. Атаман Баловень Казнь Заруцкого усмирила беспокойный Дон. План Марины пресек все новые попытки враждебных Михаилу Романову самозванцев, но еще стоило большого труда подавить издыхающее безначалие: весь северо-восточный край был добычею злодеев. Казаки донские и малороссийские, запорожцы, холопы боярские гнездились в городах и селах, грабили беззащитных жителей и в конце 1614 года соединились в грозное скопище, избрав атаманом Баловня. Все пространство от Твери до Вятки и Вологды, от Белозерска до Углича и Нижнего было опустошено. Тщетно царь Михаил Федорович старался смирить их мерами кротости, обещая забвение всего прошедшего и царскую милость, тщетно духовенство старалось обуздать их верою: они упорствовали в мятеже. Михаил тогда выслал сильное войско. Боярин Лыков преследовал грабителей неутомимо от Вологды до Москвы, разбил их наголову в виду столицы и загнал на Украину. Борьба Пожарского с Лисовским В то время, когда Одоевский усмирял юго-восточный край, а Лыков северо-восток, князь Пожарский напрягал все силы, употреблял все искусство, чтобы избавить Россию от страшного скопища людей разных вер и наций, преимущественно польских удальцов, злодействовавших под начальством полковника Лисовского. Беглец, осужденный в своем отечестве на смертную казнь, сей отважный литвин явился в Россию еще до воцарения Михаила Романова, при воре Тушинском, действовал в пользу последнего, но не делился с ним добычею и смелостью в битвах, разорением городов приобрел в Польше такую славу, что шляхта считала себе за честь служить в отряде лисовчиков. Дружина его состояла из самых отчаянных головорезов, брала приступом города многолюдные, не щадила ни пола, ни возраста, ни святыни. По избрании Владислава на русский престол он удалился в Псковскую область, гнездился там более четырех лет, неоднократно приступал к твердыням Пскова и держал псковитян в беспрерывном страхе. В 1614 году Сигизмунд, раздосадованный избранием на царство Михаила Романова, вызвал его к новому опустошению России, сам не имея средств вредить ей. Лисовский явился в южных областях и бил воевод одного за другим. Правительство Михаила Федоровича, постигая всю опасность, отрядило против него славнейшего из воевод, князя Пожарского. Пораженный под Орлом, Лисовский с неимоверною быстротою переходил от города к городу с огнем и мечом опустошения, разорил Белев, Перемышль. Болезнь Пожарского развязала ему руки: он бросился прямо к северу, разбил при Ржеве Шереметева, оттуда обратился к востоку, тревожил Углич и Кашин, Ярославль и Кострому, Владимир и Муром; от Мурома кинулся в область Рязанскую. Михаил Федорович Романов высылал рать за ратью для преследования злодея; воеводы не могли его догнать, часто теряли следы его, и Москва неоднократно вооружалась, ожидая внезапного нападения. Наконец, русские войска настигли его при Алексине и со всех сторон окружили: после жестокой сечи Лисовский пробился и ушел в Комаринскую волость, замышляя новый поход во внутренность России. Внезапная смерть в октябре 1616 избавила ее от врага лютого. Внешняя политика Михаила Романова – Столбовский мир Избранием Михаила Федоровича лишенный надежды видеть брата своего на русском престоле, Густав Адольф перестал думать о соединении московской короны с шведскою и решился лучше присвоить одну Новгородскую область под предлогом вознаграждения за понесенные Швецией убытки. Царь Михаил выслал войско под начальством князя Трубецкого для изгнания шведов из пределов России: Делагарди не допустил его до Новгорода и в 30 верстах, при Бронницах, разбил наголову. В то же время сам король осадил Псков. Ободряемые мужественным воеводою Морозовым, псковитяне и войска Михаила Федоровича с блестящим успехом отражали все приступы короля, убив на вылазке храброго фельдмаршала его Горна. Упорная оборона Пскова, при деятельном посредничестве английского агента Джона Мерика, побудила Густава снять осаду и склониться на мирные предложения. Он удалился с братом своим в Швецию, уполномочив Делагарди вступить в переговоры с русскими сановниками. Вскоре заключен мир в деревне Столбове (1617). Царь Михаил Романов уступил Швеции Иван-город, Ямбург, Копорье, Орешек и всю Ингрию, заплатив сверх того 20000 рублей. Король возвратил все прочие города, занятые шведами, Новгород, Старую Русу, Порхов, Гдов, брат его Филипп отказался от всяких притязаний на московскую корону. Невзирая на значительные пожертвования, на потерю приморских городов, столь необходимых нам для отношений с Европою, Михаил Федорович торжествовал Столбовский мир как победу, и в знак благодарности к усердию Мерика, бывшего деятельным посредником при заключении договора, позволил англичанам свободную, беспошлинную торговлю во всем государстве: ему нужно было сосредоточить все свои силы для отпора непримиримому врагу России и Михаила, Сигизмунду. Поход королевича Владислава к Москве Еще прежде заключения Столбовского мира Варшавский сейм после неотступной просьбы Сигизмунда определил послать войско в Россию для возведения Владислава на престол московский вместо царя Михаила силою оружия. Главное начальство над коронными войсками принял сам королевич в надежде своим присутствием поколебать верность россиян к законному государю. Гетман Ходкевич распоряжался военными действиями, впрочем под руководством особенных комиссаров, назначенных недоверчивым сеймом. Вступив в пределы России, Владислав без труда овладел Дорогобужем и Вязьмою, где воеводы считали оборону невозможною. Но Можайск, защищаемый храбрым слугой Михаила Федоровича, боярином Лыковым, остановил быстрое стремление неприятелей, принудил их целую зиму провести в Вязьме, испытать голод, холод, все невыгоды войны среди народа ожесточенного; окрестные города не думали изменять царю Михаилу Романову. Ропот в войске, недостаток съестных припасов и неоднократные повеления сейма кончить войну переговорами побудили Владислава предложить мир. Правительство Михаила Федоровича между тем приняло все меры к защите Москвы, куда с усердием спешили городовые дружины со всех сторон, и не хотело слышать о мире, доколе неприятель не выступит из русских пределов. Не взяв Можайска, поляки хотели овладеть по крайней мере городком Борисовым, близ Можайска, чтобы открыть путь к Москве и свергнуть там Михаила, но и там не было успеха. Эти неудачи, при непрестанных спорах королевских комиссаров с Ходкевичем, при неплатеже жалованья, так озлобили своевольную шляхту, что она толпами удалялась из Можайского стана и спешила восвояси. При Владиславе осталось не более 1000 человек регулярного войска, с несколькими сотнями лисовчиков. Он не знал, на что решиться, и уже думал отступить с бесславием, без всякого успеха, как неожиданно прибыл к нему запорожский гетман Сагайдачный, которого склонил Сигизмунд золотом поспешить на помощь сыну. Гетман привел в стан королевича 40000 казаков испытанного мужества. Ободренный Владислав, оставив Можайск, двинулся прямо к столице и из Тушинского лагеря отправил к царю Михаилу Федоровичу и боярам грамоту, которой требовал немедленного повиновения, грозя в случае непослушания местью. Бояре возвратили ее без ответа. Королевич решился взять Москву штурмом: приступ был неудачен. Окольничий Годунов, защищавший Арбатские ворота, на которые направлены были силы неприятельские, отбил врагов с полным успехом. Владислав желал мира. Переговоры открылись на реке Пресне, в виду столицы. Уполномоченный царя Михаила Романова, боярин Шереметев, объявил королевским комиссарам, что не будет речи о мире, если они станут называть Владислава царем, и как скоро польские уполномоченные начали доказывать права его на престол московский, он исчислил все неправды короля и удалился. Переговоры пресеклись. Владислав возобновил их, соглашался отказаться в пользу Михаила Федоровича от царского титула, но требовал, чтобы все чины московского государства отправили торжественное посольство в Варшаву просить у него прощения в бунте и чтобы уступили ему Псков, Смоленск и города Северские. Бояре отвергли это предложение с негодованием. Королевич отступил к Троицкой лавре, где намерен был зимовать, чтобы весною возобновить войну и разорить вконец все Московское государство. Но войско его не хотело служить без жалованья, а комиссары, исполняя повеления сейма, настаивали на мире. Правительство царя Михаила Федоровича с своей стороны желало избавить Россию от лютых лисовчиков и запорожцев. После продолжительных прений, наконец, заключено было в декабре 1618 перемирие на 14 лет в селе Деулине (в 7 верстах от Троицкого монастыря). Решено было: все неприязненные действия прекратить, Владиславу отказаться от титула царского, а Михаилу – от ливонского, черниговского и смоленского. Россия уступила Польше области Смоленскую, Черниговскую и Северскую. Пленников, в том числе Филарета и Шеина, освободили. Владислав отступил и оставил нас в покое. Мир, прекративший две главные войны, польскую и шведскую, был куплен дорогою ценою. Россия утратила все свои области прибалтийские и отказалась от права на Ливонию, для приобретения которой предшественники царя Михаила Романова употребляли много усилий; утратила и Смоленск, бывший по своим твердыням и по своему положению надежным оплотом против неприязненной Польши. Но эти утраты далеко уступали тем выгодам, которые доставили оба договора – Столбовский и Деулинский, – государство приобрело независимость, рассчитавшись с Польшей и Швецией. Кроме того, тяжкая борьба с иноземцами за веру, за народную самостоятельность, скрепила неразрывными узами союз Михаила Федоровича Романова с подданными, не дала времени крамольникам затеять новые мятежи и, украсив страницы русской истории новыми делами храбрости, преданности к престолу, возвысила, облагородила дух народа, ибо здесь дело шло не о завоевании чуждых стран, а о спасении народной чести, царя и веры. Какая борьба могла быть возвышеннее? |