Проблема маргинальности. 47369 Философия. 1. Условия возникновения и особенности функционирования 4 Проблема маргинальности 9

• Название: 1. Условия возникновения и особенности функционирования 4 Проблема маргинальности 9
• Анкор: Проблема маргинальности
• Дата: 10.03.2020
• Размер: 100.5 Kb.
• Имя файла: 47369 Философия.doc
• Тип: Реферат; #111401

Содержание

Введение 3

1. Условия возникновения и особенности функционирования 4

2. Проблема маргинальности 9

Заключение 18

Список использованной литературы 19

Введение

Сегодня внимание ученых приковано к раскрытию сущности самого феномена культуры, его глубинного источника, дающего энергию безостановочному процессу движения и развития, минуя временные рамки эпох и поколений. Подобно движению культуры в динамичном потоке мыслей «бьются» ученые в поисках «первопричины» данного явления, «разрываясь» между стадией начала истории человечества и осмыслением процессов, происходящих в смутные порубежные эпохи, где на поверхность пестрой культурной жизни, словно затонувшие айсберги «всплывают» культурные «архетипы». Сложность и неоднозначность явления культуры вызвали многоаспектные подходы к его толкованию.

Согласно Т.Н. Куракиной, «массовая культура, возникающая в условиях индустриального общества, по мере перехода социально-экономической системы на другую – постиндустриальную стадию развития, модифицируется и приобретает иные формы, изменяя свою социальную роль и расширяя круг выполняемых функций». Э. Геллнер отмечает, что массовая культура – «это особое состояние культуры в кризисный период общества, когда развивается процесс распада ее содержательных уровней. Поэтому массовая культура часто принимает формальный характер. Функционируя, она лишается сущностного содержания, и, в частности, традиционной морали».

Именно проблема морали и нравственно-этических ценностей является ключевой в контексте современности: в социально-философском аспекте ценности рассматривались как способ бытия культуры (В.Н. Топоров) или средство функционирования социальных институтов (М.С. Каган [3]), сообществ и цивилизаций (К.В. Чистов).

Цель работы – рассмотреть проблему маргинализации культуры.

1. Условия возникновения и особенности функционирования

Уже на этой стадии развития культуры, сопряженной с возникновением государства как новой формы человеческого сообщества, возникают две функциональные конфигурации. Одна из них (социально-стабилизирующая) начиная с этой стадии развития культуры и до современной всегда будет способствовать стабильности социальной системы, сдерживая ее развитие и сопрягаясь с традицией [2, с. 105]. Другая (информационно-технологическая), связанная с производством новых смыслов культуры, будет стимулировать это развитие, приводя к нестабильности системы.

Конечно, на том этапе развития, когда появляется специализированная культура, культура повседневного существования человека, связанная с миром традиции, по-прежнему продолжает существовать. Она развертывалась в своем прежнем режиме – чрезвычайно медленно и оказывая сопротивление творчески-инновативному элементу. Однако постепенно над ней надстраивается новый культурный поток, более динамичный и концентрированный по информационной насыщенности. Именно он с момента своего появления и всегда далее будет задавать темп и направленность развитию цивилизации.

Естественно, что рассогласование по времени и содержательному наполнению народной и высокой специализированной культуры по мере их развития не только не сглаживается, но экспоненциально увеличивается. Особенно ярко этот разрыв начинает проявляться на рубеже XIX – XX вв. [4, с. 112]. Это время характеризуется информационным взрывом, осуществленным в рамках специализированной культуры и проявившим себя наиболее ярко в науке и технике (появление новых теорий, переосмысливающих основы пространства и времени – неэвклидовой геометрии Лобачевского, теории относительности Эйнштейна, открытие структуры атома), а также в элитарном искусстве (авангард в живописи, создавший новое пространство) и музыке, опирающихся на новый принцип пространства (додекафония) и времени (хэппенинг), это приведет к столь существенному отрыву высокой культуры, что ее смыслы станут принципиально недоступными для непосвященных, а сама она будет рассматриваться как «элитарная», т. е. принципиально закрытая.

Народная культура – классическая крестьянская, как представлялось многим исследователям, к концу XIX в. начинает утрачивать свое значение. Именно поэтому собиранию фольклора – как литературного, так и музыкального – уделяют такое пристальное внимание многие исследователи [4, с. 115].

Таким образом, в конце XIX в. в европейской культуре складывается уникальная ситуация. Она характеризуется следующим: во-первых, формированием нового типа социальных отношений, основанных на классовой, а не сословной дифференциации; во-вторых, новым способом производственной деятельности, основанной на конвейерном труде, что становится основой индустриального общества; в-третьих, процессами маргинализации; в-четвертых, нарушением тех механизмов социальной солидарности, которые прежде задавались содержанием развития внутри каждой из сословных систем и между ними, что начинает осознаваться как кризис культуры.

В этой ситуации возникает потребность в культуре нового типа, которая будет равно доступной всем членам маргинализированного общества и сможет выполнять функции информационного обмена между специализированной и бытовой культурой, социальной стабилизации общества.

Таким типом культуры стала массовая. Массовая культура формирует нового субъекта исторического действия. Если в границах народной культуры доминирует коллективная личность, в границах элитарной культуры – индивидуализированная личность, обладающая креативным потенциалом, то в границах массовой культуры – массовизированный индивид с невыраженным личностным началом. Человек массы с самого момента своего возникновения был предметом критики. Ф. Ницше называл массу «стадом», Н. Бердяев говорил о людях, плывущих по течению, X. Ортега-и-Гассет – о толпе, вышедшей к рампе, в которой «герои исчезли, а остался хор». Массовую культуру критиковали теоретики Франкфуртской школы социальных исследований – Герберт Маркузе, Эрих Фромм, Макс Хоркхаймер, Теодор Адорно.

Они говорили, что эта культура формирует человека-потребителя, который ориентируется не на стратегии бытия, а на стратегии обладания. Они рассматривали массовую культуру как индустрию культуры, которая штампует людей, отчуждает их и от самих себя, и от общества, и от результатов своего труда.

Однако представляется, что массовая культура, появление которой связано с особыми социокультурными обстоятельствами, приведшими на рубеже XIX – XX вв. в рамках западной цивилизации к формированию массы и массового сознания, является конкретным историческим явлением. И в силу этого обстоятельства говорить о случайности ее появления, о ее возможном исчезновении в ближайшей исторической перспективе, а также анализировать ее исключительно в аксиологической плоскости представляется ошибочным, ибо массовая культура имманентна массовому потребительскому обществу, которое сегодня является реальностью.

Это не означает, что все критики массовой культуры выносили ошибочные суждения. Но они, во-первых, реагировали в большей степени на кризис культуры, а, во-вторых, были в общем правы. Однако увидев отрицательные стороны массовой культуры, они не были готовы увидеть ее позитивных сторон.

Массовая культура начала функционировать как определенный стабилизационный механизм, как коммуникационная система, позволяющая осуществлять эффективную циркуляцию в обществе тех ценностей и смыслов, которые направлены на поддержание ее целостности. Массовая культура начала осуществлять вертикальную циркуляцию смыслов и значений – между высокой специализированной и повседневной обыденной культурами – и налаживать горизонтальные связи в обществе, включая в общее коммуникативное пространство различные субкультурные общности, а в масштабе мировой культуры – различные культурные миры.

И если представить эту ситуацию так, как она сложилась к середине XX в., то она выглядела следующим образом: элитарная культура создает инновационные смыслы культуры, народная культура выступает как фундамент, как идеализированное прошлое народа, массовая культура функционирует как актуальная форма.

Но на рубеже XX – XXI вв. ситуация резко изменилась. Сегодня ведущими трендами мирового развития стали глобализация и информатизация [9, с. 120]. И в этой ситуации функции трех выделенных типов культуры существенно меняются. Это проявляется прежде всего в том, что в глобальном масштабе развивается новая политическая архитектура, основанная на границах не национальных, а этнических культур. Причем этот факт как положительный отмечают американские исследователи П. У. Престон и Б. Нейчман, последний из которых в своей работе «“Четвертый мир”: нации против государств» доказывает, что «государства приходят и уходят, национальности остаются» [6, с. 10].

Резкое падение статуса национального государства проявляется прежде всего в снижении его экономической самостоятельности. Государство начинает ощущать себя некой гиперкорпорацией, все более управляемой законами универсального «глобального рынка».

Утрачивающее способность эффективно управлять экономическими процессами на самом разном уровне, национальное государство вынуждено проводить реформы, часто не соответствующие собственным национальным интересам: снижать количество рабочих мест, искусственно уменьшать уровень внутреннего потребления, максимально повышая при этом выпуск продукции на экспорт и т. п.

Национальное государство и национальная культура создается и поддерживается прежде всего элитарной культурой (через институты образования, науки, литературы, высокого искусства). Как отмечает Э. Геллнер, у основания современного социального строя стоит «не палач, а профессор», а основным инструментом и символом современной государственной власти является «не гильотина, а государственная докторская степень» [5, с. 92–94].

Возможности массовой культуры связаны с формированием той общей системы представлений, которые складываются в границах национальной истории и воплощаются в национальной символике и мифологии. Целое национального государства складывается из межклассовой коммуникации, из распространения национальных мифов и национальных символов (таких, как спутник, Гагарин, Пушкин и т. п.), из доминирования общенациональных социокультурных стандартов [10, с. 397–398], т. е. массовая культура участвует в формировании национальной культуры, создавая общее информационное поле.

Но сегодня национальное государство и национальная культура испытывают давление глобализации (при этом государства-нации уступают свои позиции государствам-корпорациям).

При этом элитарная культура начинает работать на нужды глобализации – формируется международная экономическая элита («давосская культура», по С. Хантингтону, «элитарная культура интеллектуалов», или «яппи-интернационал», по П. Бергеру), спортивная элита, которая функционирует через систему трансфертов, художественная элита, высокая мода. Массовая культура – это принципиальный «агент глобализации», она выполняет коммерческую функцию и главное – формирует потребительскую психологию и ценности американского образа жизни [1, с. 38].

Сопротивляясь глобализации, культура переживает период своеобразного ренессанса. Уже в последние десятилетия XX в., связанные с глобализацией, стало очевидно, что именно этническая культура в постиндустриальном и информационном обществе становится своеобразной осью нового геополитического развития.

Как этническая, так и национальная принадлежность человека определяется его самосознанием. Но если этническое самосознание зависит от происхождения человека, то национальное – от его включенности в семиотическое поле национальной культуры и чувства причастности к ней. Обычно национальное особенно в нашу эпоху – этническое и национальное самосознание не совпадают: в современных нациях, которые образовались в многонациональных государствах (как в русской или американской) есть множество людей разного этнического происхождения – «русские американцы», «обрусевшие немцы», «сибирские украинцы» и т. д. И они ощущают себя, к примеру, греками по крови, а русскими – по национальной культуре.

Иными словами, общенациональная культура по сравнению с этнической, региональной превращается уже в синтетический тип культуры, где смешиваются самые различные традиции. Так, русская народная культура несмотря на то, что в ней отчетливо ощущаются региональные и этнические (донациональные) традиции, существует как некая целостность, которая объединяет разные стилевые традиции.

Именно сочетание различных национальных культур создает то культурное многообразие, которое основывается на толерантности идеологий, на отказе от логики конфронтации и утверждении логики сотрудничества [9, с. 171].

2. Проблема маргинальности

Маргинальность относится к числу тех проблем, которые имеют практическую значимость, представляют немалый интерес для социологии - феномен маргинальности открывает широкое поле для изучения природы современной цивилизации, ее дисфункциональных механизмов, потенциально разрушительных как для общества в целом, так и для отдельной человеческой личности.

Проблема маргинальности - не частная и обособленная проблема, хотя и может рассматриваться в рамках практической «социальной работы». Анализ проблемы маргинальности открывает многочисленные импликации, связывающие ее с фундаментальными проблемами социологии и смежных гуманитарных дисциплин.

Ввиду значительного различия теоретических перспектив, в рамки которых помещается проблема маргинальности, представляется полезным и необходимым поместить эту проблему в широкий контекст, составить своего рода контурную карту данной проблемы, сконструировать некую широкую систему координат, позволяющую соотнести различные ее аспекты, раскрываемые при помощи разных теоретических инструментов.

Понятие маргинальности предложено в 1928 г. американским социологом Р.Э. Парком. Парк говорил о «культурной маргинальности» и трактовал феномен маргинальности как промежуточность положения человека, волей судьбы обреченного одновременно существовать в двух разных культурных группах, было предположено, что такая промежуточность, сопряженная с неполным вовлечением в обе группы, порождает особый «гибридный» тип личности, имеющий свои отличительные характеристики. Последующие исследования показали, что культурная маргинальность - один из видов маргинальности. В них рассматривались такие виды маргинальности, как социальная, структурная, ролевая. Возможно более широкое, формальное понимание маргинальности как универсального структурного феномена, коренящегося в групповых условиях человеческого существования. Возможность такого взгляда предполагается Парком [6, с. 22].

В работе «Культурный конфликт и маргинальный человек» Парк ссылается на картину примитивного общества, предложенную У.Г. Самнером - примитивное общество понимается как группа групп, в которой каждая группа придает особую значимость разделению «мы - они», принимающему общую форму этноцентризма. В рамках такой структурной модели маргинальность может пониматься как положение индивида между двумя группами, делающее его более или менее чужим для них обеих. В таком случае можно говорить, что:

1. Общий контекст маргинальности связан с групповым способом существования;

2. Человек, принадлежащий к группе А, - «чужак» для группы В, и наоборот;

3. Человек, оказывающийся не принадлежащим целиком ни к А, ни к В, - «чужак» для обеих групп.

В такой модели личностные, социальные, культурные дистанции между членами групп более или менее конгруэнтны географическим. Маргинальный человек нарушает это правило, оставаясь «чужим» даже при пространственной близости.

Независимо от решения вопроса о реальности групп, природе этой реальности, остается деление «мы - они» и участие индивида в определенном фрагменте сети социальных отношений, в определенном наборе разных «мы». Следовательно, для возникновения маргинальных ситуаций такое общественное состояние является в принципе необязательным.

С точки зрения Парка, необходимым условием возникновения маргинальных ситуаций является пространственное перемещение, мобильность, миграция. Однако пространственная мобильность - один из видов мобильности, наряду с социальной, профессиональной, экономической, политической, структурным условием является разделение самой «мы - группы» на подгруппы.

Следовательно, дифференциация общества, ведущая к умножению групп внутри самого общества, создает условия для возникновения маргинальных ситуаций, внутри самого общества. При этом маргинализация не требует от индивида выхода за пределы собственной культурной «мы - группы». Сословно - кастовая система формально аналогична по структуре самнеровскому «примитивному» обществу, и размывание сословно - кастовых барьеров, сопровождающееся возрастанием социальной мобильности, является еще одним источником маргинальных ситуаций.

Необходимое условие маргинализации - различие норм, ценностей, представлений, моделей поведения в тех группах, между которыми индивид оказывается. Рассогласование, противоречивость, неконгруэнтность ценностных и нормативных стандартов внутри «общества» описывается как состояние «аномии». Следовательно, «маргинальность» и «аномия» являются соотносимыми категориями - аномическое состояние того фрагмента социальной сети, в котором человек участвует, «переводится» в маргинальное состояние индивида.

Если рассматривать самнеровскую «группу групп» как общество, то ее тоже можно условно назвать аномичной. Однако закрытость групповых границ предохраняет ее членов от маргинализации. В рамках самнеровской идеально - типической модели предполагается, что каждой группе внутри такой «группы групп» аномия не свойственна. Если воспользоваться дюркгеймовским термином, такие группы объединены «механической солидарностью», и индивидуальное сознание в них конгруэнтно коллективному сознанию [2, с. 89].

Маргинальное положение между группами формально аналогично переходам из группы в группу, которые в социальной антропологии определяются как «обряды перехода». Во время обрядов перехода, переводящих индивида из одной социальной категории в другую, индивид оказывается в лиминальной ситуации, необходимой стадией таких обрядов является положение на краю, когда индивид вырывается из старой группы, к которой он принадлежал, и еще не вошел в ту группу, в которую обряд его переводит.

Общее свойство маргинальной ситуации и лиминальной ситуации обряда перехода - промежуточность положения индивида. Индивид находится в подвешенном состоянии. Общий структурный контекст этих двух социальных феноменов - переход индивида из одной группы в другую, во время которого индивид оказывается в окраинном положении по отношению к обеим группам - старой и новой. В обоих случаях имеет место состояние дезадаптации, когда старые привычки индивида оказываются недействительными а новые еще не приобретены.

Важнейшее отличие маргинальной ситуации от ситуации обряда перехода состоит в том, что во втором случае переход происходит под надзором и покровительством членов общества, окружен всевозможными регулирующими механизмами и завершается реинтеграцией индивида в структуру сообщества, тогда как в случае маргинала переход может так никогда и не завершиться.

Переход требует от индивида новой адаптации. В обрядах перехода это адаптация к новому месту, или статусу, в традиционной социальной структуре. В данном случае старые привычки замещаются новыми, сам обряд перехода устроен так, чтобы полностью демонтировать старую структуру индивидуальных привычек переходящего. В маргинальной ситуации требуется двойная адаптация. Если в обряде перехода человек перемещается в социальной структуре с места на место, то в маргинальной ситуации оказывается между двумя местами или сразу в двух местах.

Различные виды маргинальности - частные случаи некоторой общей структурной ситуации, в которой может оказываться человек. В этой ситуации круг его формальных принадлежностей неконгруэнтен кругу его эмоциональных привязанностей и личностных вовлеченностей - человек может занимать структурное место в группе, но эмоционально к ней не принадлежать, личностно с ней не идентифицироваться, ощущать ее чуждость и самому быть для нее чужим. Человек находится в сети отношений, некоторые из которых остаются в диапазоне его эмоциональных привязанностей и личностных идентификаций, а некоторые - выходят за границы этого диапазона.

Группами, между которыми может оказаться индивид, могут быть классы, сословия, статусные группы, профессии, этнические и расовые общности, социальные круги, семьи. Неудобное промежуточное положение может подталкивать индивида к разрыву связей с той или иной группой, однако это не всегда возможно, одним из условий его пребывания в ситуации маргинальности является ее фактическая принудительность. Группы имеют определенную власть над индивидом, хотя бы минимальную и чисто формальную - индивид может быть вынужденным к ним принадлежать в силу своего рождения, географического местоположения, экономического принуждения. Такая принудительность участия в группах не обязательно сопровождается властью этих групп над умом и душой индивида. При этом, само участие индивида в группах, пусть даже лишенное заинтересованности и положительной эмоциональной вовлеченности, требует внешнего соответствия его поведения стандартам, установленным для соответствующего структурного места.

Предел сегментации и дифференциации общества - социальный круг, семья и автономная личность, и микропредел маргинальности - маргинальное положение между двумя другими индивидами, с которыми данного индивида связывают личные отношения, между двумя взаимоотношениями как минимальными группами, состоящими из двух индивидов. Сфера межличностных отношений - это реальная среда феномена маргинальности. Человек испытывает состояние маргинальности в непосредственных взаимодействиях с другими лицами, в обыденных ситуациях общения, в своих коммуникациях с другими.

Более того, специфически маргинальные переживания могут порождаться и в единичном взаимоотношении с другим, если взаимодействие с ним принудительно и, если этот другой является агентом нормативного влияния разных групп или транслирует во взаимодействие свой внутриличностный раскол.

Можно предложить следующее общее определение маргинальной ситуации - две стороны, А и В, с которыми индивид взаимодействует, предъявляют ему в некоторой ситуации взаимодействия требования а и b, которые неконгруэнтны друг другу. Неконгруэнтность означает, что выполнение а влечет невыполнение b, и наоборот. Для индивида это реально проявляется в том, что действие, удовлетворяющее требованию а (b), влечет негативную санкцию со стороны B (А). Это та или иная форма наказания, причем оно может исходить либо извне, либо изнутри. Это воздействие на индивида, имеющее негативные последствия для его физиологических, психологических процессов, достигающее своими эффектами самых глубин функционирования его целостного существа со всеми его социальными, психологическими и биологическими атрибутами.

Бездействие является нарушением а и b влечет негативную санкцию с обеих сторон, лишает его общения. Идеальная ситуация маргинальности такова, что индивид должен выполнить требования А и B одновременно, в одном пространственно - временном куске своей биографии, географическом месте, за один промежуток времени, не имея возможности разнести реакции на а и b в пространстве и времени, причем в таких условиях, когда его действие и его последствия становятся известными обеим сторонам.

Этот способ описания маргинальной ситуации формально удобен для понимания существа вопроса. Но ему присущ естественный недостаток, связанный с тем, что он ограничен определенной концептуальной системой координат, и там, где используемые в ней категории не поддаются ясному соотнесению с эмпирической реальностью, он теряет свою очевидность и действенность в качестве объяснения. Для современной социальной реальности характерна непрочерченность групповых границ, ее непосредственное наблюдение показывает, что группа - социологическая абстракция.

Человек реально живет не в группах, а в некотором фрагменте сети социальных отношений, который выступает как круг его повседневного общения, взаимодействий, коммуникаций и который можно определить как круг повседневной жизни, или круг повседневных дел. Это тот социальный мир, который индивид наблюдает и переживает. В рамках этого мира индивид связан не с группами, а с конкретными лицами. Устойчивый круг повседневного общения является основой его жизненного мира.

Индивид как личность формируется в семье и своем социальном круге. Пока он в них находится, он привыкает видеть мир сквозь призму своего родного языка, этническо - языковых классификаций, присущей окружающему кругу лиц классификации и иерархии интересов, прочих социальных упорядочений, организующих взаимодействия в его социальном кругу и его личный опыт, - и ведет себя исходя из этой организации опыта. Это его жизненный мир, представляющий для него схему соотнесения, под которую подводятся его биографические переживания.

Присоединяясь к новым группам, он в такой ситуации, когда его поведение, складывающееся на основе домашних представлений, почерпнутых из домашнего круга, оказывается неадекватным и не обеспечивает его эффективного участия во взаимодействиях. Шютц описывает последствия этой неадекватности как обрушивание системы релевантностей, исходная организация опыта подвешивается, теряет свою надежность и самоочевидность, тогда как новая организация опыта еще отсутствует и должна стать результатом его активного приспособления к новому жизненному миру, который выстроен вокруг других Я, непроницаемых для него, и в котором он сам находится на обочине. Иначе говоря, раньше его организация опыта была достаточно конгруэнтна интерсубъективной организации опыта его социального окружения, теперь - нет. Опыт индивида не вписан в интерсубъективную структуру его новой социальной реальности, результатом этого расхождения и этой невписанности становится практическая дискредитация его прежней стабильной структуры опыта и его привычек - и личностная дезорганизация.

Так может происходить при выходе в социальный мир из семьи, социального круга, соседства, профессии, организованной экономической группы, этническо - языковой общности. Дезорганизация индивидуальной структуры опыта может принимать разные степени интенсивности и отличаться глубиной последствий для стабильности и целостности личности.

Противоречивые элементы организации индивидуального опыта могут вкладываться в индивида уже в исходном социальном круге. В сложно структурированном современном мире в любом социальном круге может присутствовать нестабильность и противоречивость, сказывающаяся на индивидуальной организации опыта принадлежащих к этому кругу лиц. Она может быть следствием случайного группообразования в условиях дифференциации общества и индивидуализации отдельных его членов, транслирования социальным кругом общесоциальных противоречий в условиях аномийного состояния общества или отдельных его структурных частей.

Таким образом, там, где у Парка речь шла о разных культурах, можно перейти в феноменологическую систему координат и говорить о неконгруэнтных жизненных мирах. С феноменологической точки зрения, индивид живет во множественных перспективах, соотносящихся с различными отношениями, которые связывают его с другими людьми.

Неконгруэнтность особых жизненных миров, создающая ситуацию маргинальности, может проявляться по - разному, например, два индивида, чьи круги общения не совпадают, изначально являются друг для друга чужаками, или посторонними, могут формироваться такие круги общения, которые не создают свой согласованный жизненный мир, индивид, впервые попадая в такой круг общения, оказывается в ситуации вынужденного общения с людьми, привносящими в круг общения несколько разные жизненные миры, если в семью силой обстоятельств привнесены значимые для данного индивида лица, выражающие разные жизненные миры, индивид может попадать в маргинальную ситуацию. Кроме того, маргинальная ситуация возможна тогда, когда семья индивида оказываются в чуждой культурной среде, когда разные изненные миры воплощают родительско - ориентационная и прокреационная семьи индивида, когда жесткая граница пролегает между жизненными мирами семьи и социального круга.

Жизненный мир - это обыденный, привычный мир. Пребывая в мы - группе, индивид находится под покровом ее представлений, имеет прочный практический разум под ногами, приходя в движение, человек выталкивается из этого защищенного положения и теряет фундамент своего поведения - дымовая завеса представлений мы - группы спадает, привычные представления об окружающем мире рушатся, становятся недействительными многие привычные способы поведения. Структура привычек определяет личность, а потому радикальные трансформации жизненного мира могут оказывать на личность очень глубокое влияние.

Заключение

Таким образом, маргинализация, как явление социальной жизни связано с разрывом индивидуальной жизни человека с устойчивыми социальными связями социальной жизни. Маргинализация рассматривается в культурологии, как следствие миграции населения и других процессов, в результате которых люди осваивают новую культурную среду (например, обмен студентами).

Современный человек невосприимчив к ценностям чужой культуры.

Положительные моменты: новые условия жизни, предоставляют новые возможности для самореализации.

«Переходная личность» - человек, который находится на перепутье своей и чужой культуры. Это и психическое состояние человека. Задача маргиналов – обогащение чужой культуры своими ценностями.

Список использованной литературы

1. 
   Беньямин, В. Произведения искусства в эпоху его технической воспроизводимости / Беньямин В. - М., 2016. - 546 с.
   
2. 
   Дулат-Алеев, В.Р. Текст национальной культуры: новоевропейская традиция в татарской музыке / В.Р. Дулат-Алеев. - Казань, 2019. - 244 с.
   
3. 
   Каган, М. С. Диалектика общего и особенного в методологии познания / М. С. Каган // Синергетическая парадигма. Нелинейное мышление в науке и искусстве. – М., 2017. – С. 28–49.
   
4. 
   Кефели, И. Ф. Судьба России в глобальной геополитике / И. Ф. Кефели. – М., 2014. – 286 с.
   
5. 
   Луман, Н. Медиа коммуникации / Н. Луман. – М., 2015. – 276 с.
   
6. 
   Нейчман, Б. «Четвертый мир»: нации против государств / Б. Нейчман // Глобализация. Контуры XXI в. – М., 2016. – Т. III.
   
7. 
   Сибрук, Дж. Культура маркетинга. Маркетинг культуры / Джон Сибрук. – М.: Ад Маргинем, 2015. – 304 с.
   
8. 
   Теплиц, К.Т. Всё для всех. Массовая культура и современный человек / К. Т. Теплиц // Человек: образ и сущность. - М.: ИНИОН РАН, 2017. - 335 с.;
   
9. 
   Тоффлер, Э. Шок будущего / Э. Тоффлер. – М.: АСТ, 2015. – 557 с.
   
10. 
    Хелд, Д. Глобальные трансформации: Политика, экономика, культура / Д. Хелд, Д. Гольдблатт, Э. Макгрю, Д. Перратон; пер. с англ. В. В. Сапова и др. – М.: Праксис, 2014. – 576 с.