3chapterkun, anon17
 Скачать 298.71 Kb.
|
Глава 6: Теплые воспоминания и клятваЧасть перваяНаступила вторая «Золотая неделя»1, и я понял, что сезон дождей2 пролетел в мгновение ока. Дни мчались, и мчались, и мчались мимо меня с огромной скоростью. За прошедший месяц, однако, произошло много всего. Например, однажды поздно вечером я наткнулся на Мисаки в супермаркете и получил от неё бумажный листок, оказавшийся контрактом. «Контракт» был написан чёрной ручкой. А всего за неделю до этого я собрался встретиться с девушкой, которую знал по литературному клубу своей старшей школы. Мы отправились в кафе в Сибуя, и немного поболтали. Я слегка нервничал, но ничего примечательного не случилось. Ко всему прочему, моего отца уволили во время «реструктуризации». Со следующего месяца родители прекращали присылать мне деньги. Мой сосед по дому, Ямазаки, в последнее время тоже сталкивался с разными неприятными неожиданностями. «Мой папа, работавший в сельском хозяйстве, слёг с болезнью печени», — делился он, — «А я старший сын в семье. Получается, я должен перенять семейный бизнес?» Похоже, выбора у него в самом деле не было. По-моему, ему лучше вернуться домой на семейную молочную ферму с винодельней. Но, видимо, у него какие-то серьёзные разногласия с родителями. — У них есть деньги, и они не хотят помочь мне получить образование. Они подали заявление в школу фермеров, даже не спросив меня. Мне, в итоге, пришлось подрабатывать весь год в универсаме и охранником, чтобы заработать на оплату обучения в институте анимации Ёёги. А теперь они хотят, чтобы я вернулся — они что, издеваются?! Я толком не понимал причин гнева Ямазаки, но когда он злился, то переставал на время думать об этих проблемах. Он вёл себя так, будто совершенно не собирался заниматься фермой, даже хоть бы всё вокруг него рухнуло. Я решил последовать его примеру и какое-то время просто избегать реальности. Кстати о побегах от реальности: мы не забывали и об эротической игре, которую собирались сделать. Даже теперь, когда в нашем проекте не оставалось практически никакого смысла, мы старались работать над ним. Вообще-то, мне стоило бы порвать со своей жизнью хикикомори как можно скорее, и постараться найти себе нормальную работу; но я почему-то лишь улыбался и говорил Ямазаки: — Будь добр, отстань от меня со своими лолитами, ладно? — Конечно. Подстроимся и под твои вкусы, Сато. Я уж думал нас арестуют, когда мы в тот раз фотографировали девчонок возле начальной школы. «Плевать мне на всё это; нужно искать работу, или мне крышка!» — хотелось воскликнуть мне, но я снова улыбался и поддакивал ему: — Сегодня буду писать сценарий. — Смотри, я на тебя рассчитываю. Качество игры напрямую зависит от твоего сценария, Сато. — Знаю. Я вложу максимум сил в это дело. Я выложусь по полной, создавая эту эротическую игру! Да, это моя цель. Браво! Вернее, какой кошмар! *** Нет ничего более подходящего для бегства от реальности, чем создание эротической игры. В конце концов, сам жанр стремится к бесконечному эскапизму. Ямазаки, сидя перед своими двумя огромными компьютерами, начал очередную речь: — Абсолютно верно. Эскапизм — это сама суть эротических игр. Как творцы, мы должны предоставить игроку приятное спасение от реальности. Реальный мир полон причиняющих боль вещей: девушек, дурачащих парней вроде нас, девушек, насмехающихся над нами, дрянных девчонок, вроде той, что изменяла мне с менеджером из супермаркета или студентки колледжа, насмехавшейся над моей неопытностью… Всё это делает мир очень и очень неприятным местом. Вторая половина его речи описывала вполне конкретные ситуации, касавшиеся только его, но я не стал перебивать. Прервавшись на секунду хлебнуть красного чая, Ямазаки заголосил ещё громче: — Короче говоря, настоящие женщины ужасны! Практически чудовища во плоти. Поэтому… — Поэтому...? — Поэтому, как создатели эротической игры, мы должны создать максимально удобных женских персонажей, таких, каких не бывает в жизни. Удобные женские персонажи… — Я имею в виду девушек, которые влюбляются в главного героя без всякой на то причины, пытающихся от чистого сердца сблизиться с ним, такого типа персонажей, — объяснил Ямазаки, — Действующие без каких-либо скрытых мотивов, никогда и ни за что не предавшие бы главного героя. Персонажей, которых в принципе не бывает в реальной жизни. — Но если делать героев настолько далёкими от реальности, не получится ли вся игра совершенно нереалистичной? — Какая разница. Никто не ищет реализма в эротических играх. Если б мы сдуру попытались сделать игру реалистичной, игрокам бы она, в конце концов, надоела. Те, кто мечтает влюбиться в реальную девушку, могут просто заговорить с кем-нибудь на улице, а не играть в эротические игры. — Ясно. — Тебе придётся использовать кое-какие специальные методы для создания персонажей, — предупредил он. — В смысле? — Ну, если ты просто выдумаешь обыкновенную девушку и объявишь «она лучшая девушка на свете!», никто этому не поверит. Нужно использовать специальные ситуационные и комбинационные уловки, чтобы подчеркнуть, что твоя «лучшая девушка» в самом деле лучшая. — Одна хитрость, например, в том, чтобы сделать её подругой детства. Если она будет героиней игры, их с героем тяга друг к другу будет выглядеть правдоподобно — ведь они были вместе с детства. Такой подтекст даёт убедительный повод считать её очень удобной, идеальной девушкой. — Второй приём в том, чтобы сделать героиню служанкой. Если героиней будет служанка, то по самой природе её работы между ней и героем разовьются отношения хозяина-слуги. Это опять же даст убедительный повод считать её очень удобной, идеальной девушкой. — Наконец, ещё один способ — это сделать её роботом. Поскольку роботы не могут идти против воли людей, сознание того, что у неё не может быть скрытых мотивов, и она не может предать своего владельца, предоставляет нам убедительный повод считать её очень удобной, идеальной… — К-к-каким ещё роботом?… — перебил я. — Самым обычным роботом. Героиня эротической игры — робот, — хоть речь его была довольно сюрреалистичной, выражение лица у Ямазаки было таким, будто всё это было в порядке вещей. — Короче говоря, основная задача при создании героев эротической игры — это выдумать причину, по которой героиня не может пойти против главного героя. Это делается, когда ты задаёшь сеттинг. Она должна подчиняться любым приказам главного героя, должна слушаться его и безоговорочно любить. Эти приёмы помогут тебе как можно точнее следовать таким требованиям. Я подумал, что лучше не слишком ломать над этим голову. С отчаянием в голосе я спросил: — Ладно, как насчёт одноклассницы, которая одновременно подруга детства и робот-служанка? — Отличный расклад! — ответил Ямазаки с искренним видом. — Хорошо, а дополнительная история о том, что она была любовницей главного героя в прошлой жизни? — Это п-прекрасно! — И к тому же она нема, слепа и у неё плохо со здоровьем, а положиться она может лишь на главного героя. Как тебе? — По-моему, просто великолепно! — И ещё у неё болезнь Альцгеймера. — Хорошо придумано! — Не говоря уже о раздвоении личности. — Блестяще! — На самом деле она пришелец. — Чудесно! Обсуждение длилось несколько часов; в конце концов, мы определились с ролью героини эротической игры, которую я собирался писать: — Она подружка детства главного героя и его робот-служанка. Она слепа, глуха и больна, а кроме того, она пришелица с синдромом Альцгеймера и раздвоением личности. Однако на самом деле она призрак, и привязана к герою ещё с прошлой жизни. А настоящая её форма — это дух лисицы. — Ого, восхитительно! Просто прекрасно! Моэ-моэ! — Хм… — В чём дело, Сато? Можешь начинать писать сценарий прямо сейчас. — Ээ… Эмм… — Эмм? — Да как, за ногу тебя дери, я могу такое написать? Лучше сделаю всё по-своему! — я дал пинка Ямазаки и вернулся в свою комнату. Было уже два часа утра. «Что, чёрт возьми, случилось с нами?» — попытался спросить я сам себя, но мы же, в конце концов, всего лишь пара отбросов-хикикомори. Я решил продолжать своё бегство от реальности. Да-да! Если уж говорить об эскапизме, то создание эротической игры — лучший способ. Поэтому я сейчас же займусь сценарием! Примечания1. Золотая неделя - праздничная неделя в Японии, проходит с 29 апреля по 5 мая. 2. Сезон дождей в Японии обычно длится с июня по июль. Часть втораяНесколько дней промелькнули мигом. — Путешествие в любовь и юность солдат, противостоящих огромной дьявольской организации… — такую историю я набросал, так как она казалась мне подходящей. Поначалу всё шло на удивление хорошо. Слова струились из-под пальцев. Я сам был поражён собственным литературным талантом. Увы, вскоре я уже столкнулся с большой проблемой: история, которую я сочинял, должна была стать сценарием эротической игры — и как сценарий эротической игры, в неё должны были входить эротические сцены. Короче, чтобы написать эротический рассказ, мне приходилось полностью описывать непристойные моменты. Я должен был описывать любовные сцены очень подробно. Какая мука. Как трагично, что я, в свои двадцать два года, вынужден был сочинять любительскую эротическую историю. Я этого не перенесу! Три дня подряд я не выходил из комнаты. Работать стало ужасно сложно. Мой сценарий не продвигался и на строку в час. Слова… я не находил их. Мои мозги попросту не были оснащены метафорами, которые можно было использовать в эротической литературе. Я понятия не имел, что мне делать. На подбор одного слова уходила вечность. Хуже того, получившееся меня убивало. Какого чёрта, как я мог написать такие непристойные предложения? Даже эскапизму есть предел. Я краснел, сидя в одиночестве в своей тёмной комнате. Моё сердце колотилось, меня пробивал холодный пот, мои пальцы застывали на клавиатуре … я так больше не мог. Я не хотел сочинять сценарии для эротики. Я был сыт по горло. По самое горло сыт всем этим. И всё же я собирал остатки решимости и сочинял предложения, концентрируясь на них всем своим существом, поскольку я опасался, что как только брошу писать эротическую игру, настоящие проблемы, которые я отчаянно старался не замечать, набросятся на меня в полную силу. Мне придётся прямо взглянуть в лицо неприятной истине, а это будет непросто. По правде говоря, очень непросто. Так что я обращался к книжкам France Shoin29, купленным в качестве примера, и думал только о написании сценария. Ищи нужные слова! Подбирай метафору! Это было изматывающее, суровое испытание. Я писал и удалял… Писал и удалял. Я был готов слететь с катушек. «Он расстегнул ширинку и приспустил джинсы...» «Ах, ах, о нет!» «Сестрёнка, сестрёнка!» «…и её мягкие груди…» «…гоняя…» Ерунда. Удалить. «Набухший...» Нет. Удалить. «Он мужественно воспрял...» Чушь! Удалить, удалить! «Пронзая небеса...» Да что это за белиберда?! Удалить, удалить, удалить! «…пропитавшиеся влагой…» Не так! «Нежно розовые...» Я сказал, не так! «Блестя влагой...» Нет! «С хлюпаньем вошёл в неё...» Хватит! «Липкий...» Не надо! «Биение сердца...» Я больше не могу! «Её губки...» Да что со мной такое? «Светло-розовый...» Говорю же, что со мной такое? «Молочно-белая...» Что со мной…? «Маленькие груди…» «…молодые и свежие…» «…взмокший…» «…сильнее…» «Н-нет!» «…сладко застонала…» «…вошёл в неё…» «…слегка заострённые…» В голову лезли всё новые и новые слова: «сжал» … «волнами» … «бёдра» … «с её губ» … «толкал» … «сладко» … «как котёнок» … «тело девушки» … «напряжённый» … Что со мной такое…? «Набухший» … «между ног» … «прелестные» … «сейчас же» … «отвердевший» … «бледно-розовые» … «хочешь посмотреть» … «ничего, всё в порядке» … «совершенно голая» … «ничто не скрывало её тела» … «овальные пятнышки» … «холмик» … «щель» … Не надо. «Чуть ниже пупка» … «интимные места» … «заставляя колотиться в груди» … Мне конец. «Набухший» … «тихо вздыхая» … «незатейливо» … «растительность» … «вытекающий нектар» … «своими тонкими пальцами» … «как будто ты обмочилась» … «нетерпеливо» … «непристойные» … «на её плеве» … Что будет с моей жизнью…? «Набухший» … «поршень» … «грубо» … «щель» … У меня нет будущего. «Набухший» … «липкий звук» … «влажную» … «горячую» … «увяз» … «вошёл» … «мягкую плоть» … «слегка покраснев» … «развратно» … Лучше мне просто умереть. «Набухший» … «набухший» … «пронзая небеса» … «встал». «Набухший» … «набухший» … «набухший» … «набухший» … «набухший»! ААААААААААААААААААААААААААААА! Я схватился за голову. Удалить, всё удалить, всё удалить… Не стоило и пробовать копировать книги France Shoin1. Когда выдумку делают по выдумке, вполне естественно, что описания сцен становятся всё более и более странными. Мне казалось, я сейчас сойду с ума. Ну хорошо. Спокойно, спокойно. Глубоко вздохнув, чтобы прийти в себя, я решил начать всё с самого начала, ориентируясь только на свой собственный опыт. Если действовать так, я должен суметь описать реалистичные эротические сцены, вспоминая свои собственные жизненные похождения. Собственный опыт, собственный опыт… Когда дело дошло до использования собственного опыта в эротической игре, у меня не оставалось выбора, как только углубиться в далёкое прошлое. Мне нужно было вспомнить тот давний случай пять лет назад… то милое время пять лет назад… годы моего учения в старшей школе. Я закрыл глаза и принялся ворошить прошлое. Роясь в воспоминаниях, я вскоре сообразил, что мысли мои потекли в совершенно ином эмоциональном направлении. Я поспешно открыл глаза и попытался перестать думать об этом. Однако стоит обратить мои мысли в какую-либо сторону, и их уже не остановишь. *** Мои светлые, весёлые деньки в старшей школе… золотые времена. Слова «старшая школа» отдают чуть горчащей романтикой, и общество в целом придерживается такой точки зрения. Я тоже не избежал этого; каждый день был полон волнений, как в симуляторе свиданий. Например, мне нравилась старшеклассница из литературного кружка. Как и стоило бы ожидать от участницы клуба литературы, она крайне любила читать. И именно поэтому она была такой дурой. Однажды она на моих глазах читала «Полное руководство самоубийства». Прекрати, — думал я, — такое поведение тебе не к лицу. Ты красива, так почему не хочешь вести себя нормально? Девушка не замечала этого вовсе. — Зачем ты это читаешь? — спросил я её, чувствуя, что у меня нет шансов. Смущённо засмеявшись, она ответила: — Тебе не кажется, что самоубийство вроде ничего так идея? Тогда она насмерть разругалась со своим парнем и это, похоже, угнетало её. — Сато, а Сато. Что ты думаешь о самоубийцах? — спросила она меня. — Это их дело, разве нет? Раз человек решил покончить с жизнью, то это его выбор. Возможно, мы не вправе судить. — Хм, — похоже, её не впечатлил мой скучный ответ; попытавшись скрыть своё уныние, она опустила взгляд обратно к книге на коленях. На другой день после школы, когда мне уже поднадоело играть с ней в карты, она сказала: — Скажи, Сато… — Чего? — Ты меня давно знаешь… если бы я вдруг умерла или что ещё, ты бы расстроился? Сколько ни стараюсь, не могу вспомнить, что я тогда ответил на этот неожиданный вопрос. Точно помню лишь, что через несколько дней она появилась в школе с белыми бинтами на тонких запястьях. Я не могу поверить в это. Понятия не имею, насколько серьёзно твоё желание умереть, но тебе должно быть хоть немного стыдно за всю эту мелодраму. — Ты же не какая-нибудь дурочка из средней школы. Она ответила: — Потому что я дурочка из старшей школы. Она была из тех людей, которые открыто говорят подобные вещи, несмотря на то, что она собиралась поступать в престижный университет Васеда. С гордостью она делала бессмысленные заключения вроде: — Кстати, все беды от того, что нигде нет плохих людей. — Некого винить, — объясняла она дальше, — Ни Мизугути из баскетбольной команды, ни меня, ни тебя, Сато, — все мы не причём. Просто по какой-то причине всё становится хуже и хуже. Странно всё это. — Странно у тебя только голова работает. — Ну зачем ты так холодно с девушкой, которая только из реанимации? Кстати, Сато, ты заметил, что хотя мы ни в чём не виноваты, многое вокруг ненароком причиняет нам боль? Всё потому, что против нас плетёт страшный заговор огромная организация. — Да, да. — Это правда. Мне птичка чирикнула. — Да, да, — она была из девушек, любящих притворяться сумасшедшими. Несмотря на это — и поскольку она была красива, — мне она нравилась. За несколько дней до выпуска она даже позволила мне разок заняться с ней любовью. Меня глубоко трогала мысль, что наградой за все два года, что я старался понравиться ей, был тот единственный раз. Местами это было неожиданно захватывающе, но в то же время, печально. В конечном счёте, я смог сделать это только однажды. Мне казалось, что стоило бы переспать с ней ещё пару раз. Но с другой стороны, мне казалось, что лучше было бы отказаться и от первого раза. Иногда я спрашиваю себя, что было бы правильней… Ах… Мы сидели в модном кафе в Сибуе, и я спросил её: — Ну, что думаешь? Я видел её впервые за последние несколько лет. В прошлое воскресенье, ни с того ни с сего, у меня вдруг зазвонил телефон. — Давай встретимся, — предложила она. Нисколько не волнуясь, я вышел из дома. Мы собирались встретиться возле статуи Майя. Там было многовато туристов, но поскольку мы и сами приехали из другого города, беды в этом не было. Едва мы поздоровались, она сказала: — Я звонила тебе домой, Сато, чтобы раздобыть твои нынешние телефон и адрес, но твоя мама приняла меня за продавца и отнеслась к этому подозрительно. — Ага, так часто бывает. Эти коммивояжеры притворяются одноклассниками и составляют каталог имён… Было что-то печальное в том, что после нескольких лет разлуки мы сразу начали говорить о такой чепухе. Память меня не подвела: всё-таки, она была красива. Поэтому я слегка нервничал. Кроме того, я страдал от агорафобии и боязни смотреть в глаза — расстройствами, нередкими у хикикомори. Даже когда мы зашли в кафе, я не переставая потел. Сидя напротив окна, она помешивала ледяной кофе соломинкой: — Как нынче поживаешь, Сато? Я честно ответил ей, ничего не скрывая. На моём лице была улыбка. Она засмеялась: — Так и думала, что ты кончишь чем-то таким. — О, да я уже четыре года взаперти, — хвастался я, — Я профессиональный хикикомори! — Ты и сейчас боишься выходить на улицу? Я кивнул. — Ну, тогда я дам тебе кое-что полезное. Она вытащила нечто, похожее на коробку таблеток, из своей маленькой сумочки и протянула мне несколько капсул: — Это риталин. — Что за риталин? — Лекарство, что-то вроде стимулятора. Работает железно, как часы. С его помощью ты будешь полон энергии когда захочешь! Даже столько лет спустя она осталась довольно странной девушкой. Думаю, она посещает двух — трёх психиатров. И всё же её забота меня тронула, так что я с благодарностью проглотил одну из этих сомнительных капсул. После этого меня переполнила энергия. Да уж, дальше мы вели излишне жизнерадостную беседу. — Ты был таким нормальным в старшей школе, Сато… Хотя нет, пожалуй, не был. — А ты что поделываешь? — Безработная. — Окончила колледж, да? — Ага, но сейчас нигде не работаю. Хотя скоро стану домохозяйкой. — Хм, ты выходишь замуж? Молодая жена, двадцать четыре года. Моэ моэ… — Удивлён? — Отчасти. — Расстроен? — Вовсе нет. — Почему? — А чего грустить? Мы вышли из кафе. Она прыгала вокруг меня и заливисто смеялась. Затем она сказала: — Сейчас мне так хорошо. Она хвасталась, что выходит замуж за трудолюбивого государственного служащего, богатого и в то же время симпатичного. Короче говоря, за наилучшего возможного кандидата! — Не стоит слишком много об этом думать. Не стоит ломать голову над чересчур сложными вещами. Я счастлива. Голос её был жизнерадостным; похоже, она тоже успела подлечиться своими таблетками. Когда мы шли сквозь толпу людей, она сказала: — Нужно было тогда встречаться с тобой. Я ведь тебе очень нравилась, Сато? — Я просто хотел с кем-нибудь переспать. — Прости меня, пожалуйста. Наверное, не стоило нам тратить день за днём на карты. — То, что мы расстались вскоре после того единственного случая… мне было непросто перенести. — Может, это я виновата, что ты стал хикикомори. — Ерунда, тут нет никакой связи. Скорее, какая-то другая чудовищная… — Чудовищная организация? — Да, да, точно! Огромная дьявольская организация смешала меня с землёй. — Слушай, и меня тоже! Дьявольская организация и у меня всё украла! Может, мне уже ничего и не остаётся… Она вдруг сообщила, что беременна. — Ого! Ну ты даёшь! Ты станешь мамой! — я был поражён. — Потому я и выхожу замуж. Всё, я преуспела в жизни! Встала на правильный путь. Теперь остаётся только идти вперёд, до самого конца, по прямому пути, — она шагала быстро, примерно в метре впереди меня. Я не мог увидеть, какое выражение было у неё на лице, но судя по тону, она искренне радовалась. Она была счастлива. Должна была быть. — Это прекрасно. Прекрасно. Прекрасно, — я повторил одно и то же трижды, чтобы отдать подобающие почести началу её новой жизни. — Тебя это не огорчает, Сато? — она замерла на месте. — Нет, не особо, — я тоже остановился. — Не знаю, почему, но мне ужасно плохо. Мы вышли на улицу, где стояло несколько гостиниц. Хотя до вечера ещё было далеко, тут гуляли влюбленные парочки. Я почувствовал лёгкий трепет волнения. — Может, нам покрутить романчик, а? — спросила она с улыбкой. — Роман с молодой женой! Прямо как в кино! — ещё сильнее оживился я. — А то как-то нехорошо, я ведь отдалась тебе только раз. Мы стояли перед входом в гостиницу, глядя друг на друга. Мне очень хотелось остаться там с ней. Мы оба смеялись: — Ты ведь теперь счастлива, да? — спросил я. — Ага. — Громадной организации теперь тебя не достать, да? — Ага, — снова сказала она. — Тогда я иду домой, — ссутулившись, я тут же тронулся с места. Проходя мимо, я бросил на неё короткий взгляд. Она плакала. Это казалось невероятным. Разве сложно такой дружелюбной и милой девушке обрести жизнь, полную счастья, спокойствия и процветания? Кто угодно позавидовал бы ей. Она так красива, что могла бы жить без всяких забот. На самом деле, ничто не спасает от бесконечной пустой депрессии. Люди могут пребывать в унынии или злиться. Но даже разгневайся они до такой степени, чтобы полезть в драку, им не с кем воевать. Огромная организация… они хотели бы, чтобы существовала такая огромная, злая организация. Мы мечтаем об этом… Ужасные вещи творятся в этом мире. Сложные, беспорядочные, жестокие и непостижимые вещи, беды и горести переполняют его. Моя знакомая рассказала мне, что её друг по колледжу покончил жизнь самоубийством, оставив дурацкую записку, в которой было сказано что-то вроде: «Мечты и любовь разрушены, осталось лишь умереть». Бывший одноклассник из начальной школы женился и развёлся. Теперь Ямада растил двух детей и седел, её это забавляло. Казуми, жившая с кем-то в гражданском браке, вернулась домой к родителям. Юске, мечтавший стать государственным служащим, провалил экзамен. А мечты Ямазаки, делавшего эротическую игру, были разрушены до основания. — Это проверка моего таланта. Дело тут не в эротической игре, просто я хочу… я хочу сделать что-нибудь! — возглашал он, запьянев от саке, когда судьба его уже была решена: ему суждено было управляться с молочной фермой и гоняться за коровами. Я не знал, каким образом ему избежать этой участи. На вечеринках и встречах выпускников все смеялись и веселились до упаду. Да и караоке — это было здорово. Все расходились довольными, и будущее казалось прекрасным: нам всё по плечу! Нас ничто не остановит! Счастье в наших руках! Всё это было верно, но медленно, очень медленно, с такой малой скоростью, что мы даже не замечали, у нас кончался запал. Мы ничего не могли поделать, даже в минуты бед, слёз и отчаяния. Каждый рано или поздно сталкивался с чем-нибудь ужасным. Единственное различие было в том, чуть раньше или чуть позже это случалось, — но, в конечном счете, все мы оказывались в какой-нибудь чудовищно невыносимой ситуации. Я боялся. Я боялся множества всяких вещей. Я размышлял о своей школьной подруге. Не стоит, я никудышный парень. Я в пять сотен раз хуже, чем государственный служащий, которого ты себе подцепила. Я ничем не могу тебе помочь. Мне ужасно хотелось пойти с тобой в гостиницу, но тебе же потом было бы хуже. Я не притворялся крутым, ничего подобного. Ах, мне так хотелось закрутить с тобой роман. Но это невозможно. Дураку ясно, что невозможно. Безнадёжному хикикомори вроде меня, неспособному позаботиться даже о себе, не под силу подарить тебе счастье. Ох, как бы я хотел стать сильным, стать человеком, на которого можно было бы положиться; таким, который делал бы мир светлее одним своим присутствием. Я хотел бы нести в мир счастье. Однако правда в том, что я хикикомори — хикикомори, страшащийся мира за стенами квартиры. Я не знаю, почему, но я испуган, испуган настолько, что не могу ничего поделать. Ни на что я не годен. *** Через месяц мне прекратят посылать деньги. И что я буду делать? Нынешней моей жизни скоро придёт конец. Может, просто покончить с собой? Я выключил компьютер, на котором писал сценарий эротической игры. Я решил позвонить Ямазаки и извиниться. Сказать ему: «Прости, я больше не могу писать сценарий.» Но он уже говорил по телефону. Из-за соседней двери доносились его яростные вопли: — Да почему вы вечно клоните к одному и тому же?! Я вообще приехал сюда на свои собственные деньги. Я вам ничем не обязан и слушаться вас не намерен! Судя по всему, он вновь скандалил со своими родителями. У каждого свои проблемы. Я уже дошёл до того, что растерял остатки силы воли. «Конец сезона дождей, освежающего, самоубийственного» — всплыли у меня в голове строки из стихотворения. Я тряхнул головой. Лучше пока что лечь спать. Переодевшись в пижаму, я лёг было на кровать, но тут мне на глаза попался лист бумаги, лежавший на моём телевизоре. Это был контракт, который мне вручила Мисаки. Как-то вечером я читал мангу в книжном отделе супермаркета, как вдруг, ни с того ни с сего, позади меня возникла Мисаки. «К тому времени, как мы встретимся в следующий раз, распишись вот здесь и поставь печать,2 ладно?» — сказала она, извлекая из своей сумки кусочек бумаги. Она протянула его мне, судя по виду, Мисаки ходила с ним уже довольно давно. Ах эта бумажка… Я уже прочёл её несколько раз, но теперь подобрал и прочитал снова. Текст, разумеется, был нескончаемо бессмысленным, настолько отчаянно нелепым, что у меня разболелась голова. Однако настроение было на нуле, и документ каким-то странным образом притягивал меня. Так что я, наконец, подписал и пропечатал контракт. Запихнув его в карман, я отправился в парк по соседству. Стояла ночь и светила луна. Где-то выла собака. Я сидел на скамейке возле качелей и мечтательно смотрел в ночное небо. Вдруг появилась Мисаки, снова в обычной одежде вместо своего религиозного одеяния. Она села на скамейку рядом со мной и принялась оправдываться за что-то, о чём я даже не упоминал: — Я вовсе не наблюдаю каждый вечер за входом в парк из своего окна. Я рассмеялся. Когда мой смех затих, прекратила лаять вдалеке собака и единственным звуком остались далёкие завывания сирены скорой помощи, Мисаки спросила: — Бросил свою эроге? — А, да, мы в итоге передумали её делать. Откуда ты, кстати, об этом знаешь? — Когда Ямазаки заходил в манга-кафе несколько дней назад, я случайно услышала, как он об этом рассказывал. Да, кстати, а что такое эроге? — Это сокращение от «EROA» и «GARIOA»3. EROA расшифровывается, как «экономическая реабилитация в захваченных областях», а GARIOA — «управление и снабжение в захваченных областях». Американское правительство разработало эти программы, чтобы предотвратить социальные бедствия, вроде болезней и голода, в странах, занятых Соединёнными Штатами после Второй Мировой. — Это ведь наглая ложь, да? — Ага. — И что ты автор, ты тоже врал? — Ага. — А на самом деле, ты безработный хикикомори, так ведь? — Ага. Я протянул ей контракт. Поспешно выхватив его из моих рук, Мисаки вскочила. — Наконец-то ты собрался его подписать! Теперь с тобой всё будет в порядке, Сато. Чуть-чуть тренировки — и ты будешь готов отправиться в бескрайный мир. — Кто ты на самом деле, Мисаки? — Я уже тебе говорила! Добрая девушка, которая спасает молодых людей, попавших в беду. Всё это, конечно, часть моего проекта. Не бойся, ничего плохого я с тобой не сделаю. Хорошо? Сомнительное объяснение. И всё же… — Главное, теперь наш контракт вступил в полную силу! Если ты нарушишь его, штраф — миллион иен, ясно? Мисаки спрятала контракт в карман и ослепительно улыбнулась. Мне тут же стало немного не по себе. Мне показалось, что я совершил чудовищную ошибку. Какую вообще правовую силу имеет этот контракт? Нужно было спросить своего друга по колледжу, изучавшего право. Примечания1. France Shoin - компания, выпускающая эротическую продукцию. 2. В Японии вместо подписи часто используется личная печать. 3. В Японии эротические игры часто называются "эроге", поэтому эта ложь звучит правдоподобно. Договор о спасении хикикомори и поддержки оногоИмя хикикомори: Тацухиро Сато. Имя оказывающего помощь: Накахара Мисаки. Настоящий документ заключают хикикомори, в дальнейшем сторона A, и оказывающий помощь, в дальнейшем сторона B. Стороны договариваются о следующем. 1. A будет рассказывать B обо всех муках, затруднениях, жалобах, нытье(?), и любых других сокровенных мыслях, касающихся избавления от синдрома хикикомори. 2. Б будет делать всё, что в его или её силах, чтобы помочь стороне A перестать быть хикикомори и сделать возможным его или её возврат в общество (в дальнейшем C). Кроме того, во время продвижения к C, B будет стараться поддерживать психическую стабильность A. 3. A, в свою очередь, будет вежливо обращаться к B. 4. A будет послушно выполнять все указания B. 5. A не будет рассматривать B, как назойливого человека. A не будет жестоко обращаться с B. 6. Разумеется, пинаться и драться, либо иначе наносить ущерб, настоящим документом не допускается. 7. Консультации будут проводиться каждый вечер в четвёртом окружном парке Мита. Приходи после ужина. 8. Ознакомившись с настоящим контрактом, A должен приступить к работе над C. 9. За нарушение контракта A грозит штраф в один миллион иен. *** Припомнив текст контракта, я вдруг ужасно встревожился: — Нет, постой, я передумал! Отдай мне контракт! Но Мисаки уже давным-давно ушла. Я остался один-одинёшенек, в полном отчаянии. |