Этика юриста_v1. 9. Вопросы профессиональной деятельности судьи в решениях Конституционного Суда рф. 25
 Скачать 248.99 Kb.
|
19 . Вопросы адвокатской этики в решениях Европейского Суда по правам человекаВ 1998 г. Россия ратифицировала Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод, а также признала обязательной юрисдикцию ЕСПЧ. В 1998 г. Россия ратифицировала Конвенцию, обязавшись тем самым обеспечить каждому закрепленные в ней права и свободы и признав юрисдикцию Европейского суда по правам человека (далее - Суд или ЕСПЧ). Как указано в Федеральном законе о ее ратификации от 30 марта 1998 г. N 54-ФЗ, "Российская Федерация в соответствии со статьей 46 Конвенции признает ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Европейского суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после их вступления в действие в отношении Российской Федерации". Кроме того, важно учитывать и другие решения ЕСПЧ, так как в них отражается его позиция, и в случае необходимости в отношении России может быть принято аналогичное (например, дела "Нимитц против Германии" и "Колесниченко против РФ"). Суд особо подчеркивает центральную роль профессии адвоката в отправлении правосудия и поддержании верховенства права. Свобода адвокатской работы является существенным компонентом демократического государства и необходимой предпосылкой для воплощения в жизнь требований Конвенции. Влияние решений ЕСПЧ на публично-правовой статус адвоката Правовая природа профессии адвоката В решении по делу "H. v. Belgium" Суд указал, что отсутствие четкой процедуры для рассмотрения заявления о восстановлении статуса адвоката, ранее его лишенного, нарушает принципы, закрепленные в ст. 6 Конвенции. Согласно внутреннему законодательству прошение о повторном приеме может подаваться в течение десяти лет и более при наличии "исключительных обстоятельств". Заявителю было отказано в повторном приеме. Суд признал, что действие п. 1 ст. 6 распространяется только на споры о гражданских правах и обязанностях, которые могут считаться признанными таковыми внутренним законодательством, по крайней мере на спорной основе; п. 1 ст. 6 сама по себе не гарантирует конкретную поддержку внутренними законами гражданских прав и обязанностей. Суд отметил, что условие "исключительных обстоятельств" дает возможность различных истолкований и, таким образом, H. может заявить, по крайней мере на спорной основе, о своем "праве", признанном законодательством Бельгии, подать заявление в коллегию адвокатов повторно. Суд также постановил, что, несмотря на тот факт, что прием в коллегию адвокатов носит характер публичного права, адвокатская практика включает в себя ряд функций, носящих характер частного права, и поэтому п. 1 ст. 6 здесь применима <6>. Для решения о применимости п. 1 ст. 6 Суду было необходимо решить вопрос о характере профессии адвоката. Суд отметил ряд публичных начал: 1. Бельгийское государство само определило способ организации адвокатских палат и условия для осуществления адвокатской практики, такие как доступ к ней, права, обязанности и далее. Вмешательство государства посредством закона или делегированного законодательства тем не менее не сняло проблемы, что привело к ряду судебных решений, а именно в нескольких делах, касающихся профессии врача, о том, что обсуждаемое право имеет гражданскую природу. Так же и в настоящем деле подобное вмешательство не может быть достаточным для доказательства того, что право, отстаиваемое заявителем, не являлось гражданским. 2. Вклад адвокатов в процесс отправления правосудия вовлекает их в осуществление публичных функций. Правительство настаивало, что адвокаты являются скорее служащими судебной системы, так же как и судьи. В качестве доказательства этого служат: адвокатская монополия на судебное представительство как в уголовном, так и в гражданском процессе, обязанность Совета палаты учреждать отделения защиты и юридической консультации для помощи лицам с ограниченными финансовыми средствами. Суд отметил, что адвокатская палата в некотором смысле является частью судебной системы, но этот фактор не является решающим и не мешает адвокатской профессии иметь гражданский характер: 1. Отсутствует объединение или подчинение местным судам. Напротив, адвокатура несет полную ответственность за свой состав и за дисциплину. 2. Профессия адвоката традиционно считалась одной из самых независимых. Вступив в адвокатуру, ее член сам решает - практиковать ему или нет. Если адвокат не назначен в том или ином деле судом, он выбирает клиентов добровольно и на свое усмотрение, без вмешательства органов государственной власти. Он может отказаться от участия в деле, если это продиктовано требованиями его совести и даже по другим причинам. Указание приступить к работе, которое привязывает его к клиенту, может быть аннулировано по желанию любой из сторон и составляет отношения из сферы частного права. 3. Контора адвоката и его клиентура составляют имущественный интерес и подпадают под защиту права собственности, которое является гражданским правом согласно значению п. 1 ст. 6. 4. Адвокаты в Бельгии пользуются исключительным правом на судебное представительство, но они также выполняют многочисленные важные функции вне суда, выступая в роли советников, посредников, даже арбитров. Эти обязанности, которые иногда занимают значительное время, являются традиционной и обычной особенностью их профессии. Зачастую они не связаны с судопроизводством. Следовательно, нельзя сказать, что работа адвоката состоит только из участия в работе государственных судов. Законодательство России во многом отражает позицию Европейского суда. В ст. 3 ФЗ от 31 мая 2002 г. N 63-ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ" (далее - ФЗА) подчеркивается, что адвокатура является профессиональным сообществом адвокатов и как институт гражданского общества не входит в систему органов государственной власти и органов местного самоуправления. Адвокатура действует на основе принципов законности, независимости, самоуправления, корпоративности, а также принципа равноправия адвокатов. Как и в Бельгии, Кодекс профессиональной этики адвоката устанавливает обязательные для каждого адвоката правила поведения при осуществлении своей профессиональной деятельности, а также основания и порядок привлечения его к ответственности. Обязательное членство в адвокатской палате Решение по делу "Ле Конт, Ван Левен и Де Мейер против Бельгии" <7> было принято по жалобе врачей на обязательное членство в Ордене врачей, но оно стало прецедентным и для адвокатуры. После его принятия суды многих стран - членов Совета Европы начали его использовать в правоприменительной практике по вопросам адвокатуры. В деле был поднят вопрос о том, что требование об обязательном членстве в Ордене врачей для занятия врачебной практикой является несовместимым с положениями ст. 11 Конвенции, которая гарантирует свободу ассоциаций, что предполагает право не вступать в какие-либо организации <8>. В данном деле не было установлено нарушение ст. 11. Суд отметил, что Орден врачей Бельгии - это институт публичного права. Будучи созданным законодателем, а не частными лицами, он интегрирован в государственные структуры, и в большинстве из его органов имеются судьи, назначаемые королем. Орден преследует цель, представляющую общественный интерес, т.е. охрану здоровья людей, обеспечивая в соответствии с законодательством некоторый публичный контроль за профессиональной деятельностью врачей. В рамках данной компетенции Орден должен определить структуру и членство в нем. Для осуществления поставленных государством задач он пользуется в соответствии с законом очень широкими правами, в том числе административными и дисциплинарными, и использует в связи с этим процедуры, свойственные публичной власти. Следовательно, Орден не может быть признан ассоциацией в смысле ст. 11. Кроме того, создание данного Ордена бельгийским государством не является препятствием для врачей создавать профессиональные ассоциации и вступать в них, в противном случае ст. 11 была бы нарушена. Адвокатская палата выполняет аналогичные функции в сфере оказания юридической помощи. Таким образом, и обязательное членство в адвокатской палате, установленное ФЗА (ч. 1 ст. 29), не нарушает ст. 11 Конвенции. В РФ адвокаты также вправе создавать общественные объединения адвокатов, быть их членами. Такие объединения не вправе осуществлять функции адвокатских образований, а также функции адвокатских палат субъектов РФ или Федеральной палаты адвокатов либо их органов (ст. 39 ФЗА). Адвокатская этика В деле "Тропкинс против Латвии" Суд признал особое значение конфиденциальности не только в отношениях между адвокатом и клиентом, но и при обмене адвокатами информацией между собой, если он имеет место в рамках оказания правовой помощи. По этому делу Суд не поставил под сомнение право самой адвокатской ассоциации определять конкретные нарушения принципов и правил профессионального поведения адвокатов, оценивать тяжесть проступка и налагать дисциплинарные санкции <9>. Совет Адвокатской палаты г. Москвы дал аналогичное разъяснение: "Представляя интересы разных клиентов по одному делу, адвокаты вправе общаться друг с другом, сопоставлять позиции, предлагать их согласование, обмениваться соображениями о перспективах дела. Сам факт такого общения, обмен сведениями, оценками и предложениями составляют конфиденциальную информацию и не подлежат разглашению, в том числе и клиентам, без согласия коллеги. Разглашение этой конфиденциальной информации образует состав дисциплинарного проступка" <10>. Права, гарантированные статьями 10, 11 Конвенции В решении по делу "Эзелин против Франции" <11> Суд установил нарушение ст. ст. 10 и 11 Конвенции, гарантирующих свободу выражения мнения, свободу собраний и объединений. Адвокат, член профессионального объединения адвокатов Гваделупы, участвовал в демонстрации, во время которой был нанесен ущерб государственному имуществу. В ходе последующего расследования адвокат отказался отвечать на вопросы. Коллегия адвокатов отказалась применить к нему меру дисциплинарного взыскания в ответ на соответствующий запрос прокуратуры, однако в ходе обжалования в судах было вынесено решение о наказании в форме выговора и наложения штрафа. Суд отметил, что попытка установить справедливый баланс не должна препятствовать осуществлению свободы адвокатами, которые из-за страха дисциплинарных санкций могут опасаться выражать свои убеждения. Свобода участия в мирных собраниях - в данном случае в демонстрации, которая не была запрещена, - имеет такое значение, что она не может быть ограничена никоим образом, даже для адвоката, пока сам человек в подобном случае не совершил поступок, достойный порицания. Рассматривая дело "Schopfer v. Switzerland" <12>, Суд указал, что специфический статус адвокатов ставит их в центральное положение при отправлении правосудия как посредников между тяжущимися и судами, что объясняет нормы поведения, предписанные членам коллегий адвокатов. Деятельность судов, которые являются гарантами правосудия, и эта миссия является главной в правовом государстве, нуждается в доверии со стороны общества. Учитывая ключевую роль адвокатов в этой области, можно ожидать, что они будут способствовать нормальному отправлению правосудия и, таким образом, доверию общества последнему. Помимо содержания выражаемых идей и информации, статья 10 защищает также способ их выражения. Можно сказать, что свобода выражения мнения играет важную роль также для адвокатов, которые имеют право высказываться публично о функционировании правосудия, но критика не должна преступать определенные пределы. В этом отношении следует учитывать равновесие, которое должно быть установлено между различными интересами - правом общества на получение информации по вопросам, которые затрагивают функционирование судебной власти, требованием надлежащего отправления правосудия и достоинством профессии адвоката. Благодаря прямым и постоянным контактам с их членами, обычные власти или суды страны оказываются в лучшем положении, чем международный судья, чтобы установить равновесие. Вот почему они пользуются определенной свободой усмотрения, чтобы судить о необходимости вмешательства в данном деле, но это усмотрение осуществляется одновременно с европейским контролем. Как видно из жалобы "Никула против Финляндии" <13>, адвокат в своих письменных возражениях упрекнула прокурора, допросившего в качестве свидетеля против ее клиента лицо, которое ранее привлекалось им в качестве подозреваемого по тому же самому делу, в "ролевой манипуляции". В связи с этим прокурор привлек ее к ответственности за клевету - адвокат была приговорена к штрафу в 700 евро. Проверяя соблюдение ст. 10 Конвенции, Европейский суд подчеркнул, что критика адвоката была высказана перед судом и направлена против прокурора, процессуального противника ее клиента. Суд, согласившись с тем, что санкция, примененная к заявительнице, была законной и преследовала законную цель, не нашел ее необходимой в демократическом обществе. По его мнению, вмешательство в действия адвоката по требованию его оппонента плохо согласуется с обязанностью адвоката ревностно защищать интересы клиента. Подход к оценке адвокатских высказываний должен быть достаточно широким, учитывающим все обстоятельства дела. Верно и то, что адвокатскими привилегиями следует пользоваться "честно и с достоинством". Например, Суд ранее признал неприемлемой жалобу адвоката, обвинившего в некомпетентности всех местных судей, прокуроров и адвокатов (Wingerter v. Germany (dec.), no. 43718/98) <14>. Как и в деле "Никула против Финляндии", в решении по делу "Стер против Нидерландов" <15> Суд установил нарушение ст. 10 Конвенции. Служащий местной полиции г-н В. допрашивал приезжего из Суринама Б. по подозрению в незаконном получении различных пособий. При допросе В. оказывал на подозреваемого сильное давление (кричал, стучал по столу кулаком, прибегал к оскорбительным выражениям). На основании подписанных Б. документов против него было возбуждено как уголовное - по обвинению в мошенничестве, так и гражданское дело - о взыскании полученных сумм. Заявитель оказывал Б. в обоих процессах юридическую помощь и, исполняя свой долг, высказал в суде мнение о том, что В. оказал на не владеющего языком Б. неприемлемое давление с целью заручиться признанием инкриминируемых ему действий. В. написал жалобу в дисциплинарный совет, в которой указал, что необоснованные заявления адвоката порочат его профессиональную честь, достоинство, не говоря уже о репутации, переходят рамки приличия, так как, по сути, обвиняют его в лжесвидетельстве. Совет отклонил ее в части якобы имевшего места обвинения в лжесвидетельстве. Однако он посчитал, что заявление о давлении на Б. не было подкреплено фактами, что заявитель перешел границы приемлемого поведения и пренебрег адвокатской этикой. Жалоба была признана частично обоснованной без применения каких-либо санкций. Заявитель обжаловал решение в апелляционный трибунал, ссылаясь на то, что при осуществлении защиты он был вправе прийти к выводу о получении признания клиента путем оказания на него давления. Оценивать обоснованность этого вывода мог только суд, к которому он и был обращен; тем не менее жалоба Стера была оставлена без удовлетворения. Как отметил Суд, в данном деле адвокат подверг критике манеру следователя добывать доказательства при допросе обвиняемого, взятого под стражу. Суд указал, что разница в положении обвиняемого и противостоящего ему должностного лица требует предоставлять повышенную защиту критическим высказываниям в отношении последнего. В данном случае критика была направлена на конкретные действия В., а не на общие профессиональные или иные качества потерпевшего. Она была высказана в суде и стала достоянием общественности по желанию самого В. Высказывание адвоката было основано на показаниях его клиента, позднее подтвержденных на допросе у следственного судьи, но до рассмотрения дела дисциплинарным советом. При данных обстоятельствах Суд не смог согласиться с национальными властями в том, что ссылка на высказывание клиента, сделанная до того, как последний сделал официальное заявление по этому поводу, заслуживает порицания. Хотя никакие санкции к заявителю не применялись, вмешательство в ведение дел "могло омрачить" в дальнейшем исполнение им профессиональных обязанностей. Ограничение свободы выражения мнения в данном случае Суд не счел отвечающим "неотложным общественным потребностям" и признал ст. 10 нарушенной <16>. Одной из гарантий независимости адвоката, предусмотренных российским законодателем, является свобода выражения своего мнения. Как указано в п. 2 ст. 18 ФЗА, адвокат не может быть привлечен к какой-либо ответственности (в том числе после приостановления или прекращения его статуса) за выраженное им при осуществлении адвокатской деятельности мнение, если только вступившим в законную силу приговором суда не будет установлена виновность адвоката в преступном действии (бездействии). Реклама в адвокатской практике Реклама предоставляет возможность ознакомиться со свойствами предлагаемых товаров и услуг. Тем не менее реклама может становиться объектом ограничений, направленных, например, на то, чтобы воспрепятствовать недобросовестной конкуренции. В определенном контексте даже достоверные рекламные сообщения могут быть ограничены для обеспечения соблюдения прав других лиц, или такие ограничения могут основываться на особенностях осуществления определенной коммерческой или профессиональной деятельности <17>. Такие ограничения касаются и адвокатской деятельности ("Косадо Кока против Испании" <18>). Адвокат регулярно помещал в ряде местных газет объявления, рекламируя свою практику, и направлял письма в различные коммерческие организации, предлагая свои услуги. Совет адвокатов Барселоны привлек его к дисциплинарной ответственности по нескольким обвинениям, ему было вынесено несколько замечаний и предупреждений. Суд отметил, что спорные объявления содержали лишь имя, профессию, адрес и телефонный номер заявителя. Очевидно они были опубликованы с целью рекламы, но вместе с тем они давали лицам, нуждающимся в правовой помощи, полезную для них информацию, которая облегчала им доступ к правосудию. Заявитель утверждал, что запрет на рекламу для адвокатов создает неравенство между теми членами коллегии, которые имеют самостоятельную практику, и теми, кто практикует, являясь наемными работниками, гражданскими служащими или университетскими преподавателями. Для первых реклама служит единственным возможным средством сообщить о себе потенциальным клиентам, тогда как положение последних предоставляет им большие возможности заявить о себе. Кроме того, этот запрет не распространяется на крупные юридические консалтинговые фирмы, действующие на международном уровне, и на страховые компании, которые также предлагают юридическую помощь. Таким образом, запрет в отношении практикующих независимых юристов выступает инструментом охраны интересов некоторых привилегированных членов профессии. Однако, по мнению Суда, страховые компании нельзя сравнивать с членами коллегии адвокатов, занимающимися самостоятельной практикой, чей особый статус отводит им центральное место в системе отправления правосудия в качестве посредников между публикой и судами. Это объясняет ограничения, налагаемые на поведение членов коллегии адвокатов, а также полномочия по контролю и надзору за их соблюдением, возложенные на советы. Суд не нашел нарушений ст. 10 Конвенции, но отметил, что правила, которыми должны руководствоваться члены профессиональной корпорации, в частности в области рекламы, различны в разных странах в зависимости от их культурных традиций. Благодаря прямым непрерывным контактам со своими членами руководство коллегии адвокатов и суды страны находятся в лучшем положении, чем Международный суд, чтобы определить, как в данный период времени найти равновесие между различными интересами: требованиями надлежащего отправления правосудия, достоинством профессии, правом каждого получать информацию об оказываемой юридической помощи и предоставлением членам коллегии адвокатов возможности рекламировать свою адвокатскую практику. В России, в отличие от Испании, Кодекс профессиональной этики адвокатов (ст. 17) позволяет распространять информацию об адвокате и адвокатском образовании, если она не содержит: - оценочных характеристик адвоката; - отзывов других лиц о его работе; - сравнений с другими адвокатами и критики других адвокатов; - заявлений, намеков, двусмысленностей, которые могут ввести в заблуждение потенциальных доверителей или вызвать у них необоснованные надежды. Права адвокатов, гарантированные статьей 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейский суд поддерживает традиции адвокатуры, согласно которым профессиональная тайна для адвоката приоритетна и составляет основу адвокатской деятельности, освободить адвоката от обязанности сохранять конфиденциальность может только сам клиент <19>. Статья 8 Конвенции способствует реализации адвокатами своих прав, так как понятия "личная жизнь", "жилище", "корреспонденция" рассматриваются Судом в широком смысле. Если Суд установил, что разбирательство касается личной или семейной жизни, жилища или корреспонденции, то он начинает проверять суть жалобы в рамках ч. 2 ст. 8 Конвенции. Часть 2 гласит, что не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц. За время своей работы Европейский суд неоднократно рассматривал дела, связанные с вмешательством в работу адвокатов. "Личная жизнь" и "жилище" в соответствии с практикой ЕСПЧ. В деле "Нимитц против Германии" <20> в офисе заявителя, адвоката по профессии, был произведен обыск. В жалобе Нимитц утверждал, что было нарушено право на уважение его жилища и корреспонденции. Правительство Германии, возражая против жалобы, утверждало, что ст. 8 не предоставляет защиты от обыска в адвокатской конторе, Конвенция проводит четкую грань между личной жизнью и жилищем, с одной стороны, и профессиональной и деловой жизнью и служебными помещениями - с другой. Суд в своем решении указал на то, что не считает возможным или необходимым дать исчерпывающее определение понятию "личная жизнь". Было бы слишком строго ограничить ее интимным кругом, где каждый может жить своей собственной личной жизнью, как он предпочитает, и тем самым полностью исключить внешний мир из этого круга. Уважение личной жизни должно также включать до некоторой степени право устанавливать и развивать отношения с другими людьми. Более того, кажется, нет принципиальных оснований, чтобы такое понимание "личной жизни" исключало деятельность профессионального и делового характера, именно в своей работе большинство людей имеют значительное, если не наибольшее, количество шансов развивать отношения с внешним миром. Эта точка зрения подтверждается тем фактом, что не всегда возможно четко разграничить, какая деятельность человека составляет часть его профессиональной и деловой жизни. В случае, когда человек имеет гуманитарную профессию, его работа в таком контексте может стать неотъемлемой частью его жизни до такой степени, что становится невозможным отделить, в качестве кого он действует в данный момент времени. Лишение человека защиты по ст. 8 на том основании, что мера, против которой подана жалоба, относится к профессиональной деятельности, рискует привести к неравенству, поскольку такая защита могла бы остаться доступной лишь для того, чья профессиональная и непрофессиональная деятельность настолько тесно переплетены, что нет никакой возможности их разграничить. Ранее Суд не проводил разграничения такого рода: он полагал, что имело место вмешательство в личную жизнь, когда, например, прослушивались телефонные разговоры, и деловые, и личные, и когда обыск был связан исключительно с деловой активность, Суд не полагался только на это обстоятельство как обоснование для исключения применения ст. 8 <21>. В решении по этому же делу Суд расширил понятие "жилище", признав таковым и некоторую нежилую недвижимость. Суд отметил, что не всегда можно провести четкое разграничение между жильем и офисом, в частности, потому, что вести деятельность, которую можно отнести к профессиональной или деловой, можно с таким же успехом и со своего места жительства, и, наоборот, можно заниматься делами, которые не относятся к профессиональной сфере, в офисе или коммерческих служебных помещениях. Узкое понимание термина "жилище" может привести к такой же опасности неравенства, как и узкое понимание "личная жизнь". Суд подытожил: "Если говорить в общем, толкование слова "жилище" как охватывающего служебные помещения, более созвучно с предметом и целью ст. 8". Аналогичное решение Европейский суд вынес по делу "Колесниченко против РФ" <22>. Заявитель, практикующий адвокат, член Адвокатской палаты Пермской области, жаловался на то, что обыск в его жилище проводился в нарушение его права на уважение жилища, гарантированного ст. 8 Конвенции. Колесниченко подчеркивал, что национальные власти были осведомлены о его статусе адвоката, поскольку он упоминался в разрешении на обыск. Несмотря на это, они приступили к обыску по месту жительства и работы и изъяли документы, что представляло собой вмешательство в его профессиональную деятельность. Заявитель подчеркивал, что обыск начался в 21.40 и, очевидно, не мог быть закончен к 22.00, в то время как национальное законодательство по общему правилу запрещало ночные обыски, т.е. после 22.00. Европейский суд признал нарушение ст. 8 Конвенции, а также отметил: "Преследование и запугивание представителей юридической профессии затрагивают самое сердце конвенционной системы. Таким образом, обыск адвокатских помещений должен быть предметом особенно тщательного контроля". Европейский суд исследует доступность в соответствии с национальным законодательством эффективных гарантий против злоупотреблений или произвола и проверяет, как эти гарантии действовали в конкретном рассматриваемом деле. Элементами, принимаемыми во внимание, являются тяжесть преступления, в связи с которым проводятся обыск и изъятие, была ли получена санкция судьи или лица, наделенного судебными полномочиями, или проводилась ли впоследствии судебная проверка, было ли постановление основано на разумном подозрении, и были ли пределы вмешательства разумно ограничены. Европейский суд проверяет способ проведения обыска и - если речь идет об адвокатской конторе - проводится ли он в присутствии независимого наблюдателя, обеспечивающего неприкосновенность предметов, относящихся к профессиональной тайне. Кроме того, Суд принимает во внимание масштабы последствий для работы и репутации лиц, затронутых обыском. Согласно прецедентной практике Европейского суда постановления об обыске должны, насколько это возможно, обеспечивать ограничение их последствий разумными пределами (Постановление Европейского суда от 22 мая 2008 г. по делу "Илия Стефанов против Болгарии" (Iliya Stefanov v. Bulgaria), жалоба N 65755/01, § 41 и Постановление Европейского суда от 9 декабря 2004 г. по делу "Ван Россем против Бельгии" (Van Rossem v. Belgium), жалоба N 41872/98, § 45). Европейский суд отметил, что во время обыска отсутствовали гарантии против вмешательства в профессиональные секреты, например такие как запрет изъятия документов, защищенных адвокатской тайной, или надзор за обыском со стороны независимого наблюдателя, способного определить независимо от следственной бригады, какие документы охватываются юридической профессиональной привилегией. В деле "Смирнов против РФ" Суд отметил, что чрезмерно общие формулировки постановления об обыске предоставляют сотрудникам милиции неограниченную свободу усмотрения при определении, представляют ли документы "интерес" для расследования уголовного дела. При данных условиях обыск нарушил профессиональную тайну в такой степени, которая была непропорциональна любой поставленной законной цели <23>. Такой же позиции придерживается Конституционный Суд РФ: "В силу пункта 3 статьи 8 ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ" проведение следственных действий, включая производство всех видов обыска, в отношении адвоката (в том числе в жилых и служебных помещениях, используемых им для осуществления адвокатской деятельности) допускается только по судебному решению, отвечающему, как следует из части четвертой статьи 7 УПК РФ, требованиям законности, обоснованности и мотивированности, - в нем должны быть указаны конкретный объект обыска и данные, служащие основанием для его проведения, с тем чтобы обыск не приводил к получению информации о тех клиентах, которые не имеют непосредственного отношения к уголовному делу" <24>. |