Ад Восточного фронта.. Ад Восточного фронта. Дневники немецкого истребителятанков. 19411943За линией фронта. Мемуары
 Скачать 1.58 Mb.
|
|
5 января Поступает приказ сжечь всю документацию – личную, штабную, весь картографический материал. Грузовики с багажом и оборудованием подготавливают к подрыву. Натиск русских страшен. К этому следует добавить и острую нехватку боеприпасов и провианта. Утром тяжелый танк противника [КВ0-1] был подбит из 88-мм зенитного орудия. Проникший в город враг уничтожен. Русские подожгли наш склад продовольствия, снег усеян трупами с зажатыми под мышкой буханками хлеба. В полдень – воздушная тревога. В воздухе гул двигателей, но кто это? Ага – тяжелые бомбардировщики! Наши!!! Самолеты неторопливо кружат над городом, спускаясь все ниже, три-четыре раза облетают нас на малой высоте. И на город обрушиваются бомбы. На парашютах. При приземлении бомбы раскрываются. Доставка боеприпасов по воздуху! Русские палят, словно обезумев. В такой мороз кажется, что огонь открывают где-то совсем рядом. Когда мы видим спускающиеся с неба парашюты, с души у нас сваливается камень. Помощь нам! Командование учло нехватку боеприпасов. Кто-то на одном из снарядов написал второпях: «Держитесь! Мы идем!» Спорить могу на что угодно – продержимся! Теперь боеприпасы есть. Все не так уж и плохо! Барометр настроения показывает: «Ясно». Мы обязаны победить! 6 января С юга доносится шум сильного боя. Боевая группа Постлера атакует там, что значительно облегчит положение Обояни. Но сейчас мы пока что этого не ощущаем. Напротив, в северной части города орудует проникший туда целый неприятельский батальон. Бьют из минометов в место намеченного прорыва. На сей раз обстановка серьезно осложняется тем, что упомянутый батальон действует при поддержке танков. Вечером накал сражения не спадает. Наш квартал пришлось снова забаррикадировать. Вой мин, разрывы, вспышки. Загорается одно из зданий. В отсветах вспышек разрывов короткими перебежками перемещаются русские – прекрасная мишень для пулеметчика. В полночь выкатываем на позиции 20-мм зенитные орудия – они свое дело делают. После ожесточенного рукопашного боя большевики не выдерживают и отступают. Следующий эпизод наглядно показывает, с каким противником мы имеем дело: силами нашей группы мы проводим зачистку одного из садов. В окопе обнаруживаем раненого советского офицера. Я кричу ему: «Руки вверх!» А он с улыбкой отвечает: «Нет!» Брошенная в окоп граната разрывает его на куски. У кустов живой изгороди того же сада лежит тяжелораненый русский. Осколком снаряда или мины ему оторвало пальцы обеих рук, похоже, и ноги тоже превращены в фарш. Мы всего в пяти шагах от него. Мы хорошо видим его в свете пламени горящего дома. Заметив нас, он молниеносным движением зубами выдергивает кольцо ручной гранаты и лицом прижимается к ней. «Ложись!» – только и успел скомандовать я. И тут же граната взрывается. Наш Фогель, он вообще-то парень медлительный, лечь не успел. Ну и получил с десяток 73 осколков (примерно час спустя он скончался). За ночь из штаба дивизии поступила масса добрых вестей о минувшем дне: передовые подразделения батальона 217-го пехотного полка находятся в 8 километрах южнее Обояни. Патруль тут же связался с ними. На сей раз «покойников» от миссии решили освободить. За ранние утренние часы эти бравые ребята все же вырвались из окружения. Самое время им появиться у нас – наши потери уже один к трем. 7 января Диверсионная группа противника продвигается к центру города. Тут у полевой почты мы их и атаковали. Лежа за мешками с корреспонденцией – из них мы наскоро соорудили баррикаду, – мы открыли по ним бешеный огонь, потом добавляем парочку ручных гранат, и тут я наблюдаю картину, которую мне не забыть до конца жизни: на балконе стоит наш седоволосый генерал Нойлинг. Наплевав на пули, он спокойно разряжает автомат в наступающих русских. И вдруг – неожиданно и для нас, и для противника – какое-то непонятное шипение, потом треск, и из подвального окошка на улицу вырывается струя пламени! Огнемет! Воздействие просто неописуемое. Почерневшие, обгоревшие до неузнаваемости трупы, неподвижно лежащие на мостовой. Диверсионная группа противника уничтожена в полном составе. Чуть позже сильная атака русских при поддержке танков в северо-западной части города. Отправляемся туда. «Ура! – кричат наступающие русские. – Ура-а-а-а!» За считаные секунды наша оборонительная позиция (колхозное поле) превращена в груду мусора. Славно поработали русские минометчики. Половина наших либо ранены, либо убиты. Наша противотанковая пушка в упор бьет по 52-тонному танку. А ему хоть бы что! Ни один из снарядов не в состоянии пробить эту толстенную броню. Нас охватывает чувство, близкое к отчаянию, – офицер Норд погиб, еще двое ранены. Мы запрашиваем подкрепление, но оно к нам не может пробиться – бои везде в городе, и в восточной, и в западной его части. В конце концов, по прошествии тридцати совершенно ужасных минут, прибывает наш танк вместе со штурмовым орудием. Штурмовое орудие все-таки подбивает этого монстра. Мы переходим в контратаку, и… О, чудо! Русские спасаются бегством. К концу дня можно и присесть передохнуть. Наши саперы поработали на славу – невзирая на сильнейшие обстрелы, они все же понатыкали мин везде, где только можно. Ну и денек выдался! Хочется думать, что подобное не скоро повторится. Наши сегодняшние потери – чудовищно высоки! В течение ночи сильные авианалеты, самолеты накатывались волнами. Кроме того, не стихал и минометный огонь. Было и несколько атак русских пехотинцев. И все же эта ночь выдалась куда спокойнее предыдущих. Ее можно даже считать тихой. Мы все усматриваем в этом нечто дьявольское. Огромный церковный купол расположенной на севере города церкви – очень красивое здание, кстати – подвергся обстрелу и загорелся, а потом и вовсе рухнул. Вообще в северной части столько пожаров, что и ночью там светло как днем. Для пилотов русских бомбардировщиков это сплошное везение – всё и все на виду. Бомбят наши траншеи, как хотят. Из-за этого огромные потери. Но и мы в долгу не остаемся – самолеты тоже для нас как на ладони – прекрасные мишени. И у нас пока что есть 20-мм зенитки. В результате один из бомбардировщиков подбит и, объятый пламенем, падает на поле за городом. Все мы ликуем. 8 января На направлении Стрелецкого (севернее Обояни) – полное затишье. Ни единого выстрела. Видимо, череда непрерывных атак утомила не только нас, но и противника. Видимо, решили 74 отоспаться. Их дело, в конце концов, не мы определяем график атак, а они. Может, наскребают силы для контратаки? Кто знает? Но выяснить это необходимо. Высылаем разведчиков. Очень осторожно бойцы продвигаются к селению. В селе Стрелецкое тишина и спокойствие, несколько постов боевого охранения стоят промерзшие и в полудреме. Нас они, во всяком случае, не заметили, и к 5.00 возвращаемся в Обоянь. Поспешно формируем диверсионную группу с двумя противотанковыми орудиями и даже штурмовым орудием. В 5.30 пробираемся в Стрелецкое. Фактор внезапности сработал на 100 процентов – русские крепко спят. Кое-кому даже не удается и проснуться. Обстреливаем их из всех видов оружия. Весь этот кошмар занимает не более получаса. Стрелецкое выгорает дотла – в каждой хате было по 20–30 человек русских (позже выяснилось, что в результате нашего рейда в Стрелецкое враг недосчитался 360 человек). Вот так-то, азиатский сброд, небось на подобное и не рассчитывали? В 7.00 вновь занимаем позиции для обороны. На город падают минометные мины, по улицам хлестают пулеметные очереди, одним словом, обычная рутина. В полдень еще одно пополнение боеприпасов и провианта. А в остальном – ничего необычного. Все очень спокойно, что настораживает. В 15.00 начинается отчаянная стрельба. Теперь все становится на места – русские затеяли контратаку! Одновременно с этим поступает приказ из нашего штаба: завтра утром в 9.00 предпринять контратакующий маневр. Боевая группа Достлера наступает с юга, силы русских в кратчайшие сроки будут зажаты между двумя нашими группировками, если сегодня ночью не овладеют Обоянью. Сегодня ночью решается наша судьба. В 20.00 начинается штурм города сосредоточенными силами. В других местах противник смог прорваться. В кровопролитных рукопашных схватках он разбит, потом снова пытается прорваться, но уже на других участках, проникает в полевой госпиталь и зверски расправляется с ранеными. С необузданной яростью мы отбрасываем его, уже не владея собой, стреляем, орудуем штыками, как безумцы. В одном из отделений госпиталя завязывается жестокая схватка. У русских иссякли запасы ручных гранат, и эти азиаты охаживают нас чем придется, но мы ружейными прикладами прижимаем их к окнам, а потом выбрасываем на двор. Вид у меня самого ужасный: руки в крови, обмундирование изодрано, забрызгано кровью, грязью и мозгами. Через внешнюю стену с ревом и грохотом проламывается танк. Здоровенный, с кулак, осколок сносит полчерепа моему товарищу. А у меня – ни царапины! Заговоренный я, что ли? К утру бой перемещается в городские кварталы. С наступлением рассвета атака, в конце концов, отбита. 9 января Натиск боевой группы Достлера с юга на открытый фланг неприятеля оказался весьма результативным. Около 10.00 утра враг пытается организовать прорыв на север, но мы нашими штурмовыми орудиями пресекаем эту попытку – противник с потерями отброшен. Если не считать интенсивных перестрелок, день в целом проходит спокойно. Наконец мы вместе с пехотинцами готовим контратаку. Примерно в 21.00 наша разведка докладывает об отступлении противника в северо-западном направлении, оставив арьергард. Враг вынужден отступить под нашим натиском. 10 января 75 Есть соединение с боевой группой Достлера. Отступающий враг практически разгромлен – оставшиеся его части и подразделения отхлынули на восток. 11 января Малочисленная, но бесстрашная боевая группа защитников Обояни предпринимает осмотр центральной части города. Ни одного целого здания. Генерал, за день до описываемых событий удостоенный Рыцарского креста, выражает благодарность личному составу. Он зачитывает благодарственную телеграмму от фюрера, что переполняет нас гордостью (лишь один раз за всю войну фюрер направил подобную телеграмму – генералу Дитлю под Нарвик). У нас не укладывается в голове: Обоянь снова освобождена, восстановлена связь с тыловыми районами в Курске и Харькове. Теперь у нас есть что поесть и где поспать. Невообразимо тяжкие дни битв при сильном морозе позади. И мы понимаем, что многим обязаны нашим погибшим товарищам. Они отдали свои жизни не напрасно! Численность наших потерь: Убитыми – 195 человек Пропавшими без вести – 18 человек Ранеными – 327 человек, 65 из них – тяжело. 540 наших бойцов пролили кровь, 540 из всего 1130 защитников города. Думаю, цифры сильнее слов. Планы русских и их значительно превосходящие наши силы продемонстрировал один приказ, изъятый у захваченного в плен лейтенанта Красной армии. В этом приказе указывается на широкомасштабные атаки 8 и 9 января: «О[боянь] должна быть взята при любых обстоятельствах в ночь с 8 на 9 января. В нашем распоряжении – 16 батальонов (из расчета 500 человек на батальон, то есть мы располагаем 8000 солдат и офицеров) плюс тяжелые вооружения. Предпринять атаку О. с 17.00 до 20.30 всеми имеющимися средствами артиллерии и танков. В 20.30 батальону Потовка прорвать аванпост немцев на севере, а также с боем прорвать внешнюю линию фортификаций города и клином внедриться в южную его часть. После успешного соединения с нашими южными силами овладеть городом согласно плана. В целях воспрепятствования отходу неприятельских сил из Обояни, батальоны Самонева, Тимашко и Лашвиркова блокируют подступы с северо-запада и востока, а дополнительный полк будет отвечать за южное направление (Омск). 2-му и 3-му батальонам «Максим Горький» продвинуться с севера на северо-восток для установления связи с действующими на юге силами. Еще раз обращаю внимание на распоряжение от 17 декабря 1941 года. Это особое распоряжение Сталина, доведенное до нашего сведения 7 января, содержит и такие слова: «В будущем я желаю видеть немцев только мертвыми!» Но эти кошмарные дни позади, и большевикам не удалось угодить своему хозяину. 12 января Спать, спать и еще раз – спать! 76 13 января Под командованием полковника Хакле формируется сильная, мобильная, опытная диверсионная группа. На многих участках восточнее Обояни продолжаются ожесточенные бои. 1 января русским удалось в одиннадцатом часу утра провести два полка через брешь у Ржавы – силы подкрепления для сражающихся. Нам пришлось бы туго, наступай они более быстрыми темпами. Два полка присоединились к отступавшим, заставив их продолжить бой у Верхнего Дунайца (около 56 километров северо-восточнее Обояни). 14 января Ускоренным маршем наша группа переброшена туда. Бои и холода последних недель измотали нас ужасно. Мои бойцы – кожа да кости, а «покойников» и впрямь не отличишь от таковых. С раннего утра мы пробираемся через этот окаянный снег. В снегопад и вот уже несколько часов. Ветер продувает наши шинельки и вообще все, что мы на себя напялили. Мороз пробирает до костей, от него кровь стынет, мы ощущаем его каждым нервом. Ориентируемся мы лишь по придорожным столбам. Темнеет. Ночи здесь бесконечно долгие, морозные, ветреные. Совсем как в тундре. Расстояния огромны. А звезды спокойно и бесстрастно взирают на наши муки. При минус 40 градусах наше оружие выделывает фокусы. Всем нам без исключения не раз приходилось испытывать в эту зиму чувство безраздельного отчаяния от осознания того, что ты на пределе сил! После непродолжительного отдыха в какой-то хатенке (спать было запрещено, хотя мы устали как собаки), продолжаем путь. К началу дня добираемся до Верхнего Дунайца. 15 января Враг засел прямо перед нами в хуторе Заикин и в селении Толстоплотава. Наши пехотинцы, к которым мы присоединяемся, вводят нас в курс дела относительно русских. Речь идет о новых силах, прибывших с Дальнего Востока Советского Союза. Большевистское руководство считает, что введение в бой резервов этой зимой позволит им переломить ход войны в свою пользу. Вчера наши пехотинцы овладели Верхним Дунайцем. Развалины до сих пор дымятся. Противник дерется фанатично. Русские не выходят из окопов даже тогда, когда любое сопротивление бесполезно. Возможно, они рассчитывают проскочить незаметно. Но напрасно – наши глаза успели привыкнуть к снегу. Под покровом ночи Советы силой до батальона приближаются к нашим позициям. Их действия совершенно непостижимы. Наши посты боевого охранения тут же обнаруживают их и с дистанции в сотню метров превращают в груду мяса огнем из пулеметов и другого оружия. Все они вскоре жуткой грудой лежат там, где смерть настигла их в минуту наступления или отхода. Мы продвигаемся вперед к Заикину и Толстоплотаве. Вид у этих деревень после нашей атаки такой, как и бывает после боя. Трупы и ничего, кроме них. Пробившиеся силы Советов несут совершенно несоизмеримые потери. И громадные цифры потерь быстро разубеждают даже самых легковерных в том, что наши бои здесь, на Восточном фронте, – развлечение, не более того. Напротив, истинный портрет врага таков: он силен, упорен и безжалостен. Нет слов описать пережитое нами в ходе этих оборонительных боев бок о бок с нашими бесстрашными пехотинцами. 77 16 января Земля покрыта толстым слоем снега, каждый наш шаг – акт борьбы со стихией. От страшного холода буквально отнимаются конечности, а пальцы при случайном прикосновении прилипают к металлу. На подходах к расположенной прямо перед нами Кочегуровке что-то горит. Эту деревню необходимо взять еще сегодня. Красные крепко держат оборону, и для некоторых из нас это час испытаний. В сгоревшей дотла деревне не осталось ни одной хаты, так что и переночевать негде. Где спать? Улечься рядом с дымящимися бревнами? В окопе под открытым небом? В снегу? У чудом сохранившегося от огня уголка хаты? Но мы отлично понимаем, что именно здесь и придется провести предстоящую ночь, ибо идти просто некуда. И нам придется позабыть и о невыносимом холоде, и об усталости. Разве за нами едут грузовики с провиантом и боеприпасами? Или мы имеем возможность стать здесь лагерем? Или у нас не урчит в животе от голода? Разве не ждет нас утренний подъем, когда ты не в силах пошевелить и пальцем, когда глоток теплого – теплого, не горячего – чая кажется тебе раем? И это при условии, что русские не бросятся в атаку на тебя! Потому что, если бросятся, то ни о каком войсковом подвозе и мечтать нечего! Ну, можно, конечно, замахнуться на НЗ, на сухой паек, попытаться оттаять окаменевшее консервированное мясо. 17 января Приказ велит отправляться в Екатериновку охранять батарею в Ржаве. С юга два полка, рассчитывающие на боевую группу Достлера, направляются к 40-километровой бреши. Но и русские тоже не дураки, сумели подтянуть солидные силы. Завязывается ожесточенный бой, исход которого имеет решающее значение для Харькова и Курска. Наши танки следуют за нами, и тут на подмогу и весьма кстати прибывают наши пикирующие бомбардировщики. Ценой страшных, неимоверных усилий нашим полкам все-таки удается оттеснить русских на восток. Мы минуем территорию, где недавно гремел бой. Усеянное сотнями трупов заснеженное поле у деревни. Хоронить их негде и некому. Да и как отрыть два метра могилы в окаменевшей промерзшей земле? А кто будет подбирать это огромное число трупов русских? Нам бы для своих погибших товарищей несколько ям вырыть. Сначала взрыв, потом крест, кулаками вбитый прямо в снег, ну и мы, молчаливые свидетели того, как еще кто-то из наших отдал жизнь в этой нескончаемой битве на Востоке. И победные сражения по-прежнему неистовствуют, а резервы Советов истекают кровью. Мы понимаем, что отпор им далеко не везде на фронте столь ожесточенный, как на этом участке, где русские всеми силами стремятся пробить наш фронт. Мы находимся в фокусе Восточного фронта. Но мы понимаем и то, что здесь, в этой точке, Советам решительной победы не добиться. 18 января На дороге минус 40 градусов, полтора метра снег и бушует снежный буран. |