Ад Восточного фронта.. Ад Восточного фронта. Дневники немецкого истребителятанков. 19411943За линией фронта. Мемуары
 Скачать 1.58 Mb.
|
|
14 июля Приказано начать атаку в 8.00. Но вчерашняя гроза затопила дороги, превратив их в непроезжие и непроходимые. И что теперь? В 9.00 поступает радиограмма: «Атака перенесена. Перестроиться для обороны!» Значит, русские снова намерены атаковать. Намерены. И как они атакуют! Крупнокалиберные снаряды со свистом пролетают над нашими позициями. Кроме того, они не забывают вести огонь из орудий и меньших калибров, причем осколочными снарядами. Потом русские бомбардировщики сыплют бомбы с бреющего полета. Истребители нещадно поливают огнем из бортовых пушек и пулеметов наши траншеи. В общем, дикий, невообразимый спектакль, способный кого хочешь лишить рассудка. Одуревшие от взрывов и страха, мы скрючиваемся в своих траншеях. Все вокруг вздымается к небесам – прямо у нас на глазах! И справа, и слева, и в тылу… Пылает все, что может пылать. Мне здорово опалило волосы. Здоровый кусок земли бьет меня в каску, на мгновение лишив сознания. А эти красные лезут и лезут на нас, вопя свое ненавистное «ура!». Кое-кто из них подобрался к нам на 50 метров. Мы выскакиваем из траншей. Все, кроме пулеметных расчетов, – пулеметчики прикрывают нас. Ненависть заглушает все остальные чувства. Полчаса спустя мы все же каким-то образом сумели подавить эту атаку. Деталей мне уж не вспомнить, но это была настоящая бойня. Мясокомбинат. Как ни трудно в это поверить, приходится. Мы неслись на них, словно маньяки-убийцы. Стреляли, орудовали кинжалами, били кулаками. Падали, снова поднимались, чтобы снова устремиться вперед. Нет, я сейчас просто не могу вспомнить обо всем в деталях. И взгляните на нас! Мой мундир разодран в клочья, руки в крови, на коленях ссадины, обмундирование перемазано кровью – своей и чужой. Отворот сапога забрызган мозгом. Меня вырвало, когда я это заметил. Все! Хватит! Видимо, последовала реакция организма на весь этот пережитый кошмар. У меня головокружение и страшный озноб. Нервы. 15 июля Я проспал целых 20 часов кряду и чувствую себя намного лучше. Крупнокалиберные снаряды и бомбы здорово преобразили наши позиции. Могу лишь удивляться: я не воспринимал этого кошмарного обстрела, пока лежал надежно укрытый в палатке медсанбата. Видимо, спал мертвым сном. Жара на позициях спала. Огромные лужи грязной воды в траншеях. Запах тлена, разложения. В воздухе и на земле мириады насекомых. Мухи черной массой мгновенно покрывают все мало-мальски съедобное. Если не считать отдельных выстрелов легких артиллерийских орудий, сегодня все относительно спокойно. Отдых исцелил меня. Нас подбодрило и обращение командующего 6-й армией [фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау] – в своем послании он высоко оценил наши стойкость и мужество. 16 июля Линия фронта остается на том же месте. Боев, достойных упоминания, не случалось. Время от времени палят из карабинов, иногда прогремит вдали пулеметная очередь или, может, раздастся пара выстрелов из легкого орудия. Около полудня наша позиция подверглась атаке с воздуха. Одна из бомб угодила прямо в наш склад боеприпасов – в результате взрыва не стало восьмерых наших товарищей, многие другие получили ранения. 26 Со стороны обоих флангов – справа и слева – доносится шум боя. Судя по всему, атакуют вновь прибывшие наши свежие дивизии. И успешно атакуют. Интересно, побегут ли русские? 17 июля Противник с утра обрадовал нас обстрелом. С час, наверное, его осколочные снаряды рвались у нас на позиции. К нашему удивлению, появились и русские истребители. Носились метрах в двадцати над нами и обстреливали наши колонны. Потом внезапно все кончилось. Со стороны русских ни единого выстрела. Вскоре нам сообщили об отступлении русских. Нам даже не верилось, потому что за последнее время было множество ложных сообщений. Но, как оказалось, все так и есть. Наша артиллерия бьет вдогонку отходящим русским. В полдень поступает приказ об атаке. К вечеру мы овладеваем полосой 4 километра в ширину в районе Леса Мертвых северо-западнее Звягеля [Новоград-Волынского]. Десять дней окопной войны, со всеми ее ужасами, артобстрелами и кровавыми рукопашными схватками, наконец закончились. Мы чуть не плачем от радости. 18 июля Похоже, красные понесли чудовищные потери – наша артиллерия действовала прицельно. Вокруг разбросаны расщепленные стволы деревьев. Весь лес изрыт воронками от наших снарядов. И среди этого ада лежат тела погибших, искромсанные грузовики и все виды вооружений. У позиций русских груды тел ненавистного врага. На жаре трупы почернели и вздулись. Весь лес пропитан мерзким, отвратительным смрадом разложения. Очень многих наших товарищей еще предстоит похоронить. Многое в этой битве последних дней напоминает мне лесные сражения во Франции год назад, но русские – не бельгийцы и не французы, они противник другого рода. Тогда мы сражались против тех, кто продемонстрировал истинно солдатские качества – ум, выдержку, боевой опыт. Здесь же враг уподобился бесчувственной, равнодушной ко всему машине разрушения и убийства. Французы попытались бы избежать ненужных потерь. А эти сражаются как безумцы. И никогда не сдаются! Вечером как снег наголову артобстрел. Мы понимаем, что в этом лесу бродит еще достаточно много русских. Ночь непроглядно темная. Чуть что треснет в лесу, знай, что это русский пробирается. Я на пределе сил. Наконец наступает утро и приносит с собой так нужный нам огонь артиллерии. 19 июля Я чувствую голод. Питание в последние дни было весьма скудное. Сигареты, «Кола Дальман» [популярные конфеты со взбадривающими добавками] – так вот, ничего этого для немецкого солдата здесь нет. Идет дождь. Смрад трупов усиливается. Среди нас случаются приступы жестокой малярии. Единственная радость – читать и перечитывать письма от Розель. Молю Бога, чтобы вернуться к ней живым и здоровым. 27 20 июля Красные переместились на новые оборонительные позиции и, похоже, просто так сдавать их не собираются. Это 3-я линия дотов Новоград-Волынского [Звягеля] – часть линии Сталина. Если броситься на их штурм, раскровянишь башку, а толку? Но противник не ждет от нас второго раунда атак. Слава богу! Нас меняют. Прибывает замена свежими подразделениями. Но мы пока наготове в этом лесу. Отрываем траншеи поближе к батарее артиллерийских орудий, прибывших в качестве подкрепления. Так как мы занимались первой оборонительной линией, мы не видели, как работает 210- мм пушка на малых дистанциях. Стоило нам взглянуть на это оружие, как мы рты пораскрывали – сначала от изумления, а чуть позже – из предосторожности: чтобы не лопнули барабанные перепонки. Расчет этого монстра, по-видимому, насчитывает человек сорок. И бьет почти на 40 километров. Вес снаряда – около 150 килограммов. Разлет осколков – примерно на километр. Одним словом, достаточно, чтобы отбить охоту у русских атаковать. Один-единственный выстрел обходится в 2000 рейхсмарок. Две тысячи марок выбрасываются в воздух! Прикиньте, сколько денежек вылетело за один только сегодняшний день. И еще: эти пушечки доставлены сюда из Чехословакии, поскольку изготовлены на заводах «Шкода» [9] . Они предназначались для турецкой армии, но попали в германскую. Да, все верно – Судетская кампания действительно пошла нам на пользу. В полдень перед нами выступил наш командующий. Его речь переполняла нас гордостью. В течение нескольких дней 299-я пехотная дивизия успешно противостояла 5-й армии русских. Русские бросили на оборону элитные части из Москвы [10] . Их последней задачей было вбить клин между нами и группировкой фон Клейста. Это им не удалось. Операции на южном направлении идут полным ходом и отличаются небывалым ожесточением. Мы прекрасно понимаем обстановку и будем сражаться до последнего бойца. Огромные потери подорвали нашу боеспособность. Вчера московское радио передало, что 298-я и 299-я пехотные дивизии разгромлены под Новоград-Волынским. Русские явно выдают желаемое за действительное! Никакого разгрома не было! Не мы ли дали вам прикурить у реки Случь? Пять часов молотили! Можете сколько угодно тявкать в свои микрофоны! Лучше подумайте о том, как убежать от нас побыстрее. Мы научим вас бежать, только бежать на Восток. Невероятно! Нашим измотанным в боях подразделениям предоставлена возможность передохнуть несколько дней в одной из соседних деревень! Эта добрая весть застала нас врасплох! Самое время отдохнуть! А не то потери все съедят. 22 июля Сегодня утром группами отправляемся в деревню. Село сильно разрушено в результате нашего артобстрела. Все оставшиеся местные жители в основном сосредоточились в 4–5 крестьянских хозяйствах. Они стоят у своих хат, и на лицах у них написано скорее любопытство, чем ненависть. Может, просто очень хорошо владеют собой? Безусловно, им интересно, что же будет дальше. Первым делом мы разбиваемся на маленькие группы и приступаем к поиску пропитания. «Бону» повезло больше остальных – он нашел пачку махорки. Какая-то добрая душа из местных решила одарить его. Все получили по щепотке. Усаживаемся и начинаем разрывать старые газеты. Часть бумаги подкладываем в сапоги. Вскоре весь 1-й взвод дымит как паровоз. Эта махорка, разумеется, ужасная дрянь, но так как последние несколько дней мы курили одну только обгорелую траву, сухие листья и какие-то непонятные травы, она кажется нам лучшим итальянским табаком. В небольшой низине 28 сразу за деревней мы разбиваем наш лагерь. Ставим палатки и отрываем окопы и траншеи, чтобы в случае чего было где укрыться. Ребята, ответственные за котлы, сковороды и весь кухонный скарб, выгружают ценный груз. Вскоре приступают к приготовлению пищи. Поев, мы просто сидим, уставившись в небо и ни о чем не думая. Вдруг кто-то решил запеть. Ни с того ни с сего зазвучал приятный тенорок. Другие стали подпевать, и вскоре пели уже все мы. Пели песню о девушке, которая ждет не дождется своего мужа-солдата. Потом затянули другую песню. И снова все вместе солдаты – в недавнем прошлом рабочие, крестьяне, учителя и торговцы – пели в один голос. Защитная полевая форма сблизила и сдружила всех. Сидя в своих стальных касках, они изливали в этой грустноватой песне грусть и тоску по родине, по женам, детям, по своим родным и близким. У них не хватало слов для описания переполнявших их эмоций. Непривычное это дело для них – словами выражать чувства, вот они решили прибегнуть к песне, как к средству рассказать о том, что занимало их мысли. Им захотелось спеть о доме, где они родились. Над нами усыпанное звездами небо. И ведь те же самые звезды сейчас на небе в Вестхаузене, где мой дом. Ты думаешь обо мне, милая моя Розель? Проснувшись после почти десятичасового, ничем не прерываемого сна, я решил пройтись по селу и приглядеться, что к чему. Со всех сторон в село устремляются группы беженцев, в основном женщины и дети, пережидавшие бои в окрестных лесах. Повсюду ужасные цены людского горя. Женщины ищут своих погибших мужей и братьев. Дети видят изуродованные тела своих отцов. Ужасающее зрелище. Женщина с грудным ребенком на руках пытается положить тело мужа на телегу, чтобы отвезти и похоронить его. На углу дома вижу пожилую супружескую пару. Подойдя ближе, вижу, что старик сидит скрючившись – мертв. А бабушка, привалившись к мертвому мужу, в ужасе уставилась в пространство. Их сыновья и внуки лежат в доме в лужах крови. Говорить она не может – потеряла голос, душа омертвела. Чуть дальше лежит группа в человек двадцать наших, скошенных пулеметом. Двое мертвых солдат так и сцепились навеки в рукопашной схватке в близлежащем саду. Русский продолжает сжимать в правой руке штык. Голова русского вспухла – пальцы немца сошлись в железной мертвой хватке на шее русского. Прекрасно понимаю этот кошмар рукопашных. Нам так и не удалось расцепить тела обоих, и противников так и пришлось хоронить вместе. Всего мы в 21 могиле похоронили 21 нашего лучшего товарища. 48 русских мы положили в одну большую могилу. Жара невыносима. Трупная вонь повсюду. Мы вынуждены дышать через носовые платки. Приходится силой оттаскивать женщин от погибших родственников. Весьма высока опасность подцепить инфекцию. На негнущихся ногах возвращаюсь в лагерь. Что со мной? Неужели все это от жары и жутких картин? 24 июля То нестерпимая жара, то проливной дождь. На болотах словно в теплице, и мы регулярно принимаем хинин во избежание малярии. После недель страшного напряжения все болезни пробуждаются именно во время отдыха. У одного из наших солдат нервная лихорадка (febris nervosa). Во время приступов он вдруг вскакивает, поднимается в полный рост, беспорядочно стреляет и бросается атаковать несуществующих русских. Сегодня во второй половине дня беднягу должны отправить в тыл. Но подавляющее большинство мучается острейшим расстройством желудка. В том числе и я. Но все эти неприятности ничто в сравнении с адом последней недели. Мы от души благодарны командованию за предоставленную возможность перевести дух! 29 25 июля Поневоле возгордишься после хвалебных спичей в нашу честь: «Ваши поразительные успехи займут достойное место в истории. Ваше бесстрашие беспримерно!» И так далее, и тому подобное… Целый день только об этом и талдычат. Командующий дивизией, командующий корпусом и командующий 6-й армией фельдмаршал Вальтер фон Рейхенау – у всех у них внезапно нашлись для нас слова и место в душе. Нам наобещали французские вина, в том числе шампанское, шоколад, сигареты и консервированные сардины. Ох, бедный же мой живот, и как ты только справишься со всеми этими деликатесами! Но мы, по крайней мере, все же довольны – мы выполнили свой долг. И даже больше. 26 июля Хорошие вести с фронта: русские, отчаянно обороняясь, отступают на Коростень [11] 27 июля Наши дни отдыха закончились. Наступаем на Киев. 28 июля После ожесточенных уличных боев пал Житомир [12] . Кое-где русские танки прикрывают отступающих большевиков. Русские бомбардировщики и истребители здорово усложняют нам жизнь. Их излюбленная цель – наш войсковой подвоз. Красные в массовом порядке отходят к Киеву, который, по-видимому, неплохо укреплен. И снова сегодня предстоят тяжелые уличные бои. 29–30 июля Наступаем километр за километром под огнем легкой артиллерии. Время от времени незначительные стычки с пешим противником. 31 июля Останавливаемся ненадолго в 40 километрах за Житомиром. У всех на языке одно: когда завершится эта кампания? Кто-то распускает слухи о том, что по ее завершении нас сразу же демобилизуют. Что за детские бредни! Первое, по моему мнению, кампания в России продлится значительно дольше. (Я, в отличие от некоторых офицеров, утверждающих, что она займет не более двух месяцев, вслух заявляю, что кампания продлится дольше.) Второе. Неужели кто-то всерьез считает, что воинов с нашим опытом просто отправят бороться с червями в садах? Подождем и увидим, прав ли я хотя бы в одном из этих пунктов. 1 августа 30 Останавливаемся в небольшом сосновом лесу с крохотным прудом. Мы стащили с себя пропотевшее, грязное обмундирование и бросились в теплую, тоже не очень чистую водицу. Но наша радость была недолгой – внезапно налетели русские истребители и сделали несколько кругов над нами. В самом начале атаки от разрыва снаряда погиб один наш товарищ. Вот тебе и искупались! Мы, не успев обсохнуть, мокрые, как псы, второпях натягиваем обмундирование и укрываемся за деревьями. И вовремя – вскоре после этого появляется с десяток бомбардировщиков. И взрывы с фонтанами черного дыма. Проклятье! Нам крупно везет. Когда дым рассеивается, убеждаемся, что место, где еще только что был наш импровизированный лагерь, сплошь изрыто воронками. Вообще, надо сказать, что русская авиация в последние дни проявляет активность. Вчера во второй половине дня имел место неприятный сюрприз. Три тяжелых самолета пронеслись буквально в метрах над нами. Огня они не открывали, поэтому мы особенно не беспокоились по этому поводу. Но вскоре с тыла раздался пулеметный огонь. Группа разведчиков, включая меня, собралась проверить, в чем дело. Дойдя до опушки леса, мы увидели бегущую сломя голову в сторону моста группу гражданских лиц. И вдруг у нас над головой что-то просвистело. Мы бросились на землю, и в следующую секунду последовало пять или шесть разрывов ручных гранат. Разорвались они в считаных метрах от нас. Короткими перебежками мы хоть и с большим трудом, но все же сумели блокировать подступы к мосту. Группа продолжала интенсивный обстрел нас. У них имелись ящики с динамитом. В ложбинке нас ждал еще один сюрприз – парашюты. Переодетые в штатскую одежду, русские солдаты были сброшены на парашютах с самолета, получив задание подорвать важный мост. Но по счастливой случайности мы помешали им, причем буквально в последнюю минуту. У них в ящиках было столько тротила, что его вполне хватило бы разнести не то что мост, а даже дома по соседству. Увы, но одному из парашютистов удалось бежать, а очередью из автомата один из его сообщников был убит, а другой получил серьезное ранение. 2 августа До Киева уже не так далеко. Мы смотрим на город на карте и чувствуем, что за отпор нас там ждет. Передвигаемся мы медленными темпами. Перед нами первая линия укреплений. Скорее всего, за ней этих линий еще с десяток, если не больше. Доты, минные поля, трясина, огнеметные установки и кто знает какие еще сюрпризы. Нам предстоят нелегкие дни и часы, но в нас развилось такое упрямство, что нас уже ничего не остановит и не напугает. Нам уже наплевать на разрывы снарядов, на вой падающих авиабомб и на стрекотание пулеметов. Фронтовая действительность превратила меня в фаталиста. Теперь я считаю так: будь что будет. А как еще можно здесь выдержать? Снаряды перепахали наши позиции. Прямо передо мной в воздух вздымается фонтан земли. На нас обрушиваются груды раскаленных осколков. Нескольких наших товарищей, действующих слева и справа, разорвало на куски, все мое обмундирование в их крови. Чувствую удар сзади, но это не ранение. Судьба! Если я сумел пройти ад Звягеля [Новоград-Волынского] с его 1000 человек убитых, считай, в будущем все со мной будет в порядке. 3 августа Сегодня годовщина нашей свадьбы. Дорогая Розель! Ты помнишь тот день – вечер, мы с тобой сидим в саду в Хаузене. Это было тоже 3 августа, и твой глупенький муженек начисто позабыл о годовщине свадьбы. И я видел, как это тебя расстроило. 31 И вот снова день 3 августа – день непрерывных боев и потерь. Но, невзирая ни на что, помню, что сегодня годовщина нашей с тобой свадьбы. Я благодарен судьбе за то, что наши пути пересеклись и что ты стала моей женой и матерью нашей любимой Эрики. Боже, молю тебя, пусть я вернусь домой живым и здоровым, пусть я доделаю все, что не успел, и сумею наверстать упущенное! Несмотря на ожесточенное сопротивление, к вечеру мы все же прорвались через линию обороны врага. Это значительный успех. |