Анализу политики зародился еще в 1920 1930е год
 Скачать 52.02 Kb.
|
|
Бихевиоралистский подход к анализу политики зародился еще в 1920 — 1930-е годы в Чикагском университете, где в то время на факультете политической науки преподавали Ч.Мерриэм и Г.Лассуэлл. Именно в работах последнего (написанных в 1930 — 1950-х годах) и была дана классическая бихевиоралистская трактовка ППР. Основу этой трактовки составило положение о том, что принятие политического решения есть форма человеческого поведения, которое регулируется такими психологическими механизмами, как стимулы и мотивы, установки и реакции. В модели Лассуэлла получили отражение все три уровня (макро-, микро- и мезо-) политического процесса. На макрополитическом уровне происходит распределение между людьми ключевых “ценностей” (ресурсов) посредством государственных институтов. Микроуровнь — это индивидуальное поведение человека, на которое влияют психологические качества личности. Указанные качества неизбежно сказываются на любом решении, разрабатываемом, принимаемом или осуществляемом “человеком политическим” (homo politicus) . Что же касается мезоуровня, то он обеспечивает соединение “частных мотивов” (private motives) с общественным интересом (public interest). Такое соединение, согласно Лассуэллу, нередко осуществляется путем сублимации частных влечений: распредмечивая и освобождая собственное “эго”, политик конвертирует персональные проблемы в общественные (compensation/replacement). И все же главным инструментом подобного соединения выступают институты (связанные с властью, образованием, благосостоянием и т.д.), которые распределяют важнейшие ценности. Именно под их воздействием лицо, принимающее политическое решение, постепенно замещает частные мотивы общественным интересом, содержание которого раскрывается с помощью политического анализа (в лассуэловской версии очень похожего на психоанализ). Лассуэллом была разработана и оригинальная концепция элиты как агента государственной политики. В соответствии с этой концепцией, правящая элита состоит из конкурирующих групп влияния, обладающих различными ресурсами: ресурс военной и полицейской элиты — насилие, агитаторов — коммуникация, бюрократии — организация, предпринимателей — коммерция и т.д. Следует также отметить, что, несмотря на скептическое отношение к рациональным компонентам принятия решений, американский ученый одним из первых указал на необходимость внедрения в практику прикладного политического анализа, возлагая на него огромные надежды. В целом бихевиоралистская модель была построена на сочетании анализа общественных институтов, интересов и ценностей с исследованием психологии лиц, участвующих в принятии политических решений, при том, что факторам второго рода отводилась решающая роль в политико-управленческом процессе. В своих построениях Саймон исходил из того, что государственные организации постоянно сталкиваются с общественными вызовами, требующими серьезного осмысления. В связи с этим он предлагал использовать для интерпретации управленческих решений когнитивный подход [8] , нацеленный на прояснение роли знаний и их структуры в процессе ППР. В отличие от Лассуэлла, ориентировавшегося на психоанализ фрейдистского толка и относившего к ключевым детерминантам данного процесса внерациональные факторы, Саймон выделял в качестве базовых именно когнитивные механизмы, взяв на вооружение девиз Просвещения “знание — сила”. Основным агентом принятия решений Саймон считал государственную организацию как иерархический институт, включающий в себя индивидов и их группы, объединенные общими целями. “Большая часть организационных решений, — констатировал он, — это групповые, или составные, решения, а не решения отдельного человека” [Саймон и др. 1995: 212]. Сам государственный механизм отождествлялся им с информационной системой, которая на “выходе” продуцирует коллективно подготовленные решения [10] . Несмотря на сложные иерархические отношения и нередко конфликтные неформальные взаимодействия между различными подразделениями и ведомствами, группами и индивидами, государственная организация казалась ему целостной системой со своими целями и принципами, “разумом и памятью”, ценностями и ресурсами. Саймон нередко сравнивал ее с информационной системой, смело редуцируя это противоречивое объединение людей с разнонаправленными интересами к образу некой единой “СуперЭВМ”. Задачу лиц, принимающих решения, Саймон видел прежде всего в том, чтобы привести комплексную проблему к элементарному виду. Исследователь выделял два типа проблем: достаточно структурированные (well-structured) и недостаточно структурированные (ill-structured), указывая, что рутинному решению поддаются лишь первые из них. Поэтому он полагал необходимым разбивать проблемы второго типа на элементарные вопросы, дабы политик или администратор мог вырабатывать (отбирать) проекты решений, осуществляя эвристические операции. Предлагаемая Саймоном объяснительная концепция свидетельствует о прескриптивном характере его модели. Ученый придавал огромное значение рациональности в процессе принятия и оптимизации политических решений. Концепция ограниченной рациональности вызвала огромный интерес в сообществе политологов и была оценена как “крупный теоретический вклад в дело исследования принятия решений” [Parsons 1995: 353]. Методологические построения Саймона оказали серьезное влияние на весь спектр политико-управленческих теорий. Но они встретили и немало критических откликов, один из которых лег в основу инкременталистского подхода. Сам термин «инкрементализм» (incrementalism) происходит от английского слова «increment», означающего в широком смысле постепенное нарастание ипи усиление какого-пибо процесса, а в более строгом математическом смысле — В чем же состоят общие положения инкременталистской модели принятия решений: — необходимо двигаться умеренно, «малыми шагами», разбивая крупные проблемы на более мелкие и используя метод «проб и ошибок»; - вместо разделения в содержании решений на ожидаемые результаты (ends) и средства их достижения (means) необходимо исходить из их единства, в заим о адаптации и взаимооборачиваемости при сравнении допустимых апьтернатив; основную роль при выборе решения имеют не столько рационализированный анализ и обоснование достижения идеально общих цепей, сколько наличие различных (а нередко и противоположных) интересов участвующих в принятии того или иного государственного акта индивидов и групп; — нужно добиваться не столько эффективных, сколько «маргинальных» решений, дающих не радикальное изменение, а некоторое приближение к улучшению политической ситуации и состояния проблемы; — в условиях разделения властей, когда целый ряд государственных решений принимается совместно органами различных ведомств и разными группами интересов, утверждение подобных актов выглядит как процесс взаимного приспособления и конкуренции игроков, вынужденных вести между собой трудную борьбу и долгий торг, но в итоге все же приходящих к общему знаменателю; — анализ при принятии решений играет весьма ограниченную роль в сипу постоянного дефицита знаний и информации, ограничений и норм, ресурсов и времени, недостаточных способностей человеческого интеллекта справляться с проблемами, а также состояния перманентной неопределенности и слабой контролируемости внешней социальной среды. Последнее положение стало центральной темой книги «Процесс принятия политических решений» (1993), написанной Ч. Линдбпомом в соавторстве с Э. Вудхаузом. Уже в предисловии к этой работе авторы подчеркивают, что «существуют жесткие ограничения потенциальных возможностей политического анализа и прочих „рационапьных" методов изучения социальных проблем, в основном по причине неопределенности и рассогласованности фундаментальных фактов политической жизни, которые нельзя сбрасывать со счетов даже при самом строгом анализе». Выше уже говорилось, что за десятилетия, прошедшие после выхода первых работ Ч. Линдблома, его концептуальные взгляды на инкрементальное принятие политических решений претерпевали неоднократные Изменения. Если в 1950-60-е годы он выступает сторонником классического плюралистического подхода (в духе его коллеги и соавтора Р. Даля), то во второй половине 1970-х годов он переходит на довольно критические по отношению к современной представительной демократии позиции. В работе «Политика и рынки» (1977) им выдвигается тезис о политическом неравенстве и превосходстве корпоративных группировок бизнеса, еспи сопоставить их влияние в сравнении с другими группами интересов на процессы принятия государственных решений. Кроме того, американский ученый гораздо более скептически оценивает потенциал общенационального «демократического интеллекта», который вытесняется узким разумением бюрократии при разработке и осуществлении государственной политики. Если еще в середине 1960-х годов он пишет о принципе взаимного сближения или взаимоадаптации конкурирующих сторон (partisan mutual adjustment), то через полтора десятка лет он приходит к выводу о том, что в таких крупных и принципиальных вопросах повестки дня, как собственность и имущество, доход и благосостояние, бизнес-эпите и группам наемных работников плавно приспособиться друг к другу и мирно договориться между собой практически никогда не удавапось. Ч. Линдблом указывает также на существенную роль идеологии и стереотипов общественного мнения, которые формируются доминирующими группами интересов, в продвижении ключевых политических решений. Инкрементапистская модель, содержащая критику рационалистского подхода Г. Саймона, в свою очередь была подвергнута критическому разбору. Ее оппоненты выдвинули ряд весьма серьезных контрутверждений. Во-первых, инкрементализм был признан маргинальным и консервативным подходом, который может привести к застою и стагнации в силу блокирования всех неотложных радикальных альтернатив. Во-вторых, он выглядит не слишком систематичным и объективным, поскольку дизайн решения оценивается не по системе критериев и иерархии преференций, а на субъективный и конъюнктурный «глазок» одного лица ипи группы лиц, принимающих решения. В-третьих, на практике инкрементапьный подход к выработке решений оказался ненамного дешевле по затраченным на него средствам, чем его рационалистский аналог. Таким образом, применять этот подход можно лишь в проблемных ситуациях с довольно узким диапазоном рутинных и стабильных, бесконфликтных и прогнозируемых условий, в основном связанных с краткосрочными и симплексными решениями. Как и синоптико-рационапи- стский подход Г. Саймона, инкрементализм оказался тоже уязвимым и с теоретической, и с практической сторон. Для того чтобы минимизировать слабости и использовать сильные стороны «ограниченной рациональности» Г. Саймона и «инкрементализма» Ч. Линдблома, некоторые ученые предприняли попытки разработать модель, соединяющую преимущества обоих концептов. Модель всеобъемлющей рациональности. Данная модель предполагает , что, прежде чем решение принято, оно подвергается многоступенчатому анализу. В становлении методологии рационального выбора огромную роль сыграла классическая экономическая теория утилитаризма (Смит, Бентам). Не случайно многих теоретиков рационального выбора причисляют к так наз. “неоклассической школе”, исходящей из эпистемологической универсальности модели “homo economicus”, а соответственно — и абсолютной адекватности экономического подхода при решении социальных проблем. Этот подход, полагает Беккер, раскрывает суть любого человеческого поведения; “он применим к поведению богачей и бедняков, пациентов и врачей, бизнесменов и политиков, учителей и учащихся”. Согласно представлениям лидера чикагской школы, в политике, как и в экономике, люди действуют в условиях рыночной конкуренции, где каждый из индивидов пытается добиться собственных целей. Обобщив ключевые положения теории рационального выбора, в ней можно выделить следующие базовые “аксиомы”, каждая из которых строится на методологическом индивидуализме и исходит из идеи первичности индивида как главного агента (актора) политического процесса: — акторы стремятся максимизировать свои выгоды и минимизировать издержки; — акторы имеют осознанные интересы и определенные цели, которых они стремятся достигнуть при помощи оптимальных средств; — акторы обладают необходимой для принятия решений информацией об альтернативах и возможных следствиях их реализации; — акторы делают разумный выбор между альтернативами на основе стабильных преференций и рациональных правил Некоторые политологи используют эти “аксиомы” при моделировании электорального поведения граждан, а также при объяснении процессов голосования, принятия судебных и административных решений. Описанная логика отчетливо прослеживается в работах сторонников радикально-экономического подхода, в частности в монографии Э.Даунса “Внутри бюрократии” , где проводится мысль о том, что в процессе принятия решений руководители преследуют главным образом свои эгоистические цели и отстаивают собственные интересы в условиях конкурентного политического рынка . Считая такое поведение естественным, Даунс тем не менее весьма критически оценивает роль ведомств и администраторов в механизме ППР. По мнению ученого, беда бюрократических органов заключается не только в том, что они защищают собственные корпоративные интересы, но и в том, что они действуют по внутриаппаратным “законам”, в чем-то напоминающим знаменитые “законы Паркинсона. Несколько иную трактовку механизма принятия государственных решений предлагает У.Нисканен, который полностью опирается на неоклассический экономический подход. Конструируя свою модель, Нисканен не просто отталкивается от представления о том, что чиновники стремятся к максимизации собственных выгод, но проводит прямую аналогию между государственными ведомствами и частными фирмами, чья деятельность нацелена на получение как можно более высокой прибыли. По заключению ученого, бюрократические структуры действуют почти так же, как рыночные организации, пытающиеся расширить зону своего влияния и принимающие решения о наиболее выгодном размещении ресурсов. Но если частные фирмы, стараясь максимизировать разницу между средними уровнями затрат и прибыли, увеличивают отдачу от каждого потраченного доллара, то в государственных органах повышение среднего уровня результативности предполагает все новые и новые финансовые вливания. В итоге принимаемые в госсекторе решения носят затратный и экстенсивный характер и нередко выражают интересы лишь самой бюрократии . Значительно более взвешенного подхода к процессу ППР придерживаются приверженцы концепции общественного выбора. Как отмечает М.Фармер, суть этой концепции состоит в том, что “политические решения и процессы, подобно экономическим, являются плодом индивидуальных решений или ‘выборов’, но таких индивидуальных ‘выборов’, которые связаны с совокупными результатами” Основы теории общественного выбора были заложены в книге Дж.Бьюкенена и Г.Таллока “Расчет согласия где анализируются механизмы перевода множества индивидуальных решений в коллективные политические акты в условиях так наз. рыночного демократического равновесия и свободной игры акторов. Главный тезис Бьюкенена и Таллока заключается в том, в подобной ситуации решения, предполагающие улучшение положения одной социальной группы за счет другой, не могут быть приняты единогласно, поскольку проигрывающая от такого решения группа не станет за него голосовать. Отсюда следует, что при принятии решений нужно избегать выдвижения заведомо непримиримых альтернатив, которые исключают поиск взаимовыгодной формулы согласия. В более поздних работах Бьюкенена появляется также тезис о необходимости институциональных “сдержек” общественного выбора. Формулируя понятие “конституционных ограничений” как совокупности правил игры и институциональных форм, вводящих эгоистическое поведение индивидов в определенные рамки, лидер вирджинской школы видит в таких ограничениях гарантию того, что лица, занимающие ключевые позиции в системе государственной власти, не будут действовать в ущерб интересам общества. Этот вывод, указывающий на роль институционального контекста в рыночном согласовании интересов , послужил толчком к поиску путей соединения моделей рационального выбора с неоинституциональным подходом. Завершая рассмотрение концепции рационального выбора, следует упомянуть, что она внесла немалый вклад в политическую теорию. Важное значение в этом отношении имела уже сама постановка вопросов о критериях эффективности, о правилах оптимизации принимаемых решений и о микро-макропереходах между индивидуальной и коллективной активностью. Кроме того, именно благодаря усилиям работающих в данной парадигме ученых в научный оборот вошли многокритериальные “матрицы преференций”, правила максимакса (максимизации выгод) и минимакса (минимизации издержек) и были найдены способы сравнения альтернатив в условиях неопределенности. Наконец, методология рационального выбора способствовала разработке проблемы трансформации индивидуальных и коллективных действий в процессе принятия решений. Так, в модели социального выбора Дж.Коулмена выявлены три фазы взаимотрансляции индивидуального и коллективного: (1) макро- микропереход, в ходе которого макрообъект задает характер активности агента; (2) микро- микропереход, когда заданный стимул порождает реакцию; (3) микро- макропереход ,обеспечивающий обратную связь и агрегирование индивидуальных действий Стратегии принятия политического решения Политические решение – это и осознанный выбор субъектом деятельности варианта действий из многих возможных. Политическая стратегия — это направление и способ осуществления политической деятельности государством, партиями и другими политическими институтами, характеризующиеся ориентацией на общие долговременные цели, крупномасштабные задачи, а также использованием соответствующих ресурсов. Политическая стратегия определяет долговременные цели политического, социально-экономического и духовного развития, основные этапы и их последовательность; принципы и приоритеты, средства мобилизации ресурсов и т.д. Таким образом, политическая стратегия (Р) — это совокупность: долговременных целей (А), политических (управленческих) решений (технологий) их достижения (В), используемых ресурсов (С). Также важна совместимость этих элементов, так как из этого складывается правильность принимаемого политического решения. Условия необходимые для обеспечения высокого уровня объективности и реалистичности политического решения. (1) Целесообразность принятия решения. (2) Важное требование — своевременность разработки решения. (3) Необходима системность в учете факторов, значимых для принятия решения. Следует иметь в виду, что любая политическая проблема носит комплексный, многоуровневый характер, обладает множеством аспектов. Если говорить более определенно о тех важнейших факторах, на которые нужно сделать особый упор, то это факторы — целевые, ценностные, ресурсные, средовые, стартового состояния политической конъюнктуры и т.д. (4) Требуются коррекция, внесение необходимых изменений — как в само решение, так и в механизм его реализации, что включает модификацию цели, времени достижения, средств и способов реализации поставленной задачи. (5) Всесторонний учет политической ситуации, ее важнейших, ведущих компонентов, основного звена оказывает решающее воздействие на успех или неудачу процесса принятия решения. Необходимо отметить, что в западной политологии, и прежде всего в США, в годы Второй мировой войны началось формирование специальной теории принятия политических решений. Первоначально эти исследования были подчинены главным образом военным целям, затем затронули сферу делового мира и лишь после этого стали все шире проникать в область политического управления. Значительный вклад в развитие теории принятия политических решений внес американский политолог Г. Саймон, По его мнению, теория принятия решений не только лежит в основе механизма политического, поведения в обществе, но и предопределяет характер организационной структуры этого общества. Цельность концепции Саймона состоит в том, что в ней логически связаны между собой различные элементы, относящиеся к проблеме принятия решений, а именно: (1) цель; (2) динамичность внешней среды; (3) организация и ее уровни; (4) иерархия лиц; (5) волевой момент; (6) оценка и выбор альтернативы; (7) критерии выбора и оптимизации; (8) количественное выражение процессов управления; (9) моделирование политических процессов и др. Факторы, от которых зависят политические решения, определил также американский политолог Р. Даль. Он считает, что (1) выбор решения зависит от того, существует ли выбор политических курсов; если возможен лишь один политический курс, невозможно принять решение; (2) характер решения основывается на возможных последствиях каждого из альтернативных курсов; (3) характер решения зависит от значения результатов каждого из альтернативных курсов действия; (4) в сомнительных ситуациях характер принимаемого решения зависит от предположения относительно возможности достижения определенных результатов, от психологической подготовки к риску, учета фактора непредсказуемости. Политический курс – относительно долговременное направление деятельности государства, политических партий, союзов, движений, в ходе которого достигается (или не достигается) решение определенных задач. |