зарубежная психология. Андреева Г. М., Богомолова Н. Н., Петровская Л. А. ''Зарубежная социальная психология хх столетия. Теоретические подходы''
 Скачать 1.63 Mb.
|
5.2. Перспективы интеграцииСимволический интеракционизм и ролевые теории имеют много общего, поэтому они и включены нами в интеракционистскую ориентацию, но границы между ними весьма размыты и некоторые авторы заговорили о возможных перспективах их интеграции. Наиболее обстоятельно этот вопрос был исследован американскими авторами Ш. Страйкером и Э. Стейтем [Stryker, Statham, 1985]. Они очень тщательно анализируют символический интеракционизм и социологические ролевые теории в отдельности, сравнивают их и находят в них общие моменты. Эти общие моменты заключаются прежде всего в том, что и в символическом интеракционизме, и в ролевых теориях подчеркивается необходимость анализировать социальные явления с точки зрения участников взаимодействия, т.е. для объяснения социальных явлений следует учитывать действия участников социального процесса [Stryker, 1973]. Оба направления используют понятие театра как метафору социальной жизни, где понятие «роль» является одним из центральных. Что касается различий, то в ролевых теориях социальное взаимодействие рассматривается как поведение актеров, играющих роли, сформировавшиеся в ходе социальной эволюционной адаптации. Интересуясь прежде всего вопросами социальной организации, представители ролевых теорий используют понятие роли как основополагающее в своих рассуждениях относительно функционирования социальных структур. Представители символического интеракционизма трактуют театральную метафору применительно к обществу по-иному. Они не считают, что ролевые предписания являются подробными указаниями, которые должны строго выполняться. По их мнению, ролевое поведение должно ограничиваться лишь рамками культуры и общества, где происходит действие. Их прежде всего интересует структура личности и анализ ролевого взаимодействия как такового. Они используют понятие «роль» для того, чтобы «опуститься до уровня личности и ее структуры» [Stryker, Statham, 1985]. Для ролевых теорий главная концептуальная единица — роль, а для символического интеракционизма — личность. Эти различия определяют сильные и слабые стороны данных направлений. Сильная сторона символического интеракционизма — наличие в ней концепции творческой активной личности, которая может повлиять на изменение социальных условий, а его слабость — в превалировании абстрактных рассуждений о ролевом поведении без соотношения их с социальными структурами общества. Что касается ролевых теорий, то их сильная сторона заключается в дифференцированном анализе социальных структур общества и их влиянии на ролевое поведение. Таким образом, сильные стороны одного направления могут в какой-то степени компенсировать слабые стороны другого. Однако интеграция символического интеракционизма и ролевых теорий еще остается далекой перспективой. Следует отметить, что ролевые теории были особенно популярны в 50-60-х годах, когда вся проблематика интеракционистской ориентации нередко анализировалась в рамках именно ролевых теорий. Особый интерес к символическому интеракционизму появился в 70-е годы, когда весьма актуальными стали исследования социальных изменений, сопровождавшиеся особым вниманием к механизмам социальной интеракции [Якимова, 1995]. И сегодня интерес к символическому интеракционизму не угасает. Как отмечают Страйкер и Стейтем, это происходит, возможно, потому, что интеграция символического интеракционизма и ролевых теорий может помочь решить стоящую перед современной социальной психологией задачу адекватного совмещения исследований личности и социальной структуры [Stryker, Stathem, 1985]. В целом про интеракционистскую ориентацию можно сказать, что она послужила одним из важных теоретических источников формирования в последнюю четверть века целого ряда концепций, направленных на поиск новых парадигм социально-психологических исследований в противовес позитивизму, в частности таких, как конструкционизм Гергена и этогенический подход Харре, которые будут рассмотрены в следующей главе. Глава VI. РАЗВИТИЕ КРИТИЧЕСКИХ ТЕНДЕНЦИЙ В СОЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XX ВЕКАСовокупность теорий, функционирующих в определенный период времени в сообществе представителей той или иной научной дисциплины, составляет, естественно, важнейшую часть в общей структуре данной области знания. Однако эта область собственно теоретических построений не исчерпывает всего содержания науки. Относительно самостоятельно в ней существуют и такие области, как методология (включая и все конкретные методики исследования), и наконец, — что и составляет основной массив научной продукции — практика исследований (включая применение их результатов в прикладных областях). Поэтому достаточно полная картина состояния науки в тот или иной период ее существования может быть дана только при условии анализа всех ее составных частей. Но вместе с тем положение теоретического знания в «теле» каждой научной дисциплины (так же, впрочем, как и общей методологии) может служить известным индикатором ее состояния. Именно анализ сферы принимаемых в науке теорий позволяет точнее всего определить основные тенденции развития науки, увидеть в обобщенном виде как значение достигнутых результатов, так и возникшие узлы трудностей, а порою и тупиковые позиции. Не случайно поэтому на поворотных рубежах движения той или иной области научного знания всегда обостряется интерес к анализу состояния теорий. В условиях, когда «методологическая рефлексия» получила широкое развитие и в социальной психологии, здесь также обозначается в качестве ее важнейшей составной части интерес к метатеоретическому анализу. Однако на этот раз внимание к исследованию теоретической области социальной психологии отличается от имеющего место и в прошлом «нормального», повседневного интереса, проявляемого к содержанию отдельных теорий или даже к нормам их конструирования.После полустолетия своего довольно стабильного существования в ее современном виде социальная психология на Западе оказалась перед лицом таких испытаний, что мера развившейся рефлексии является несравнимой с теми ее проявлениями, которые имели место и раньше. Решающей причиной этой ситуации явился тот факт, что в эпоху бурных социальных процессов, охвативших Европу и Америку во второй половине XX в., социальная психология оказалась лицом к лицу с наиболее острыми социальными проблемами. Готовность (или неготовность) ее к выполнению вставших задач могла быть проверена только путем достаточно глобального анализа всего предшествующего развития, выхода за рамки традиционной оценки качества отдельных исследований, отдельных теоретических построений, отдельных методических приемов. Этот общий взгляд на состояние науки привел многих исследователей уже в середине столетия к выводу, что социальная психология переживает глубокий кризис. И хотя оценка глубины этого кризиса весьма различна (наиболее остро ситуация была оценена Дж. Сильверменом, который впервые употребил сам термин «кризис» в отношении социальной психологии [Silverman, 1971]), сам факт его существования был признан многими. Если проявлением кризиса считают неспособность социальной психологии ответить на острые проблемы, выдвигаемые в ходе общественного развития, то содержание кризиса связывают с целым рядом слабостей, обнаружившихся в самой системе социально-психологического знания. Большинство упреков относится к сфере методологии [Андреева, 1975], но все чаще именно в этом же ключе начинают анализировать и область теорий. Объектом критики становятся не просто отдельные теоретические построения и позиции, что имело место и ранее, а состояние теоретического знания в социальной психологии в целом, принципы построения теорий и, наконец, содержание исходных посылок теоретического анализа, обусловленных принятой автором философской ориентацией. Таким образом, можно констатировать, что начиная с 60-х годов внутри западной социальной психологии усиливаются критические тенденции, порожденные ее внутренним кризисом, констатация которого (в различных, правда, терминах) получает широкое распространение в литературе. Нельзя сбрасывать со счета эту тенденцию, которая становится одним из факторов, характеризующих состояние социальной психологии как науки в 70-х годах XX в. Источники этой критической тенденции весьма разнообразны. Учитывая тот факт, что современная социальная психология для Запада долгое время отождествлялась с американской социальной психологией, весьма примечательным является прежде всего такой источник, как голос определенной группы американских социальных психологов, который все громче звучит в различного рода публикациях. Другим источником критики является позиция группы европейских социальных психологов, объединенных преимущественно вокруг Европейской ассоциации экспериментальной социальной психологии (ЕАЭСП). Она возникла в 1963 г. по предложению американских ученых Дж. Ланцетти и Л. Фестингера при поддержке Американского комитета по социальным исследованиям, который обеспечил организацию первых мероприятий, а также частичное финансирование ЕАЭСП. С самого начала «европейский» принцип означал не территориальную характеристику, но скорее некоторую позицию относительно американской социальной психологии. И наконец, еще один источник критики — позиция тех исследователей, которые выступают от имени марксизма. Эта группа весьма неоднородна, так как в ней наряду с защитой и обоснованием марксистских принципов в социальной психологии представлены взгляды и так называемого неомарксизма — течения, популярного среди представителей леворадикального движения конца 60-х годов. Их позиция весьма специфична и должна быть выделена для специального анализа. |