трудно плавать. Аркадий Натанович Стругацкий, Борис Натанович Стругацкий Трудно быть богом
 Скачать 1.36 Mb.
|
Глава третья5. «…полежал на спине, не спеша очухиваясь. Под окном уже вовсю грохотали прицепы, а в квартире было тихо. От вчерашнего бестолкового дня остался только легкий шум в голове, металлический привкус во рту и какая‑то неприятная заноза в душе, или в сердце, или бог еще знает где. Он стал разбираться, что это за заноза, но тут раздался осторожный звонок в дверь. А, это Палыч с ключами, сообразил он и торопливо соскочил с постели. По дороге через прихожую он мельком отметил, что на кухне все прибрано, а дверь в Бобкину комнату плотно закрыта и задернута изнутри занавеской. Дрыхнет Лидочка. Встала, посуду помыла и снова завалилась. Пока он возился с замком, звонок снова деликатно звякнул. – Сейчас, сейчас… – сиплым со сна голосом проговорил он. – Одну минуточку, Арнольд Палыч… Однако это оказался вовсе не Арнольд Палыч. Шаркая ногами по резиновому коврику, у порога стоял совершенно незнакомый молодой человек. Он был в джинсах, в черной рубашке с закатанными рукавами и в огромных противосолнечных очках. Тонтон‑макут. Малянов успел заметить, что в глубине лестничной площадки, возле лифта, маячат еще двое тонтон‑макутов в черных очках, но ему сразу стало не до них, потому что первый тонтон‑макут произнес вдруг: «Из уголовного розыска» – и протянул Малянову какую‑то книжечку. В развернутом виде. «Очень мило!» – пронеслось у Малянова в голове. Все ясно. Этого и следовало ожидать. Чувства его были расстроены. В одних трусах он стоял перед тонтон‑макутом из угрозыска и тупо смотрел в раскрытую книжечку. Там была фотокарточка, какие‑то печати и надписи, но воспринял он своими расстроенными чувствами только одно: «Управление Министерства внутренних дел». Крупными буквами. – Да‑да… – пролепетал он. – Конечно. Прошу. А в чем дело? – Здравствуйте, – произнес тонтон‑макут очень вежливо. – Вы Малянов Дмитрий Алексеевич? – Я… – Несколько вопросов, с вашего разрешения. – Пожалуйста, пожалуйста… – сказал Малянов. – Подождите, здесь у меня не убрано… Только что встал… Может быть, на кухню?.. Нет, там сейчас солнце… Ладно, заходите сюда, я сейчас уберу. Тонтон‑макут прошел в большую комнату и скромно остановился посередине, откровенно озираясь, а Малянов кое‑как убрал постель, накинул рубашку, натянул джинсы и бросился раздергивать шторы и открывать окно. – Вы садитесь вот сюда, в кресло… Или вам удобнее за стол? А что, собственно, случилось? Осторожно перешагивая через разбросанные по полу листки, тонтон‑макут приблизился к креслу, уселся и положил на колени желтую кожаную папку, которая у него вдруг откуда‑то объявилась. – Ваш паспорт, пожалуйста, – сказал он. Малянов сунулся в стол, выкопал паспорт и передал ему. – Кто еще здесь живет? – спросил тонтон‑макут, разглядывая паспорт. – Жена… сын… Но их сейчас нет. Они в Одессе… в отпуске… у тещи… Тонтон‑макут положил паспорт на свою папку и снял черные очки. Такой обыкновенный, простоватой внешности молодой человек. И никакой не тонтон‑макут, а скорее уж продавец. Или, скажем, мастер из телеателье. – Давайте познакомимся, – сказал он. – Я – старший следователь уголовного розыска, зовут меня Игорь Петрович Зыков. – Очень приятно, – сказал Малянов. Тут ему в голову пришло, что он, черт возьми, не какой‑нибудь уголовный преступник, не ширмач, черт их всех подери, форточник, а старший, черт возьми, научный сотрудник и кандидат наук. И не мальчишка, между прочим. Он закинул ногу на ногу, уселся поудобнее и сказал сухо: – Слушаю вас. Игорь Петрович приподнял свою папку двумя руками, тоже положил ногу на ногу и, опустив папку на колено, спросил: – Вы Снегового Арнольда Павловича знаете? Малянова этот вопрос врасплох не застал. Почему‑то – ему и самому было неясно почему – он так и ожидал, что спрашивать его будут сейчас либо про Вальку Вайнгартена, либо про Арнольда Палыча. Поэтому он по‑прежнему сухо ответил: – Да, с полковником Снеговым я знаком. – А откуда вам известно, что он полковник? – немедленно поинтересовался Игорь Петрович. – Н‑ну, как вам сказать… – проговорил Малянов уклончиво. – Все‑таки мы знакомы давно… – Как давно? – Н‑ну… лет пять, наверное… с тех пор, как въехали в этот дом… – А при каких обстоятельствах вы познакомились? Малянов стал вспоминать. Действительно, при каких обстоятельствах? Ч‑черт… Когда он ключ принес в первый раз, что ли?.. Нет, мы тогда уже были знакомы… – Гм… – сказал он, снял ногу с ноги и поскреб в затылке. – Вы знаете, не помню. Помню, был такой случай… Лифт не работал, а Ирина – это моя жена – возвращалась из магазина с покупками и с сынишкой… Арнольд Палыч взял у нее авоську и ребенка… Ну, жена пригласила заходить… Кажется, в тот же вечер он и зашел… – Он был в форме? – Нет, – сказал Малянов уверенно. – Так… И с тех пор вы, значит, подружились? – Н‑ну, что значит – подружились? Он заходит к нам иногда… берет книги, приносит книги… чаек иногда пьем вместе… а когда он уезжает в командировки, отдает нам ключи… – Зачем? – Как зачем? – сказал Малянов. – Мало ли… А в самом деле, зачем? Как‑то это мне никогда в голову не приходило. Так, на всякий случай, наверное… – На всякий случай, наверное, – сказал Малянов. – Например, приедет кто‑нибудь из родных… или еще что‑нибудь… – Кто‑нибудь приезжал? – Да нет… насколько я помню – нет. При мне, во всяком случае, никто не приезжал. Может быть, жена что‑нибудь по этому поводу знает… Игорь Петрович задумчиво покивал, затем спросил: – Ну а приходилось вам с ним говорить о науке, о работе? Опять о работе. – О чьей работе? – мрачно спросил Малянов. – О его, конечно. Ведь он, кажется, был физиком… – Понятия не имею. Скорее уж ракетчиком каким‑нибудь… Он еще не успел договорить, как его обдало холодом. То есть как это – БЫЛ? Почему – БЫЛ? Ключ не занес… Господи, да что же случилось, наконец? Он уже готов был заорать во весь голос: «То есть в каком это смысле БЫЛ?» – но тут Игорь Петрович совершенно сбил его с панталыку. Стремительным движением фехтовальщика он выбросил в его сторону длинную руку и выхватил у него из‑под носа какой‑то черновик. – А это откуда у вас? – спросил он резко, и мирное лицо его вдруг хищно осунулось. – Откуда у вас это? – По… позвольте… – проговорил Малянов, приподнимаясь за похищенным черновиком. – Сидите! – прикрикнул Игорь Петрович. Сизые его глазки бегали по лицу Малянова. – Как к вам попали эти данные? – Какие данные? – прошептал Малянов. – Какие, к черту, данные? – заревел он. – Это мои расчеты! – Это не ваши расчеты, – холодно возразил Игорь Петрович, тоже повышая голос – Вот этот график – откуда он у вас? Он издали показал листок и постучал ногтем по кривой плотности. – Из головы! – сказал Малянов свирепо. – Вот из этой! – Он постучал себя кулаком по темени. – Это зависимость плотности от расстояния до звезды! – Это кривая роста преступности в вашем районе за последний квартал! – объявил Игорь Петрович. Малянов потерял дар речи. А Игорь Петрович, брюзгливо оттопырив губы, продолжал: – Даже срисовать толком не сумели… Не так она на самом деле идет, а вот так… – С этими словами он взял карандаш Малянова, вскочил и, положив листок на стол, принялся, сильно надавливая, чертить поверх кривой плотности какую‑то ломаную линию, приговаривая при этом: – Вот так… А здесь вот так, а не так… – Закончив и сломав грифель, он отшвырнул карандаш, снова уселся и посмотрел на Малянова с сожалением. – Эх, Малянов, Малянов, – произнес он. – Квалификация у вас высокая, опытный преступник, а действуете как последняя сявка… Малянов обалдело переводил взгляд с чертежа на его лицо и обратно. Это не лезло ни в какие ворота. То есть до такой степени не лезло, что не имело смысла ни говорить, ни кричать, ни молчать. Собственно, строго говоря, в этой ситуации следовало бы попросту проснуться. – Ну а жена ваша в хороших отношениях со Снеговым? – спросил Игорь Петрович прежним вежливым до бесцветности голосом. – В хороших… – сказал Малянов тупо. – Она с ним на «ты»? – Послушайте, – сказал Малянов. – Вы мне чертеж испортили. Что это такое, в самом деле? – Какой чертеж? – удивился Игорь Петрович. – Да вот этот, график… – А! Ну, это не существенно. Снеговой заходит в гости, когда вас нет дома? – Несущественно… – повторил за ним Малянов. – Это, знаете ли, вам несущественно, – проговорил он, поспешно собирая со стола бумаги и кое‑как распихивая их по ящикам. – Сидишь тут, сидишь как проклятый, вкалываешь, потом приходят всякие и говорят, что это несущественно… – бормотал он, опускаясь на корточки и собирая черновики, разбросанные по полу. Игорь Петрович без всякого выражения следил за ним, аккуратно ввинчивая сигарету в мундштучок. Когда Малянов, отдуваясь, потный и злой, вернулся на свое место, Игорь Петрович спросил вежливо: – Вы разрешите закурить? – Курите, – сказал Малянов. – Вон пепельница… И знаете, спрашивайте поскорей, что вам нужно. Мне работать пора. – Это зависит только от вас, – возразил Игорь Петрович, деликатно выпустив дым из угла рта в сторону от Малянова. – Вот, например, такой вопрос: как вы обычно называете Снегового – полковник, по фамилии или по имени‑отчеству? – Когда как придется, – буркнул Малянов. – Какая вам разница, как я его называю? – Полковником тоже называете? – Ну, называю. Ну? – Это очень странно, – сказал Игорь Петрович, осторожно стряхивая пепел. – Дело в том, что Снеговой получил звание полковника только позавчера. Это был удар. Малянов молчал, чувствуя, что лицо его заливается краской. – Так откуда вы узнали, что Снеговой произведен в полковники? Малянов махнул рукой. – Ладно, – сказал он. – Чего там… Ну, прихвастнул. Ну, не знал я, что он полковник… или там подполковник… Просто я вчера к нему зашел, увидел китель с погонами… ну, вижу – полковник… – А когда вы вчера у него были? – Да вечером. Поздно… Книгу вот у него взял. Вот эту… Это он зря сболтнул – про книгу. Игорь Петрович сейчас же книгу придвинул к себе и принялся ее листать, а Малянов покрылся холодным потом, потому что понятия не имел, что это за книга и о чем. – Это на каком же она языке? – рассеянно спросил Игорь Петрович. – Э… – промямлил Малянов, вторично покрываясь холодным потом. – На английском, надо полагать… – Да нет как будто… – проговорил Игорь Петрович, вглядываясь в текст. – Это все‑таки кириллица у вас… не латынь… А? Да это же русский! Малянов облился потом в третий раз, но Игорь Петрович только положил книгу на место, нацепил свои черные очки и, откинувшись в кресле, уставился на него. А Малянов уставился на Игоря Петровича, стараясь не мигать и не отводить взгляда. В голове у него было следующее: сук‑кин ты сын… капитан Конкассер вшивый… не скажу, где наши… – На кого я похож, по‑вашему? – спросил вдруг Игорь Петрович. – На тонтон‑макута! – ляпнул Малянов не задумываясь. – Неправильно, – сказал Игорь Петрович. – Попробуйте еще разок. – Не знаю… – пробормотал Малянов. Игорь Петрович снял очки и укоризненно покачал головой. – Плохо! Ну – плохо! Никуда не годится. Странное у вас представление о наших органах следствия… Это надо же – тонтон‑макут! – Ну а на кого же? – спросил Малянов трусливо. Игорь Петрович назидательно потряс перед собой очками. – На человека‑невидимку! – сказал он раздельно. – Единственное сходство с тонтон‑макутом – единственное! – что тоже пишется через черточку. Он замолчал. Стояла тяжелая ватная тишина, даже машины перестали взревывать под окном. Малянов не слышал ни одного звука, и ему опять мучительно захотелось проснуться. И вдруг в этой тишине грянул телефон. Малянов вздрогнул. Игорь Петрович, кажется, тоже. Звонок грянул вторично. Опираясь на подлокотники, Малянов приподнялся и вопросительно посмотрел на Игоря Петровича. – Да‑да, – сказал тот. – Это, наверное, вас. Малянов добрался до тахты и взял трубку. Это был Валька Вайнгартен. – Здорово, астрофаг, – буркнул он. – Что не звонишь, скотина? – Ты понимаешь… не до того было… – С бабой развлекаешься? – Д‑да… нет… Что ты, какое там… – Если б моя Светка поставляла мне своих подружек!.. – произнес Вайнгартен завистливо. – Д‑да… – промямлил Малянов. Он все время чувствовал у себя на затылке взгляд капитана Конкассера. – Слушай, Валька, я тебе попозже позвоню… – А что у тебя там? – сейчас же встревожился Вайнгартен. – Да так… Я тебе потом расскажу. – Баба эта? Нет. – Мужчина? – Ага… Вайнгартен тяжело задышал в трубку. – Слушай, – сказал он, понизив голос – Я сейчас к тебе приеду. Хочешь? – Нет! Тебя еще здесь не хватало… Вайнгартен снова задышал. – Слушай, – сказал он. – Он рыжий? Малянов невольно оглянулся на Игоря Петровича. К его удивлению, Игорь Петрович на него вовсе не смотрел, а читал, шевеля губами, книгу Снегового. – Да нет, что за чушь! Ладно, я потом тебе позвоню… – Обязательно позвони! – заорал Валька. – Как только он уйдет, сразу же звони! – Ладно, – сказал Малянов и повесил трубку. Потом он вернулся на свое место, пробормотав: «Пардон…» – Ничего, ничего, – сказал Игорь Петрович и отложил книгу. – Широкие у вас все‑таки интересы, Дмитрий Алексеевич… – Д‑да… не жалуюсь… – промямлил Малянов. Ч‑черт, хоть бы одним глазком глянуть, что это за книга. – Игорь Петрович, – сказал он просительно. – Давайте, если можно, как‑нибудь закругляться. Второй час уже. – Ну, разумеется! – воскликнул Игорь Петрович с готовностью. Он озабоченно взглянул на часы и извлек из папки блокнот. – Значит, так. Вчера вечером вы заходили к Снеговому. Так? – Да. – За этой книгой? – Д‑да… – сказал Малянов, решив ничего больше не уточнять. – Когда это было? – Поздно… около двенадцати… – Вам не показалось, что Снеговой собирается куда‑то уезжать? – Да, показалось. То есть не показалось… Он просто сам сказал, что завтра утром уезжает и занесет мне ключи… – Занес? – Нет. То есть, может, он и звонил в дверь, но я не слышал, спал… Игорь Петрович быстро писал, положив блокнот на папку, лежащую на колене. На Малянова он теперь вовсе не смотрел, даже когда задавал вопросы. Торопился, что ли? – А Снеговой не сказал вам, куда он собирается ехать? – Нет. Он никогда не говорит, куда едет… – Но вы догадываетесь, куда он ездит? – Н‑ну, в общем… догадываюсь… На полигон какой‑нибудь… или что‑нибудь еще в этом роде… – Он вам что‑нибудь рассказывал об этом? – Нет, конечно. Мы о его работе никогда не говорили. – Откуда же вы догадываетесь? Малянов пожал плечами. В самом деле, откуда? Такие вещи объяснить невозможно… Ясно, что человек работает в глубоком ящике, лицо вон все обожжено, руки… и манеры соответствующие… и то, что уклоняется от разговоров о работе… – Не знаю, – сказал Малянов. – Как‑то мне всегда казалось… Не знаю. – Он знакомил вас с кем‑нибудь из своих друзей? – Нет, никогда. – А с женой? – Разве он женат? Я всегда считал, что он холостяк или… это… вдовец… – А почему вы так считали? – Не знаю, – сказал Малянов сердито. – Интуиция. – А может быть, ваша жена вам об этом говорила? – Ирка? Ей‑то откуда знать? – Вот это я и хотел бы выяснить. Воцарилось молчание, оба они уставились друг на друга. – Не понимаю, – сказал Малянов. – Что вы хотите выяснить? – Откуда ваша жена знала, что Снеговой не женат. – Э‑э… А‑а… А она знала? Игорь Петрович не ответил. Он пристально смотрел на Малянова, и зрачки его странным и зловещим образом то сужались, то расширялись. Нервы у Малянова были натянуты до предела. Ему казалось: еще секунда – и он начнет колотить кулаками по столу, брызгать слюной и вообще потеряет лицо. Он просто больше не мог. Во всей этой болтовне был какой‑то зловещий подтекст, все это было похоже на липкую паутину, и в эту паутину почему‑то то и дело затягивали Ирку… – Ну, ладно, – сказал вдруг Игорь Петрович, захлопывая блокнот. – Значит, коньяк у вас здесь… – Он указал на бар. – А водка – в холодильнике. Вы что предпочитаете? Лично вы. – Я? – Да. Вы. Лично. – Коньяк… – произнес Малянов хрипло и глотнул. В горле у него было сухо. – Вот и прекрасно! – бодренько сказал Игорь Петрович, легко поднялся и мелкими шажками двинулся к бару. – Далеко ходить не надо… Та‑ак! – Он уже копался в баре. – Ага, тут у вас и лимончик есть… Подсох слегка, но это ничего, не страшно… Какие рюмочки прикажете? Давайте вот из этих, из синеньких… Малянов тупо смотрел, как он с необыкновенной ловкостью расставляет на столе рюмки, тонкими ломтиками нарезает лимон, откупоривает бутылку. – Вы знаете, – говорил он, – если откровенно – дело ваше дрянь. Разумеется, все решает суд, но я как‑никак десять лет уже работаю, кое‑какой опыт имею. Всегда, знаете ли, можно представить себе, какое дело на что тянет. Ну, вышки вам не дадут, но лет пятнадцать я вам, можно сказать, гарантирую… – Он аккуратно, не пролив ни капли, разлил коньяк по рюмкам. – Разумеется, всегда могут открыться смягчающие обстоятельства, но пока я их, откровенно говоря, не вижу… Не вижу, не вижу и не вижу, Дмитрий Алексеевич! Ну… – Он поднял рюмку и приглашающе наклонил голову. Одеревенелыми пальцами Малянов взялся за свою рюмку. – Хорошо… – произнес он не своим голосом. – Но могу я все‑таки узнать, что происходит? – Ну разумеется! – вскричал Игорь Петрович. Он выпил, кинул в рот ломтик лимона и энергично закивал. – Разумеется, можете! Теперь я вам все расскажу. Имею полное право. И он рассказал. Сегодня в восемь часов утра за Снеговым пришла машина, чтобы отвезти его на аэродром. К удивлению водителя, Снеговой не дожидался в подъезде, как это было у них заведено. Повременив пять минут, водитель поднялся на лифте и позвонил в квартиру. Никто ему не открыл, хотя звонок работал – водитель слышал это прекрасно. Тогда он спустился вниз и из автомата на углу доложил по начальству о создавшейся ситуации. Начальство стало звонить Снеговому по телефону. Телефон Снегового был все время занят. Тем временем водитель, обойдя дом, обнаружил, что все три окна Снегового раскрыты настежь и в квартире, несмотря на высокое уже солнце, горит электрический свет. Водитель немедленно доложил об этом. Были вызваны компетентные лица, которые, прибыв, тут же взломали замок и осмотрели квартиру Снегового. При осмотре было обнаружено, что все электролампы в квартире включены, на кровати в спальне стоит незакрытый, но собранный чемодан, а сам Снеговой сидит в своем кабинете за столом, держа в одной руке телефонную трубку, а в другой – пистолет системы Макарова. Было установлено, что Снеговой скончался от огнестрельной раны, нанесенной из этого пистолета в правый висок в упор. Смерть последовала мгновенно между тремя и четырьмя часами утра. – А я‑то здесь при чем? – просипел Малянов. В ответ Игорь Петрович подробно рассказал, как строилась баллистическая кривая и как была обнаружена пуля, прошедшая навылет и застрявшая в стене. – Но я‑то, я‑то здесь при чем? – спрашивал Малянов, истово ударяя себя в грудь. К этому моменту они уже выпили по третьей. – Но вам его жалко? – спрашивал Игорь Петрович. – Жалко его вам? – Жалко, конечно… Он был отличный мужик… Но я‑то! Меня‑то вы почему? Я и пистолета сроду в руках не держал! Я же невоеннообязанный… по зрению… Игорь Петрович его не слушал. Он подробно рассказывал, как следствию удалось в короткие сроки выяснить, что покойный Снеговой был левша, и очень странно, что застрелился он, держа пистолет в правой руке. – Ну да, ну да! – соглашался Малянов. – Арнольд Палыч действительно был левша, я тоже это знаю, могу подтвердить… Но я‑то… Я ведь спал всю ночь! А потом, зачем я его буду убивать, сами посудите! – Ну а кто же? Кто? – ласково спросил Игорь Петрович. – Откуда мне знать? Это вы должны знать – кто! – Вы‑с! – гнусаво‑вкрадчивым голосом Порфирия произнес Игорь Петрович, разглядывая Малянова сквозь рюмку одним глазом. – Вы и убили‑с, Дмитрий Алексеевич!.. – Кошмар какой‑то… – пробормотал Малянов беспомощно. Ему хотелось заплакать от отчаяния. И тут легкий сквознячок потянул по комнате, шевельнул сдвинутую штору, и яростное пополуденное солнце, ворвавшись в окно, ударило Игоря Петровича прямо по лицу. Он зажмурился, заслонился растопыренной пятерней, подвинулся в кресле и торопливо поставил рюмку на стол. Что‑то с ним случилось. Глаза часто замигали, на щеки набежала краска, подбородок дрогнул. «Простите… – прошептал он с совершенно человеческой интонацией. – Простите, Дмитрий Алексеевич… Может быть, вы… Как‑то здесь…» Он замолчал, потому что в Бобкиной комнате что‑то грохнуло и разлетелось с длинным дребезгом. – Это что такое? – спросил Игорь Петрович, насторожившись. Души человеческой снова не было в его голосе. – Это там… один человек… – проговорил Малянов, так и не успев понять, что же произошло с Игорем Петровичем. Совсем другая мысль вдруг осенила его. – Слушайте! – вскричал он, вскакивая. – Пойдемте! Вот, пожалуйста, там подруга жены! Она подтвердит!.. Всю ночь спал, никуда не выходил… Толкаясь плечами, они устремились в прихожую. – Интересно, интересно… – приговаривал Игорь Петрович. – Подруга жены… Посмотрим! – Она подтвердит… – бормотал Малянов. – Сейчас увидите… Подтвердит… Они без стука ворвались в Бобкину комнату и остановились. Комната была прибрана и пуста. Лидочки не было, постели на тахте не было, чемодана не было. А под окном, рядом с осколками глиняного кувшина (Хорезм, XI век), сидел Калям с необыкновенно невинным видом. – Это? – произнес Игорь Петрович, указывая на Каляма. – Нет… – ответил Малянов глупо. – Это наш кот, он у нас давно… Позвольте, а где же Лидочка? – Он оглянулся на вешалку. Белого пыльника тоже не было. – Она ушла, наверное… Игорь Петрович пожал плечами. – Наверное, – сказал он. – Здесь ее нет. Тяжело ступая, Малянов подошел к разбитому кувшину. – С‑скотина! – сказал он и дал Каляму по уху. Калям шарахнулся вон. Малянов присел на корточки. Вдребезги. Какой хороший кувшин был… – А она у вас ночевала? – спросил Игорь Петрович. – Да, – сказал Малянов мрачно. – Когда вы ее видели в последний раз? Сегодня? Малянов помотал головой. – Вчера. То есть, собственно, сегодня. Ночью. Я ей простыни давал, одеяло… – Он заглянул в Бобкин ящик для постельного белья. – Вот. Всё тут. – Давно она у вас живет? – Вчера приехала. – А вещи ее здесь? – Не вижу, – сказал Малянов. – И пыльника ее нет. – Странно, верно? – сказал Игорь Петрович. Малянов молча махнул рукой. – Ну и черт с нею, – сказал Игорь Петрович. – С этими бабами одна морока. Пойдемте еще по рюмочке… Вдруг входная дверь распахнулась, и в прихожую…» 6. «…дверь лифта, загудел мотор. Малянов остался один. Долго стоял он на пороге Бобкиной комнаты, привалившись плечом к косяку и ни о чем, в общем, не думая. Появился откуда‑то Калям, прошел, нервно подрагивая хвостом, мимо него, вышел на площадку и принялся лизать цементный пол. – Ну, ладно, – сказал Малянов наконец, оторвался от косяка и прошел в большую комнату. Было там накурено, сиротливо стояли три синие рюмки на столе – две пустые и одна наполовину полная; солнце уже добралось до книжных полок. – Коньяк унес… – сказал Малянов. – Это ж надо же! Он немного посидел в кресле, допил свою рюмку. За окном грохотало и фырчало, через открытые двери доносились с лестницы детские вопли и шум лифта. Пахло щами. Потом он встал, протащился через прихожую, ударившись плечом о косяк, выволокся нога за ногу на лестничную площадку и остановился перед дверью квартиры Снегового. Дверь была опечатана, и на замке стояла большая сургучная печать. Он осторожно коснулся ее кончиками пальцев и отдернул руку. Все было правдой. Все, что случилось, – случилось. Гражданин Советского Союза Арнольд Павлович Снеговой, полковник и загадочный человек, ушел из жизни». |