Автобиографическое начало в творчестве Гоголя. Автобиографическое начало
 Скачать 284 Kb.
|
|
§.3. "Исторический живописец Иванов" Двадцать третья глава "Выбранных мест из переписки с друзьями" посвящена художнику Александру Андреевичу Иванову. В основе этой статьи лежат два письма: первое — письмо к А. А. Иванову от 9 января 1845 года, написанное из Франкфурта, второе — к графу Матвею Юрьевичу Виельгорскому, вице-президенту Общества поощрения художников, в котором автор просил о назначении содержания художнику. Гоголь сразу напечатал его в книге, потому что, как он объяснял в письме к графу М. Ю. Виельгорскому в июле 1847 года, "у нас по тех пор никакие хлопоты не возымеют надлежащего действия, пока общий крик и общий голос не станут за того человека, о котором хлопочут" (Гоголь, т. 9,с. 394). Письмо Гоголя самому художнику (от 9 января 1845 года) еще в то время, когда картина не была закончена, тоже связано с недостатком денег. "А насчет ваших смущений по поводу денежных недостатков скажу вам только то, что у меня никогда не было денег в то время, когда я об них думал". Далее он пишет о картине так, что есть основания считать это письмо основанием целой статьи из "Выбранных мест". Гоголь написал об Иванове так, что в "Выбранных местах" отразился своеобразный "идеал художника", каким представлял его себе сам автор. Художник в понимании Гоголя — аскет, отдавший всего себя своему труду "как монах монастырю", который "даже давно уже умер для всего в мире, кроме своей работы и "позабыл даже, существует ли на свете какое-нибудь наслаждение, кроме работы" (Гоголь, т. 6, с. 111). Такой образ встречается еще в сравнительно ранней повести "Портрет" (1842). Гоголь писал о мастере, надолго уехавшем для своей работы в Рим: "Там, как отшельник, погрузился он в труд и в не развлекаемые ничем занятия", "всем пренебрегал он, все отдал искусству" (Гоголь, т. 3, с. 87). А во время написания "Выбранных мест" Гоголь, скорее всего, сам обладал уже теми чертами, которые отличают истинного художника-творца, так как в процессе работы над "Мертвыми душами" Гоголь осознал, насколько тесно связано создание произведения с духовным совершенствованием автора. Собственный путь духовного развития, пройденный Гоголем, дал ему возможность понять другого художника — А. А. Иванова, которому посвящена статья. Иванов писал картину в течение восьми лет, и Гоголь объясняет причину медленности работы, поскольку и "капля времени у художника не пропала даром". Гоголь пишет: "С производством этой картины связалось собственное душевное дело художника, — явленье слишком редкое в мире, явленье, в котором вовсе не участвует произвол человека, по воле Того, Кто повыше человека". Подобное было и с писателем, о чем он писал в письме к П. А. Плетневу в октябре 1843 года. "Сочиненья мои так связаны тесно с духовным образованием меня самого". А также, даме, в этой же статье: "Мои сочиненья тоже связались чудным образом с моей душой моим внутренним воспитанием. В продолжение более шести лет я ничего не мог работать для света" (Гоголь, т. 6, с. 114). Так, в 1845 году он писал А. И. Иванову: "Работа ваша соединена с вашим душевным делом". Как о "душевном деле" Гоголь говорил в "Авторской исповеди" о книге "Выбранные места...". Часть статьи Гоголь посвятил непосредственно предмету картины. Картина "Явление Мессии" изображает первое явление Христа народу во времена крещения Иоанном в Иордане. Он описал всю группу лиц, помещенную на картине, и назвал главной ее задачей ход обращения человека ко Христу. Глубокое проникновение в замысел художника было связано с тем, что Гоголь ставил и себе подобную задачу. Поэму "Мертвые души" он предполагал закончить обращением на путь христианской жизни Чичикова и других героев, то есть вся поэма должна была бы изображать постепенное обращение человека к Богу. Автор пишет о тех трудах и подвигах, которые нес художник во время своей работы: "Иванов молил Бога о ниспослании ему такого полного обращения, лил слезы в тишине, прося у Него же сил исполнить Им же внушенную мысль;‹...› просил у Бога, чтобы огнем благодати испепелил в нем ту холодную черствость, которую теперь страждут многие наилучшие и наидобрейшие люди, и вдохновил бы его так изобразить это обращение, чтобы умилился и нехристианин, взглянувши на его картину" (Гоголь, т. 6, c. 113). В статье выражена и главная мысль, объясняющая многое в последнем периоде творчества Гоголя: "...пока в самом художнике не произошло истинное обращение к Христу, не изобразить ему того на полотне” (Гоголь, т. 6, с. 113). Об этом он писал в своем письме Иванову от 9 января 1845 года: "Пока с вами или, лучше в вас самих не произойдет того внутреннего события, какое силитесь вы изобразить на вашей картине в лице подвигнутых и обращенных словом Иоанна Крестителя, поверьте, что до тех пор не будет кончена ваша картина". Гоголь пишет о том, что невозможно было Иванову отозваться от такого труда, который "по воле Бога, обратился в его душевное дело" и, далее рассказывает о своей болезни, случившейся по причине того, что пытался заставить себя написать статьи для журнала. Объясняя положение художника, нуждавшегося в помощи в то время, когда он, обращаясь к Богу и живя в Боге, творил свое произведение, изображая лишь то, что стало в его душе плодом долгих молитв и трудов, Гоголь указывает на невозможность объяснить это переходное душевное состояние людям. "Не думайте, чтобы легко было изъясниться с людьми во время переходного состояния душевного, когда по воле Бога начнется переработка в собственной природе человека. Я это знаю, и отчасти даже испытал сам". Автор сумел так изобразить то, что творилось в душе Иванова потому, что сам он прошел этот путь во время работы над "Мертвыми душами", о чем он и написал в статье. Все письмо содержит горячую просьбу об оказании денежной помощи художнику, автор пишет о той пользе для русского общества, с которой Иванов может употребить данную ему сумму, хотя бы она и составляла миллион, однако конец письма достаточно неожиданный: "Не давайте ему большого содержания: дайте ему бедное и нищенское даже, и не соблазняйте его соблазнами света. Есть люди, которые должны век остаться нищими. Нищенство есть блаженство, которого еще не раскусил свет. Но кого Бог удостоил отведать его сладость, и кто уже возлюбил истинно свою нищенскую сумку, тот не продает ее ни за какие сокровища мира". Здесь Гоголь, говоря о нищете, или нестяжании, одном из монашеских обетов, еще раз указывает на высоту подвига Иванова, оставившего мысль "не только об удовольствиях и пирушках, но даже мысль завестись когда-нибудь женою и семейством, или каким-нибудь хозяйством", трудившегося день и ночь, непрестанно молясь. В глазах Гоголя труд художника и делание монаха очень близки между собой. Так, в письме А. А. Иванову в 1851 году Гоголь писал: "Все, что ни есть в мире, так ниже того, что творится в уединенной келье художника, что я сам не гляжу ни на что, и мир кажется вовсе не для меня" (Гоголь, т. 9, с. 507 – 508). То нищенство, о котором писал Гоголь в статье, было ему самому хорошо знакомо. В письме к сестре Елизавете от 14 июля 1851 года он пишет: "Говорю тебе, что если я умру, то не на что будет, может быть, похоронить меня, вот какого рода мои обстоятельства. Денежные обстоятельства мои плохи. Видно, Богу угодно, чтобы мы оставались в бедности". Последние годы жизни Гоголь провел в доме графа А. П. Толстого, не имея собственных средств к существованию. Но он видел смысл бедности средств в большей свободе духа, не привязанного ни к каким земным вещам. Так, в письме к В. И. Быкову (от 14 июля 1851), жениху его сестры, он советует: "Ради Бога, не оставляйте такой жизни никогда, но, напротив, полюбите более, чем когда-либо прежде, бедность и поведите жену свою таким образом с первых же дней замужества" (Гоголь, т. 9, с. 500). В письме от того же числа к сестре Елизавете он снова пишет о бедности: "Полная бедность гораздо лучше средственного состояния ‹...›. Милая сестра моя, люби бедность. Тайна великая скрыта в этом слове. Кто полюбит бедность, тот уже не беден, тот богат. Истину говорю тебе, и чем далее живу, тем более ее чувствую. Недаром Бог не хочет, чтобы иные люди были богаты: трудно богатому спастись" (Гоголь, т. 9,с. 502), заставляя вспомнить слова Христа "Аминь глаголю вам, яко неудобь богатый внидет в Царствие Небесное" (Мф. 19, ст. 23). §.4. "О России" Несколько статей и писем книги Гоголя "Выбранные места..." ("Нужно любить Россию", "Нужно проездиться по России", "Страхи и ужасы России", "Близорукому приятелю", "Занимающему важное место") посвящены проблеме России, места ее среди других народов и назначения русского человека. О том, насколько важна была для Гоголя эта тема, насколько глубоко он интересовался ею, говорит сам замысел "Мертвых душ", о котором Гоголь писал в "Авторской исповеди" — "не случайно следует мне взять характеры, какие попадутся, но избрать одни те, на которых заметней и глубже отпечатлелись истинно русские, коренные свойства наши" (Гоголь, т. 6, с. 21 ‑ 23), а также многочисленные записи о крестьянском быте, заметки о жизни и обычаях русских, выписанные из разных источников, сохранившихся в черновиках и записных книжках писателя. Письмо "Нужно любить Россию" адресовано графу А. П. Толстому. В нем Гоголь изображает любовь к России как определенную ступень к любви к ближним и к Богу "Но как полюбить братьев, как полюбить людей? (..) Для русского теперь открывается этот путь, и этот путь есть сама Россия" (Гоголь, т.6, с. 84). В письме многие мысли находят опору в Священном Писании. Так, слова Гоголя: "Один Христос принес и возвестил нам тайну, что в любви к братьям получаем любовь к Богу" (Гоголь, т. 6, c. 84) можно соотнести со словами Первого Соборного Послания Св. Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова "Аще кто речет, яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть: ибо не любят брата своего, егоже виде, Бога, егоже не виде, како может любить" (гл. 4, cт. 20). Более подробное толкование того, как, любя Россию, можно обрести любовь к Богу, мы находим в гоголевской выписке из частного письма протоиерея Сабинина "О почитании святых" — "Еще более относится это к святым нашим собратьям, совершеннейшим, нежели мы, которые наша Православная Церковь признает к тому же нашими посредниками между Богом и нами" (Гоголь, т. 8, с. 556). Это письмо не было пропущено цензурой. Гоголь понимал, почему оно могло быть запрещено, так как 22 февраля 1847 года он писал А. О. Смирновой: "Знаю только то, что цензор был, кажется, в руках людей так называемого европейского взгляда, одолеваемых духом всякого рода преобразований, которым было неприятно появление моей книги" (т. 9, с. 368). Автор хорошо понимал вред, исходящий от европейского взгляда на Россию. В письме "Близорукому приятелю" он прямо обличает суждения о России, основанные только на знании европейских законов развития истории и государства: "Мысли твои о финансах основаны на чтенье иностранных книг да на английских журналах, а потому суть мертвые мысли" (Гоголь, т. 6, с. 127). "Россия не Франция; элементы французские не русские". В письме "Страхи и ужасы России", обращенном к Л. К. Виельгорской, он также пишет о том, что русским незачем во всем подражать Европе. "В Европе заваривается теперь повсюду такие сумятицы, что не поможет никакое человеческое средство, когда они вскроются, и перед ними будет ничтожная вещь те страхи, которые вам видятся теперь в России. В России еще брезжит свет, есть еще пути и дороги к спасению...". Критика западных принципов и нововведений присутствует и в произведениях Гоголя. Так, страсть к приобретению денег он высмеивает в образе немца Шиллера из "Невского проспекта" — "Он положил себе в течение десяти лет составить капитал ‹...› и уже это было так верно и неотразимо, как судьба..." (Гоголь, т. 3, с. 34). Система европейского делопроизводства сатирически изображена во втором томе "Мертвых душ" — Гоголь показал хозяйство полковника Кошкорева, состоящее из множества контор и комитетов, контролирующих один другого, а на деле не выполняющих ничего. Однако Гоголь не считал необходимым отвергать все европейские достижения и отвернуться от всего, что происходит в мире. Он писал в "Авторской исповеди": "Не менее странно также из того, что я выставил ярко на вид наши русские элементы, делать вывод, будто я отвергаю потребность просвещения европейского и считаю ненужным для русского знать весь трудный путь совершенствования человеческого. И прежде и теперь мне казалось, что русский гражданин должен знать дела Европы" (Гоголь, т. 6, с. 207). Гоголь очень высоко ставил значение, прежде всего, своей родины: "И прежде и теперь я был уверен в том, что нужно очень хорошо и очень глубоко знать свою русскую природу и что только с помощью этого знанья можно почувствовать, что именно следует нам брать и заимствовать из Европы, которая сама не говорит". Глубокий интерес к России, к ее прошлому и настоящему, никогда не оставлял Гоголя. Его записные книжки содержат сведения о русских национальных праздниках, как христианских, так и языческих, об обычаях крестьян, занятых земельными работами и многое другое. В период работы над вторым томом поэмы Гоголь задумал книгу о русской географии. О своем желании написать такую книгу он писал в неотправленном официальном письме к графу Л. А. Перовскому, или князю П. А. Ширинскому-Шахматову или графу А. Ф. Орлову в июле 1850 года: "Если бы доставлена была мне возможность в продолжении трех лет сделать три летние поездки во внутренность России ‹...›. Я мог бы окончить тогда ту необходимую и нужную у нас книгу ‹...›. Нам нужно живое, а не мертвое изображение России, та существенная, говорящая ее география, начертанная сильным, живым слогом, которая поставила бы русского лицом к России..." (Гоголь, т. 9, c. 485 – 486). Главной темой его поэмы стало познание России, а также природы русского человека, как он писал в "Авторской исповеди": "Мне хотелось в сочинении моем выставить преимущественно те высшие свойства русской природы, которые еще не всеми ценятся справедливо, и преимущественно те низкие, которые еще не достаточно всеми осмеяны и поражены". Сам сюжет "Мертвых душ", как говорил Пушкин, способствовал тому, чтобы "изъездить вместе с героем всю Россию и вывести множество самых разнообразных характеров". В письме к графу А. П. Толстому "Нужно проездиться по России" Гоголь также говорит о необходимости знания того, что происходит в ней: "Нужно самому узнавать, нужно проездиться по России ‹...›. Таким же образом, как русский путешественник, приезжая в каждый значительный европейский город, спешит увидеть все его древности и достопримечательности, таким же точно образом и еще с большим любопытством приехавший в первый уездный или губернский город старается узнать его достопримечательности". В "Предисловии" к "Мертвым душам" и "Четырех письмах по поводу «Мертвых душ»" Гоголь даже выражал надежду, что кто-нибудь сообщит ему конкретные факты о том, что происходит сейчас в России ("По поводу "Мертвых душ" могла бы написаться всей толпой читателей другая книга, несравненно любопытнейшая "Мертвых душ", которая могла бы научить не только меня, но и самих читателей, потому что — нечего таить греха — все мы очень плохо знаем Россию" (Гоголь, т. 6, с. 72). Хорошее знание того, что происходит в современной России, казалось необходимым Гоголю для одной важной цели, о которой он писал в "Авторской исповеди": "Нам должен всякий такой человек, который бы, при некотором познанье души и сердце и при некотором знанье вообще проникнут был желанием истинным мирить" (Гоголь, т. 6, с. 229). То же самое он советует в своем письме к графу А. П. Толстому: "Во-первых, будучи приятны в разговоре, нравясь каждому, вы можете, как посторонний и свежий человек, стать третьим, примиряющим лицом. Знаете ли, как это важно, как это теперь нужно России и какой в этом высокий подвиг! Спаситель оценил его едва ли не выше всех других! Он прямо называет миротворцев сынами Божьими ‹...›. Везде поприще примирителю". Одна из особенностей "Выбранных мест..." заключается в том, что Гоголь советует друзьям именно то, что было важно для него самого, что было глубоко пережито им. О том, насколько тесно творчество Гоголя было связано с его личной перепиской, говорит следующее: два места из отрывков письма, относящегося к "Четырем письмам по поводу «Мертвых душ»" Гоголь повторяет в письме к графине А. М. Вьельгорской от 29 октября 1948 года: "Хотел бы я, чтобы по прочтении моей книги люди всех партий и мнений сказали: "Он знает, точно, русского человека. Не скрывши ни одного нашего недостатка, он глубже всех почувствовал наше достоинство. " Хотелось бы также заговорить о том, о чем еще со дня младенчества любила задумываться моя душа, о чем неясные звуки и намеки были уже рассеяны в самых первоначальных моих сочинениях" (Гоголь, т. 9, с. 440). О своих занятиях историей Гоголь писал в незаконченном отрывке, представляющем собой, возможно, письмо к "Четырем письмам по поводу «Мертвых душ»": "Читаю все вышедшее без меня по части русской истории, все, где является русский быт и русская жизнь. Перечту сызнова всю русскую историю в ее источниках и летописях. Поверю историей и статистикой и древнего и нынешнего времени свои познания о русском человеке, и тогда примусь за труд свой". Так, основной мотив "Мертвых душ" — дорога, по которой путешествует Чичиков, перекликается с главной идеей письма "Нужно проездиться по России". Однако познание Гоголем России не ограничивалось внешними фактами — "Чтобы определить себе русскую природу, следует узнать получше природу человека вообще и душу человека вообще, без этого не станешь на ту точку воззренья, с которой видятся ясно недостатки и достоинства всякого народа" — писал он в "Авторской исповеди". Это стремленье к познанию человеческой души привело Гоголя к Богу "...Почти сам не ведая как, я пришел ко Христу, увидевши, что в Нем ключ к душе к душе человека...". С этого времени главной его целью стало стремление стать истинным христианином, о чем он писал в "Авторской исповеди": "Я не знал еще тогда, что тому, кто пожелает истинно честно служить России, нужно иметь очень много любви к ней, которая бы поглотила уже все другие чувства, нужно иметь много любви к человеку вообще и сделаться истинным христианином во всем смысле этого слова. Таким образом, любовь к России была неразрывно связана для Гоголя с любовью к Православию. Возможность принадлежать к Русской Православной Церкви благодаря уже тому, что он родился в России, Гоголь осознавал как небесный дар: "Поблагодарите Бога прежде всего за то, что вы русский," — писал он в письме "Нужно любить Россию". В письмах Гоголя особенно подробно раскрывается понимание им русской души. Так, в письме к графине А. М. Виельгорской от 30 марта 1849 года он писал: "Что такое сделаться русским на самом деле?" (..) Высокое достоинство русской породы состоит в том, что она способна глубже, чем другие, принять в себя высокое слово Евангельское, возводящее к совершенству человека. Семена Небесного Сеятеля с равной щедростью были разбросаны повсюду. ‹...› Добрая почва — русская восприимчивая природа" (Гоголь, т. 9, с. 446 – 447). В этом же письме он советует графине А. М. Виельгорской изучить церковно-славянский язык, чтобы читать на нем Евангелие и Послания Апостолов, а также обратиться к древним рукописям и Домосторою, отображающим ту жизнь, которою жили наши предки несколько веков назад. Подтверждением тому, насколько любовь к России была связана для Гоголя с любовью к Православию, является статья "Светлое Воскресенье", написанная специально для книги. В этой статье, начинающейся словами: "В русском человеке есть особенное участие к празднику Светлого Воскресения…", Гоголь, хотя и критикует многие нравы, распространившиеся в 19 веке, однако утверждает, что нигде так не празднуется праздник Пасхи, как на русской земле "Не умрет из нашей старины ни зерно того, что есть в ней истинно русского и что освящено Самим Христом". "Разнесется звонкими струями поэтов, развозвестится благоухающими устами святителей, вспыхнет померкнувшие — и праздник Светлого Воскресения воспразднуется, как следует, прежде у нас, чем у других народов" (Гоголь, т. 6, с. 192). Очень близки тому, что Гоголь писал о русских А. М. Виельгорской последующие слова письма "Светлое Воскресенье", объясняющие, почему именно у русских прежде, чем у других народов воспразднуется Светлое Воскресение: "Есть много в коренной природе нашей, нами позабытой, близкого закону Христа, — доказательство тому уже то, что без меча пришел к нам Христос, и приготовленная земля сердец наших призывала сама собой Его слово, что есть уже начала братства Христова в самой нашей славянской природе". Имея глубокую любовь к России, Гоголь искренне хотел служить ей. Желание послужить Родине родилось у него давно. Так, еще в 1827 году Гоголь писал из Нежина своему дяде П. П. Косяровскому: "Еще с самых времен прошлых, с самых лет почти непонимания, я пламенел неугасимою ревностью сделать жизнь свою нужною для блага государства, я кипел принести хотя малейшую пользу". О том, что, желая принести пользу государству, надо быть готовым служить России на любом поприще, Гоголь писал графу А. П. Толстому в письме "Нужно любить Россию": "Нет, если вы действительно полюбите Россию, вы будете рваться служить ей; не в губернаторы, но в капитаны-исправники пойдете, — последнее место, какое ни отыщется в ней, возьмете, предпочитая одну крупицу деятельности на нем всей вашей нынешней бездеятельности и праздной жизни". Такая готовность была и у Гоголя. В юности, как он писал в "Авторской исповеди", он думал о государственной службе. И 10 апреля 1830 года Гоголь поступил на службу в Департамент Уделов, в июне 1830 года был утвержден в чине коллежского регистратора, а 10 июля был помещен помощником столоначальника. В 1831 году Гоголь, по его собственному желанию, был определен в Патриотический Институт старшим учителем истории, состоя в чине титулярного советника. Позднее он стал относится к писательству как к определенного рода служению. Так, в "Авторской исповеди" он писал о работе над "Мертвыми душами": "Но как только я почувствовал, что на поприще писателя могу сослужить также службу государственную, я бросил все: и прежние свои должности, и Петербург, и общества близких душе моей людей, и самую Россию, затем чтобы ‹...› произвести таким образом свое творенье, чтобы доказало оно, что я был также гражданин земли своей и хотел служить ей". Письмо, обращенное к графу А. П. Толстому, "Занимающему важное место" тесно связано с темой служения Родине. В нем Гоголь пишет о должности генерал-губернатора. Отдельные места этого письма совпадают с записью "Дела, предстоящие губернатору", сделанной Гоголем со слов графа А. П. Толстого в записной книжке 1841 – 1844 годов. В одном из писем к нему Гоголь писал: "Я Вас очень благодарю, что Вы объяснили должность генерал-губернатора: "Я только с Ваших слов узнал, чем она истинно может быть важна и нужна России". А в письме "Занимающему важное место" писатель советует не отказываться ни от какой должности: "Для того, кто не христианин, все стало теперь трудно: для того же, кто внес Христа во все дела и во все действия своей жизни, — все легко". Гоголь указывает путь, следуя которому, можно по-настоящему послужить России. Этот путь — воцерковление общественной и государственной деятельности: "Если бы завелось так, как и быть должно, чтобы во всех делах запутанных, казусных, темных, словом, — во всех тех делах, где угрожает проволочка по инстанциям, мирила человека с человеком Церковь, а не гражданский закон". Гоголь советовал также возродить Советный суд как истинно христианский способ решения дела, называя его Божеским судом. Участие Церкви во всех важнейших делах государства Гоголь считал совершенно необходимым и возможным, и писал графу А. П. Толстому о том, как можно это сделать: "Также, как на водворенье обычаев, может подействовать генерал-губернатор на законное водворенье Церкви в нынешнюю жизнь русского человека: во-первых, примером собственной жизни". Все, сказанное в статьях и письмах, Гоголь относил к самому себе. Все его творчество вырастало из духа его христианской жизни. Будучи с детства верующим, Гоголь постоянно посещал церковь, по поводу своих сочинений он советовался со своим духовником о. Матфеем Константиновским. Примером этому может служить его переписка с о. Матфеем по поводу книги "Выбранные места..", особенно — статьи "О театре". Само свое творчество Гоголь воспринимал как служение. В статье "О лиризме наших поэтов" он указывает два предмета, вызывающие этот "библейский лиризм": Россия и любовь к царю. |