Дип. раб. Библеизмы в художественных текстах на материале произведений английских писателей
 Скачать 0.93 Mb.
|
|
3.1 Структурно-грамматический анализ фразеологизмов-библеизмов Структурно-грамматический анализ в данной работе основан на материале анализа структурно-грамматической организации, осуществленный Е.Ф. Арсентьевой. Он учитывает следующие признаки: [Аюпова, Арсентьева, 2004, с.6]
Основные внутриструктурные признаки языков непосредственно накладывают свой отпечаток на структурно-грамматическую организацию фразеологизмов. Среди них необходимо отметить: 1) Наличие неопределенного и определенного артикля в большинстве фразеологических единиц английского языка как грамматической категории, присущей английскому языку. Примером такого явления могут служить следующие фразеологизмы: to kill the fatted calf – встретить радушно, to worship the golden calf – поклоняться золотому тельцу, the children of this city – дети земли, смертные люди, an angel of light – дорогой, всеми любимый человек, touch the ark – осквернять, непочтительно относиться. 2) ярко выраженную падежную систему фразеологизмов русского языка и наличие лишь двух падежей (общего и притяжательного) у фразеологизмов английского языка: значения русских падежей в английском языке передаются предложно-именными сочетаниями. Например, to worship the golden calf – поклоняться золотому тельцу, to beat the air – толочь воду в ступе, 3) частое употребление в английских фразеологизмах компонента «one’s», которые в контексте заменяется требуемым ситуацией личным местоимением в объективном падеже, и его неполного соответствия русскому возвратному местоимению «свой», изменяющему в контексте своего вида. Примером могут служить следующие фразеологические единицы: not to let one’s left hand know what one’s right hand does – левая рука не ведает, что делает правая, condemn oneself out of one’s mouth - самому осудить себя (невольно), have somebody’s blood on one’s head – быть ответственным за гибель кого-либо. 4) отсутствие категории рода у существительных английского языка. Таким образом, можно отметить, что структурно-грамматическая организация фразеологических единиц русского и английского языков отличается, благодаря внутриструктурным особенностям данных языков. В сопоставляемых языках можно выделить следующие типы фразеологизмов: 1. фразеологические единицы со структурой словосочетания: 1) глагольные; 2) субстантивные; 3) адъективные; Глагольными следует считать, функционально соотносимые с глаголом, то есть фразеологические единицы, стержневым компонентом которых является глагол. Связь между стержневым и зависимым компонентами подчинительных фразеологизмов - объективная. Для дальнейшей классификации фразеологических единиц необходимо принять во внимание также и валентность переходного глагола. Если глагол является одновалентным, выделяются простые фразеологизмы со структурой словосочетания, если глагол двух- и более валентный – сложные фразеологизмы со структурой словосочетания. Необходимо отметить также, что если в английском языке способом выражения объективной связи служит примыкание, то в русском - управление. Выделены следующие основные подклассы, характерные для фразеологизмов обоих языков: I. подкласс фразеологических единиц со структурой V+N. Вследствие того, что в русском языке ведущим приемом выражения объектной связи служит управление, а в английском - примыкание, то типу объектно-постпозитивному с управлением в русском языке соответствует тип объектно-постпозитивной с примыканием в английском языке: to bend the knee to, to spoil the Egyptians, to serve God and Mammon, to search the heart, touch the ark, to gnash the teeth, to darken counsel. В русском языке, в зависимости от типа управления, можно выделить два подтипа. 1. Подтип с прямым объектным управлением, который имеет объект в винительном падеже: метать громы и молнии, рыть яму другому, посеять ветер и пожать бурю, продать первородство. 2. Подтип с косвенным объектом управления с объектом в творительном падеже: питаться манной небесной, попирать ногами, заниматься трудновыполнимым делом. В английском языке, из-за не ярко выраженной падежной системы, выделить вышеописанные типы невозможно. Также в отличие от фразеологизмов английского языка, в ряде фразеологизмов русского языка наблюдается обратный порядок следования компонентов: в эмпиреях летать, дифирамбы петь, устами младенца глаголет истина, вера горами двигает, дом построить на песке. Таким образом, подкласс фразеологических единиц со структурой V+N английского языка отличается от фразеологических единиц с такой структурой русского языка. Данное различие обуславливается вследствие строго порядка слов и наличия только двух падежей в английском языке. Общим для обоих языков является то, что очень небольшое количество фразеологических единиц, как английского, так и русского языка имеют в своем составе отрицание: делать добро, не ожидая благодарности, to have no part nor lot in, лавры спать, не дают, no respecter of persons, not to know somebody from Adam, a citizen of no mean city, no man can serve two Masters. II. Для фразеологизмов со структурой v+ adj. + n, постоянным компонентом которых является прилагательное, характерны те же подчинительно объектные типы, что были выделены для подкласса v+n: worship the golden calf – покланяться золотому тельцу, разрубать гордиев узел - cut open the Gordian knot, to kill the fatted calf – встретить радушно; have itching ears – быть падким до новостей, выпить (испить) горькую чашу - drink Gorky bowl, совлечь горького Адама - divert the bitter Adam. Один из представленных примеров, а именно have itching ears – быть падким до новостей, дополняют структуру v+ adj. + n структурой v+ adj. + prep. + n. в русском языке. Также английский пример to kill the fatted calf – встретить радушно, в русском языке совершенно другую структуру, а именно v + adv. Исходя из этого, можно сделать вывод, что не все фразеологические единицы русского и английского языков имеют аналогичную структуру при переводе. III. подкласс фразеологизмов со структурой v+prep+n: pluck by the beard – решительно действовать, appeal to Caesar – обратиться к высшей силе, to sit under one’s vine and fig-tree – спокойно и безопасно сидеть дома, go to Jericho – убирайся к черту, to fall on stony ground – падать на бесплодную почву, орать на чужой телице (v+prep+adj+n) - yell at someone else's greenhouse, kick against the pricks – лезть на рожон, call in question – ставить под сомнение, оспаривать. Отличительным для данного подкласса является, то что, в русском используется объектно-предложный тип с управлением, в то время как в английском объектно-предложный тип с примыканием. Также в зависимости от падежа существительного среди фразеологических единиц русского языка можно выделить следующие группы, в английском же языке это невозможно, ввиду наличия только двух падежей (общего и притяжательного). 1. Группа с генетивным управлением (позитивное расширение): воздержаться от речей; отойди от меня, сатана; хватать пса за уши; вкушать пищи святого Антония; ждать до второго пришествия; вкушать от древа познания. 2. Группа с дативным управлением: если угодно Богу; вернуться к своим пенатам; древо познается по плоду; отправиться к праотцам 3. Группа с аккузативным управлением: бросить камень в кого-либо; вкусить плоды; внести свою лепту; плясать под чужую дудку. 4. Группу с творительным управлением: метать бисер перед свиньями. 5. Группа с предложным управлением: орать на чужой телице; притча в языцех. Обобщая вышесказанное, можно сделать вывод что, внутрисистемные признаки сравниваемых языков наложили свой отпечаток на структурно-грамматическую организацию фразеологических единиц. IV. Подкласс v+n+prep+n. Первым зависимым компонентом является прямой объект, вторым - косвенный: cast one’s bread upon the waters – делать что-либо заблаговременно, не ожидая немедленных результатов; have somebody’s blood on one’s head – быть ответственным за гибель кого-либо; lay the ax (e) to the roof of something – обвинять кого-либо в чем-либо; to draw a bow at a venture – сделать что-либо наугад, наудачу; beat swords into plough-shares – перейти к мирному делу; take someone’s name in vain – проминать чье-либо имя слишком часто. Вышеперечисленные примеры показывают, что не всегда, один и тот же фразеологизм русского и английского языков имеет, схожую структуру. Тип сложный, с объектно-постпозитивным управлением и с двойной валентностью в русском языке, соответствует типу сложному объектно-постпозитивному с примыканием и с двойной валентностью в английском языке. Как разновидность данного подкласса можно представить фразеологизмы со структурой v+pron+ prep+n: condemn oneself out of one’s mouth – самому осудить себя; chastise somebody with scorpions. – сурово наказывать кого-либо. V. Подкласс v+n+adv можно представить следующими примерами: hold the scales equally (even, true) – поровну распределять; keep one’s mouth shut – держать рот на замке; держать ухо востро; выворачивать душу наизнанку; сидеть сложа руки (v+adv+n); даром хлеб есть (adv+n+v). Анализируя данные фразеологические единицы, можно сделать вывод, что для данного подкласса характерен тип сложный объектно-атрибутивно постпозитивный с управлением в русском языке или примыканием в английском языке и предикативной валентностью. VI. Подкласс сравнительных глагольных фразеологических единиц со структурой v+comp+n также очень невелик. В качестве сравнивающего компонента выступают “like, as” в английском языке и «как» в русском языке: quit yourselves like men – веди себя, как полагается мужчине, будь мужественным; будьте мудры как змии и просты как голуби - be wise as serpents and simple as doves. Для русского языка более характерна структура, где сравнивающий компонент выступает вначале фразеологической единицы. А также отсутствие глагольного компонента. Например, как один человек, как дым исчезнуть, как птица небесная. VII. Фразеологизмы типа v+and+v с сочинительно-синтаксической связью: отойди от зла и сотвори добро; плодитесь и размножайтесь; разрушу и воздвигну; толцыте и отверзется. Данный тип не очень распространен в обоих языках. VIII. Подкласс v+n+prep. Также как и предыдущий подкласс, фразеологизмы данного подкласса представляют собой незаконченные синтаксические единства: have no part nor lot in; have pity on. IX. Подкласс глагольных фразеологизмов с придаточными предложениями: fear smb (smth) as the devil fears holy water; paint the devil blacker than he is. Обобщая вышерассмотренные подклассы глагольных фразеологических единиц английского и русского языков, можно сделать вывод, что по своей структуре данные фразеологизмы мало, чем отличаются в обоих языках. Существенное различие можно найти только с точки зрения грамматических особенностей сравниваемых языков. Например, наличие нескольких падежей в русском языке и только двух в английском, отсутствие в русском языке такого явления, как определенный или неопределенный артикль. Субстантивные фразеологические единицы – фразеологизмы, стержневым компонентом которых являются существительные. Функционально они соотносятся с именем существительным. Внутри данного класса выделяются подклассы, характерные для данных языков. I.Подкласс со структурой adj+n и с атрибутивной связью между компонентами. Характерным признаком данных фразеологизмов английского языка является взаимозаменяемость обоих компонентов. Для фразеологизмов русского языка это менее характерно. Рассмотрим примеры: The old leaven – старая закваска, the old Adam – греховность человеческой натуры. Отличительной стороной является наличие взаимозаменяемости обоих компонентов в английском языке. В русском же языке данное явление отсутствует. В данном структурном подклассе выделяются следующие типы атрибутивных фразеологических единиц: 1) Тип атрибутивно-препозитивный с согласованием с группой адъективно-именной: адамово яблоко, египетская работа, египетская тьма, блудный сын. Русским фразеологическим единицам этой группы соответствуют и английские фразеологизмы адъективно-именной группы атрибутивно-препозитивного типа с примыканием: a broken reed, daily bread, the old leaven. Рассмотренные примеры, позволяют сделать вывод, что характерной особенностью фразеологизмов этого типа являются выражение связи между стержневым и зависимыми компонентами синтаксическим путем, то есть порядком следования компонентов, в данном случае положением зависимого компонента перед стержневым. В данной группе прилагательное выражает зависимость от существительного, которое является стержневым компонентом. Зависимый компонент здесь не имеет какого-либо морфологического оформления: the prodigal son, the promised land. II. Подкласс со структурой N+N, где имя существительное выступает как в качестве стержневого, так и в качестве зависимого компонентов: власть тьмы, соль земли, суета сует. В английских фразеологизмах отмечается употребление имени собственного в качестве стержневого, и зависимого компонента. Однако среди рассмотренных фразеологических единиц библейского происхождения данное явление не встречалось. III. Подкласс со структурой n + prep + n, который также может быть расширен препозитивно при помощи прилагательного (n + prep + adj + n): волк в овечьей шкуре, свет во тьме, с головы до ног, an angel of light, a word in season, the root of all evil. Анализ субстантивных фразеологических единиц английского и русского языков показал, что наиболее характерным структурным типом данных фразеологизмов является сочетание «имя прилагательное + имя существительное» как для английского, так и для русского языков. Обобщая все вышесказанное, можно сделать вывод, что структурно-грамматический анализ свидетельствует о значительном сходстве структурно-грамматической организации изучаемых фразеологических единиц в английском и русском языках. В качестве основного различия между фразеологическими единицами двух сопоставляемых языков со структурой словосочетания выступает способ выражения синтаксических отношений, что обусловлено различным строем сопоставляемых языков – аналитическим строем английского и синтетическим строем русского языка. 3.2 Анализ фразеологизмов-библеизмов в художественных текстах фразеологический библеизм перевод Библия является источником многих фразеологических единиц. Как показывает анализ, библейские выражения употребляются в различных английских текстах. В художественной литературе: - «Your father’s here?» - «He’s here, all right. In the flesh» [J. O’Hara The big Laugh, 1963, c.65]. «Oh, Nola girl, if you only knew what mystery we’ve been undergoing, you be considerate and fetch us a drink before we give up the ghost» [C. MacInnes Absolute Beginners, 1980, c.125]. «People say that nothing happens without a purpose – that perhaps Cassie was fulfilling a divine plan, or that in standing up for her beliefs, she was being used by God to further His kingdom» [M. Bernall She said Yes, 2002, c.12]. В прессе: «Jesus's message was to love your neighbor as yourself, and these are people in need. I hope that people got that message» [«People» - интервью с Мадонной]. «A decade after it looked certain to fall, the American steel industry has risen from the dead. [«The Economist»]. В публицистике: “Come now, and let us reason together” (Isaiah 1:18) президент США Л. Джонсон. В текстах песен: And the three men I admire the most The Father, Son, and the Holy Ghost. [Madonna] When I find myself in times of troubles Mother Mary comes to me Speaking words of wisdom: “Let it be”. [“The Beatles”] А также в детских песнях: Peace is when you’re singing through the storm, through the night Peace is when your heart is right Peace is when you know God loves you so Where Jesus is there is peace. Библейские выражения широко используются в разных жанрах литературного языка, и это позволяет им оставаться значимыми и не уходить в пассивный запас языка. Употребление библейских оборотов в литературном произведении придает ему более насыщенные, яркие краски, более глубокое проникновение в содержание благодаря мотивированной образности библейских фразеологизмов. Например, библеизм Содом и Гоморра, растленное и гиблое место. В рассказе Д.Лоджа «Киношники» данный библейский фразеологизм встречается в следующем контексте: "'So you are going back to "save" Blatcham?' `Not Blatcham, of course. That's a kind of bourgeois Sodom and Gomorrah.'" [Lodge The Picturegoers, 1993, c.123]. В выше приведенном отрывке главный герой романа характеризует свой родной город как безбожное, растленное место, где давно умерла вера в бога, используя данный эмоционально-окрашенный библеизм, и тем самым придает отрывку экспрессивность за счет символа библейской ситуации – прецедентных имен Содом и Гоморра. Современный британский писатель Д. Лодж в следующем контексте спорит с идейным содержанием закрепленного библеизма Good Friday—Страстная Пятница, который восходит к библейскому повествованию о дне, когда был распят Иисус Христос: "I went out into the almost deserted campus. It was like a graveyard or a ghost town. Everybody had left for the weekend except foreign students who had nowhere else to go, or had been unprepared for the sudden exodus. They looked baffled and despondent, as if wondering what was supposed to be good about this (Good) Friday, that had emptied the campus like a rumour of plague" [Lodge Home Truth, 1998, c.65] Студенты-иностранцы, оставшиеся в колледже на время пасхальных каникул, ощущали себя смущенно и подавлено в царившей атмосфере, похожей на кладбище или город призраков, о чем свидетельствуют такие лексические единицы, как looked baffled and despondent, like a graveyard or a ghost town. В данном контексте имеет место игра слов, основанная на совпадении компонента Good в указанном библеизме и английского прилагательного good ("хороший"). Описанная в отрывке обстановка вызывает подавленность у студентов, наблюдающих "непраздничность" религиозного праздника в конкретной ситуации. В результате, с позиции своего эмоционального состояния они оценивают этот день негативно, сравнивая его с вестью о чуме (like a rumour of plague). С другой стороны, указанный риторический вопрос является скрытым воплощением личностных смыслов главной героини романа. Они связаны с неприятием данного праздника, но не только в данной удручающей ситуации, а вообще. Желание отстраниться от участия в сакральном для верующих христиан событии, ярко выражено выше по тексту: "I never did like Good Friday, even as a child. It always seemed a queer uncomfortable day. I don’t want to go to the Good Friday liturgy" [Lodge Home Truth, 1998, c.67]. В итоге получается, что автор косвенно (с помощью своих героев) не одобряет этот праздник, его идейное содержание, несмотря на то, что, согласно библейскому преданию, в этот день Иисус Христос через свои страдания искупил грехи человечества. Библейский фразеологизм thorn in the flesh – источник постоянного раздражение, неприятности, бельмо на глазу, имеет отрицательное значение в употреблении (как и в тексте Библии) и вызывает то или иное отрицательное чувство-отношение. В следующем отрывке романа Д.Лоджа «Терапия» использование данного библеизма выражает чувство унижения: " Ow! Ouch! Yaroo! Sudden stab of pain in the knee, for no discernible reason. Sally said the other day that it was my thorn in the flesh" [Lodge Therapy, 1996, c.54]. Выражение чувств-состояний библейскими фразеологизмами во многом зависит от контекста, поэтому порой значение библеизма может измениться на противоположную оценку. Например, тот же библеизм thorn in the flesh в другом контексте выражает чувства-состояния положительного спектра. Читая труды философа-экзистенцалиста С. Кьеркегора, главный герой романа встречает это библейское выражение и, усматривая некую связь своих страданий со страданиями философа, он радостно вскрикивает: "The thorn in the flesh! How about that?" [Lodge Therapy, 1996, c.59]. Расхождение в выражении оценки чувств-состояний и чувств-отношений также можно проиллюстрировать другим примером из романа О.Уайльда Портрет Дориана Грея "…She spiritualizes them, and one feels that they are of the same flesh and blood as one's self." (Wilde). В данном примере библеизм flesh and blood выражает чувство-отношение одобрения. Однако в следующем предложении данного отрывка этот же библеизм используется героем романа для выражения сарказма, презрения к театральной аудитории: "'The same flesh and blood as one's self! Oh, I hope not!' - exclaimed Lord Henry, who was scanning the occupants of the gallery through his opera-glass." [Wilde The Picture of Dorian Gray, 2001, c.87] Обобщая вышесказанное, можно сделать вывод, что чувства-отношения, выражаемые библеизмами, закреплены в языковом употреблении. А чувства-состояния могут изменяться в зависимости от контекста. Зачастую авторский контекст вступает в противоречие с библейскими контекстами. Следующий пример демонстрирует это: "I never once saw Strickland at work, nor do I know that anyone else did. He kept the secret of his struggles to himself. If in the loneliness of his studio he wrestled desperately with the Angel of the Lord he never allowed a soul to divine his anguish" [Maugham The Summing Up, 1978, c.65]. В данном отрывке выделяются такие смыслы как, "уединение в своих собственных творческих исканиях", "душевные терзания в творческом процессе", представлены соответствующими языковыми единицами—the secret of his struggles, anguish, wrestled desperately with the Angel of the Lord. Указанные смыслы выводятся из эмоций, пронизывающих данный текстовый фрагмент: главный персонаж романа страдает от непреодолимого желания нащупать то неуловимое, мерцающее начало в своей душе, ради которого он бросил свою размеренную, вполне зажиточную жизнь, выбрав стезю художника. Не имея достаточного опыта, Стрикленд первоначально находится в поисках своего собственного стиля, своего способа самовыражения и долгое время не находит его. Ощущения неудовлетворенности и творческого томления приводят главного героя к уединению, неприятию общества людей и к самостоятельному поиску истины (he never allowed a soul to divine his anguish). Благодаря использованию библеизма в художественном тексте происходит отсылка к библейскому сюжету, и в результате в новый контекст переносятся обработанные библейские эмоции – уверенность, решимость, в котором они дополняются, конкретизируются и уточняются. Так, мучительное искание своего творческого "Я" способствует процессу формирования личности главного героя как художника. Он пробует разные приемы в написании своих картин, и, отбрасывая освоенные, начинает отчаянный поиск новых. И именно это автор опредмечивает в такой фразе, как he wrestled desperately with the Angel of the Lord, поскольку душевные терзания Стрикленда напоминают автору борьбу Бога с Иаковым. Автор обращает внимание читателя на то, что для Стрикленда это отчаянная схватка, он проявляет твердость духа, неприступность, бесстрашие. Проведенный анализ библеизма, употребленного в художественном тексте, приводит к выводу о том, что отсылка к библейскому фрагменту помогает структурировать смыслы в художественном тексте с выделением его смысловой идеи. Как отмечает А.Л. Новиков, контекстуальные смыслы языковой единицы — это ее особые применения в контексте, выходящие за пределы узуальных языковых значений, хотя и опосредованно мотивированные языковыми значениями через систему "скрытых" внутренних форм, импликаций [Новиков, 2000, c.83]. У библейских фразеологизмов мотивирующим является их образное основание, генетически восходящее к своему библейскому прототипу. Например, в рассказе Арчера «Twist in the Tale»: "When in 1966 the Borough of Halifax considered putting out to tender the building of a new sewerage system they first consulted Gerald Haskins—Yorkshire being the one place on earth where a prophet is with honour in his own country" [Archer Twist in the Tale, 1997, c.77]. В приведенном художественном тексте библеизм употребляется в утвердительной форме, и это его несколько видоизменяет по отношению к своему библейскому прототипу a prophet is not without honour, save in his own country—"нет пророка в отечестве своем". В Библии и в общепринятом употреблении указанный библеизм имеет одинаковое значение: "умные, талантливые люди, стремящиеся помочь другим, не находят признания и поддержки в родной стране". В Библии эти слова принадлежат Иисусу Христу, который в родной стране не стал творить чудеса из-за неверия фарисеев и книжников в его силу. Поскольку в приведенном художественном тексте библеизм имеет другое содержание, то его связь с первоисточником осуществляется на основе яркой образности, закрепленной во внутренней форме библеизма. Видоизмененное содержание библеизма влияет на его смысл в тексте, но благодаря единой внутренней форме (библиеме) новый смысл является дериватом общепринятого значения библеизма. В отличие от Иисуса Христа, учение которого многими осмеивалось и отвергалось, главный герой рассказа Джеральд предстает как талантливый, знающий свое дело инженер, с профессиональным мнением которого считается вся Западная Европа, включая и его родное графство Йоркшир: "Yorkshire being the one place on earth where a prophet is with honour in his own country". В данном употреблении библеизма выражение "отверженный" вытесняется выражением "достойный внимания и уважения", которое более актуально для этого контекста. В результате возникает новое значение библеизма, обусловленное авторской модальностью и необходимостью передать иной смысл по сравнению с библейским и общепринятым. Автор иронизирует по поводу того, что люди, заслуживающие внимания, на самом деле оказываются отвергнутыми. Авторское возмущение таким положением вещей находит свое выражение в грамматической конструкции the one place on earth, которое обозначает ничтожное количество людей, готовых по достоинству оценить яркую личность. Ирония автора также прослеживается и в том, что главный герой ассоциируется с подлинным пророком, хотя сам таковым совершенно не является, а в реальности занимается конструированием дренажных систем. В результате художественный контекст способствует стиранию ценностной составляющей библеизма и его прототипа. Получается, что Джеральда ценят больше, чем Иисуса Христа, и то дело, которым он занимается, является важнее, и поэтому он получает признание на родине и за ее пределами. В рассказе Д. Арчера «Twist in the Tale» употребление известного библеизма в новом виде приводит противоречию между общепринятым значением библеизма и его контекстуальным смыслом. И именно на основе этого противоречия в данном тексте формируется главный смысл ("талант все же может цениться в нашем мире, но в реальности это происходит очень редко, что противоречит идеалам и представлениям человечества о справедливости"). Посредством апелляции к Библии в тексте с помощью аллюзий, цитат в сознании читателя воскресают библейские прототипные текст и смысл, которые переносятся в новый контекст и доосмысливаются в нем с опорой на общекультурный и религиозный опыт и на конкретную ситуацию. Например: "It is a gift, a gift of faith, something you acquire or have thrust upon you, through baptism or on the road to Damascus" [Lodge Deaf Sentence, 1997, c.56]. Приведенный художественный контекст помогает выразить смысл библеизма on the road to Damascus—превращение Савла в Павла. Здесь речь идет о необходимости веры в Бога для многих людей, с помощью, которой они могут найти ответы на волнующие их вопросы, что подтверждается другой цитатой из того же художественного текста: "But to believers a non-disprovable God is almost as good as a provable God, and self-evidently better than no God at all, since without God there is no encouraging answer to the perennial problems of evil, misfortune and death" [Lodge Deaf Sentence, 1997, c.32]. В этом произведении вера характеризуется как дар свыше через божественное озарение и просветление, как после крещения или как это произошло с Савлом. Д. Лодж пытается передать в своем отрывке то эмоциональное состояние, которое когда-то пережил Савл, и которое является мысленно обусловленным. В результате в приведенном примере сакральность Библии подтверждается, так как автор придерживается библейского «знания», но все же новое употребление библеизма приобретает дополнительные смыслы, актуальные в большей степени для современной эпохи. В данном контексте автор затрагивает основную теологическую дилемму о доказательности/бездоказательности существования Бога и о роли божественного откровения и веры в этом вопросе. Д. Лодж в данном случае на стороне веры и, таким образом, случайно придает большое значение божественному озарению, «превращению Савла в Павла» (on the road to Damascus). В результате у данного библеизма появляются новые эмоциональные значения. И происходит усиление положительной библейской оценки (необходимость веры в современном обществе стоит особенно остро). Таким образом, интерпретация библеизма осуществляется на качественно ином познавательно-оценочном уровне. Однако тот же самый библеизм on the road to Damascus в другом художественном контексте приобретает ироничные значения: '"Anyway, there I was pegging away on my laptop, when I suddenly thought to myself: what am I doing wasting my time on this crap? I mean, sure I'll make a lot of money out of it, but who knows if it will ever be made, and whether they'll use my lines if it is made, and who will care anyway in ten years' time?'—'A kind of road to Damascus experience', said Adrian. — 'That's right', said Sam, feel born again'" [Lodge Deaf Sentence, 1997, c.63]. В данном отрывке речь идет о создании фильма, от которого впоследствии отказался главный герой, Сэм, не желая тратить свое время и талант для того, чтобы его потом забыли. Как в художественном, так и в библейском тексте проходит мысль об откровении Истины. В библеизме это является скрытым значением: главный герой осознает верный, по его мнению, путь, которому он должен следовать в решении творческих проблем. Именно на основе этого значения и новых открытых валентностей возможно употребление библеизма в указанном отрывке. То, что это не соответствие библейскому знанию, а лишь отсылка к нему в целях большей экспрессивности, также подтверждается такими лексическими средствами, как "a kind of, "experience", "born again". В данном случае противопоставлено сакральное употребление библеизма on the road to Damascus десакральному — a kind of road to Damascus experience. Попадая в художественный контекст, библеизм может приобретать случайные смыслы, противоречащие библейским. Например, "Не felt an intolerable loneliness. He almost regretted the penury which he had suffered during the last two years, since the desperate struggle merely to keep body and soul together had deadened the pain of living. In the sweat of thy brow shah thou earn thy daily bread: it was not a curse upon mankind but the balm which reconciled it to existence" [Maugham The Summing Up, 1978, c.32]. Библеизм by the sweat of one's brow - «в поте лица своего», - который имеет в Библии и в языковой норме закрепленную отрицательную оценку («доводящий организм до истощения»), в данном примере воспринимается одобрительно, как нечто необходимое для человеческой жизни. Таким образом, автор вкладывает в уста своего героя Филиппа собственную интерпретацию библейского изречения. Смысловое преобразование библеизма опосредовано введением новых, контекстуально обусловленных эмоциональных значений, которые регулируют смысловой компонент данной языковой единицы. Например: "To be fair, Sir Humphrey could have made the Archangel Gabriel look like a soccer hooligan...'''' [Archer Paths of Glory, 1998, c.87]. Архангел Гавриил выступает в Библии одним из сакральных персонажей и олицетворяет собой силу Бога [Библейская энциклопедия 2001, c. 76], тем самым вызывает положительное чувство-отношение. В процитированном отрывке он сравнивается с футбольным фанатом, представляющим собой воплощение абсолютно неприемлемого поведения в англоязычном обществе. Обращаясь к библейскому тексту, автор выбирает именно этот яркий библейский образ, чтобы сопоставление его с фанатом прозвучало наиболее уничижительно и сфокусировало на себе интерпретацию прецедентного феномена в новом аспекте: в современном обществе даже неприкосновенные святыни могут быть объектом клеветы, осмеяния, низвержения, а о земных вещах даже не стоит и говорить. На языковом уровне это проявляется в том, что в сакральном знаке (Archangel) появляются не священные значения («безнравственность», «хулиганство»). Таким образом, новые толкования Библии, обусловленные постоянной необходимостью человека в поиске смысла существования, приводят к новым контекстам. Связь Библии с любым текстом осуществляется с помощью текста-посредника, который может иметь форму библеизма. Употребление библеизмов в различных текстах способствует распространению библейских смыслов, но каждый раз эти смыслы претерпевают контекстуальные изменения: они могут приращиваться, растягиваться, порою превращаться в прямо противоположные. [Прокофьева, 2001, с.15] Дальнейшее осмысление библеизма как текста-посредника the blind leading the blind можно обнаружить в следующем художественном тексте: "It is written, When the blind lead the blind, both shall fall into the ditch: wherefore, in such circumstances, may it not sometimes be safer, if both leader and led simply—sit still?" [Carlyle Sartor Resartus, 2000, c.56]. Здесь происходит приращение смысла, которое заключается в предложении своеобразного выхода из ситуации слепых ведомого и ведущего: “it may be safer, if both sit still”, то есть библейский смысл (те, кто не ведает, куда движется, не понимает своих ошибок, ждет погибель) дополняется указанным новым (было бы лучше, если бы такие люди никуда не двигались). Изменение смысла библеизма в прямо противоположный иллюстрирует следующий пример: "They walked along without any particular destination, but simply for the sake of walking through this soft cool night. Coleman led the way, tapping the pavement at every step with the ferrule of his stick. 'The blind leading the blind', he explained. 'Ah, if only there were a ditch, a crevasse, a great hole full of stinging centipedes and dung. How gleefully I should lead you all into it'" [Huxley, Aldous Brave New World, 1998, c.18]. В приведенном примере говорящий использует развернутую метафору, основанную на предшествующем текстовом фрагменте, который оценивается главным героем положительно (в отличие от библейской оценки), поэтому при таком случайном употреблении библеизма в художественном контексте появляются новые эмотивные маркеры, свидетельствующие о желательности описываемого события: if only, how gleefully. Во всех приведенных примерах употребления библеизмов как текстов-посредников между Библией и художественным текстом имеет место двойная актуализация библейский фразеологизм. С одной стороны, на основе уже известных библейских смыслов библеизм выступает в качестве аллюзии к предшествующему тексту. С другой стороны, библеизм имеет непосредственную привязку к художественному контексту, в котором он приобретает дополнительные смыслы, дополнительные потому, что они дополняют, развивают и иногда даже изменяют смысл предшествующего текста и задают иную эмоциональность высказывания по сравнению с предшествующей. При этом прецедентный текст остается тем отправным моментом для развития образа, к которому приходится обращаться для адекватного понимания библеизма в новом контексте его употребления, ибо каждый библеизм привносит в художественный контекст своей первичной ситуации [Прокофьева, 2001, c. 16]. В результате переплетения двух видов контекста библеизм наилучшим образом передает авторский замысел и реализует все заложенные в нем оттенки смысла. В заключение можно сделать следующий вывод: библеизмы способствуют формированию смысловой идеи художественного текста благодаря их интертекстуальной способности и метафоричности, предоставляющей им возможность стать креативным дополнением в тексте, управляющим восприятием читателя. Библеизмы являются "сгустками" библейских смыслов, которые под влиянием контекста и авторской модальности дополняются, конкретизируются, а порою переосмысливаются с целью выражения авторского понимания какой-либо ситуации и авторской эмоции, отраженных в произведении. На основе когнитивного содержания библеизма в тексте формируется его целостный смысл, определяющий направление интерпретации всего текста, и чаще всего этот вектор интерпретации эмоционален. Заключение Фразеологический фонд английского языка настолько велик, что полное его исследование не уместилось бы в рамках данной работы. Тем не менее, на примере рассмотренных фразеологизмов можно отчетливо представить, насколько разнообразны по своей семантике и выразительности фразеологические единицы английского языка. Следует отметить, что особенно велико в английском языке число фразеологических единиц, заимствованных из Библии, это, возможно, говорит о религиозности англичан. Как было сказано выше фразеологическая единица – это яркое образное выражение с переосмысленной семантикой своих компонентов, своеобразие которых опирается на различные грамматические, лексические, семантические зависимости между ними, а специфичность фразеологического значения обуславливается свойствами слов – лексических компонентов фразеологической единицы, и внутренними фразеологическим связями. При переводе фразеологических единиц с одного языка на другой необходимо не только подыскивать соответствующие эквиваленты, но и также обращать внимание на культурные особенности переводимого языка. Структурно-грамматический анализ показал, что существует значительное сходство структурно-грамматической организации фразеологических единиц русского и английского языков. Несмотря на различный строй языков, а, следовательно, и на различные способы выражения синтаксических отношений между компонентами фразеологических единиц в английском и русском языках, выявлены соответствия структурных подклассов субстантивных, адъективных и глагольных фразеологизмов. При этом увеличивается возможность нахождения эквивалентных и аналогичных соответствий фразеологизмов в рассматриваемых языках. Подведя итог, можно выделить особенности использования библеизмов в художественных текстах. А именно: значение библеизма может изменить оценку от негативной до положительной в зависимости от контекста. Авторский контекст часто противоречит библейскому. Под влиянием контекста библеизмы дополняются, конкретизируются, переосмысливаются. Попадая в художественный контекст, библеизм приобретает совершенно иной смысл, нежели чем в Библии. Из этого следует, что интерпретация библеизма осуществляется на качественно ином познавательно-оценочном уровне. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ПРИЛОЖЕНИЕ |