Биографический метод
 Скачать 0.76 Mb.
|
|
По гудку если раствор разводить, так каменщикам - стой? Вздохнул Шухов и поднялся. - Пойти лед сколоть. Взял с собой для лЈду топорик и метелку, а для кладки - молоточек каменотесный, рейку, шнурок, отвес. Кильдигс румяный посмотрел на Шухова, скривился - мол, чего поперед бригадира выпрыгнул? Да ведь Кильдигсу не думать, из чего бригаду кормить: ему, лысому, хоть на двести грамм хлеба и помене - он с посылками проживет. А все же встает, понимает. Бригаду держать из-за себя нельзя. - Подожди, Ваня, и я пойду! - обзывает. Небось, небось толстощекий. На себя б работал - еще б раньше поднялся. (А еще потому Шухов поспешил, чтоб отвес прежде Кильдигса захватить, отвес-то из инструменталки взят один.) Павло спросил бригадира: - Мают класть утрЈх? Ще одного нэ поставимо? Або раствора нэ выстаче? Бригадир насупился, подумал. - Четвертым я сам стану, Павло. А ты тут - раствор! Ящик велик, поставь человек шесть, и так: из одной половины готовый раствор выбирать, в другой половине новый замешивать. Чтобы мне перерыву ни минуты! - Эх! - Павло вскочил, парень молодой, кровь свежая, лагерями еще не трепан, на галушках украинских ряжка отъеденная. - Як вы сами класть, так я сам - раствор робыть! А подывымось, кто бильш наробэ! А дэ тут найдлинниша лопата? Вот это и есть бригада! Стрелял Павло из-под леса да на районы ночью налетывал - стал бы он тут горбить! А для бригадира - это дело другое! Вышли Шухов с Кильдигсом наверх, слышат - и Сенька сзади по трапу скрипит. Догадался, глухой. На втором этаже стены только начаты кладкой: в три ряда кругом и редко где подняты выше. Самая эта спорая кладка - от колен до груди, без подмостей. А подмости, какие тут раньше были, и козелки - всЈ зэки растащили: что на другие здания унесли, что спалили - лишь бы чужим бригадам не досталось. Теперь, по-хозяйски ведя, уже завтра надо козелки сбивать, а то остановимся. Далеко видно с верха ТЭЦ: и вся зона вокруг заснежЈнная, пустынная (попрятались зэки, греются до гудка), и вышки черные, и столбы заостренные, под колючку. Сама колючка по солнцу видна, а против - нет. Солнце яро блещет, глаз не раскроешь. А еще невдали видно - энергопоезд. Ну, дымит, небо коптит! И - задышал тяжко. Хрип такой больной всегда у него перед гудком. Вот и загудел. Не много и переработали. - Эй, стака'новец! Ты с отвесиком побыстрей управляйся! - Кильдигс подгоняет. - Да на твоей стене смотри лЈду сколько! Ты лед к вечеру сколешь ли? Мастерка-то бы зря наверх не таскал, - изгаляется над ним и Шухов. Хотели по тем стенкам становиться, как до обеда их разделили, а тут бригадир снизу кричит: - Эй, ребята! Чтоб раствор в ящиках не мерз, по двое станем. Шухов! Ты на свою стену Клевшина возьми, а я с Кильдигсом буду. А пока Гопчик за меня у Кильдигса стенку очистит. Переглянулись Шухов с Кильдигсом. Верно. Так спорей. И - схватились за топоры. И не видел больше Шухов ни озера дальнего, где солнце блеснило по снегу, ни как по зоне разбредались из обогревалок работяги - кто ямки долбать, с утра недодолбанные, кто арматуру крепить, кто стропила поднимать на мастерских. Шухов видел только стену свою - от развязки слева, где кладка поднималась ступеньками выше пояса, и направо до угла, где сходилась его стена и Кильдигсова. Он указал Сеньке, где тому снимать лед, и сам ретиво рубил его то обухом, то лезвием, так что брызги льда разлетались вокруг и в морду тоже, работу эту он правил лихо, но вовсе не думая. А думка его и глаза его вычуивали из-подо льда саму стену, наружную фасадную стену ТЭЦ в два шлакоблока. Стену в этом месте прежде клал неизвестный ему каменщик, не разумея или халтуря, а теперь Шухов обвыкал со стеной, как со своей. Вот тут - провалина, ее выровнять за один ряд нельзя, придется ряда за три, всякий раз подбавляя раствора потолще. Вот тут наружу стена пузом выдалась - это спрямить ряда за два. И разделил он стену невидимой метой - до коих сам будет класть от левой ступенчатой развязки и от коих Сенька направо до Кильдигса. Там, на углу, рассчитал он, Кильдигс не удержится, за Сеньку малость положит, вот ему и легче будет. А пока те на уголке будут ковыряться, Шухов тут погонит больше полстены, чтоб наша пара не отставала. И наметил он, куда ему сколько шлакоблоков класть. И лишь подносчики шлакоблоков наверх взлезли, он тут же Алешку заарканил: - Мне носи! Вот сюда клади! И сюда. Сенька лед докалывал, а Шухов уже схватил метелку из проволоки стальной, двумя руками схватил и туда-сюда, туда-сюда пошел ею стену драить, очищая верхний ряд шлакоблоков хоть не дочиста, но до легкой сединки снежной, и особенно из швов. Взлез наверх и бригадир, и пока Шухов еще с метелкой чушкался, прибил бригадир рейку на углу. А по краям у Шухова и Кильдигса давно стоят. - Гэй! - кричит Павло снизу. - Чи там е' жива людына навэрси? Тримайтэ раствор! Шухов аж взопрел: шнур-то еще не натянут! Запалился. Так решил: шнур натянуть не на ряд, не на два, а сразу на три, с запасом. А чтобы Сеньке легче было, еще прихватить у него кусок наружного ряда, а чуть внутреннего ему покинуть. Шнур по верхней бровке натягивая, объяснил Сеньке и словами и знаками, где ему класть. Понял, глухой. Губы закуся, глаза перекосив, в сторону бригадировой стены кивает - мол, дадим огоньку? Не отстанем! Смеется. А уж по трапу и раствор несут. Раствор будут четыре пары носить. Решил бригадир ящиков растворных близ каменщиков не ставить никаких - ведь раствор от перекладывания только мерзнуть будет. А прямо носилки поставили - и разбирай два каменщика на стену, клади. Тем временем подносчикам, чтобы не мерзнуть на верхотуре зря, шлакоблоки поверху подбрасывать. Как вычерпают их носилки, снизу без перерыву - вторые, а эти катись вниз. Там ящик носилочный у печки оттаивай от замерзшего раствору, ну и сами сколько успеете. Принесли двое носилок сразу - на Кильдигсову стену и на шуховскую. Раствор парует на морозе, дымится, а тепла в нем чуть. Мастерком его на стену шлепнув да зазеваешься - он и прихвачен. И бить его тогда тесачком молотка, мастерком не собьешь. А и шлакоблок положишь чуть не так - и уж примерз, перекособоченный. Теперь только обухом топора тот шлакоблок сбивать да раствор скалывать. Но Шухов не ошибается. Шлакоблоки не все один в один. Какой с отбитым углом, с помятым ребром или с приливом - сразу Шухов это видит, и видит, какой стороной этот шлакоблок лечь хочет, и видит то место на стене, которое этого шлакоблока ждет. Мастерком захватывает Шухов дымящийся раствор - и на то место бросает и запоминает, где прошел нижний шов (на тот шов серединой верхнего шлакоблока потом угодить). Раствора бросает он ровно столько, сколько под один шлакоблок. И хватает из кучки шлакоблок (но с осторожкою хватает - не продрать бы рукавицу, шлакоблоки дерут больно). И еще раствор мастерком разровняв - шлеп туда шлакоблок! И сейчас же, сейчас его подровнять, боком мастерка подбить, если не так: чтоб наружная стена шла по отвесу, и чтобы вдлинь кирпич плашмя лежал, и чтобы поперек тоже плашмя. И уж он схвачен, примерз. Теперь, если по бокам из-под него выдавилось раствору, раствор этот ребром же мастерка отбить поскорей, со стены сошвырнуть (летом он под следующий кирпич идет, сейчас и не думай) и опять нижние швы посмотреть - бывает, там не целый блок, а накрошено их, - и раствору опять бросить, да чтобы под левый бок толще, и шлакоблок не просто класть, а справа налево полозом, он и выдавит этот лишек раствора меж собой и слева соседом. Глазом по отвесу. Глазом плашмя. Схвачено. Следующий! Пошла работа. Два ряда как выложим да старые огрехи подровняем, так вовсе гладко пойдет. А сейчас - зорче смотреть! И погнал, и погнал наружный ряд к Сеньке навстречу. И Сенька там на углу с бригадиром разошелся, тоже сюда идет. Подносчикам мигнул Шухов - раствор, раствор под руку перетаскивайте, живо! Такая пошла работа - недосуг носу утереть. Как сошлись с Сенькой да почали из одного ящика черпать - а уж и с заскребом. - Раствору! - орет Шухов через стенку. - Да-е-мо'! - Павло кричит. Принесли ящик. Вычерпали и его, сколько было жидкого, а уж по стенкам схватился - выцарапывай сами! Нарастет коростой - вам же таскать вверх-вниз. Отваливай! Следующий! Шухов и другие каменщики перестали чувствовать мороз. От быстрой захватчивой работы прошел по ним сперва первый жарок - тот жарок, от которого под бушлатом, под телогрейкой, под верхней и нижней рубахами мокреет. Но они ни на миг не останавливались и гнали кладку дальше и дальше. И часом спустя пробил их второй жарок - тот, от которого пот высыхает. В ноги их мороз не брал, это главное, а остальное ничто, ни ветерок легкий, потягивающий - не могли их мыслей отвлечь от кладки. Только Клевшин нога об ногу постукивал: у него, бессчастного, сорок шестой размер, валенки ему подобрали от разных пар, тесноватые. Бригадир от поры до поры крикнет: "Раство-ору!" И Шухов свое: "Раство-ору!" Кто работу крепко тянет, тот над соседями тоже вроде бригадира становится. Шухову надо не отстать от той пары, он сейчас и брата родного по трапу с носилками загонял бы. Буйновский сперва, с обеда, с Фетюковым вместе раствор носил. По трапу и круто, и оступчиво, не очень он тянул поначалу, Шухов его подгонял легонько: - Кавторанг, побыстрей! Кавторанг, шлакоблоков! Только с каждыми носилками кавторанг становился расторопнее, а Фетюков все ленивее: идет, сучье вымя, носилки наклонит и раствор выхлюпывает, чтоб легче нести. Костыльнул его Шухов в спину разок: - У, гадская кровь! А директором был - небось с рабочих требовал ? - Бригадир! - кричит кавторанг. - Поставь меня с человеком! Не буду я с этим м...ком носить! Переставил бригадир: Фетюкова шлакоблоки снизу на подмости кидать, да так поставил, чтоб отдельно считать, сколько он шлакоблоков вскинет, а Алешку баптиста - с кавторангом. Алешка - тихий, над ним не командует только кто не хочет. - Аврал, салага! - ему кавторанг внушает. - Видишь, кладка пошла! Улыбается Алешка уступчиво: - Если нужно быстрей - давайте быстрей. Как вы скажете. И потопали вниз. Смирный - в бригаде клад. Кому-то вниз бригадир кричит. Оказывается, еще одна машина со шлакоблоками подошла. То полгода ни одной не было, то как прорвало их. Пока и работать, что шлакоблоки возят. Первый день. А потом простой будет, не разгонишься. И еще вниз ругается бригадир. Что-то о подъемнике. И узнать Шухову хочется, и некогда: стену выравнивает. Подошли подносчики, рассказали: пришел монтер на подъемнике мотор исправлять и с ним прораб по электроработам, вольный. Монтер копается, прораб смотрит. Это - как положено: один работает, один смотрит. Сейчас бы исправили подъемник - можно б и шлакоблоки им подымать, и раствор. Уж повел Шухов третий ряд (и Кильдигс тоже третий начал), как по трапу прется еще один дозорщик, еще один начальник - строительный десятник Дэр. Москвич. Говорят, в министерстве работал. Шухов от Кильдигса близко стоял, показал ему на Дэра. - А-а! - отмахивается Кильдигс. - Я с начальством вообще дела не имею. Только если он с трапа свалится, тогда меня позовешь. Сейчас станет сзади каменщиков и будет смотреть. Вот этих наблюдателей пуще всего Шухов не терпит. В инженеры лезет, свинячья морда! А один раз показывал, как кирпичи класть, так Шухов обхохотался. По-нашему, вот построй один дом своими руками, тогда инженер будешь. В ТемгенЈве каменных домов не знали, избы из дерева. И школа тоже рубленая, из заказника лес привозили в шесть саженей. А в лагере понадобилось на каменщика - и Шухов, пожалуйста, каменщик. Кто два дела руками знает, тот еще и десять подхватит. Нет, не свалился Дэр, только споткнулся раз. Взбежал наверх чуть не бегом. - Тю-урин! - кричит, и глаза навыкате. - Тю-рин! А вслед ему по трапу Павло взбегает с лопатой, как был. Бушлат у Дэра лагерный, но новенький, чистенький. Шапка отличная, кожаная. А номер и на ней, как у всех: Б-731. - Ну? - Тюрин к нему с мастерком вышел. Шапка бригадирова съехала накось, на один глаз. Что-то небывалое. И пропустить никак нельзя, и раствор стынет в корытце. Кладет Шухов, кладет и слушает. - Да ты что?! - Дэр кричит, слюной брызгает. - Это не карцером пахнет! Это уголовное дело, Тюрин! Третий срок получишь! Только тут прострельнуло Шухова, в чем дело. На Кильдигса глянул - и тот уж понял. Толь! Толь увидал на окнах. За себя Шухов ничуть не боится, бригадир его не продаст. Боится за бригадира. Для нас бригадир - отец, а для них - пешка. За такие дела второй срок на севере бригадиру вполне паяли. Ух, как лицо бригадирово перекосило! Ка-ак швырнет мастерок под ноги! И к Дэру - шаг! Дэр оглянулся - Павло лопату наотмашь подымает. Лопату-то! Лопату-то он не зря прихватил... И Сенька, даром что глухой, - понял: тоже руки в боки и подошел. А он здоровый, леший. Дэр заморгал, забеспокоился, смотрит, где пятый угол. Бригадир наклонился к Дэру и тихо так совсем, а явственно здесь наверху: - Прошло ваше время, заразы, срока' давать! Ес-сли ты слово скажешь, кровосос, - день последний живешь, запомни! Трясет бригадира всего. Трясет, не уймется никак. И Павло остролицый прямо глазом Дэра режет, прямо режет. - Ну что вы, что вы, ребята! - Дэр бледный стал - и от трапа подальше. Ничего бригадир больше не сказал, поправил шапку, мастерок поднял изогнутый и пошел к своей стене. И Павло с лопатой медленно пошел вниз. Ме-едленно... Да-а. Вот она, кровь-то резаных этих... Троих зарезали, а лагеря не узнать. И оставаться Дэру страшно, и спускаться страшно. Спрятался за Кильдигса, стоит. А Кильдигс кладет - в аптеке так лекарства вешают: личностью доктор и не торопится ничуть. К Дэру он все спиной, будто его и не видал. Подкрадывается Дэр к бригадиру. Где и спесь его вся. - Что ж я прорабу скажу, Тюрин? Бригадир кладет, головы не поворачивая: - А скажете - было так. Пришли - так было. Постоял еще Дэр. Видит, убивать его сейчас не будут. Прошелся тихонько, руки в карманы заложил. - Э, Ща - восемьсот пятьдесят четыре, - пробурчал. - Раствора почему тонкий слой кладешь? На ком-то надо отыграться. У Шухова ни к перекосам, ни к швам не подкопаешься - так вот раствор тонок. - Дозвольте заметить, - прошепелявил он, а с насмешечкой: - что, если слой толстый сейчас ложить, весной эта ТЭЦ потечет вся. - Ты - каменщик и слушай, что тебе десятник говорит, - нахмурился Дэр и щеки поднадул, привычка у него такая. Ну, кой-где, может, и тонко, можно бы и потолще, да ведь это если класть не зимой, а по-человечески. Надо ж и людей пожалеть. Выработка нужна. Да чего объяснять, если человек не понимает! И пошел Дэр по трапу тихо. - Вы мне подъемник наладьте! - бригадир ему со стены вослед. - Что мы - ишаки? На второй этаж шлакоблоки вручную! - Тебе подъем оплачивают, - Дэр ему с трапа, но смирно. - "На тачках"? А ну, возьмите тачку, прокатите по трапу. "На носилках" оплачивайте! - Да что мне, жалко? Не проведет бухгалтерия "на носилках". - Бухгалтерия! У меня вся бригада работает, чтоб четырех каменщиков обслужить. Сколько я заработаю? Кричит бригадир, а сам кладет без отрыву. - Раство-ор! - кричит вниз. - Раство-ор! - перенимает Шухов. ВсЈ подровняли на третьем ряду, а на четвертом и развернуться. Надо б шнур на рядок вверх перетянуть, да живет и так, рядок без шнура прогоним. Пошел себе Дэр по полю, съежился. В контору, греться. Неприютно ему небось. А и думать надо, прежде чем на такого волка идти, как Тюрин. С такими бригадирами он бы ладил, ему б и хлопот ни о чем: горбить не требуют, пайка высокая, живет в кабине отдельной - чего еще? Так ум выставляет. Пришли снизу, говорят - и прораб по электромонтажным ушел, и монтер ушел - нельзя подъемника наладить. Значит, ишачь! Сколько Шухов производств повидал, техника эта или сама ломается, или зэки ее ломают. Бревнотаску ломали: в цепь дрын вставят и поднажмут. Чтоб отдохнуть. Балан-то велят к балану класть, не разогнешься. - Шлакоблоков! Шлакоблоков! - кричит бригадир, разошелся. И в мать их, и в мать, подбросчиков и подносчиков. - Павло спрашивает, с раствором как? - снизу шумят. - Разводить как! - Так разведенного пол-ящика! - Значит, еще ящик! Ну, заваруха! Пятый ряд погнали. То, скрючимшись, первый гнали, а сейчас уж под грудь, гляди! Да еще б их не гнать, как ни окон, ни дверей, глухих две стены на смычку и шлакоблоков вдоволь. И надо б шнур перетянуть, да поздно. - Восемьдесят вторая инструменты сдавать понесла, - Гопчик докладает. Бригадир на него только глазами сверкнул. - Свое дело знай, сморчок! Таскай кирпичи! Оглянулся Шухов. Да, солнышко на заходе. С краснинкой заходит и в туман вроде бы седенький. А разогнались - лучше не надо. Теперь уж пятый начали - пятый и кончить. Подровнять. Подносчики - как лошади запышенные. Кавторанг даже посерел. Ему ведь лет, кавторангу, сорок не сорок, а около. Холод градусы набирает. Руки в работе, а пальцы все ж поламывает сквозь рукавички худые. И в левый валенок мороза натягивает. Топ-топ им Шухов, топ-топ. К стене теперь нагибаться не надо стало, а вот за шлакоблоками - поломай спину за каждым, да еще за каждой ложкой раствора. - Ребята! Ребята! - Шухов теребит. - Вы бы мне шлакоблоки на стенку! на стенку подымали! Уж кавторанг и рад бы, да нет сил. Непривычный он. А Алешка: - Хорошо, Иван Денисыч. Куда класть - покажите. |