брак и семья в средневековом городе. Брак и семья в средневековом городе. Брак и семья в средневековом городе в xii xiv в
 Скачать 239.5 Kb.
|
|
Правовой статус супругов по городским хартиям. Чтобы определить правовой статус супругов, необходимо исследовать такие важные вопросы, как права на личное имущество, права на владение движимым и недвижимым имуществом, права наследования различных видов имущества, социально - правовой статус супругов. Для изучения средневекового города, особенно в начальный период его существования, городские хартии вольностей - незаменимый, бесценный источник. Хартии составлялись сеньором на основе требований горожан. Следует учесть, что хартия - документ нормативный; в ней записано то, что было необходимо горожанам, к чему они стремились. Для моей работы они важны тем, что в них много внимания уделяется вопросам брака. Здесь сплетались имущественные интересы, проблемы личной свободы и юридического статуса горожан. О равенстве социально - правового статуса супругов говорится почти во всех хартиях XI-XIII вв. «Кто бы и откуда бы ни был муж, который взял жену из своего ли сообщества или из другой общины, или женатый пришёл сюда из какого-либо иного места, пусть имеют здесь одно и то же правосудие в равной степени во всём навечно» Право г. Вормса (1114 г.). С. 28-29.. Эта статья говорит о том, что независимо от того, свободными или зависимыми были пришедшие в город супруги, их прошлое оставалось за городскими стенами, в городе они оказывались в одинаковом социально-правовом статусе свободных людей. Существует статья, в которой оговаривается, что жених может принести невесте при помолвке, в вечер перед свадьбой: «Помолвка должна последовать в вечер перед самой свадьбой, и на этих - то смотринах жених может принести невесте 5 фунтов или что - либо на 5 фунтов ценностью, и это у самых богатых» Свадебный регламент (конец XIII - начало XIV в.). С. 408.. В статье оговаривается, что жених не должен, а может принести в подарок невесте. Вероятно, статья была создана для того, чтобы оградить семью жениха от больших затрат на свадьбу. В другой статье говорится о том, что жених должен принести к свадьбе невесте: «Никто не должен к свадьбе преподносить полотняного платья, кроме жениха, дарящего 2 подвенечных платья и 1 балдахин; и никто не должен больше давать к свадьбе башмаки, лишь жених может принести невесте два башмака или кольцо, - это ему разрешается» Там же. С. 409.. При рассмотрении вопроса о том, что должны были супруги взаимно передавать друг другу при вступлении в брак, необходимо исследовать следующие статьи: «В момент бракосочетания жених и невеста пусть взаимно передадут друг другу своё имущество, если только не пожелают оставить его раздельным» Право г. Мюнстера (1221 г.). С.149.. Эта статья говорит о том, что если брачующиеся не захотят передавать своё имущество друг другу, то каждый будет пользоваться своей частью самостоятельно и в случае развода ни у кого не будет претензий на имущество другого. Эту статью дополняет другая: «Из мужниной и из жениной доли должно внести не менее шести денариев на случай смерти супругов, если другого имущества нет» Там же. С.149.. В ней оговаривается гарантированная сумма, которая должна достаться кому-либо из супругов после смерти и, вероятно, это некий гарант, который достанется наследнику, если другого имущества не будет. Далее идет описание мужниной и жениной долей: «В качестве мужниной доли должно давать лучшего из коней мужа, шлем или железную шапку, меч, седло, шпоры, удила, копье; панцирь пусть не дается; одежды должны быть внесены в полном порядке.»; «В качестве жениной доли должно вносить следующее: лучшее покрывало; лучшее из оставшегося пусть получит муж; если будет иметься только одно, пусть останется за нею; подушки, перины, скатерти, холсты; но из каждого муж получит то, что будет лучшим после наилучшего; золото, изломанное не вносится, все целые одежды; ткани не вносятся; пряжа нетканая вносится; сундук или круглый ларец и плетеная корзина» Там же. С.150.. То, что входит в мужнину долю - чисто мужское обмундирование, которое может понадобиться для прохождения службы, а со стороны невесты вносится большая часть домашней утвари. Также есть статья, в которой оговаривается право жены на владение своей долей материнского имущества: «Сколько бы жен не имел горожанин, каждая из них будет свободно владеть своей материнской долей имущества» Право г. Фрейбурга (в Брейсгау) (XII в.). С.44.. Это означает, что либо при разводе, либо при делении наследства женина доля в любом случае остаётся при ней. Этот же факт подтверждает статья права города Гослара: «Если кто женится вторично и более, приданое первой жены должно сохраняться прочно» Право г. Гослара (1219 г.). С.145.. «Утренний дар» - это подарок, преподнесенный мужем жене (и женой - мужу) после свадьбы. В отношении этого «дара» в праве города Медебаха есть статья, по которой все, что передано в этот день мужем жене и наоборот, при свидетельстве дружек и сограждан, остаётся у них навсегда, и не имеет права быть изъятым: «Кто из вас приведет законную супругу, чтобы он не подарил своей супруге в качестве утреннего дара и она ему - в присутствии дружек и своих сограждан и с согласия того и другого, тем и тот и другая пусть мирно владеют; но если вдруг случится, что кто-нибудь захочет нарушить, отобрать назад этот дар, тогда тот, кто им владеет должен подтвердить свидетельством дружек и поддержкой своих сограждан, своей правдивостью и клятвой, что это законно; такая справедливость должна быть оказана тому, кто её требует» Право г. Медебаха (1165 г.). С.50.. Наследование имущества - один из самых главных вопросов в исследовании правового статуса супругов. «Любая женщина приравнивается к мужчине, и наоборот, мужчина является наследником женщины, и наоборот». Право г. Фрейбурга (в Брейсгау) (XII в.). С. 44. Эта статья даёт представление правах наследования довольно в общих чертах. Но главное, что в этой статье говорится о равенстве прав супругов. В каждом из прав различных городов подробно разъясняется что именно и кто наследует. «Если какой горожанин умрёт и оставит своей жене много имущества, то она может всё это имущество, за исключением земельной собственности, дарить и продавать кому пожелает, даже вопреки воле детей» Право г. Берна (1218 г.). С. 137.. Эта статья подчёркивает неприкосновенность земельной собственности супруга, которая передавалась только по мужской линии, в целях сохранения земельного имущества в рамках семьи. Об этом также свидетельствует завещание Уильяма де Комбартина: «Уильям де Комбартин родственнику Генри оставляет столичный жилой дом с хозяйственными постройками и земельным участком и верфь на условии наследования только по мужской линии» Из завещания Уильяма де Комбартина (первая треть XIV века)// Лондонские олдермены XIV - XV веков. С. 38.. «И если, покуда она будет оставаться незамужней и пожелает воспитывать детей, у неё не будет ничего, кроме аллода, и она сможет доказать это свидетелям или под присягой, то, теснимая голодом, она сможет аллод частично продать или заложить на сумму до 5 солидов. И каждый, кто таким образом купит или возьмёт в залог под надёжное поручительство её земельную собственность, может владеть этим спокойно и бесспорно» Право г. Берна (1218 г.). С. 137.. В статье делается послабление женщине, которая решит не вступать повторно в брак и посвятить себя воспитанию детей - следовательно останется практически без средств для содержания и воспитания себя и детей. Сумма в 5 солидов видимо не особо велика - этого хватило бы как раз только на то, чтобы не умереть с голоду. Но, вероятно, участок аллода был совсем не велик. Эта сумма чуть более штрафа за драку: «Если двое горожан выйдут из города и, рассорясь, вырвут друг у друга волосы или изобьют друг друга, тот, кто будет уличен свидетелями как зачинщик, уплатит шульгейсу 3 солида, другой же ничего» Там же. С. 135.. «Если же она вступит с кем-либо в брак, она может движимое имущество ему подарить, но с земельными владениями ничего не может сделать без согласия детей; домом же своим может владеть пожизненно» Там же. С. 137.. В этой статье подчеркивается, что без согласия детей женщина ничего не может сделать с земельным владением, так как они являлись прямыми наследниками. И статья из права города Вены ещё раз подтверждает этот факт: «Запрещается, чтобы какая-либо вдова передавала другому мужу, за которого она после выйдет, имущество своих детей, которое относится к их наследству» Право г. Вены (1221 г.). С. 160.. «Кроме того, пока отец жив и здоров, и в здравом уме, он может все имущество, каким владеет в аллодах, феодах и в других видах, дарить, продавать, ссужать каким бы то ни было образом кому пожелает, даже против воли детей и жены» Право г. Берна (1218 г.). С. 137..Статья сообщает о том, что мужчина являлся единоличным владельцем всей недвижимым имуществом и мог распоряжаться им по своему усмотрению. «Когда же отец сляжет на ложе болезни, он ничего из своего имущества не может дарить без согласия жены на помин души своей или родителей и вообще никому, разве что только в пределах пяти солидов» Там же. С. 137. . Вероятно, эта статья защищает супругу и детей наследников от разорения, поскольку человек в болезненном состоянии мог неадекватно оценивать обстановку и раздать большую часть имущества. В контексте исследования вопроса правового статуса супругов, интересна статья из права города Фрейбурга: «Горожанин может дарить или продавать своей жене при жизни всё, чем бы он не владел; после смерти жены, если он имеет сыновей или дочерей, не может распоряжаться имуществом без их согласия, если они достигли совершеннолетия. Если же он нарушит это правило на законном основании и это докажет клятвенно собственной рукой, ему можно будет продавать. Если же вступит в брак с другой женой, ничего подобного не может сделать» Право г. Фрейбурга (в Брейсгау) (XII в.) С. 41.. Вероятно, между супругами существовали такие отношения, когда жена имела право выкупить у мужа то, на что она по закону наследования не могла претендовать. Причем выкупленное переходило в права её собственности, но вряд ли это могло быть недвижимое имущество. Муж не мог впоследствии распоряжаться этим имуществом, т.к. оно переходило к детям в качестве наследства, а с совершеннолетием они могли им свободно распоряжаться. Повторные браки были обычным явлением. Вдова получала в свою собственность половину общего имущества, которым она владела вместе со своим покойным мужем, и вдовьи права, предполагавшие пожизненное пользование, на половину оставшейся половины. Репина Л. П. Женщина в средневековом городе. С. 210 . «Жене Фелиции в качестве её вдовьей части - 2 тысячи марок, всю посуду, постельные принадлежности и шерстяные одежды, находящиеся в доме» Из завещания Джона Уодсока (начало XV века)// Лондонские олдермены XIV - XV веков. С. 47.. Таким образом, исследуя вопрос о правовом статусе супругов, можно сделать вывод о том, что муж и жена имели равные права. Единственное что, женщина могла наследовать недвижимое имущество, но не могла им свободно распоряжаться. Но она всегда могла рассчитывать на свою материнскую долю. Так же, как и супруга, овдовевший супруг при повторном брак не мог распоряжаться имуществом жены без согласия на то совершеннолетних детей. Ребенок в средневековом городе. Исследуя вопрос о детстве, необходимо затронуть такие аспекты как отношение к ребёнку в городской среде, его обязанности и права наследования. Средневековое восприятие детей достаточно неоднозначно. Ю. Л. Бессмертный приводит высказывание реннского епископа (конец XII в.) Этьена Фужера, обращающегося к простолюдинам по поводу детей: «Дети приносят зло, так как их надо кормить и одевать, родители становятся скупыми, решаются на обман, забывают о Боге» Цит. по: Бессмертный Ю.Л. Жизнь и смерть в средние века. С.88.. «Хотя хорошо иметь детей, особенно когда они понятливы и знающи, - говорит Фужер в другом месте, обращаясь к знатным, - противно смотреть на матерей и отцов, которые доходят до безумия, целуя и обнимая своих отпрысков, и которые готовы ради них воровать и грабить, брать в долг и забывать о его возврате» Там же. С. 88.. Возможно, что некоторое различие в высказываниях Фужера связано с тем, к кому он обращается. Поскольку простолюдины не имели возможность нанимать нянек и отдавать своих детей на хорошее воспитание, они приносили зло, так как, чтобы одеть и накормить ребенка, следовало выделять отдельную часть из семейного бюджета, и без того небольшого. У знатных же, была такая возможность, без ущерба обеспечивать потомство, которое было на попечении нянек и учителей. Так же стоит отметить, что духовенство, вероятно, видело в детях препятствие для спасения души. Ведь человек, озабоченный тем, чтобы оставить детям имущество, устремлял свои помыслы на материальные дела, а не на собственное спасение. Повинными в его жадности оказывались дети. Также Ю. Л. Бессмертный приводит отрывок из обращения к горожанам светского автора середины XIII века Дж. Росслоуа: «Когда дети маленькие, они не дают родителям спать ночью, а днем надоедают тем, что необходимо постоянно заботиться об их кормлении; когда они подрастут, они носятся по улицам и приходится все время следить, чтобы они не попали под лошадь или повозку» Там же. С. 89.. Исходя из этого высказывания, можно сделать вывод о достаточно негативном отношении к детям. Вероятно, оно связано с тем, что ребенок не воспринимался всерьёз до момента, с которого он мог начать работать и приносить пользу родителям и окружающим. А до этого времени к нему требовалось повышенное внимание, которое практически полностью было отдано работе или домашнему хозяйству. Однако, есть сведения, по которым можно судить о том, что ребенок мог приносить доход в семью, участвуя вместе с семьёй в сборе милостыни: «Каждый бюргер, чья законная жена собирает милостыню с разрешения совета и ежедневно сидит с детьми перед церковью, - должен каждый воскресный день сидеть или стоять перед церковью рядом со своей женой и без возражений принимать милостыню. Тот или те, которые выскажут пренебрежение к этому распоряжению…так же, как и их жены или дети, лишаются права впредь просить милостыню» Из Аугсбургского регламента о нищих (1491 г.). С. 411.. В этой статье говорится об обнищавших жителей города, которым городской совет разрешал собирать милостыню, но при условии, что глава семьи сам должен в воскресные дни стоять вместе со своей семьёй у церкви в подтверждение своего статуса нищего. У Ф. Арьеса (1960 г.) существовала концепция об относительной неразвитости в средние века родительских чувств к детям Арьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при старом порядке. С. 68.. Некоторые исследователи заговорили даже об общей нелюбви и презрении к ним в это время. Но если бы такая нелюбовь (или тем более презрение) действительно были характерны по отношению к детям в то время, это не могло бы не наложить сильнейший отпечаток как на условия их существования, так и на возможность выживания для многих из них. Людям того времени отнюдь не была чужда ни материнская, ни отцовская любовь. Тем более выше приводилось высказывание Фужера, где епископ открыто признает существование матерей и отцов, «до безумия» любящих своих детей. «Безумную» любовь к детям матерей, отцов, дедов и бабок констатирует и Филипп Новарский: «Несмотря на детские капризы и шалости, любовь к детям со стороны тех, кто их воспитывает, особенно со стороны отца и матери, деда и бабки изо дня в день лишь растет и крепнет» Бессмертый Ю.Л. Жизнь и смерть в средние века. С. 90.. Из-за бед, которые, по мнению Филиппа, может натворить эта слепая любовь, он считает оправданным называть ее «смертной ненавистью»: «Когда отец и мать готовы слепо выполнять любое желание своего чада, они, сами того не желая, воспитывают из детей гордецов, богохульников, воров и даже убийц...». Там же. С. 90. В то же время продолжало существовать детоубийство, хотя оно и не было обычным способом контролировать рождаемость. Церковные суды в Англии и других странах налагали за него наказания от традиционных публичных покаяний и строгого поста на хлебе и воде до бичевания. Более суровая кара предполагалась в тех случаях, когда родители не были женаты, то есть прелюбодействовали, в то время, как женатым родителям разрешалось очиститься с помощью клятвы в невиновности и представлении свидетелей, подтверждающих честность обвиняемых. На юге Италии, как правило, в небогатых семьях применялись обычные для средневековья способы регулирования числа детей. М. Л. Абрамсон приводит данные источников, в которых говорится о приютах для подкидышей, что свидетельствует о немалом числе подкинутых младенцев. В протоколах епископского суда в Альтамуре (1299 г.) содержится 16 упоминаний о жителях города (чаще о женщинах, но иногда и о мужчинах, в том числе о городском нотарии), приходивших каяться в том, что они «находили у себя под боком своих младенцев мертвыми» Абрамсон М.Л. Брак по расчету: как это делалось в средние века. http://ps.1september.ru/2000/07/5-1.htm. Возможно, в отдельных случаях они действительно неумышленно придавливали во сне спавших в той же супружеской постели младенцев. Но скорее всего в своем большинстве это намеренное детоубийство, способ избавиться от детей в том возрасте, когда родители, особенно матери, не успели к ним привязаться. Средневековые дети не переживали продолжительного периода формализованного взросления и к ним обычно относились, как к ответственным взрослым с момента наступления половой зрелости, на что указывает ранний возраст, при котором мальчики и девочки считались правомочными давать согласие на брак, и еще более ранний возраст, в котором происходило обручение. Городской мальчик мог жить и столоваться в доме мастера, у которого он служил подмастерьем, а его родители платили за его содержание. При отдаче своего сына мастеру, отец заключал с ним договор о найме ученика, где подробно расписывались обязанности обеих сторон: «Я, Иоганн Тойнбург, старый бюргер города Кельна, объявляю всем, что отдаю благопристойному мужу, золотых дел мастеру Айльфу Бруверу, моего законного сына Тениса, изъявившего на это свое согласие, для изучения ремесла золотых дел мастера в Кельне. Тенис обязан верою служить вышеуказанному Айльфу Бруверу 8 лет без перерыва, начиная со дня св. апостола Матвея [с 25 февраля]. ...Мастер Айльф обязан кормить моего сына все вышеуказанные 8 лет. Я же, вышеназванный Иоганн, обязываюсь все 8 лет честно одевать его [то-есть соответственно занимаемому положению]. Если случится, что вышеуказанный Тенис, сын мой, умрет в течение первого года этих восьми лет, то вышеназванный мастер Айльф обязан вернуть мне 8 гульденов из тех 16 гульденов, которые я дал ему теперь вперед. Но если сын мой, тот же Тенис, проживет один день больше первого года, то вышеназванный мастер Айльф не обязан вернуть ни одного геллера ни мне, ни моим наследникам» Договор о найме ученика (1404 г.)//Хрестоматия по истории средних веков. С. 404..Из текста этого договора видно, что срок обучения составляет 8 лет, что мальчик будет проживать и питаться в доме мастера, плата за обучение вносится на год вперед, и делается оговорка на случай смерти мальчика. Упоминание о наследниках говорит о том, что они могли претендовать на возврат денег в случае смерти и отца, и мальчика. Девушки, как и молодые люди, тоже могли участвовать в работе. Огромное большинство цехов состояло из мастеров мужчин. Однако существовали и исключительно женские цехи как в Германии, так и во Франции. Таковы были шелкопрядильные и шелкоткацкие цехи. Они состояли из женщин - мастеров, женщин - работниц и женщин - учениц. В Кёльне эти цехи возглавлялись двумя мужчинами и двумя женщинами, ежегодно избираемыми главными мастерицами (так назывались в Кёльне мастерицы, обладавшие монопольным правом обучения ремеслу девушек). Стоклицкая - Терешкович. Основные проблемы истории средневекового города X - XV вв. С.188 - 189. «Главная мастерица имеет право держать у себя одновременно не больше 4 учениц….., не считая её собственных детей» Цеховой устав кёльнских ткачих шёлковых изделий //История средних веков. Хрестоматия. С. 177.. Вероятно, это было связано с невозможностью одновременного обучения большего количества учениц, поскольку они бы не получили достойного внимания и надлежащего мастерства. «Ткачиха может обучать девушек ремеслу только у себя дома, держа их на своём иждивении под угрозой исключения из цеха навсегда. Следует, однако, оговорить ,что если какой-либо бюргер или житель Кёльна пожелает, что бы дочь его дома обучалась этому ремеслу у лица, изучившего его и приобретшего права мастерицы, то это разрешается…..». Там же. С. 177. Статью следует расценивать так, что только состоятельный бюргер мог себе позволить, чтобы его дочь обучали мастерству на дому. Большинство гильдий запрещало мальчикам становиться подмастерьями у собственных отцов, поэтому обучение ремеслу предполагало, что мальчик рано покинет родительский дом. Мальчиков из более обеспеченных семей, которые ходили в школу, обычно отдавали в ученики сразу после того, они овладевали грамотой: образование было роскошью, тогда как знание дела или ремесла обеспечивало жизнь. По мнению Ф. и Дж. Гис, отношения между мастером и учеником были «полуродительскими», причем особое внимание уделялись воспитанию уважения к авторитету мастера. Подмастерья подлежали телесным наказаниям, причем наказания оговаривались в соглашении, «как будто это была обязанность мастера, а не его право». Ученик должен был учиться усмирять свой характер и держать себя в руках перед старшими. Если ему казалось, что с ним плохо обращаются, он мог обратиться в гильдию мастера Гис Ф., Гис Дж. Брак и семья в средние века. С. 216.. Незаконным детям часто уделялось такое же внимание, как и законным, включая образование через ученичество; иногда они могли и унаследовать имущество. Как показывает Ю.Л. Бессмертный, Гентский кожевник по имени Гизельбрехт де Скутит, живший в XIV в., имел долголетнюю связь с женщиной, которая родила ему шестерых детей. Его жена детей не принесла, и на смертном одре Гизельбрехт оставил значительное наследство всем шестерым и отдал старшего сына в ученичество к кожевнику, так, чтобы в своей профессии он мог последовать за отцом: гильдия кожевников не дискриминировала незаконнорожденных. Во Франции уже на рубеже ХII--ХШ вв. процесс взросления разграничивается на несколько разных стадии. Наиболее дробны они в господствующем классе. Ю. Л. Бессмертный приводит данные, где, помимо младенчества и раннего детства, выделяются, во-первых, 10-летний рубеж -- начало судебной дееспособности и одновременно конец собственно детства и переход в подростковый возраст; во-вторых, 12-летний рубеж -- предоставление более широкой правоспособности, а также начало участия в ратных делах юношей и возраст брака и совершеннолетия для девушек; в-третьих, 15 лет -- совершеннолетие юношей и конец подросткового периода в целом Бессмертый Ю.Л. Жизнь и смерть в средние века. С. 93.. Права наследования детьми имущества после смерти родителей оговариваются практически во всех законодательных документах XII - XIV вв. В праве города Берна существует целый ряд статей, посвященный наследованию имущества: «Если двое вступили в брак и народили сыновей, дети их после смерти родителей пусть свободно владеют всем имуществом родителей по праву наследования без всякого возражения» Право г. Берна (XIII в.) С.137.. Из этой статьи не понятно, наследует ли большую часть старший сын или нет. Но следующая статья разъясняет, как делится имущество между несколькими сыновьями: «Установлено, что если кто-либо, имея нескольких сыновей, кому-либо из них ещё при жизни передал часть своего состояния, то после смерти отца или матери он должен получить эту свою долю, а оставшееся имущество разделят между собой поровну остальные; или же все они (включая и ранее наделенных) объединяют свои доли и затем поровну разделят между собой» Там же. С. 138.. Эта статья даёт гарантии всем сыновьям на равные доли наследуемого имущества, но существует статья, где оговаривается законнорожденность сына: «Однако никто из сыновей не вступит в наследство, если не будет рожден от законного брака» Там же. С. 137.. Из исследования М. Л. Абрамсон можно сделать вывод, что возникали случаи, когда наследники пытались оспорить своё законное рождение, поскольку им это было невыгодно. Так, в Caлepнo пocлe cмepти oтцa oдин из cынoвeй cтpeмитcя нa cyдeбнoм пpoцecce дoкaзaть, вoпpeки yтвepждeниям eгo бpaтьeв, чтo oн являeтcя нeзaкoннopoждeнным Абpaмcoн M.Л. Ceмья в peaльнoй жизни и системе ценностных ориентаций в южно - итальянском обществе X - XIII вв. С. 45., тaк кaк в пpoтивнoм cлyчae eмy пpишлocь бы пpинять yчacтиe в yплaтe oтцoвcкиx дoлгoв. Пока отец не разделит своё имущество между сыновьями и не передаст ещё при жизни часть какому-либо из них, они не имели права распоряжаться чем-либо в доме отца: «Пока сын находится под властью отца и не женат, и ещё не получил своей законной доли из отцовского имущества, и если он что-либо пообещает или заложит без ведома отца, то ни отец, ни сын не обязаны это отдавать или перед кем-либо за это отвечать. После же того, как отец разумно разделит своё имущество, то что бы сын ни пообещал или не заложил, он должен отдать, а отец в этом деле уже не ответчик » Там же. С. 138.. Эта статья оберегала имущество отца от необдуманных поступков сыновей, и уже только после разделения имущества отец снимал себя ответственность за то, как дети распорядятся своим имуществом. То же подтверждает право города Фрейбурга: «Сын, живущий с отцом или матерью, не может ничего отчуждать из своих вещей, - ни через азартную игру, ни иным способом. Если же сделает это, имущество по закону должно быть возвращено отцу или матери; и если кто-либо даст ему взаймы, по закону долг никогда не будет выплачен» Право г. Фрейбурга (XII в.). С.44.. Таким образом, можно сделать вывод о том, что ребёнок средневекового горожанина до наступления его совершеннолетия, когда он мог работать, вступать в брак, нести городские повинности, не воспринимался всерьёз. Однако он с раннего возраста имел право на получение наследства родителей или одного из них, но также и не мог посягать на имущество родителей до совершеннолетия, либо без их разрешения. Средневековое восприятие детей колебалось от неприязни до безумной любви. Заключение Семья горожанина XII - XIV вв. составляла органическую группу традиционного средневекового общества. В ёё рамках обеспечивалось как воспроизводство самого человека, продолжение рода, так и производство средств к жизни. Через семью человек прежде всего включался в общественную жизнь, она была хранительницей традиций, передатчиком памяти поколений и социально - психологических представлений, формировавших систему ценностей и кодекс социального поведения человека. Брак в основном служил укреплением связей между отдельными семьями, либо улучшением материального положения одного из супругов. Конкубинат был такой же нормой, что и церковный брак, а вступление в половые отношения до брака среди молодёжи были обычным явлением, в слово «любовь» горожане вкладывали иной смысл и это отражалось на поведении между мужчиной и женщиной. Фиксация брачного контракта делала супругов более уверенными в своих правах и обязанностях друг перед другом. Муж и жена имели достаточно равные права как в социально - правовом, так и в имущественном положении. Женщина могла наследовать недвижимое имущество, но не могла им свободно распоряжаться. Но она всегда могла рассчитывать на свою материнскую долю, которая оставалась ей при разводе. Также как и супруга, овдовевший супруг при повторном брак не мог распоряжаться имуществом жены без согласия на то совершеннолетних детей. Ребёнок средневекового горожанина до наступления его совершеннолетия, когда он мог работать, вступать в брак, нести городские повинности не воспринимался всерьёз. Однако он с раннего возраста имел право на получение наследства родителей или одного из них, но также и не мог посягать на имущество родителей до совершеннолетия, либо без их разрешения. Средневековое восприятие детей колебалось от неприязни до безумной любви. Материал, собранный по разным странам, помог составить более полную картину происходившего в средневековых городах XII - XIV вв. И хотя типы семейных отношений варьировались от региона, социального и имущественного уровня - семья, в традиционном городском обществе, оставалась главным фактором в организации хозяйственной и общественной жизни. По Средневековым представлениям человеческая жизнь разделялась на шесть периодов: младенчество, детство, отрочество, юность, зрелость и старость. Возникает вопрос: знала ли Европа в Средние века и раннее Новое время детство как особый, отличный от других, период жизни человека? Раздумья ученых над этим вопросом и их споры, особенно после выхода в 1960 году книги Ф. Арьеса «Ребенок и семейная жизнь при старом порядке», породили несколько десятилетий назад новую междисциплинарную область исследований - «историю детства». По Ф. Арьесу, не только современное понятие детства, но и вообще интерес к этому периоду жизни были чужды западноевропейской культуре вплоть до Нового времени. Складывание современного образа ребенка, считал он, относится к ХУП-ХУШ векам, когда детский и взрослый миры получают отчетливые различия и за первым начинает признаваться самостоятельная социальная и психологическая ценность. Однако кульминация этого процесса относится к эпохе романтизма, создавшей настоящий культ ребенка. До Нового времени, утверждал французский историк, мир был «миром взрослых», где ребенка считали просто маленьким взрослым и где, как правило, никто глубоко не задумывался над его возрастными особенностями. Нужно заметить, что в последующие годы эта позиция не раз вызывала аргументированные возражения. Было найдено немало свидетельств того, что как Средневековью, так и эпохам Возрождения и Реформации были вполне знакомы этапы человеческой жизни, соответствующие современным понятиям детства и подросткового возраста. Самые горячие сторонники идеи «долгого Средневековья» не ставят под сомнение то обстоятельство, что в этот период отношение к ребенку в Европе существенно меняется. Эти изменения, ставшие впервые заметными в конце XIV века в среде зажиточных горожан ренессансной Италии, потом, в начале XVI столетия, обретают новый импульс в протестантских странах, после чего процесс перемен охватывает почти всю Западную Европу. На христианском Западе сначала появляются первые реалистические изображения ребенка в живописи и скульптуре, а с XVI века начинают создаваться первые книги для детей. Общество начинает обсуждать множество «детских» вопросов, которые никогда не занимали его раньше. Среди них - целесообразность вскармливания младенца молоком кормилицы или еще один, имеющий символическое звучание, - о возможном вреде пеленания младенца. О детях и детстве в это время вообще стали больше думать и говорить. 1 Едва ли, впрочем, будет правильным изображать характер этих перемен как простой сдвиг отношения общества к ребенку от индифферентного к заинтересованному. Часто декларируемое безразличие к ребенку в Средние века - скорее всего, миф. Но точно так же мифом следует считать и то, что в это время в отношении к нему господствует тотальный пиетет. В XIV-XVII веках создаются уже не единицы, а многие десятки мемуаров. Детство в памяти писателей раннего Нового времени - это отдельный, живой и, несомненно, значимый период жизни. А средневековые писатели говорят о детях отдельно от взрослых, поскольку они нуждаются в особом уходе. Средневековое право, будь то римское, каноническое или обычное, также выделяет детей в особую категорию, наделенную личными и имущественными правами, которые в период малолетства требуют опеки. Само понятие малолетства подразумевало уязвимость и потребность в специальной защите. 1 Трудно понять, какое в точности место занимал ребенок в семье как первичной общности. «Люди XII века не боялись жизни и соблюдали библейскую заповедь: «плодитесь и размножайтесь». В среднем рождаемость составляла около 35 человек на тысячу ежегодно. Многодетная семья считалась нормальным явлением для всех слоев общества. Впрочем, королевские пары подавали здесь пример: Людовик VI и Алике Савойская, Генрих II и Алиенора Аквитанская, Людовик VII и Бланка Кастильская, произвели на свет по восемь детей каждая. Вопреки многолетним утверждениям историков, детородный период у женщин в XII и XIII веках был практически таким же, как у современных матерей. Если его считали коротким, то лишь потому, что зачастую его прерывала смерть во время родов.2 Специального воспитания детей раннего возраста средневековье не знало. Аристократические младенцы отдавались кормилицам. «Няня, писал Бартоломей Английский, занимает место матери и, как мать, радуется, когда радуется ребенок, и страдает, когда страдает он. Она поднимает его, когда он падает, утешает его, когда он плачет, целует его, когда он болен. Она учит его говорить, повторяя слова и «почти ломая свой язык». Она разжевывает мясо для беззубого младенца, шепчет и поет ему, поглаживает его, когда он спит, купает и умащает его». Его занятия состояли из различных игр: прятки, жмурки, чехарда и т. п., и игрушек: шарики, кости, бабки, волчки, деревянные лошадки, тряпичные и кожаные мячи, куклы с двигающимися ручками и ножками, выструганные из дерева, миниатюрная посуда. Дети крестьян и ремесленников, выйдя из колыбели, ползали по кухне, пока не достигали такого возраста, когда их можно было приставить к какому-нибудь делу. Отрочество завершалось рано: к 12 годам у девочек, к 14 — у мальчиков.1 Мальчики могли получать образование в монастырях, причем монахи не требовали от них исполнения правил, предписанных взрослым, и даже выделяли время для игр. В семьях с достатком, где ребенок позиционировался как наследник, продолжатель рода (для мальчиков) либо удобное политическое оружие, средство объединения семей (для девочек) существовала идея взаимных обязательств: родители отдают свое время и средства, чтобы помочь детям вступить в жизнь, а дети в ответ обязуются быть послушными и покорными родителям. 2 Однако высокая детская смертность в Средние века свидетельствует о недостатке родительской привязанности к детям. Во всяком случае, совершенно очевидно, что там, где высокая детская смертность вызвана нищетой родителей к детям, к их рождению и к их смерти относятся спокойно. По крайней мере, до тех пор, пока ребенок не становился работником в семье (около 7-8 лет), тогда смерть ребенка воспринималась как потеря рабочих рук. Действительно, детская смертность была весьма высока. Около трети детей не доживало до пятилетнего возраста и, по меньшей мере, 10% умирали в течение месяца после рождения. В связи с этим детей крестили очень рано, чаще всего на следующий день после рождения. Человек от рождения существо социальное, ему необходимо общение и любовь ничуть не меньше чем кров и еда. Фридрих II даже проводил социальные опыты над младенцами. «Он пожелал узнать на основании опыта, какой из языков или наречий был свойственен детям, если те росли, не разговаривая ни с кем из людей. И он приказал служанкам и кормилицам давать младенцам молоко, кормить их грудью, купать и ухаживать за ними, но никак не ласкать их и не разговаривать с ними; ибо он хотел знать, заговорят ли они на древнееврейском, первом из существующих языков, на греческом, латыни или на арабском, или же на языке своих родителей, тех, от кого они были рождены. Но все его усилия были напрасны, ибо ни один младенец не выжил...» 1 Что касается браков среди детей, то браки заключались исключительно в аристократической среде, крестьяне и ремесленники не нуждались в этом. Не возлагали они и взрослых ролей на своих детей. Б. Ханавальт сделала наблюдение, что в возрасте между четырьмя и восьмью годами крестьянские дети были в основном заняты детскими играми, и обычно только после 8 лет им начинали поручать различную работу, чаще всего домашнюю: мальчики следили за овцами или гусями, пасли или поили быков и лошадей, подбирали колоски после жатвы; девочки собирали дикие фрукты, приносили воду, помогали готовить. Став юношами, мальчики присоединялись к отцам в поле. Некоторые юноши из всех классов, знати, ремесленников, крестьян, покидали дом, чтобы получить образование, приобрести трудовые навыки или стать слугами. Сыновей и дочерей знати отправляли в другие аристократические усадьбы, часто родственников, чтобы сыновья овладевали навыками рыцарей, а девушки обучались правилам обхождения. Когда 20летний Вильям Маршал отбывал в Нормандию, чтобы стать оруженосцем, он, как сообщает его биограф, плакал, расставаясь с матерью, братьями и сестрами, как современный юноша, уезжающий в школу-пансионат. Г ородской мальчик мог жить и столоваться в доме мастера, у которого он служил подмастерьем, а его родители платили за его содержание. Большинство гильдий запрещало мальчикам становиться подмастерьями у собственных отцов, поэтому обучение ремеслу предполагало, что мальчик рано покинет родительский дом. Мальчиков из среднего сословия, которые ходили в школу, обычно отдавали в ученики сразу после того, как они овладевали грамотой: образование было роскошью, тогда как знание дела или ремесла обеспечивало жизнь. В 1248 г. марсельский юрист отправил своего сына учеником к меняле на два года; он выплачивал значительную сумму денег и зерна за «хлеб и вино и мясо» и другие необходимые вещи для Гийома, а также обещал хозяину возмещение, если юноша причинит ему какой-либо ущерб. Отношения между мастером и учеником, по мнению С. Трапп, были «полуродительскими», причем особое внимание уделялось воспитанию уважения к авторитету мастера. Подмастерья подлежали телесным наказаниям, причем наказания оговаривались в соглашении, «как будто это была обязанность мастера, а не его право». Ученик должен был учиться усмирять свой характер и держать себя в руках перед старшими. Если ему казалось, что с ним плохо обращаются, он мог обратиться в гильдию мастера. Незаконным детям часто уделялось такое же внимание, как и законным, включая образование через ученичество; иногда они могли и унаследовать имущество. Гентский кожевник по имени Гизельбрехт де Скутит, живший в XIV в., имел долголетнюю связь с женщиной, которая подарила ему шестерых детей. Его жена детей не принесла, и на смертном одре Гизельбрехт оставил значительное наследство всем шестерым и отдал старшего сына в ученичество к кожевнику, так, чтобы в своей профессии он мог последовать за отцом: гильдия кожевников не дискриминировала незаконнорожденных.1 Рождаемость в Средние века, как было сказано выше, была очень высокой. Женщина от 15 до 40 лет рожала 12—15 раз с интервалом в 1,5—2 года. Техника предохранения от беременности и аборты были преданы церковной анафеме и частично забыты. Деревенские акушерки шельмовались как ведьмы. Хотя имущественной правоспособности люди в средние века достигали относительно поздно, брак можно было заключать достаточно рано: мальчикам — в 14—15 лет, девочкам — в 13—14 лет. В отдельных случаях католическая церковь освящала даже браки двенадцатилетних. Обручать же детей родители могли сразу же после рождения. Такую помолвку расторгнуть было невозможно. Но когда детям исполнялось 14 лет, они им ели право самостоятельно расторгнуть помолвку, но только в случае, если девушка оставалась непорочна. Из числа брачных партнеров исключались родственники до 6 колена, крестники, сводные братья и сестры. Поэтому искать супругу своему сыну крестьянину зачастую приходилось достаточно далеко от места постоянного проживания. 2 По словам известного историка Жака Ле Гоффа, прагматичное общество едва замечало ребенка, не имея времени ни умиляться, ни восхищаться им: «Ребенок часто не имел столь привычного для традиционных обществ воспитателя. Слишком мала была продолжительность жизни в средние века. Едва выйдя из-под опеки женщин, не относившихся серьезно к его детской сущности, ребенок оказывался выброшенным в изнурительность сельского труда или в обучение ратному делу. Это подтверждают и картины, на которых рисуют очень юного героя уже как молодого человека — скороспелость была обычным явлением». Еще одной причиной безразличия к ребенку являлась всеобщая безграмотность: в устноговорящем, не знающем ни письма, ни чтения средневековом мире не было причины разделять сферы взрослой и детской жизни. Ребенка не приучали к горшку, не скрывали от него сексуальную жизнь взрослых, не было никаких ограничений и фраз типа «тебе еще рано это знать». Работу так же не различали по возрастам. 1 Единственная граница, отделяющая «маленького взрослого» от обычного взрослого - возраст семи лет. Считалось, что тогда человек окончательно овладевает всеми секретами речи, поэтому становится полноценно развитым существом. За семилетний рубеж ратовала и Церковь, утверждая, что всякий семилетка способен четко отличать добро от зла. На практике же, как только малыш мог обходиться без постоянной заботы матери или кормилицы, он принадлежал к миру взрослых забот и взрослых интересов. В это время существовала большая детская смертность. В эпоху неразвитой медицины, когда основным делом детей было умирать - в многодетных семьях до 20-летнего возраста доживали единицы. Поэтому у взрослых отсутствовал психологический комплекс сопереживания детям, «исчезающим у них на глазах». Считалось, что пока ребенок не вырастет и тем самым не докажет свою жизнеспособность, он попросту не должен вызывать у родителей особого внимания и интереса. Смерть ребенка в этот период траура не предусматривала.2 |