Главная страница

афа. A.A.Чанышев Человек и мир в философии Артура Шопенгауэра. Человек и мир в философии артура шопенгауэра


Скачать 247.5 Kb.
НазваниеЧеловек и мир в философии артура шопенгауэра
Дата12.11.2019
Размер247.5 Kb.
Формат файлаdoc
Имя файлаA.A.Чанышев Человек и мир в философии Артура Шопенгауэра.doc
ТипДокументы
#94902
страница1 из 4
  1   2   3   4

A.A.Чанышев
ЧЕЛОВЕК И МИР В ФИЛОСОФИИ АРТУРА ШОПЕНГАУЭРА
© Сканирование, распознавание и вычитка: Аркадий В. Куракин, Николаев, 2001: ark@mksat.net
© Составление, вступительная статья, примечания: Ђ.Ќ.Чанышев, 1992
Источник: ББК 87.3, Ш79. Шопенгауэр А. Собр. соч в 5-ти томах. Том 1. Мир как

воля и представление. Сост., вступ. ст., прим., Ђ.Ќ. Чанышева. Пер. Ю.И.Айхенвальда

под ред. Ю.Н.Попова. М.: „Московский клуб”, 1992. – 395 с., илл. ISBN 5—7642-0004-0,

ISBN 5—7642—0006—7. С. 5-35.
Жизненный путь и судьба философии *
Мир как представление: теория познания *
Натурфилософия: телеология природы *
Эстетика: телеология творчества *
Этика: телеология морального освобождения *
Пессимизм Шопенгауэра как философия надежды *
Жизненный путь и судьба философии
Артур Шопенгауэр родился в вольном городе Данциге (Гданьске) 22 февраля 1788

года. Его отец, Генрих Флорис Шопенгауэр (1747— 1805), довольно состоятельный

купец, принадлежал к весьма почтенному семейству, несколько поколений которого

своей успешной коммерческой деятельностью и добропорядочностью завоевали прочное

общественное положение и высокую репутацию. Шопенгауэр-отец слыл человеком

излишне пылким и даже немного неуравновешенным, так как временами он был

подвержен вспышкам гнева и приступам депрессии, — что, впрочем, отнюдь не

умаляло в глазах всех, кто знал его и имел с ним дело, главных свойств его

личности: доброты и присущего ему чувства собственного достоинства,

независимости суждений, открытости и неподкупной честности, основанного на

глубоких республиканских убеждениях свободолюбия (когда в 1793 году перед ним

встает необходимость выбора между благополучием и свободой, он не колеблясь

решает в пользу второй и уезжает с семьей в Гамбург за несколько часов до

вступления в Данциг прусских войск). Сын горячо любил отца, считая себя

наследником светлых черт его характера, и до конца своих дней испытывал чувство

благодарности по отношению к нему за "редкое счастье свободы и независимости",

обеспеченное отцовским состоянием, позволившим "образовать, развить свои

способности и употребить их по назначению" *.
* Цит. по: Abendroth W. Arthur Schopenhauer in Selbstzeugnissen und

Bilddokumenten. Leck; Schleswig, 1978. S. 17.
Мать, Иоганна Генриетта Шопенгауэр (1766-1823), дочь сенатора Трозинера, также

происходила из семьи данцигских купцов. Была наделена живой фантазией, гибким и

острым умом, веселым и общительным нравом, обладала склонностью к изящным

искусствам и несомненным литературным талантом *. В союзе с человеком, который

был двадцатью годами старше ее, она искала прежде всего возможности обеспеченной

жизни, позволявшей беспрепятственно предаваться весьма ценимым ею светским

удовольствиям.
* Иоганна Шопенгауэр была известна в XIX в. довольно широкому кругу читателей в

Германии как автор повестей, романов и многочисленных записок путешественницы;

прижизненное издание собрания ее сочинений составило 24 тома (1830-1831).
Отец Шопенгауэра хотел видеть своего наследника человеком разносторонне

образованным и открытым миру; поэтому в год рождения сестры Артура, Аделаиды

Лавинии (1797-1849), он отвозит сына во Францию, в Гавр, где последний прожил

два года в семье отцовского друга и делового партнера, обучаясь вместе с его

отпрыском, своим сверстником, у лучших местных учителей. Когда Артур вернулся в

Гамбург, отец был удивлен и обрадован тому, что его сын так "офранцузился": тот

почти ничего не понимал из того, что ему говорят на родном языке. Одиннадцати

лет Артур поступает в частную гамбургскую школу, где в основном обучались дети

состоятельных коммерсантов, но очень быстро превосходит предельный для этого

учебного заведения уровень знаний и просит отца отдать его в гимназию. Отец же,

желая воспитать продолжателя своего дела и считая гимназическое обучение

бесполезным для коммерсанта, предлагает ему на выбор гимназию или длительное

путешествие по Европе в образовательных целях. Шопенгауэр-младший выбрал

последнее и побывал в лучших городах Бельгии, Англии, Франции, Швейцарии и Южной

Германии. Чтобы Артур мог выучиться английскому языку, родители на некоторое

время оставляют его в доме одного священника в Уимблдоне. Как позднее признавал

сам Шопенгауэр, два года путешествий дали ему с точки зрения интересов духовного

развития то, чего он никогда не приобрел бы в гимназии, изучая классические

языки; в этот период сформировалось его убеждение в бесполезности изучения "одних

только слов" и благотворности живого знакомства с "самими вещами".
По возвращении на родину в начале 1805 года, незадолго до конфирмации, Артур был

отдан для обучения торговому делу в крупную гамбургскую фирму, но не испытывая

влечения к этому "ненавистному занятию", он тайно читает френологию Галля и

другие книги.
В апреле того же года неожиданно умирает его отец, и судьба будущего философа

резко изменяется. Обстоятельства смерти отца, ушедшего из жизни в результате

нелепого несчастного случая** — он провалился в складской люк и упал в городской

канал, после чего попал в инвалидное кресло и был заброшен всеми домашними —

вызвали горький сыновний упрек в адрес матери: "Эта госпожа, моя мать, давала

приемы, пока он умирал в одиночестве, и развлекалась в то время, когда он

переносил тяжелейшие муки. Такова женская любовь" ***.
** Эти обстоятельства давали серьезный повод для подозрений относительно

возможности попытки добровольного ухода из жизни, тем более что Генрих Флорис

переживал период обострения ипохондрии, вызванной серьезными деловыми

затруднениями.
*** Цит.по: Abendroth W. Arthur Schopenhauer... S. 17. Взаимную холодность и

даже взаимную неприязнь в отношениях между матерью и сыном в этот период

достаточно ярко характеризуют выдержки из письма, которое она написала ему,

желая избежать присутствия в своем веймарском доме постоянно несчастного и не

слишком любезного юноши: "Я всегда говорила тебе, что мне было бы очень тяжело с

тобой жить, и чем больше я приглядываюсь к тебе, тем больше я ощущаю эту тяжесть...

До тех пор, пока ты остаешься таким, каков ты есть, я скорее пойду на любую

жертву, чем решусь повторить опыт совместной жизни. Я не отрицаю всего хорошего,

что есть в тебе, и то, что меня отталкивает, не составляет глубинных свойств

твоей души, но присуще демонстративным ее проявлениям: твоим взглядам, оценкам,

привычкам, — короче, я не могу согласиться с тобой ни в чем, что касается этого

мира... Ты пробыл всего несколько дней, но ежедневно из ничего возникали резкие

столкновения, и каждый раз я облегченно вздыхала после твоего ухода, так как

меня угнетало твое присутствие, постоянные жалобы на вещи, которых нельзя

избежать, мрачное выражение лица и странные оценки, изрекаемые тобою тоном не

терпящего возражений оракула... Итак, послушай, какими я хотела бы видеть наши

отношения: в своих комнатах ты — у себя дома: на моей территории ты — гость... в

дни, когда я принимаю, можешь ужинать у меня, если при этом воздержишься от

нелепых и столь огорчительных для меня дискуссий, как и от всех своих ламентаций

по поводу глупости мира и человеческого убожества, так как из-за этого я всегда

плохо провожу ночь и вижу дурные сны, а мне бы хотелось высыпаться как следует..."

(Цит. по: Abendroth W. Arthur Schopenhauer... S.20-21). "Нелепые дискуссии"

заносчивого и прямого (иногда до грубости) сына ставили Иоганну Шопенгауэр в

неловкое положение перед блестящими посетителями ее литературного салона — Гете,

Виландом, Захарией Вернером, Ферновым и др. Однако то, что она считала в его

резких оценках отчасти результатом юношеской меланхолии, отчасти позой, на самом

деле исходило из глубины его духовного существа, уязвленного реальным злом мира,

которое он остро ощутил еще подростком, наблюдая нищенское существование рабочих

Лиона, бесчувственность парижской толпы, равно душной даже к местам самых

ужасных революционных событий, и мучения галерных каторжников в Гавре. Со своей

стороны, Артур так и не смог простить своей, как он считал, легкомысленной,

эгоистичной и тщеславной матери невыполнения "долга человечности" по отношению к

отцу, позднее — близости с Фридрихом фон Герстенбергом. Взаимное отчуждение в

отношениях между сыном и матерью привело впоследствии, в 1814 году, к полному

разрыву между ними, и они более никогда не виделись; правда, в конце ее жизни

между нею и сыном возобновилась переписка.
Но именно мать дала свободу духовным устремлениям сына — и он продолжил учебу.

Получив желанное известие от матери, Шопенгауэр немедленно начинает подготовку к

поступлению в университет. В Готе, где он пробыл совсем недолго, и в Веймаре он

в течение двух лет изучает при городских гимназиях классические языки, занимаясь

также математикой и историей.
По достижении совершеннолетия (1807) Артур Шопенгауэр получает третью часть из

оставленного отцом наследства и тогда же становится студентом-медиком

Геттингенского университета. Заинтересовавшись философией, он через полгода

переводится на философский факультет, не оставляя совсем и медицинского. Он

изучает Платона и Канта, штудируя одновременно медицину и анатомию, а также

слушает курсы логики, метафизики и психологии, математики, истории Германии,

естественной истории, химии, физики, астрономии, ботаники.
В 1811 году Шопенгауэр переселяется в Берлин, где продолжает учебу в местном

университете: слушает лекции Вольфа по истории греческой и латинской литературы,

Шлейермахера — по истории философии, Фихте — по философии* и наряду с этим

продолжает свою подготовку в области естественных наук.
* Он очень надеялся удовлетворить свой интерес к философии у Шлейермахера и

Фихте (в последнем он даже полагал найти величайшего мыслителя современности).

Но они разочаровали его. Уже после первой лекции Фихте ("маленького человека со

взъерошенными волосами, красным лицом и колючим взглядом") Шопенгауэр

подытоживает свое впечатление следующим замечанием: "Почему здравствуют тысячи

ошибок, если критерий истины — очевидность — столь прост?" (Цит. по: Pisa K.

Schopenhauer: Kronzeuge einer unheilen Welt. Wien; Berlin, 1977. S. 229). В

своем конспекте шлейермахеровского курса он каждому утверждению лектора

противопоставляет свое возражение. Одно из заключительных положений лектора "Никто

не смог бы быть философом, будь он безрелигиозен" — Шопенгауэр снабжает

примечанием: "Никто из верующих не прибегает к философии: он не нуждается в ней;

никто из действительно философствующих не религиозен; он ходит без помочей, —

подвергаясь опасности, но свободно" Цит. по: Pisa K. Schopenhauer... S. 232).
Учеба в Берлине продлилась два года и должна была завершиться докторским

экзаменом, но вновь начавшиеся военные действия побуждают его оставить Берлин и

отправиться в Саксонию. Поселившись недалеко от Рудольштадта, он пишет

диссертацию "О четверояком корне закона достаточного основания". Вскоре он

защищает ее в Иенском университете, удостоившись степени доктора философии.

Одним из первых читателей его работы был Гете, чье внимание привлекло умение

автора выражать свои мысли в наглядной форме, а равным образом — оригинальность

концепции; их знакомство состоялось зимой 1813 года в Веймаре, в доме матери

Шопенгауэра. Несмотря на благоприятное впечатление, произведенное молодым

человеком на Гете (как-то заметившего: "... будьте покойны, этот ум еще

превзойдет всех нас" *, последний не разделял шопенгауэровских мировоззренческих

позиций: известную долю скептицизма в отношении взглядов своего весьма

самостоятельного и независимого почитателя, не стеснявшегося при случае

демонстрировать свое несогласие со столь именитым собеседником, Гете выразил

двустишием, записанным в альбом Шопенгауэру, когда тот в мае 1814 года уезжал в

Дрезден после окончательного разрыва с матерью:
Willst du dich deines Wertes freuen, So musst der Welt du Wert verleihen**
("Желаешь быть ты сам собою ценен — Пойми, что этот мир поистине бесценен" )
* Цит. по: Abendroth W. Arthur Schopenhauer... S. 31.
** Ibid.
В дрезденский период Шопенгауэр пишет трактат "О зрении и цвете" (по следам

веймарских бесед с Гете) и создает свое основное произведение — "Мир как воля и

представление" (первый том), работу над которым заканчивает в марте 1818 года с

ясным пониманием выдающейся значимости своего труда. После этого он отправляется

в путешествие по Италии (он побывал в Венеции, Флоренции, Неаполе, Риме, где

прожил четыре месяца, видел Геркуланум и Помпею) и через одиннадцать месяцев

возвращается обратно в Дрезден. Во время этой поездки Шопенгауэр окончательно

утвердился в сознании того, что он не создан для семейной жизни и что наиболее

естественным для него состоянием является одиночество ***.
*** В Италии Шопенгауэр испытал сильное увлечение женщиной, имя которой осталось

неизвестным. Вот что он сам рассказывал об одном из эпизодов своего бурного

увлечения, которое отвратило его от надежды на счастливую семейную жизнь: "У

меня было рекомендательное письмо Гете к лорду Байрону. В Венеции я хотел

явиться к адресату с этим письмом... И вот однажды я гуляю с моей любовницей по

Лидо, как вдруг моя Дульцинея весьма возбужденно восклицает: "Вон английский

поэт!". Байрон пронесся на лошади мимо меня, — а женщина не могла целый день

избавиться от впечатления, произведенного на нее этой встречей. И тогда я решил

не передавать письма. Я испугался, что мне наставят рога. Как я сожалею об этом!"

(Цит. по: Abendroth W. Arthur Schopenhauer... S. 63). В это же время Шопенгауэр

якобы слышал внутренний голос, предостерегший его от безумств любовного чувства

и повелевший ему продолжать свой жизненный путь в одиночестве (см.: Idid).
* * *
В связи с выходом в свет первого тома своего основного произведения Шопенгауэр

писал его издателю Фр. А. Брокгаузу: "Мой труд является... новой философской

системой, причём новой в полном смысле слова: не подновленное изложение уже

существующего, но ряд самым тесным образом связанных между собой мыслей, никогда

прежде не приходивших ни в одну человеческую голову" *. (Сам Шопенгауэр понимал

под абсолютной новизной своей философии попытку "объяснить мир из человека",

увидеть мир как нечто живое и осмысленное, нравственно ценное. ) Однако большая

часть тиража, как и опасался Брокгауз, пошла в макулатуру. Вплоть до начала 50-х

гг. прошлого столетия создатель новой философской системы известен в Германии не

столько как философ, сколько как сын писательницы Иоганны Шопенгауэр.
Вслед за провалом книги** последовало фиаско в преподавательской деятельности. В

1820 г. Шопенгауэр занимает место доцента в Берлинском университете. Встреча с

Гегелем в марте того же года при пробном чтении лекции — "О четырех различных

видах причин" — послужила началом их продолжительной вражды. Гегель отнесся к

Шопенгауэру с полным пренебрежением; последний же неустанно боролся против "шарлатана"

(как он называл своего противника) и его "философии абсолютной бессмыслицы".

Самонадеянно назначив время своих лекций на те же часы, что и у Гегеля,

Шопенгауэр остался без слушателей.
* Idid. S. 39.
** Шопенгауэр с надеждой ждал отзыва Гете, но таковой оказался весьма

разочаровывающим: ни слова о главном, философском содержании книги. Адель

Шопенгауэр в письме брату сообщала в феврале 1819 г.: "В этой книге ему (Гете. —

А. Ч. ) понравились прежде всего ясность изложения, стиль, хотя язык, на его

взгляд, и отличается сильно от общепринятого, — так что нужно привыкнуть к тому,

как ты предлагаешь называть вещи. И если знать, что лошадь следует называть

cavallo, а бога — dio или как-нибудь еще иначе, то читать будет удобно и легко"

(Цит. по: Abendroth W. Arthur Schopenhauer... S. 64).
В более поздние берлинские времена (1825-1831) книга Шопенгауэра так и осталась

незамеченной, его новая попытка чтения лекций потерпела провал, сорвались и

планы работы в других университетах.
Затем он бежит от холеры, жертвой которой суждено было стать Гегелю, и

окончательно обосновывается во Франкфурте-на-Майне (1833). В это время

появляются высказывания Шопенгауэра, в которых он противопоставляет себя своей

эпохе. Философ живет лишь своим основным произведением, он пишет и объединяет

дополнения ко второй части первого тома в самостоятельный текст, который выходит

в 1836 г. под названием "О воле в природе".
Артур Шопенгауэр перешагнул рубеж своего пятидесятилетия, когда на его долю

выпал первый успех. Конкурсная работа "О свободе человеческой воли" (1839) была

удостоена премии Королевского норвежского научного общества; однако другая

работа "Об основании морали" (1840) осталась незамеченной; равным образом не

привлекла внимания и книга, объединившая оба сочинения по этике под одним

названием "Две основные проблемы этики" (1841); такая же участь постигла

дополнительный, второй том основного произведения (1844). Жизненный горизонт А.Шопенгауэра

замыкается. Почти никаких новых знакомств и мест за последние 30 лет его жизни.

Отвергнутый миром, он принципиально стоит в стороне от событий своего времени,

не участвуя также и в текущей философской жизни — никак не реагируя на резонанс,

вызванный именами Л.Фейербаха, Б.Бауэра, А.Руге, Д.Штрауса и других. В

результате (особенно после событий революционного 1848 г., отношение к которым

он выразил словом "бунт", назвав действия восставших "предательством по

отношению к приобретенной с трудом безопасности"* в революционной и

прогрессистски настроенной среде складывается определенное, остро неприязненное

отношение к Шопенгауэру: говорят о "бездеятельной созерцательности" его

философии, о "парализующем, враждебном культуре пессимизме", о "реакционности" и

т. п. В конце концов его начинают воспринимать как экстравагантного пришельца из

XVIII столетия; его склонность к жестикуляции, к разговорам с самим собой,

пудель, сопровождающий его в уединенных прогулках, нелюдимость и другие

странности служат почвой для многочисленных анекдотов **.
* См: Schopenhauer Arthur: Welt und Mensch / Auswahl aus dem Gesamtwerk von A.

Hubscher. Stuttg., 1976.S.8.
** Поселившись в сорокапятилетнем возрасте во Франкфурте-на-Майне, Шопенгауэр до

конца своей жизни ведет уединенную, почти отшельническую жизнь, отгородившись от

мира с его беспокойством, шумом и суетными требованиями, проводя свой день за

реализацией накопленных прежде идей, упражняясь в игре на флейте, читая книги,

преимущественно "образцовые" произведения на языке оригинала (итоговый состав

его библиотеки — 1375 томов). Понемногу старея и, наконец, состарившись в

одиночестве, тем более ощутимом, что под конец жизни рядом с ним не остается

никого, кто бы знал его с юных лет, в последние годы своей жизни он регулярно

появляется на людях только за табльдотом в "Английском дворе", где "показывает"

себя любопытствующим. "Когда я впервые увидел Шопенгауэра, — сообщает один

путешественник, встретивший его именно в этом месте в 1859 г., — ... он был уже

глубоким стариком. Живые голубые глаза, тонкие губы, которые оживляла чисто

сократовская усмешка, широкий, обрамленный с двух сторон совершенно седыми

волосами лоб придавали его одухотворенной и одновременно язвительной физиономии

отпечаток изысканного благородства. Одеяние, прическа, белоснежный галстук

делали его похожим на старца эпохи Людовика XV; его манеры были манерами

человека, принадлежащего хорошему обществу... В разговоре характерная для него

оживленная жестикуляция часто становилась весьма резкой. Ему было свойственно

расцвечивать ткань своей местами грубовато звучащей немецкой речи блестящими

латинскими, греческими, французскими, английскими и итальянскими арабесками.

Присущие его беседе краткость, остроумие, обилие цитат и добросовестность в

деталях делали незаметным проведенное с ним время" Щит.по: Abendroth W. Arthur

Schopenhauer... S.120).
И вместе с тем, начиная с 1851 г., после выхода в свет работы "Парерга и

паралипомена" ("Примечания и дополнения"), ее автор приобретает все

увеличивающуюся известность; особой популярностью пользуются "Афоризмы житейской

мудрости", одна из частей "Парерги". О нем начинают говорить и писать, выходят

юбилейные публикации, создаются его портреты, появляются биографии. Шопенгауэр

охотно принимает все эти выражения признания, но одновременно говорит о "комедии

своего успеха": ведь все, что он написал после первого тома
"Мир как воля и представление", было лишь дополнением к нему или его

популяризацией; с момента опубликования основного произведения шопенгауэровское

мировоззрение практически не изменялось. Чувство духовного одиночества не

оставляет мыслителя и тогда, когда Р.Вагнер, начав работу над оперным циклом "Кольцо

нибелунга", посвящает Шопенгауэру поэтическую часть этого произведения (1854). "...

Круг современников для меня слишком велик, если я должен обращаться к ним всем,

слишком мал, если — к тем, кто меня понимает", — замечает Шопенгауэр. Он

признается: "Порой я говорю с людьми так, как ребенок со своей куклой: он...

знает, что кукла не понимает его; но... он получает радость от общения" *.
* Schopenhauer Arthur: Welt und Mensch... S.218.
Шопенгауэр умер 21 сентября 1860 г. Похоронен на главном городском кладбище

Франкфурта-на-Майне.
* * *
Шопенгауэр, как и его современники-представители послекантовского идеализма,

претендует на создание абсолютного мировоззрения, философии, способной дать

решение проблемы бытия, разгадать его тайну, — и обращается ко всему

человечеству: "Не современникам, не соотечественникам — человечеству передаю я

ныне законченный труд свой в уповании, что он не будет для него бесполезен..."**.
** Мир как воля и представление. Т. I. — Наст. изд. С.43.
И все же шопенгауэровская философия, находясь в русле основных духовных

тенденций начала XIX столетия (в частности, обращаясь непосредственно ко всему

человечеству), одновременно сознательно противостоит им. Под абсолютным

мировоззрением Шопенгауэр понимает отнюдь не систематизирующую научную картину

мира, как равным образом нет у него речи о поглощении жизни отдельного человека

логически необходимым самодвижением "идеи". Хотя для него, как и для Фихте,

Шеллинга, Гегеля, наисущественнейшее значение имеет преодоление

противоположности между субъектом и объектом, идеальным и реальным, свободой и

необходимостью, он считает, что обычному человеку, не-философу, для достижения

этого отнюдь не необходимо возвышаться до уровня философского мышления. "Великие

истины рождаются в сердце", — повторяет вслед за Вовенаргом Шопенгауэр***.
*** Schopenhauer Arthur: Welt und Mensch... S. 17.
"Фихте... и все те, кто основывает этику, исходя из сочиняемой ими в муках

мировой цели, требуют, чтобы люди каждый раз взбирались на самые высокие ступени

их философствований для того, чтобы найти там мотивы для нравственных действий...

Шопенгауэр же разрешает человеку прислушиваться к своему сердцу...", — отмечал А.Швейцер

****.
**** Швейцер А. Культура и этика. M., 1973. C.242.
Сам Шопенгауэр выражал свое отношение к представителям послекантовского

идеализма следующим образом: "Фихте и Шеллинг помещаются во мне, но не я в них,

это значит, что то немногое истинное, что заложено в их учениях, содержится и в

том, что сказано мною" *. В названии основного произведения Шопенгауэра — "Мир

как воля и представление" — и в его содержании легко обнаруживается основные

темы кантовской, фихтевской и шеллинговской философии: противоположение "вещи в

себе" явлению и учение о том, что мир — это только "представление" (то есть

образ, создаваемый нашим сознанием), перенос центра тяжести философских проблем

из теоретической сферы в область морали, учение о воле как сущности вещей. Но по

сути, Шопенгауэр приспосабливает конструкции послекантовской философии (и учение

самого Канта) к нуждам совершенно иного мировоззрения. Послекантовский немецкий

идеализм выстраивает схему миропонимания, согласно которой деятельность мирового

начала и благо человека в конечном счете совпадают; люди — дают они себе отчет в

этом или нет — совместно осуществляют некий предуготованный, рационально

постижимый план. Шопенгауэровская же "воля к жизни" как мировой принцип

бессознательна и не имеет никакой разумной цели; это злое, саморазрушительное

стремление, голая и голодная агрессивность — и потому мир явлений, порождаемый

волей, безысходен, не развивается.
* Schopenhauer Artur: Welt und Mensch... S.217.
Шопенгауэр был первым европейским философом, предложившим этику абсолютного миро-

и жизнеотрицания, что отражено в изобретенном самим мыслителем для определения

сути своего учения термине "пессимизм", выражающем негативное отношение к жизни,

в которой невозможно счастье, торжествуют зло и бессмыслица**. Шопенгауэровская

этика жизнеотрицания предвосхищает то предельное самоотчуждение человека,

которое станет реальностью XX в. и едва только предчувствуется в начале XIX

столетия. Подытоживая восходящую и к Шопенгауэру тоже традицию осмысления факта

самоутраты человека, его одинокого противостояния природе и культуре в

обезбоженном мире, мыслитель нашего времени скажет, что в рамках данной традиции

предметом философской рефлексии является абсурд — "состояние души, когда пустота

становится красноречивой, когда рвется цепь каждодневных действий, и сердце

впустую ищет утраченное звено"***.
** Вот почему, когда Шопенгауэр говорит: "Философия по своей природе

исключительна, она обосновывает миросозерцание данной эпохи", — он подразумевает

величайшую ответственность философа в выполнении им миссии по исправлению

искажающего и отравляющего влияния этой эпохи на человека, ибо она обрекает

последнего на "служение современности", превращая его в персонаж "громадного

маскарада" — адвоката, врача кандидата, педагога, философа и т.д. Преодоление

мыслителем своего времени тем более тяжело и ответственно, что осуществлять эту

миссию приходиться изнутри своего "железного времени, вопреки его неодолимому

напору, уподобляемому Шопенгауэром "резкому восточному ветру, насквозь все

пронизывающему и на всем оставляющему свой след". Отсюда — сознание Шопенгауэром

исключительности своей философии, захваченность завороженность абсолютной

новизной, необычайностью и значимостью впервые ему открывшейся картины мира, а

равным образом — чувство восхищения своим гением и озабоченности его судьбой. (См.:

Полн. собр. соч. Т.3. Вып.Х. С.32; Вып.ХI cл. C.137-138, 766; Т.4. С.554, 563,

573).
*** Камю А. Миф о Сизифе. Эссе об абсурде. — В кн.: Сумерки богов. М., 1989. С.22.
Исходная интуиция шопенгауэровской философии фиксирует бессвязность и

противоречивость нашего опыта; но превращая "немыслимое", "вещь в себе" в

предмет мысли, Шопенгауэр стремится отыскать в самом же опыте его иной,

глубинный смысл, "всеединство".
Шопенгауэровский пессимизм — это еще и моральная оценка, выражающая протест

против предвидимого обесчеловечивания мира, моралистический проект спасения: по

Шопенгауэру, именно ощущение самоутраты, вынужденность существования,

задавленности естественных порывов и возникающее в связи с этим чувство вины —

верный ориентир избавления от "воли к жизни", недвусмысленное указание на

подлинную, идеальную значимость жизни и мира.
Именно таким образом — как протест против предельного обесчеловечивания общества

и проект нравственного спасения — трактует в конце XIX в. шопенгауэровский

волюнтаризм Ф.Ницше, в ранних работах которого философия А.Шопенгауэра получает

мощный сочувственный отклик. Шопенгауэр, по словам Ницше, был философским

наставником "утерявших святость и подлинно обмирщенных людей"; пессимизм

Шопенгауэра — "род отрицания... который есть ... истечение могущественной жажды

освящения и спасения жизни"*.
* Ницше Ф. Полн.собр.соч. Т.2. М., 1909. С.213. "... С помощью Шопенгауэра мы

можем воспитаться в духе, противоположном нашему времени, — потому что ...

благодаря ему, мы действительно знаем наше время", — говорит Ницше (Там же. С.205).

По Ницше, глубинная причина неблагополучия современной ему эпохи — утрата

европейским человеком соразмерности собственному невиданно разросшемуся

социокультурному миру; в этот мире люди слишком "многосторонни и сложны" и "должны

становиться нечестными, если хотят вообще говорить, утверждать что-либо и

поступать согласно своим утверждениям " (Там же. С. 189). Исторически

сложившаяся опустошенность культуры, лишенность ее человеческой цели и меры,

того, что человек иных времен находил как некую естественную, априорную

заданность смысла своей жизни, приводит в качестве обратного эффекта к "выталкиванию"

человека из социокультурного мира. Культуре и стремящемуся в нее войти человеку

предписываются — эгоизмом приобретателей, цеховыми интересами людей науки,

государством, церковью, учебными заведениями — внешние им цель и мера.

Шопенгауэр, согласно ницшевской оценке, — мыслитель, впервые заявивший о

необходимости отрицания фальши, условности и маскарада такой культуры и своим

противостоянием всему этому, своим пониманием полной безнадежности самой

сердцевины и основы всего этого, воли, перекинувший мост к несуществующей еще

культуре, целью которой будет человек (См.: Там же. С.212-213, 227).
Шопенгауэр видит спасение в обращении к открытой для каждого и по отношению ко

всему миру человечности, проявляющейся в чувстве вины и сострадания и способной

преодолеть зло эгоистически замкнутого существования. Ориентация Шопенгауэра на

спасительную силу морали, истолкование им сострадания как опыта всеобщей любви —

ценное духовное достояние и для нашего времени, поскольку сегодня мы живем в

предельно обессмысленном, лишенном традиций, немилосердном мире, в котором

слишком часто успехи цивилизации оплачиваются повышением степени

зарегулированности жизни, а то и кровью, увеличением угрозы существованию

человека и всего живого. И поэтому нынче не столь уж парадоксальной, совсем не

лишенной смысла выглядит шопенгауэровская установка на "религиозное поведение

без веры в божество" **, его убежденность в наличии некоего неподвластного

нашему произволу глубинного основания жизни, ставка на моральное освобождение

человека от вещных зависимостей. Согласно Шопенгауэру, только в самом человеке,

в бездне человеческого неблагополучия и неизбывных страданий берет начало

стремление к освобождению от подчинения бессмысленной "воли к жизни", а это

освобождение и есть "высшее благо", единственное упование и надежда.
** См.: Виндельбанд В. История новой философии в ее связи с общей культурой и

отдельными науками. В 2-х т. Т.2. От Канта к Ницше. СПб, 1905. С.293.
Рассмотрим логику обоснования Шопенгауэром надежды, — как она реализуется в его

метафизике и с учетом значимости происходящей в шопенгауэровском мышлении

переоценки новоевропейской философской традиции.
Мир как представление: теория познания
Мир — это мир человека, таков, в сущности, исходный пункт философии Шопенгауэра.

Он говорит. "Мир есть мое представление": вот истина, которая имеет силу для

каждого живого и познающего существа, хотя только человек может возводить ее до

рефлексивно-абстрактного сознания, и если он действительно это делает, то у него

зарождается философский взгляд на вещи. Для него становится тогда ясным и

несомненным, что он не знает, ни солнца, ни земли, а знает только глаз, который

видит солнце, руку, которая осязает землю; что окружающий его мир существует

лишь как представление, т. е. исключительно по отношению к другому,

представляющему, каковым является сам человек.... Итак, нет истины более

несомненной... менее нуждающейся в доказательстве, чем та, что все существующее

для познания, т. е. весь этот мир, является только объектом по отношению к

субъекту, созерцанием для созерцающего — короче говоря, представлением... "*.
* Наст. изд. С.54, §1
  1   2   3   4


написать администратору сайта