Дэн Перцефф. Дэн Перцефф Атака на мозг. Оскал психотронной войны
 Скачать 164.65 Kb.
|
 Дэн ПерцеффАтака на мозг. Оскал психотронной войны96 % людей – инертная масса. 1% - святые, 1% –кретины. Остается 3% – те, кто может чего‑то добиться, и добиваются. Чем ближе к истине, тем дороже обходится каждый шаг. Меня не заботит, что обо мне подумают другие, меня заботит, что подумаю я сам о своих поступках: это и есть характер. ПредисловиеРабота избавляет от трех зол – скуки, порока и нужды. – Он ведь русский! – так и слышатся голоса злопыхателей. Что же, я действительно русский. От родителей своих грешно отказываться. Недавно я прочел книгу русского писателя‑фантаста Александра Беляева «Властелин мира», которая увидела свет в 1926 году. Он описал психотронное оружие и показал, как оно может влиять на людские умы и судьбы. Именно русские были первопроходцами в психотронике, а Беляев участвовал в опытах, проводимых в Институте мозга, созданном Бехтеревым. И говорить об опасности такого оружия начали тоже в России. Ведь, как известно, каждый предмет можно пустить в ход по‑разному. Например, скальпель в руках хирурга творит чудеса, однако порой используется в качестве орудия нападения. Точно так же обстоят дела в психотронике: в одних руках она лечит психические расстройства; в других – наносить вред. Во «Властелине мира» принцип изложен ясно: превращение человека с помощью аппаратуры в раба, контроль за его поведением, внушение таких сильных эмоций, как любовь или ненависть. Сегодня, когда на дворе третье тысячелетие, глобализация рождает новую эпоху. Карл фон Клаузевиц изрек сакральную фразу: «Война – это продолжение политики другими средствами». Война за власть не утихает ни на минуту. И от реальных боев мир отделяет умение политиков договариваться. Не будем гадать, что произойдет, если благоразумие покинет их. Психотроника позволяет выигрывать битвы без потерь и входить в побежденные города под фанфары. А недавние враги будут кидать под ноги победителя цветы, рабы будут любить своего господина больше, чем себя. И если Третья Мировая война начнется и в ней используют психотронику, то мы не сможем излагать мысли и чувства открыто; нас это не будет волновать. Потому что безропотных и безвольных животных не интересует истина. ПрологКто подобен зверю, и кто может сразиться с ним? Откровение Иоанна, Гл. 13; 4 Закат дожигал последний день сентября, словно художник разлил по небу кровавые краски, которые густыми красными пятнами туч давили на разум… Форестер включил видеокамеру. Снял свою спящую девушку Стефани, затем верного пса Роя и перешел на кухню. В кадре появились стол и шкаф. Там мужчина взял нож, им он не раз резал мясо. Достал моток веревки и, отмерив нужную, только ему известную длину, резким движением перерезал. Школа была закончена Форестером давно, но как вязать узлы, он не забыл. Вот и сейчас пальцы сами, вспомнив науку, сноровисто связали нужное. – Рой! Ко мне! – негромко позвал он пса. Тот явился, виляя хвостом и преданно заглядывая в глаза. Поводок с ошейником Форестер потерял, поэтому довольствовался веревкой, которую накинул Рою на шею. – Пошли, друг! Рядом! – и повел за собой собаку через пентхауз на балкон. Роя туда выпускали редко и под присмотром, так как пес норовил прыгнуть за пролетавшей мимо птицей. На половине дороги Форестер вспомнил, что забыл видеокамеру, и вернулся на кухню, взял ее. Нож, оставшийся в руке, мешал, но умная собака уже скулила и тянула хозяина за собой, на балкон. Привязав там Роя к ножке тяжелого кресла, Форестер направился в спальню. Установил видеокамеру на полку, предварительно посмотрев, попадает ли кровать в кадр. Стефани спала, белые волосы цвета ангельских крыльев пухом разметались по подушке. Мужчина осторожно погладил их и на мгновение замер. Девушка улыбнулась во сне. – Вставай, милая, посмотри, что у меня есть для тебя, – пропел тихонечко Форестер. Она, открыв огромные голубые глаза, любяще посмотрела на Форестера: он был смыслом ее жизни, она – его. Стефани не успела ничего понять, как мужчина ударил ее ножом в грудь: раз, второй, третий. Кровь яркими брызгами ложилась на пастельные тона, а потом меркла в закатной багряности. Форестер, будто заведенная Дьяволом игрушка, раз за разом повторял одни и те же движения. Вытащит нож, удар, нож‑удар, удар‑нож! Красное и алебастровое… Все тонуло в этом… После 15 минут кровавой феерии мужчина резко сел на край кровати. И замер, затем недоуменно, приходя в себя, посмотрел на видеокамеру, и улыбнулся… Но улыбнулся не безумно, а так, как и принято улыбаться на видеокамеру. – Привет, – сказал он и даже радостно помахал рукой. Затем он продолжил съемку на балконе. Собака, учуяв запах крови, зло обнажила клыки и зарычала. – Рой, хороший мальчик, – спокойно произнес Форестер и вытянул руку. Пес не укусил, а лег на живот и жалобно заскулил. Мужчина взял его на руки, Рой по‑щенячьи взвизгнул, лизнул человека в щеку… Этого было мало. Неуклюже размахнувшись, он выбросил пса с балкона. Веревка натянулась, петля захлестнула горло собаки. Она хрипела, дергалась, но веревка, привязанная к ножке кресла, крепко держала, а человек установил видеокамеру так, чтобы она фиксировала кресло. Мужчина присел в него и на минуту задумался. Затем Форестер стал остервенело бить себя ножом, так же механически, как до этого кромсал Стефани. Гримасы боли не искажали его лицо – он не чувствовал и счастливо улыбался в камеру. Улыбался и бил себя в грудь, живот… До тех пор, пока предсмертная судорога не превратила улыбку в кровавую клоунскую маску. Нож так и не выпал из руки Форестера… Полиция сначала выдвинула версию – убийство, но обнаружив видеопленку, обратилась к экспертам‑психологам и психиатрам. Те твердили про невозможность происшедшего. – Не могло такое случиться! У человека присутствует блок самосохранения! – Но ведь кончают же жизнь самоубийством? – не сдавались полицейские. – Так‑то оно так, но, к примеру, порезы вен к смерти, если будут отсутствовать сопутствующие факторы, не приведут. А тут… – говорили эксперты. После просмотра видеопленки они долго думали и, менее уверенно, твердили: «Не могло такого быть!». Вскоре дело закрыли, признав Форестера сумасшедшим. Но даже после того как улеглись страсти, нашлись полицейские, которые все чувствовали, что произошло что‑то страшное… |