7 Гарри Поттер и Дары Смерти перевод Росмэн. Джоанн Кэтлин Роулинг Гарри Поттер и Дары смерти Гарри Поттер 7

• Название: Джоанн Кэтлин Роулинг Гарри Поттер и Дары смерти Гарри Поттер 7
• Дата: 02.10.2022
• Размер: 2.58 Mb.
• Имя файла: 7 Гарри Поттер и Дары Смерти перевод Росмэн.pdf
• Тип: Документы; #709892
• страница: 10 из 37

Глава 10. РАССКАЗ КИКИМЕРА
На следующее утро Гарри проснулся рано. Он лежал в спальном мешке на полу гостиной. Между плотными шторами виднелся кусочек неба — холодная, чистая синева разведенных чернил, какая возникает в промежутке между ночью и зарей.
Тишину нарушало лишь медленное, глубокое дыхание Рона и Гермионы. Гарри взглянул на темные очертания друзей, лежавших рядом с ним на полу. Вчера Рон в приступе галантности настоял на том, чтобы Гермиона улеглась на снятые с софы подушки, и теперь ее силуэт возвышался над ним. Изогнутая рука Гермионы покоилась на полу, пальцы ее отделялись от пальцев Рона лишь несколькими дюймами. «Может, они заснули, держась за руки?» — подумал Гарри. И от этой мысли на него накатило ощущение одиночества.
Он смотрел на темный потолок, на затянутую паутиной люстру. Меньше двадцати четырех часов назад он стоял под солнцем у входа в шатер, ожидая появления свадебных гостей. Сейчас ему казалось, что с тех пор прошла целая жизнь. Что с ним теперь будет? Он лежал и думал о крестражах, о пугающей, сложной миссии, оставленной ему Дамблдором… Дамблдор…
Горе, владевшее им со времени смерти Дамблдора, стало теперь иным.
Обвинения, которые он услышал на свадьбе от Мюриэль, поселились в его сознании подобно больным существам, заразившим и память о волшебнике, которого он боготворил. Неужели Дамблдор мог спокойно позволить случиться тому, о чем говорила Мюриэль? Неужели он походил на Дадли, готового мириться с любым пренебрежением, с любыми оскорблениями, пока они не касаются его самого? Неужели

- 85 - он мог отвернуться от сестры, которую прятали от людей, держали в заточении?
Гарри думал о Годриковой Впадине, о ее могилах, ни разу не упомянутых
Дамблдором, думал о загадочных вещах, завещанных Дамблдором им троим без какихлибо объяснений, и в душе его нарастала обида. Почему Дамблдор ничего ему не сказал? Да и так ли уж небезразличен был он Дамблдору? Или тот относился к нему всего лишь как к орудию, к мечу, который следует начищать и затачивать, но поверять ему чтолибо вовсе не обязательно?
Он больше не мог лежать на полу гостиной, перебирая горестные мысли.
Охваченный отчаянным желанием сделать хоть чтонибудь, как-то отвлечься, Гарри выбрался из спального мешка, поднял с пола свою волшебную палочку и тихо вышел из гостиной. На лестничной площадке он шепнул: «Люмос» — и при свете палочки начал подниматься по ступеням.
На площадку третьего этажа выходила дверь спальни, в которой Гарри и Рон ночевали, когда были здесь в последний раз; Гарри заглянул в нее. Дверцы платяных шкафов стояли распахнутыми, белье с кровати ктото содрал. Гарри вспомнил опрокинутую ногу тролля, которую видел вчера на первом этаже. Ктото обыскивал дом после того, как Орден его покинул. Снегг? Или, может быть, Наземникус, много чего уворовавший отсюда и до, и после смерти Сириуса? Взгляд Гарри прошелся по портрету, изображавшему некогда Финеаса Найджелуса Блэка, прапрадедушку
Сириуса, — теперь на холсте остался лишь грязноватый фон. Очевидно, Финеас
Найджелус предпочел провести эту ночь в кабинете директора Хогвартса.
Гарри снова стал подниматься вверх и добрался до самой верхней площадки, на которую выходили только две двери. На одной висела табличка с именем: «Сириус». В спальне своего крестного отца Гарри никогда еще не был. Он толкнул дверь и поднял палочку повыше, чтобы она освещала по возможности большее пространство.
Комната эта была просторной и когдато, должно быть, красивой. Большая кровать с резной деревянной спинкой в изголовье, высокое окно, задернутое длинными бархатными шторами, густо покрытая пылью люстра, из которой еще торчали огарки с восковыми сосульками. Тонкая пленка пыли покрывала картины на стенах и доску в изголовье кровати; паук растянул паутину между люстрой и верхушкой большого платяного шкафа, а войдя в спальню, Гарри услышал, как удирает потревоженная мышь.
Еще подростком Сириус понаклеил здесь такое количество плакатов и картинок, что они почти полностью закрыли серебристосерый шелк, которым были обтянуты стены. Гарри оставалось лишь предположить, что родители Сириуса не сумели снять заклятие Вечного приклеивания, державшее все это на стенах, поскольку одобрить декоративные вкусы своего сына они определенно не могли. Похоже, Сириус из кожи вон лез, чтобы досадить родителям. Здесь было несколько больших, потускневших, красных с золотом знамен Гриффиндора, подчеркивавших безразличие Сириуса к родственникам, каждый из которых закончил Слизерин. Было много фотографий магловских мотоциклов и (Гарри оставалось лишь позавидовать нахальству Сириуса) несколько плакатов, изображавших магловских девушек в купальниках. Ясно было, что это маглы, поскольку они оставались совершенно неподвижными, выцветшие улыбающиеся губы и глаза их словно примерзли к бумаге, составляя контраст единственной здесь магической фотографии — изображению четырех учеников
Хогвартса, стоявших перед камерой, держась за руки и смеясь.
Гарри ощутил прилив удовольствия, узнав на ней отца, — его нерасчесанные темные волосы стояли, как и у Гарри, торчком, и он тоже носил очки. Рядом с ним возвышался небрежнокрасивый Сириус, чуть надменное лицо его было много моложе и веселее того, какое помнил Гарри. Справа от Сириуса стоял едва достававший ему до плеча Петтигрю, полноватый, со слезящимися глазами, разрумянившийся от радости, вызванной тем, что его приняли в самую клевую из школьных компаний, в компанию

- 86 - таких обожаемых всеми бунтарей, как Джеймс и Сириус. Слева от Джеймса стоял
Люпин, уже тогда выглядевший какимто потрепанным, но светившийся не менее радостным удивлением человека, неожиданно обнаружившего, что его любят и считают своим… Или Гарри это казалось, поскольку он уже знал, как все тогда было?
Он попытался снять фотографию со стены, в конце концов она теперь принадлежала ему, ставшему наследником всего имущества Сириуса. Однако фотография с места не сдвинулась. Сириус не оставил родителям ни единой возможности чтолибо изменить в его комнате.
Гарри окинул взглядом пол. Небо снаружи стало ярче: пробивавшийся в комнату луч света позволял хорошо разглядеть листки бумаги, книги и мелкие вещицы, разбросанные по ковру. Ясно было, что комнату Сириуса тоже обыскивали, хотя найденное в ней было, похоже, сочтено — по большей части, если не целиком, — не имеющим ценности. Несколько книг ктото грубо встряхнул, отчего обложки их наполовину оторвались, а пожелтевшие страницы рассыпались по полу.
Гарри наклонился, поднял с пола несколько листков, всмотрелся в них. Один оказался страницей из старого издания «Истории магии» Батильды Бэгшот, другой — из руководства по уходу за мотоциклом. Третий был исписан от руки и смят, Гарри разгладил его.
Дорогой Бродяга! Спасибо, огромное тебе спасибо за подарок на день рождения
Гарри! Он все еще остается у мальчика самым любимым. Гарри всего только год, а он уже летает на твоей игрушечной метле и выглядит страшно собой довольным — прилагаю снимок, посмотри сам. Как ты знаешь, метелка поднимается над землей всего на два фута, но Гарри уже едва не прикончил кошку и расколотил кошмарную вазу, присланную на Рождество Петуньей (вот тут мне жаловаться не на что). Разумеется,
Джеймс находит все это забавным, говорит, что мальчик станет великим игроком в квиддич. Нам пришлось убрать и упаковать все безделушки, и теперь мы не спускаем с него глаз, когда он летает по дому.
День рождения прошел очень тихо, в гости к нам заглянула лишь старая Батильда, которая всегда была к нам добра, а Гарри попросту обожает. Мы так жалели, что ты не смог появиться, но, конечно, Орден прежде всего, да к тому же Гарри еще не настолько вырос, чтобы понять, что это его день рождения. Джеймса начинает немного расстраивать необходимость сидеть здесь, будто взаперти, он старается не показывать этого, но я же вижу. А тут еще Дамблдор никак не вернет его мантиюневидимку, и это лишает Джеймса возможности совершать хотя бы небольшие вылазки. Если ты сможешь нас навестить, это его очень обрадует. В прошлые выходные к нам заезжал
Хвостик, помоему, он чемто подавлен, хотя, вероятно, все дело в новости насчет
Маккиннонов. Я, услышав ее, целый вечер проплакала.
Батильда забегает к нам почти каждый день. Она очаровательная старушка, рассказывает о Дамблдоре совершенно поразительные вещи, не уверена, что он был бы доволен, узнав об этом! Не знаю, впрочем, можно ли им верить, потому что мне кажется невероятным, чтобы Дамблдор…
Руки и ноги Гарри точно онемели. Он стоял совершенно неподвижно, держа в ничего не чувствующих пальцах чудесный листок, а внутри у него происходило чтото вроде безмолвного извержения вулкана, выбрасывавшего смешанные в равных долях радость и горе. С трудом доковыляв до кровати, он сел.
Гарри прочитал письмо еще раз, но никакого нового смысла в нем не обнаружил и теперь пригляделся к почерку. Мама выводила «у» точьв-точь как он. Гарри просмотрел все письмо — эта буква везде была одинакова и каждый раз воспринималась как приветливый взмах руки изза прозрачной завесы. Письмо было невероятным сокровищем, доказательством того, что Лили Поттер жила, действительно жила на свете, что ее теплая рука скользила вот по этой странице, выводя чернилами вот эти буквы, эти слова, слова о нем, Гарри, ее сыне.

- 87 -
Нетерпеливо смахнув с глаз слезы, он перечитал письмо снова, вникая теперь в значение написанного Лили. Он как будто вслушивался в наполовину забытый голос.
У них была кошка… возможно, и она умерла, как родители, в Годриковой
Впадине… или сбежала, когда ее некому стало кормить… Сириус купил ему первую в его жизни метлу… родители знали Батильду Бэгшот; может быть, их познакомил
Дамблдор? «Дамблдор никак не вернет его мантиюневидимку»… А вот это немного странно…
Гарри прервал чтение, обдумывая слова матери. Зачем Дамблдор взял у Джеймса мантиюневидимку? Гарри ясно помнил, как Учитель годы тому назад сказал ему «Мне не нужна мантияневидимка для того, чтобы стать невидимым». Возможно, она понадобилась комуто из менее одаренных членов Ордена и Дамблдор просто вызвался ее передать? Гарри стал читать дальше. «К нам заезжал Хвостик…» Петтигрю, предатель, казался чемто «подавленным», только ли казался? Может быть, он уже знал, что в последний раз видит Джеймса и Лили живыми?
И наконец все та же Батильда, которая рассказывала о Дамблдоре поразительные вещи: «…кажется невероятным, чтобы Дамблдор…»
Чтобы Дамблдор — что? Впрочем, о Дамблдоре можно было порассказать много такого, что показалось бы невероятным, — к примеру, что он получил однажды низшую оценку на экзамене по трансфигурации, что он, подобно Аберфорту, испытывал заклинания на козлах…
Гарри встал, внимательно осмотрел пол — возможно, где-то лежит и конец письма? Он подбирал листок за листком, осматривал их. Не особенно церемонясь, совсем как тот, кто проводил здесь обыск, вытаскивал ящик за ящиком, перетряхивал книги, встав на стул, провел рукой по верху платяного шкафа, заглянул под кровать и под кресло.
Наконец, улегшись на пол, он обнаружил под комодом чтото вроде рваного клочка бумаги, а когда вытащил его, клочок оказался половинкой той самой фотографии, о которой писала Лили. Черноволосый мальчик, громко хохоча, влетал в эту фотографию и вылетал из нее верхом на крошечной метле, а за ним гонялась пара ног, принадлежавших, повидимому, Джеймсу. Гарри уложил фотографию в карман, где уже находилось письмо Лили, и продолжил поиски второго листка.
Однако еще через четверть часа он поневоле пришел к заключению, что окончание письма матери пропало. Просто ли потерялось оно за шестнадцать лет, прошедших со дня его написания, или листок забрал тот, кто обыскивал спальню?
Гарри снова перечитал начало письма, пытаясь отыскать ключ к тому, что сделало его окончание ценным. Игрушечная метла вряд ли заинтересовала бы Пожирателей смерти.
Единственную потенциальную ценность могла представлять информация о Дамблдоре.
«…кажется невероятным, чтобы Дамблдор…» — что?
— Гарри! Гарри! Гарри!
— Я здесь! — крикнул он. — Что случилось?
На лестнице застучали шаги, и в спальню Сириуса влетела Гермиона.
— Мы проснулись, а где ты — неизвестно! — задыхаясь, сказала она и, повернувшись назад, крикнула: — Рон! Нашла!
Издали, с расстояния в несколько этажей, донесся сердитый голос Рона:
— Хорошо! Передай ему от меня, что он козел!
— Гарри, пожалуйста, не исчезай так, мы страшно перепугались! И вообще, зачем ты сюда забрался? — Она оглядела перевернутую вверх дном комнату. — Что ты тут делал?
— Посмотри, что я нашел.
Он протянул ей письмо матери. Гермиона взяла письмо, прочла. Гарри наблюдал за ней. Дойдя до конца страницы, она подняла на него глаза:
— Ох, Гарри…

- 88 -
— А еще вот это.
Он отдал ей разорванную фотографию, и Гермиона заулыбалась, наблюдая за мальчиком на метле.
— Я поискал окончание письма, — сказал Гарри, — но его здесь нет.
Гермиона огляделась вокруг:
— Это ты тут такой беспорядок учинил или до тебя ктото постарался?
— Ктото уже обыскивал комнату, — сказал Гарри.
— Я так и подумала. В какую комнату я ни заглядывала, пока поднималась наверх, везде одно и то же. Как потвоему, что тут искали?
— Если это был Снегг, сведения об Ордене.
— А ты не думаешь, что у него и так уже есть все необходимое, он же состоял в
Ордене, верно?
— Ладно, — сказал Гарри, которому не терпелось обсудить его теорию, — тогда как насчет сведений о Дамблдоре? Они могли искать, к примеру, окончание этого письма. Батильда, которую упоминает мама, ты знаешь, кто она?
— Кто?
— Батильда Бэгшот, автор…
— «Истории магии», — явно заинтересовавшись, сказала Гермиона. — Так твои родители знали ее? Она была потрясающим историком.
— Она еще жива, — сказал Гарри, — и живет в Годриковой Впадине. Ронова тетушка Мюриэль рассказывала о ней на свадьбе. И семью Дамблдоров Батильда тоже знала. Интересно было бы побеседовать с ней, правда?
Улыбка Гермионы стала слишком уж понимающей, и Гарри это не понравилось.
Он отобрал у нее письмо и фотографию, засунул их в мешочек, который висел у него на шее, просто чтобы не смотреть на нее и не выдать своих чувств.
— Я понимаю, почему тебе хочется поговорить с Батильдой о твоих маме и папе, да и о Дамблдоре тоже, — сказала Гермиона. — Но ведь в поисках крестражей это нам ничем не поможет, так? — Он не ответил, и Гермиона торопливо продолжила: —
Гарри, я знаю, тебе очень хочется отправиться в Годрикову Впадину, но я боюсь… боюсь легкости, с которой нашли нас вчера Пожиратели смерти. И поэтому сильнее, чем раньше, уверена — нам не следует появляться там, где похоронены твои родители.
От тебя наверняка именно этого и ждут.
— Дело не только в родителях, — все еще стараясь не глядеть на нее, сказал
Гарри. — На свадьбе Мюриэль много чего наговорила про Дамблдора. Я хочу узнать правду…
И он пересказал Гермионе все, что услышал от Мюриэль. Когда он закончил,
Гермиона сказала:
— Я понимаю, конечно, почему тебя это расстраивает, Гарри…
— Не расстраивает, — ответил он. — Я просто хочу выяснить, правда это или…
— Гарри, ты действительно думаешь, что от злобной старухи вроде Мюриэль или от Риты Скитер можно услышать правду? Как ты можешь им верить? Ты же знал
Дамблдора!
— Думал, что знаю, — пробормотал он.
— Но тебе же известно, сколько правды было во всем, что Рита писала о тебе.
Дож прав. Как ты можешь позволять этим людям марать твою память о Дамблдоре?
Гарри отвел взгляд в сторону, стараясь не выдать негодования, которое его охватило.
Все то же самое: выбор веры. А ему нужна истина. Почему все с таким упорством стараются не подпустить его к ней?
— Может, пойдем на кухню? — помолчав немного, предложила Гермиона. —
Поищем чтонибудь на завтрак.
Гарри нехотя согласился, последовал за ней на площадку лестницы, прошел мимо

- 89 - второй выходившей сюда двери. Под незамеченной им в темноте маленькой табличкой на ней виднелись в краске глубокие царапины. Он остановился, чтобы прочитать написанное на табличке. Табличка выглядела эффектно, надпись на ней была аккуратно выведена от руки — такую мог повесить на дверь своей спальни Перси Уизли.
Не входить без ясно выраженного разрешения
Регулуса Арктуруса Блэка
От волнения кожу Гарри словно закололо иголками, хоть он и не сразу понял, чем это волнение вызвано. Он перечитал надпись на табличке еще раз. Гермиона уже спустилась на один лестничный марш.
— Гермиона, — позвал он и сам удивился спокойствию своего голоса. —
Вернись.
— В чем дело?
— Р. А. Б. Помоему, я его нашел.
Гермиона ахнула и бегом взлетела по лестнице.
— В письме твоей мамы? Но я не заметила…
Гарри покачал головой, ткнул пальцем в табличку. Гермиона прочитала надпись и вцепилась в руку Гарри с такой силой, что он поморщился от боли.
— Брат Сириуса? — прошептала она.
— Он был Пожирателем смерти, — сказал Гарри. — Сириус рассказывал мне о нем. Вступил в Пожиратели совсем молодым, потом перетрусил, хотел уйти — и они его убили.
— Все сходится! — выдохнула Гермиона. — Если он был Пожирателем, то имел доступ к Волан-де-Морту, а разочаровавшись, мог пожелать его падения!
Она выпустила руку Гарри, перегнулась через перила и крикнула:
— Рон! РОН! Поднимайся сюда, скорее!
Минуту спустя появился запыхавшийся, державший наготове палочку Рон.
— В чем дело? Опять больших пауков увидела? Дай позавтракать, а уж потом…
Нахмурив лоб, он прочитал табличку, на которую молча указала ему Гермиона.
— И что? Это ведь брат Сириуса, так? Регулус Арктурус… Регулус… Р. А. Б.!
Медальон… Ты думаешь?..
— Надо выяснить, — сказал Гарри. Он толкнул дверь — она оказалась запертой.
Гермиона ткнула в дверную ручку палочкой и произнесла:
— Алохомора!
Раздался щелчок, и дверь отворилась.
Все трое переступили порог и заозирались по сторонам.
Спальня у Регулуса была меньше, чем у Сириуса, но также наводила на мысль о былом великолепии. Однако если Сириус старался показать свое отличие от всех прочих членов семьи, то Регулус норовил подчеркнуть противоположное.
Изумрудносеребристые цвета Слизерина встречались здесь на каждом шагу — на покрывале постели, на стенах и окнах. Над кроватью был старательно изображен родовой герб Блэков и их девиз: «Чистота крови навек». Под ним висели пожелтевшие вырезки из газет, склеенные таким образом, чтобы получился коллаж, теперь уже сильно обветшавший. Гермиона пересекла комнату, чтобы разглядеть его.
— Все вырезки посвящены Волан-де-Морту, — сказала она. — Похоже, Регулус был его поклонником задолго до того, как вступил в Пожиратели.
Гермиона присела, подняв облачко пыли, на кровать, чтобы прочесть вырезки. А
Гарри попалась на глаза обрамленная фотография, с которой улыбались и махали руками члены хогвартской команды по квиддичу. Он подошел к ней поближе и увидел на груди каждого игрока изображение змея: слизеринцы. В мальчике, сидевшем в середине первого ряда, мгновенно узнавался Регулус — темными волосами и немного надменным выражением лица он очень походил на брата, хоть был пониже и

- 90 - похудощавее Сириуса, да и красотой его не отличался.
— Он был ловцом, — сказал Гарри.
— Что? — рассеянно откликнулась полностью ушедшая в чтение Гермиона.
— Он сидит в середине первого ряда, а это место ловца… Ну ладно, не важно, — сказал Гарри, сообразив, что никто его не слушает: Рон стоял на четвереньках, заглядывая под платяной шкаф. Гарри оглядел комнату в поисках возможных тайников, подошел к письменному столу. Однако и стол ктото уже обыскал. Содержимое ящиков переворошили совсем недавно, стерев коегде пыль. Ничего ценного в них не было: пожелтевшие гусиные перья, устаревшие, со следами неласкового обращения учебники и совсем недавно разбитый пузырек чернил, еще липкие остатки которых покрывали содержимое одного из ящиков.
— Есть способ попроще, — сказала Гермиона, увидев, как Гарри вытирает о джинсы измазанные чернилами пальцы. Она вскинула палочку и произнесла: — Акцио, медальон!
Однако ничего не произошло. Рон, перебиравший складки выцветших штор, разочарованно оглянулся:
— Вот так, значит. Его здесь нет.
— Может, и есть, только на него наложены контрзаклятия, — ответила Гермиона.
— Ну, знаешь, чары, не позволяющие приманивать его посредством магии.
— Да, вроде тех, какие Волан-де-Морт наложил на чашу в пещере, — сказал
Гарри, вспомнив, как ему не удалось приманить поддельный медальон.
— И как же мы его тогда найдем? — спросил Рон.
— Вручную, — ответила Гермиона.
— Роскошная мысль, — сообщил, выкатив глаза, Рон и снова занялся шторами.
В течение часа они обшаривали каждый дюйм спальни и в конце концов пришли к выводу, что медальона в ней нет.
Тем временем встало солнце, ослепительный свет его пробивался даже сквозь покрытые копотью окна.
— Вообщето он может быть где угодно в доме, — словно ободряя Гарри и Рона, сказала Гермиона, когда все трое спускались по лестнице: чем в большее уныние они впадали, тем, казалось, большей решимости она преисполнялась. — Пытался он уничтожить его или не пытался, ему нужно было спрятать медальон от Волан-де-
Морта, правильно? А помните, сколько жутких вещей нам пришлось выбросить, когда мы были здесь в последний раз? Часы, которые стреляли во всех арбалетными стрелами, старые мантии, пытавшиеся придушить Рона. Регулус мог разместить их здесь для защиты тайника, в котором лежал медальон, хотя мы еще не знали в то… в то…
Гарри с Роном обернулись к ней. Гермиона стояла, подняв одну ногу и вообще походя на человека, которого только что саданули заклятием Забвения — глаза ее явно утратили способность фокусироваться на чем бы то ни было.
— …в то время, — шепотом закончила она.
— Что с тобой? — поинтересовался Рон.
— Там был медальон.
— Что? — в один голос спросили Рон и Гарри.
— В шкафчике, который стоял в гостиной. И никто этот медальон открыть не смог. И мы… мы…
Гарри показалось, что из груди его прямиком в желудок рухнул кирпич. Он вспомнил: медальон передавался из рук в руки, и все пытались по очереди вскрыть его.
А потом медальон бросили в мусорный мешок заодно с табакеркой, заполненной
Бородавочным порошком, и музыкальной шкатулкой, вгонявшей всех в сон.
— Кикимер тогда умыкнул кучу разных вещей, — сказал Гарри. Это был их единственный шанс, единственная оставшаяся у них слабенькая надежда, и Гарри

- 91 - намеревался держаться за нее, пока ее силой не вырвут из его рук. — У него в кухонном чулане целый склад был. Пошли.
Он полетел, перепрыгивая ступеньки, вниз по лестнице, двое друзей с топотом мчались за ним. Шума они наделали столько, что, проносясь через вестибюль, разбудили портрет матушки Сириуса.
— Мерзопакость! Грязнокровки! Отбросы общества! — завизжала она им вслед, но они уже ворвались в подвальную кухню и захлопнули за собой дверь.
Гарри пробежал через всю кухню, притормозил, заскользив по полу, перед дверью Кикимерова чуланчика, рывком открыл ее. Старые одеяла, на которых когдато спал Кикимер, в этом грязном гнездышке все еще валялись, а вот спасенных
Кикимером поблескивающих безделушек больше не было. Остался лишь древний экземпляр книги «Природная знать. Родословная волшебников». Не желая поверить глазам, Гарри схватил одеяла, встряхнул их. Наружу выпала и грустно покатилась по полу дохлая мышь. Рон, застонав, упал на кухонный стул, Гермиона зажмурилась.
— Еще не конец, — сказал Гарри и громко крикнул: — Кикимер!
Раздался звучный хлопок, и перед холодным очагом возник домовый эльф, которого Гарри с такой неохотой унаследовал от Сириуса: маленький, в половину человеческого роста, с висящей складками бледной кожей и такими же, как у летучей мыши, ушами, обильно поросшими белым волосом. Он был все в том же грязном тряпье, какое носил при первом их знакомстве, а презрительный взгляд, которым он наградил Гермиону, показывал, что переход к другому владельцу на его принципах нисколько не сказался.
— Хозяин, — квакнул Кикимер голосом бычьей лягушки и низко поклонился, бормоча себе в колени: — Снова в старом доме моей хозяйки вместе с осквернителем крови Уизли и грязнокровкой…
— Я запрещаю тебе называть кого бы то ни было «осквернителем крови» и
«грязнокровкой»! — рявкнул Гарри. Кикимер с его носомрыльцем и налитыми кровью глазами казался ему существом на редкость непривлекательным и до того, как он выдал
Сириуса Волан-де-Морту. — Я собираюсь задать тебе вопрос, — продолжал Гарри, чье сердце при виде эльфа забилось быстрее, — и приказываю ответить на него правдиво.
Ты понял?
— Да, хозяин, — ответил Кикимер и снова поклонился.
Гарри заметил, что губы эльфа беззвучно шевелятся, наверняка изрыгая оскорбления, которые вслух ему произносить запретили.
— Два года назад, — сказал Гарри, сердце которого колотилось уже о самые ребра, — в гостиной наверху был найден большой золотой медальон. Мы его выбросили. Ты после украл его?
На миг наступило молчание — Кикимер выпрямился и взглянул в лицо Гарри. А затем сказал:
— Да.
— Где он сейчас? — ликующе спросил Гарри. Лица Рона и Гермионы радостно просветлели.
Кикимер зажмурился, похоже, реакцию на следующее его слово видеть ему ничуть не хотелось.
— Пропал.
— Пропал? — повторил Гарри, чувствуя, как сникает весь его восторг. — Что значит «пропал»?
Эльф задрожал. И даже закачался.
— Кикимер, — свирепо произнес Гарри. — Приказываю тебе…
— Наземникус Флетчер, — проквакал, не открывая глаз, эльф. — Наземникус
Флетчер украл все: картинки мисс Беллы и мисс Цисси, перчатки моей хозяйки, орден
Мерлина первой степени, кубки с родовым гербом и… и… — Кикимер глотал воздух,

- 92 - его впалая грудь быстро поднималась и опускалась, потом он открыл глаза и издал леденящий кровь вопль: — …и медальон, медальон хозяина Регулуса, Кикимер поступил дурно, Кикимер не выполнил приказа!
Гарри отреагировал инстинктивно: как только Кикимер бросился к стоявшей в решетке очага кочерге, Гарри прыгнул на него и прижал к поду. Визг Гермионы смешался с воплями эльфа, однако Гарри перекричал обоих:
— Кикимер, приказываю тебе хранить неподвижность!
Почувствовав, как эльф закоченел, Гарри встал на ноги. Кикимер так и остался лежать на полу, из его глаз лились слезы.
— Разреши ему подняться, Гарри, — прошептала Гермиона.
— Чтобы он сам себя кочергой лупцевал? — фыркнул Гарри и опустился рядом с эльфом на колени. — Нет уж. Хорошо, Кикимер, мне нужна правда: откуда ты знаешь, что медальон украл Наземникус Флетчер?
— Кикимер его видел! — просипел эльф — слезы, миновав нос, влились ему в рот, полный зеленоватых зубов. — Кикимер видел, как он выходил из чулана К- кикимера с руками, полными сокровищ Кикимера. Кикимер сказал гадкому вору
«Перестань», — но Наземникус Флетчер засмеялся и уубежал…
— Ты сказал «медальон хозяина Регулуса». Почему? — спросил Гарри. — Откуда он взялся? Что собирался сделать с ним Регулус? Сядь, Кикимер, и расскажи мне все, что ты знаешь о медальоне и о том, что связывало с ним Регулуса!
Эльф сел, сжался в комок, опустил мокрое лицо между коленей и принялся раскачиваться взад и вперед. Когда он заговорил, голос его звучал приглушенно, но в тихой и гулкой кухне различался достаточно ясно.
— Хозяин Сириус сбежал, скатертью дорога, он был плохой мальчик, он разбил своим беззаконным беспутством сердце моей хозяйки. А хозяин Регулус был истинной гордостью семьи, знал свой долг перед именем Блэка, знал, в чем величие чистой крови. Много лет он беседовал с Темным Лордом, который собирался вывести волшебников из тени, чтобы они правили маглами и магловскими выродками. А когда ему исполнилось шестнадцать, хозяин Регулус присоединился к Темному Лорду. Он так гордился, так гордился, так счастлив был послужить… И однажды, через год после вступления в ряды, хозяин Регулус пришел на кухню, чтобы поговорить с Кикимером.
И хозяин Регулус сказал… сказал… — Старый эльф начал раскачиваться намного быстрее. — Он сказал, что Темному Лорду нужен эльф.
— Волан-де-Морту понадобился эльф? — переспросил Гарри и оглянулся на Рона с Гермионой, которые выглядели не менее озадаченными, чем он.
— О да, — простонал Кикимер. — И хозяин Регулус предложил ему Кикимера.
Это высокая честь, сказал хозяин Регулус, честь для него и для Кикимера, который должен сделать все, что прикажет ему Темный Лорд, а потом вевернуться домой.
Кикимер закачался совсем уж быстро, теперь дыхание его перебивалось рыданиями.
— И Кикимер отправился к Темному Лорду. Темный Лорд не сказал Кикимеру, что они станут делать, но взял Кикимера с собой в пещеру у моря. А за той пещерой была другая, гораздо больше, и в этой пещере было огромное черное озеро…
У Гарри поднялись волосы на загривке. Ему казалось, что квакающий голос
Кикимера долетает до него через простор той темной воды. Дальнейшее он видел так ясно, словно сам присутствовал при всем, что там происходило.
— …и там была лодка…
Конечно, там была лодка; Гарри знал ее, крохотную, призрачно зеленую, заколдованную так, чтобы она могла нести к центру озера лишь одного чародея и одну его жертву. Вот, значит, как Волан-де-Морт проверил средства защиты своего крестража — позаимствовав никому не нужное, бросовое существо, домового эльфа…
— На острове стояла чачаша, полная зелья. И Тетемный Лорд велел Кикимеру

- 93 - пить его… — Эльфа трясло с головы до ног. — Кикимер пил, и пока он пил, он видел страшное… Кикимер горел изнутри… Кикимер кричал, молил хозяина Регулуса спасти его, молил хозяйку Блэк, но Темный Лорд только смеялся… он заставил Кикимера выпить все зелье… и бросил в пустую чашу медальон… и опять наполнил ее зельем. А потом Темный Лорд уплыл, оставив Кикимера на острове…
Гарри видел все как наяву. Видел белое змеиное лицо Волан-де-Морта, исчезавшее во тьме, видел безжалостные красные глаза, не отрывавшиеся от сотрясаемого корчами эльфа, которому оставалось до смерти лишь несколько минут, потому что по истечении их он уступит безумной жажде, насылаемой жгучим зельем на своих жертв… Но дальше воображение Гарри идти отказывалось, он не понимал, как
Кикимеру удалось спастись.
— Кикимер хотел воды, он подполз к берегу острова и пил из темного озера… и руки, мертвые руки, высунулись оттуда и утащили Кикимера под воду…
— Как же ты выбрался? — спросил Гарри и нисколько не удивился, обнаружив, что задал этот вопрос шепотом.
Кикимер поднял уродливую голову и взглянул на Гарри большими, налитыми кровью глазами.
— Хозяин Регулус позвал Кикимера назад, — сказал он.
— Понятно, но как тебе удалось спастись от инферналов?
Кикимер, похоже, не понимал, о чем его спрашивают.
— Хозяин Регулус позвал Кикимера назад, — повторил он.
— Понятно, и всетаки…
— Это же очевидно, Гарри, — сказал Рон. — Он трансгрессировал.
— Но… в той пещере нельзя трансгрессировать, — сказал Гарри, — иначе бы
Дамблдор…
— У эльфов своя магия, не такая, как у нас, правильно? — сказал Рон. — В
Хогвартсе они трансгрессировали в любую сторону, а мы не могли.
Наступило молчание, Гарри переваривал услышанное. Как мог Волан-де-Морт совершить такую ошибку? И пока он думал об этом, Гермиона ледяным тоном произнесла:
— Разумеется, Волан-де-Морт считал ниже своего достоинства вникать в особенности домовиков и на манер всякого чистокровки относился к ним, как к животным. Ему и в голову не пришло, что они могут обладать магией, о которой он ничего не знает.
— Высший закон домовика — приказ хозяина, — нараспев сообщил Кикимер. —
Кикимеру велели идти домой, Кикимер пошел домой…
— Вот видишь, ты сделал, что тебе велели, ведь так? — ласково сказала
Гермиона. — Значит, в невыполнении приказа ты не повинен!
Кикимер, раскачиваясь все с той же скоростью, потряс головой.
— Что произошло, когда ты вернулся? — спросил Гарри. — Какими словами ответил Регулус на твой рассказ о случившемся?
— Хозяин Регулус очень встревожился, очень, — заквакал Кикимер. — Хозяин
Регулус велел Кикимеру спрятаться, из дома не выходить. А потом… это было немного позже… хозяин Регулус ночью пришел к чулану Кикимера, и хозяин Регулус был странный, не как обычно, в расстройстве ума, сказал бы Кикимер… и он попросил
Кикимера отвести его в ту пещеру, в пещеру, где Кикимер был с Темным Лордом…
И они отправились в путь. Гарри снова видел все совершенно ясно — испуганного старого эльфа и худого смуглого ловца, так похожего на Сириуса.
Кикимер знал, как открыть потаенный вход в пещеру, знал, как поднять со дна крохотную лодчонку, и на этот раз к острову, на котором стояла чаша с ядом, с ним плыл его обожаемый Регулус.
— И он заставил тебя выпить зелье? — спросил охваченный отвращением Гарри.

- 94 -
Но Кикимер лишь покачал головой и заплакал. Гермиона прижала ладонь ко рту
— похоже, она чтото поняла.
— Хохозяин Регулус достал из кармана медальон, такой же, как у Темного Лорда,
— сказал Кикимер, слезы уже текли по обеим сторонам его рыльца. — И он велел
Кикимеру взять его и, когда чаша опустеет, поменять медальоны…
Рыдания Кикимера обратились в подобие скрежета, Гарри приходилось напрягать слух, чтобы разобрать его слова.
— И он приказал… Кикимеру уйти… без него. И он велел Кикимеру… идти домой… и никогда не говорить хозяйке… что он сделал… но уничтожить… первый медальон. И он выпил… все зелье… а Кикимер поменял медальоны… и смотрел, как хозяина Регулуса… утаскивали под воду… и…
— Ах, Кикимер! — простонала расплакавшаяся Гермиона. Она опустилась рядом с эльфом на колени, попыталась обнять его. Но он немедля вскочил на ноги и с нескрываемым отвращением отпрыгнул от нее.
— Грязнокровка коснулась Кикимера. Что сказала бы хозяйка?
— Я же велел тебе не называть ее «грязнокровкой»! — рявкнул Гарри, но эльф уже и сам наложил на себя взыскание: упал на пол и начал биться об него лбом.
— Останови его, останови! — закричала Гермиона. — Разве ты не видишь, как ему плохо? Они же обязаны подчиняться любому приказу!
— Кикимер, стой! Стой! — крикнул Гарри.
Эльф лежал на полу, задыхаясь и дрожа, вокруг его носа поблескивала зеленая слизь, на мертвеннобледном лбу, которым он колотился об пол, набухали ссадины, налитые кровью глаза припухли, наполнились слезами. Ничего более жалостного Гарри еще не видел.
— Итак, ты принес медальон домой, — сказал он, ему было не до милосердия, требовалось выяснить все до конца. — И попытался уничтожить его?
— Что ни делал Кикимер, он не смог даже царапину на нем оставить, — простонал эльф. — Кикимер перепробовал всевсе, что знал, и ничего, ничего не помогало — так много могучих заклятий было наложено на крышку медальона.
Кикимер был уверен: чтобы уничтожить медальон, нужно его открыть, а он не открывался… Кикимер наказал себя и попробовал еще раз, потом еще наказал и опять попробовал. Кикимер не смог выполнить приказ, Кикимер не уничтожил медальон! А его хозяйка сходила с ума от горя, потому что хозяин Регулус пропал, а Кикимер не мог рассказать ей, что случилось, нет, потому что хозяин Регулус вевевелел ему не говорить никому в сесемье о том, что было в пепещере…
Кикимер зарыдал так, что произносить связных слов больше уже не мог. По щекам смотревшей на него Гермионы текли слезы, однако притрагиваться к нему она больше не решалась. Даже Рон, к поклонникам Кикимера не принадлежавший, выглядел расстроенным. Гарри опустился на корточки, потряс головой, стараясь прояснить ее.
— Я не понимаю тебя, Кикимер, — в конце концов сказал он. — Волан-де-Морт пытался убить тебя, Регулус умер, чтобы сокрушить Волан-де-Морта, и всетаки ты с радостью выдал ему Сириуса? С радостью отправился к Нарциссе и Беллатрисе и передал через них сведения Волан-де-Морту…
— Гарри, у Кикимера голова устроена подругому, — сказала Гермиона, вытирая слезы тыльной стороной ладони. — Он раб. Эльфыдомовики привыкли к дурному, даже жестокому, обращению. В том, что сделал с Кикимером Волан-де-Морт, ничего такого уж необычного не было. А войны волшебников — что они значат для эльфов вроде Кикимера? Он предан людям, которые добры к нему, и миссис Блэк, наверное, была добра, а Регулус был добр определенно, вот он и служил им с полной охотой и разделял их верования. Я знаю, что ты хочешь сказать, — продолжала она, увидев, что
Гарри собирается ей возразить, — что взгляды Регулуса изменились… Но, похоже,

- 95 -
Кикимеру он об этом не сказал, так? И я, пожалуй, знаю почему. И Кикимер, и родные
Регулуса чувствовали себя в большей безопасности, придерживаясь давних воззрений на чистоту крови. Вот Регулус и старался защитить их всех.
— Сириус…
— Сириус вел себя с Кикимером ужасно, Гарри, и не смотри на меня так, ты знаешь, что это правда. Когда Сириус перебрался сюда, Кикимер уже провел в одиночестве долгое время и, наверное, изголодался по хоть какойнибудь привязанности. Уверена, «мисс Цисси» и «мисс Белла» были очень милы с Кикимером, когда он оказался у них, вот он и услужил им, рассказав все, что они желали узнать. Я давно говорила: волшебникам еще придется заплатить за то, как они обращаются с домовиками. Что же, Волан-де-Морт заплатил… и Сириус тоже.
Гарри не стал с ней спорить. Глядя на Кикимера, рыдавшего на полу, он вдруг вспомнил слова, сказанные ему Дамблдором всего через несколько часов после смерти
Сириуса: «Сириус… никогда не считал Кикимера существом, чьи переживания могут быть столь же глубокими, как человеческие…»
— Кикимер, — спустя некоторое время сказал Гарри, — когда тебе станет немного лучше, сядь… ээ… пожалуйста.
Прошло еще несколько минут, и наконец икота Кикимера стихла. Он сел и выпрямился, потирая глаза кулачками, совсем как маленький ребенок. .
— Я хочу попросить тебя кое о чем, Кикимер, — сказал Гарри.
В поисках помощи он взглянул на Гермиону: приказ Гарри хотел отдать мягко, но в то же время не притворяясь, будто это не приказ. Впрочем, его изменившийся тон, видимо, заслужил одобрение Гермионы — она поощряюще улыбнулась ему.
— Я хочу, Кикимер, чтобы ты отыскал Наземникуса Флетчера, пожалуйста. Нам нужно выяснить, где медальон… где медальон хозяина Регулуса. Это очень важно. Мы хотим закончить работу, которую начал хозяин Регулус, хотим… мм… сделать так, чтобы его смерть не была напрасной.
Кикимер опустил кулачки и уставился на Гарри.
— Найти Наземникуса Флетчера? — проквакал он.
— И доставить его сюда, на площадь Гриммо, — сказал Гарри. — Как тебе кажется, ты сможешь сделать это для нас?
Кикимер кивнул, поднялся на ноги, а на Гарри вдруг накатило вдохновение. Он вытащил из Хагридова мешочка поддельный крестраж, медальон, в котором Регулус оставил записку для Волан-де-Морта.
— Кикимер, я, ээ… хотел бы, чтобы ты взял эту вещь, — сказал он, вкладывая медальон в руку эльфа. — Она принадлежала Регулусу, и, я уверен, он был бы рад, если бы ты владел ею, как знаком его благодарности за все, что ты…
— Перебор, дружок, — сказал Рон, когда эльф, взглянув на медальон, одурело и горестно взвыл и снова бросился на пол.
Почти полчаса ушло у них на то, чтобы успокоить Кикимера, до того потрясенного переходом наследия рода Блэков в его полную собственность, что он и на ногахто стоять не мог. Когда Кикимер наконец обрел способность хоть как-то передвигаться, все трое проводили его к чуланчику, посмотрели, как он старательно прячет медальон среди грязных одеял, и заверили, что в его отсутствие у них не будет дела важнее, чем охрана этого сокровища. Он отвесил два глубоких поклона Гарри и
Рону и даже как-то смешно дернулся в сторону Гермионы — возможно, то было попыткой уважительного прощального привета. А потом раздался обычный громкий хлопок: Кикимер трансгрессировал.