Глава 12
Оборотное зелье
Профессор МакГонагалл негромко постучала в дверь. Та беззвучно отворилась, они вошли. Профессор МакГонагалл велела Гарри ждать и оставила его одного.
Гарри огляделся. Из всех кабинетов – а он так много повидал их в этот год – кабинет Дамблдора был самый интересный. Если бы он не боялся так исключения, он был бы сейчас наверху блаженства.
Это была круглая, просторная комната, полная еле слышных странных звуков. Множество таинственных серебряных приборов стояло на вращающихся столах – они жужжали, выпуская небольшие клубы дыма. Стены увешаны портретами прежних директоров и директрис, которые мирно дремали в красивых рамах. В центре – громадный письменный стол на когтистых лапах, а за ним на полке – потёртая, латаная-перелатаная Волшебная шляпа.
Гарри вдруг осенило: а что, если он ещё раз наденет Шляпу и послушает, что она скажет? Он с опаской взглянул на спящих по стенам колдуний и чародеев. Не натворит ли он бед, если попытает счастья ещё раз? Просто чтобы не сомневаться, на правильный ли факультет он попал.
Он тихонько обошёл стол, снял Шляпу с полки и медленно водрузил на голову. Она была ему велика и съезжала на глаза – точно так же, как в прошлый раз. Гарри в ожидании замер, как вдруг тихий голос шепнул ему в ухо:
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Гарри Поттер?
– Д-да, – пробормотал Гарри. – Простите за беспокойство, я хотел спросить…
–…на тот ли факультет я тебя отправила, – опередила его Шляпа. – Да… С твоим распределением было не так просто. Но я и сейчас держусь того, что сказала раньше. – Сердце у Гарри подпрыгнуло. – Ты бы прекрасно учился в Слизерине…
Пол поплыл у него из-под ног. Он взял Шляпу за тулью и стащил с головы. Она мягко повисла в руке – выцветшая и грязная. Гарри положил её обратно на полку, чувствуя, как внутри у него всё протестует.
– Ты не права, – сказал он вслух тихой, неподвижной Шляпе. Та не шелохнулась. Гарри попятился, всё ещё глядя на неё, но тут за спиной послышался странный шорох, и он обернулся.
Оказывается, он был не один. На золотой жёрдочке возле двери сидела дряхлая на вид птица, смахивающая на полуощипанную индюшку. Гарри смотрел на неё – птица сумрачно смотрела в ответ, издавая сдавленное квохтанье. Судя по виду, она была чем-то больна – глаза потухли, и за то время, что он наблюдал за ней, из хвоста выпала пара-другая перьев.
Гарри грустно покачал головой. Не хватало только, чтобы комнатная птичка Дамблдора умерла на его глазах, когда они в кабинете один на один. В этот самый миг по перьям птицы пробежал огонь, и всю её охватило пламя.
Гарри охнул и лихорадочно огляделся, нет ли где хотя бы стакана воды – ничего подходящего не было. Птица тем временем превратилась в огненный шар, издала пронзительный крик, ещё мгновение – и от неё ничего не осталось, кроме дымящейся на полу горстки пепла.
Дверь кабинета открылась, и вошёл Дамблдор, с виду не то мрачный, не то сердитый.
– Профессор, – Гарри едва переводил дух от волнения. – Ваша птица… Я ничего не мог поделать… Она… сгорела…
К величайшему удивлению Гарри, Дамблдор улыбнулся.
– Да уж пора бы. Он был совсем плох последние дни. Я же говорил ему не тянуть с этим.
Его развеселило ошеломлённое лицо Гарри.
– Фоукс – это феникс, Гарри. Когда приходит время умирать, фениксы сгорают, чтобы возродиться из пепла. Взгляни-ка на него…
Гарри взглянул, и как раз вовремя – из пепла высунула голову крохотная, сморщенная новорождённая птичка. Она была так же неказиста, как и прежняя.
– Досадно, что ты увидел его в день сожжения, – заметил Дамблдор, усаживаясь за стол. – Большую часть жизни он очень хорош – в удивительном красном и золотом оперении. Восхитительные создания эти фениксы. Они могут нести колоссальный груз, их слёзы обладают целительной силой, и ещё они – самые преданные друзья.
Потрясённый сценой самосожжения, Гарри забыл, зачем он тут, но тотчас всё вспомнил, как только Дамблдор сел в кресло с высокой спинкой и устремил на мальчика проницательные голубые глаза.
Не успел, однако, директор произнести слово, дверь комнаты с грохотом отлетела в сторону и ворвался Хагрид – взгляд дикий, вязаная шапка набекрень, чёрные космы всклокочены, а в руке всё ещё болтается мёртвый петух.
– Это не Гарри, профессор Дамблдор! – пылко проговорил он. – Я с ним… значит… разговаривал… за секунду перед тем… ну… как нашли этого цыплёнка! У него, сэр, не было времени…
Дамблдор попытался что-то вставить, но словоизвержение Хагрида было неудержимо, в запале он потрясал петухом так, что перья летели во все стороны.
– Не мог он такое вытворить! Ну это, как его… Присягну – хоть перед Министерством магии…
– Хагрид, я…
– Вы… не того сцапали, сэр! Я знаю… Гарри никогда…
– Хагрид! – рявкнул Дамблдор. – Я уверен, что это не Гарри напал на тех двоих.
– Уф! – выдохнул Хагрид, и петух у него в руке печально обвис. – Хорошо. Я тогда… э-э… подожду снаружи, директор.
И, тяжело топая, он в смущении вышел.
– Вы действительно думаете, что это не я? – с надеждой спросил Гарри, наблюдая, как Дамблдор сметает со стола петушиные перья.
– Да, Гарри, не ты, – подтвердил Дамблдор, хотя лицо его вновь помрачнело. – И всё же мне бы хотелось поговорить с тобой.
Гарри с робостью ожидал, пока Дамблдор собирался с мыслями, соединив перед собой кончики длинных пальцев.
– Я должен спросить тебя, Гарри, – произнёс он мягко, – не хочешь ли ты мне что-нибудь сказать. Вообще что-нибудь.
Гарри не знал, что ответить. Он подумал о крике Малфоя: «Вы следующие, грязнокровки!», о зелье, кипящем в туалете Плаксы Миртл. Вспомнил бестелесный голос, который дважды к нему обращался, и слова Рона: «Слышать голоса, которых никто не слышит, – плохо даже в волшебном мире». Вспомнил о слухах, которые о нём распространились, и о собственном чудовищном подозрении, что он как-то связан с Салазаром Слизерином…
– Мне нечего вам сказать, профессор, – потупившись, произнёс Гарри.
* * *
Двойное нападение на Джастина и Почти Безголового Ника обратило страхи в настоящую панику. Удивительнее всего было то, что особенно взволновала школу расправа с Почти Безголовым Ником. Все спрашивали друг друга: у кого могла подняться рука на бедное привидение, какая страшная сила сумела поразить того, кто и так уже мёртв? Все билеты на экспресс Хогвартс – Лондон, уходящий накануне Рождества, были мгновенно раскуплены: из школы ожидалось массовое бегство.
– Вижу, мы тут будем одни, – оценил ситуацию Рон в разговоре с Гарри и Гермионой. – Наша троица и слизеринцы – Малфой и Крэбб с Гойлом – вот и все, кто останется. Весёлые будут каникулы.
Крэбб и Гойл всегда и во всём подражали Малфою, захотели они и остаться с ним на каникулы. Что касается Гарри, он был только рад, что почти все уезжают. Он устал от того, что народ шарахается от него в коридорах, словно он отрастил клыки или плюётся ядом, устал от шушуканья, кивков и шипения за спиной.
Фред и Джордж, однако, обратили гнетущий страх в забаву. Увидев Гарри, они всё бросали и важно вышагивали впереди него, громко крича: «Дорогу наследнику Слизерина! Падайте ниц, идёт самый великий маг…»
Перси решительно осудил их поведение.
– Этим не шутят, – холодно заявил он.
– Ушёл бы ты с дороги, Перси, – вздыхал Фред. – Не видишь, Гарри торопится…
– Его ждёт в Тайной комнате чашечка чая и приятная встреча со своим клыкастым слугой, – добавлял Джордж, радостно фыркая.
Джинни тоже не находила в этом ничего смешного.
– Перестаньте, пожалуйста, – жалобно умоляла она каждый раз, когда Фред во всеуслышанье спрашивал Гарри, кого ещё он собирается погубить, а Джордж махал здоровенной головкой чеснока, притворяясь, что защищается от колдовства.
Гарри это не очень трогало, и Фреду с Джорджем скоро надоело валять дурака: они признали абсурдной потрясающую идею, что Гарри – наследник Слизерина, и у него отлегло от сердца. Но их кривляния весьма раздражали Драко Малфоя: завидев их, он буквально зеленел от злости.
– По-моему, его так и распирает признаться, что это он – настоящий наследник, – высказал догадку Рон. – Ты ведь знаешь, как он ненавидит тех, кто хоть в чём-то его превосходит. А тут что получается: вся грязная работа ему, а слава – тебе.
– Скоро это всё кончится, – убеждённо заявила Гермиона. – Оборотное зелье почти готово. Неделя-другая, и мы будем знать правду.
* * *
Наконец семестр завершился, и тишина, глубокая, как снег на полях, опустилась на замок. На Гарри от неё веяло не унынием, а мирным покоем, и он наслаждался свободой, дарованной гриффиндорским начальством всем, кто остался в Хогвартсе. Можно было на всю катушку пускать фейрверки, никого не сердя и не пугая, и, уединившись, практиковаться в поединках на волшебных палочках. Фред, Джордж и Джинни тоже предпочли остаться на каникулах в школе – дома им грозило путешествие с родителями к Биллу в Египет. Перси, который не опускался до «детских игр» и редко показывался в Общей гостиной, с важностью сообщил им, что остаётся на Рождество лишь потому, что его долг как старосты – помогать преподавателям в это неспокойное время.
Утро Рождества пришло в холоде и белизне. Рона с Гарри, единственных сейчас обитателей спальни, в несусветную рань разбудила Гермиона – примчалась уже совсем одетая и принесла обоим подарки.
– Подъём! – объявила она, раздёрнув портьеры на окнах.
– Гермиона, тебе не положено сюда заходить, – проворчал Рон, прикрывая глаза от света.
– И тебя с Рождеством. – Гермиона бросила ему подарок. – Я уже час как встала – добавила в зелье златоглазок. Оно готово.
Гарри сел, сразу проснувшись.
– Ты уверена?
– Абсолютно. – Гермиона отодвинула безмятежно спящую крысу Коросту и села на край постели. – Если мы и впрямь собираемся что-то предпринять, лучшего времени, чем сегодняшний вечер, не найти.
В этот миг в комнату влетела Букля с маленьким пакетиком в клюве и приземлилась к Гарри на кровать.
– Привет! – радостно встретил её Гарри. – Мы опять друзья?
Букля в знак расположения клюнула его в ухо самым дружеским образом – этот подарок оказался гораздо лучше принесённого в клюве. Пакет, который, как выяснилось, прислали Дурсли, содержал зубочистку и короткое письмецо, где они интересовались, не сможет ли Гарри остаться в школе и на летние каникулы.
Другие рождественские подарки были куда приятнее. Хагрид прислал огромную банку сливочной помадки, которую, как убедился Гарри, перед тем как есть, надо разогреть на огне. Рон презентовал книгу «„Пушечные“ ядра», содержащую немало интересного о его любимой команде «Пушки Педдл». Гермиона подарила роскошное орлиное перо для письма. Развернув последний пакет, Гарри обнаружил новый джемпер ручной вязки и большой сладкий пирог с изюмом от миссис Уизли. Взяв в руки её поздравительную открытку, он в который раз ощутил угрызения совести – ему вспомнился фордик мистера Уизли, которого никто не видел с той самой аварии у Гремучей ивы. В воображении у него тотчас возникла сцена ночного боя со взбесившимся деревом, и мысль сразу же перекинулась к школьным правилам, которые они с Роном опять вознамерились нарушить.
* * *
Невозможно было не отдать должное великолепию рождественского ужина в Хогвартсе. Его оценили даже те, у кого сердце замирало от страха в ожидании минуты, когда придётся хлебнуть опасного зелья, составленного по рецепту из старинной книги.
Большой зал выглядел изумительно. Там было не только множество покрытых инеем рождественских елей и пышных гирлянд из омелы и остролиста, но и чудесный волшебный снег – сухой и тёплый, – падающий с потолка. Под руководством Дамблдора собравшиеся исполнили его любимые рождественские гимны, громче всех ревел Хагрид, голос его креп после каждого бокала яичного коктейля. Перси не заметил, как Фред заколдовал его значок старосты. Ко всеобщему удовольствию, на нём появилась надпись «Дурачина», и бедняга Перси безуспешно пытался выяснить, над чем это все смеются. Гарри появился на празднике в новом джемпере, сидевший за столом слизеринцев Драко Малфой осыпал обновку язвительными насмешками, но Гарри и ухом не повёл. Ничего, если всё пойдёт как по маслу, часа через два-три Малфоя ждёт заслуженное возмездие.
Дождавшись, пока Рон и Гарри проглотят третью порцию рождественского пудинга, Гермиона увела их из зала, чтобы составить подробный план вечерней кампании.
– Нам ещё надо достать какую-нибудь частицу – волосы или ногти – тех, в кого хотим превратиться, – сообщила она обыденным тоном, словно речь шла о покупке мыла в соседней лавке. – Для этого лучше всего подходят Крэбб и Гойл – самые близкие друзья Малфоя, с ними он поделится какой хочешь тайной. И ещё надо куда-то деть настоящих Крэбба и Гойла, пока мы говорим с Драко. А то вдруг явятся в самый неподходящий момент. Я всё продумала, – невозмутимо продолжала Гермиона, словно не замечая ошарашенных лиц друзей. И она показала им пару увесистых шоколадных пирожных. – В них впрыснуто лёгкое снотворное. Надо только куда-то их подложить, чтобы Крэбб и Гойл заметили. Вы же знаете, какие они обжоры. Увидят – обязательно съедят. И тут же уснут. А вы их спрячете в чулан, где стоят швабры, и вырвете у того и у другого по нескольку волосков.
Рон и Гарри потрясённо переглянулись.
– Гермиона, по-моему…
– Это может плохо кончиться…
Но глаза Гермионы горели стальным блеском, какой бывал иногда в глазах у профессора МакГонагалл.
– Зелье не подействует без волос Крэбба и Гойла, – объявила она непреклонно. – Вы хотите говорить с Малфоем или нет?
– Хорошо-хорошо, – кивнул Гарри. – А как же ты? Ты-то у кого достанешь волосы?
– Я уже запаслась! – Гермиона достала из кармана крохотную бутылочку, в ней был один-единственный коротенький волосок. – Помните Милисенту? Мы с ней боролись во время дуэльной тренировки. Она ещё хотела меня задушить. Этот волос остался у меня на мантии. На Рождество она уехала домой, но я скажу слизеринцам, что надумала вернуться.
И Гермиона побежала взглянуть, как там варится архисложное зелье. Рон обернулся к Гарри с выражением обречённой покорности судьбе:
– Ты когда-нибудь ещё видел план действий, в котором было бы сразу столько нарушений школьных правил?
Однако, к немалому удивлению Рона и Гарри, первая стадия операции прошла без сучка, без задоринки, в соответствии с намеченным планом. После рождественского чая они затаились в пустынном холле, поджидая Крэбба и Гойла – те ещё оставались в одиночестве за слизеринским столом, уминая четвёртую порцию бисквитов со взбитыми сливками. Шоколадные пирожные Гарри положил на видное место – перила в холле. Увидев, что Крэбб и Гойл выходят из Большого зала, друзья быстро спрятались за рыцарскими доспехами возле входных дверей.
– Какой же ты будешь толстый! – прошептал Рон, глядя на Крэбба, который толкнул локтем Гойла, показывая на пирожные. Оба схватили лакомства и с наслаждением запихали их в широченные рты. С минуту они жадно жевали, и тут же, с тем же самым выражением блаженства, повалились навзничь.
Труднее оказалось тащить их через весь холл в кладовую. Бережно уложив беспомощных врагов между вёдер и швабр, друзья приступили к следующему этапу. Гарри вырвал пару волос с головы Гойла, Рон проделал то же с шевелюрой Крэбба. Пришлось ещё стащить с них ботинки – их собственные вряд ли пришлись бы впору ножищам Крэбба и Гойла. Покончив с этим не без внутренней дрожи, друзья поднялись наверх, в туалет Плаксы Миртл.
Из кабинки, где Гермиона колдовала над зельем, валил густой дым. Натянув мантии на лица, Гарри и Рон осторожно постучали в дверь.
– Гермиона?
Послышался лязг задвижки, и появилась Гермиона – сияющая и взволнованная, у неё за спиной тяжело булькало таинственное варево. Три стеклянных стакана уже стояли наготове на туалетном сиденье.
– Достали? – спросила она шёпотом. Гарри показал ей волосы Гойла.
– Отлично. А я утащила мантии из прачечной. – У Гермионы в руках был большой пакет. – Когда вы станете Крэббом и Гойлом, вам потребуются размеры побольше.
Все трое посмотрели в котёл. Зелье походило на жирную, чёрную, вяло кипящую грязь.
– Уверена, что никаких ошибок нет, – сказала Гермиона, ещё раз перечитывая покрытую пятнами страницу «Сильнодействующих зелий». – Выглядит оно, как описано в книге. Сами собой мы станем ровно через час после того, как его выпьем.
– А теперь что делать? – понизив голос, спросил Рон.
– Разольём по стаканам и добавим волосы.
Гермиона налила в каждый стакан по изрядной дозе не очень аппетитного пойла. Затем дрожащей рукой вытряхнула волосок из своей бутылочки в первый стакан.
Зелье громко зашипело, словно закипевший чайник, и грязно вспенилось. Через секунду оно стало ядовито-жёлтым.
– Ух ты! – воскликнул Рон. – Вот она, истинная сущность Милисенты Булстроуд. Спорим, оно и на вкус такое же противное.
– Теперь вы бросайте, – приказала Гермиона.
Гарри с Роном бросили в стаканы каждый по волоску. Зелье забулькало, запенилось: Гойлово стало болотно-зелёного цвета, Крэббово – мрачного тёмно-коричневого. Рон с Гермионой протянули руки к стаканам, но Гарри остановил их.
– Погодите, – сказал Гарри. – Всем вместе пить здесь нельзя. Превратившись в Крэбба и Гойла, мы все тут вряд ли поместимся. Да и Милисента не фея.
– Отличная мысль, – заметил Рон, отпирая дверь. – Разойдёмся по отдельным кабинкам.
Стараясь не расплескать ни капли драгоценного снадобья, Гарри проскользнул в соседнюю кабинку.
– Готовы? – спросил он.
– Готовы! – раздались в ответ голоса Рона и Гермионы.
– Раз… два… три!
Зажав нос, Гарри выпил зелье двумя большими глотками. На вкус оно напоминало перепревшую капусту.
И немедленно его внутренности стало скручивать, как будто он только что проглотил десяток живых змей. От желудка до пальцев на руках и ногах распространялось сильное жжение. А вдруг он заболевает чем-то страшным? Гарри скрючился пополам, задыхаясь, упал на колени. Жжение становилось невыносимо. Ему показалось, что кожа у него закипела и стала плавиться, как горячий воск. И – о, чудо! – прямо на глазах руки стали расти, пальцы утолщаться, ногти расширились, а костяшки пальцев раздулись, как головки болтов. Покалывание во лбу возвестило, что волосы переползли ниже к бровям, плечи болезненно растянулись, грудь так расширилась, что мантия на нём лопнула, точно обручи на разбухшем бочонке. Ноги в ботинках мучительно сдавило: они были на четыре размера меньше.
Превращение закончилось так же внезапно, как началось. Гарри лежал лицом вниз на холодном каменном полу, слыша, как Миртл что-то недовольно бурчит в дальней кабинке туалета.
Он с трудом сбросил ботинки и поднялся. Судя по всему, он превратился в Гойла. Здоровенными, хоть и дрожащими, ручищами Гарри стащил с себя мантию, которая теперь на полметра не доставала до лодыжек, оделся в приготовленную Гермионой и зашнуровал похожие на лодки ботинки Гойла. Хотел было откинуть волосы с глаз, но рука ощутила лишь короткую жёсткую щетину, сбегающую на лоб. Глаза сквозь очки видели всё, как в тумане – Гойл явно в них не нуждался. И Гарри решительно их снял.
– Эй, как вы там? – вырвался из его уст низкий, скрипучий голос Гойла.
– Нормально, – справа послышалось глуховатое ворчание Крэбба.
Гарри открыл дверь и подошёл к треснутому зеркалу. На него уставился Гойл – своими тупыми, глубоко сидящими глазками. Гарри почесал себе ухо. То же проделал Гойл.
Дверь кабинки Рона отворилась. Они посмотрели друг на друга. Да, если не считать бледности и несколько одурелого вида, Рон был неотличим от Крэбба – начиная со стрижки «под горшок» и кончая длинными, как у гориллы, руками.
– Это невероятно, – пробормотал Рон, подойдя к зеркалу и уткнувшись в него приплюснутым носом Крэбба. – Невероятно!
– Пойдёмте скорее, – поторопил Гарри друзей, ослабляя браслет часов, который врезался в толстое запястье Гойла. – Нам ещё надо отыскать гостиную слизеринцев. Я на одно надеюсь: встретим по дороге кого-нибудь и за ним увяжемся…
Рон, пристально всматриваясь в Гарри, заметил:
– Ты себе не представляешь, как странно видеть думающего Гойла…
Он постучал в дверь Гермионы:
– Ты что там копаешься? Пора идти…
Ему ответил напряжённый высокий голос:
– Я… Я не пойду. Ступайте одни.
– Гермиона, мы знаем, что Милисента Булстроуд уродина – никому и в голову не придёт, что это ты.
– Нет… В самом деле… Думаю, что я не пойду. А вы двое поторопитесь, не теряйте время.
Гарри озадаченно посмотрел на Рона.
– Вот это больше похоже на Гойла, – заметил Рон. – Именно так он выглядит, когда учитель его о чём-то спрашивает.
– Гермиона, с тобой всё в порядке? – спросил Гарри через дверь.
– Всё хорошо… Я в норме… Идите.
Гарри взглянул на часы. Пять из драгоценных шестидесяти минут уже прошли.
– Объяснишь, когда вернёмся, ладно? – сказал он.
Рон и Гарри осторожно приоткрыли дверь, убедились, что путь свободен, и пошли.
– Не маши руками, – произнёс Гарри вполголоса.
– Что?
– Крэбб всегда их держит, как будто они у него прилипли к телу.
– А вот так?
– Так лучше.
Спустились по мраморной лестнице, ведущей в подземные помещения. Вокруг ни души. Куда запропастились все слизеринцы? Без них в гостиную к Малфою не проникнуть.
– Что теперь делать? – тихонько спросил Гарри.
– Слизеринцы всегда идут завтракать вон оттуда. – Рон кивнул на вход в подземелье. Едва эти слова слетели с его губ, как из прохода показалась девушка с длинными вьющимися волосами. Рон поспешил к ней: – Извините, мы тут забыли дорогу в нашу гостиную…
Девушка смерила его неодобрительным взглядом:
– Прошу прощения, у нас с вами разные гостиные. Я из Когтеврана.
И убежала, с подозрением оглянувшись на них.
Делать нечего – Гарри и Рон, торопясь, двинулись по каменным ступеням вниз, в темноту. Ступая по полу, громадные сапожищи Крэбба и Гойла будили особенно звучное эхо. Приятели чувствовали, что дело оборачивается сложнее, чем они рассчитывали.
Переходы подземных лабиринтов были пустынны. Мальчики уходили всё глубже и глубже под школу, постоянно проверяя по часам, сколько у них осталось времени. Через четверть часа они уже стали приходить в отчаяние, как вдруг впереди им почудилось какое-то движение.
– Ха! – оживился Рон. – Вот, кажется, и один из них!
Из боковой двери появилась неясная фигура. Они поспешили подойти ближе – и сердца у них ёкнули. Это был вовсе не слизеринец. Это был Перси Уизли.
– А ты что здесь делаешь? – изумлённо спросил Рон.
Перси первым делом напустил на себя оскорблённый вид.
– Вот уж не ваше дело, – сказал он твёрдо. – Крэбб, если я не ошибаюсь?
– Ну… в общем, да, – ответил Рон.
– Отправляйтесь-ка в вашу гостиную, – продолжал Перси сурово. – Небезопасно вот так попусту блуждать по тёмным коридорам в эти дни.
– Ты-то блуждаешь, – возразил Рон. Перси расправил плечи:
– Я – староста. Никто не осмелится на меня напасть.
Позади них внезапно отозвался эхом чей-то голос. К ним неторопливо шествовал Драко Малфой, и впервые в жизни Гарри был рад его видеть.
– Вот вы где, – сказал он, растягивая слова в своей обычной манере. – Вы что там, заснули в Большом зале? Я вас искал, хотел показать кое-что забавное.
Малфой метнул уничтожающий взгляд на Перси.
– А ты что делаешь у нас внизу, Уизли? – спросил он с усмешкой.
Перси задохнулся от возмущения.
– К старосте следует проявлять большее уважение, – заявил он. – Ваше поведение предосудительно!
Малфой вновь ухмыльнулся и жестом приказал Рону и Гарри следовать за ним. Гарри уже собрался принести Перси извинение, но вовремя спохватился. Они с Роном поторопились за Малфоем, который успел ввернуть, сворачивая в очередной коридор: «Этот Питер Уизли слишком задаётся…»
– Перси, – машинально поправил его Рон.
– Да какая разница. Я замечал, он тут шныряет даже среди ночи. Держу пари, он возомнил, что шутя поймает наследника Слизерина. – Малфой презрительно фыркнул.
Рон и Гарри обменялись взглядами.
Малфой задержал шаг у голой, в потёках влаги каменной стены.
– Какой там новый пароль? – спросил он у Гарри.
– Эээ… мммм… – промычал тот.
– Вспомнил, «чистая кровь»!
Часть стены уехала в сторону, открывая проход. Малфой уверенно шагнул внутрь, Гарри и Рон – за ним.
Общая гостиная Слизерина была низким длинным подземельем со стенами из дикого камня, с потолка на цепях свисали зеленоватые лампы. В камине, украшенном искусной резьбой, потрескивал огонь, и вокруг, в резных креслах, виднелись тёмные силуэты слизеринцев.
– Ждите здесь, – распорядился Малфой, махнув рукой в сторону пары свободных кресел в отдалении от камина. – Сейчас пойду принесу – отец мне кое-что сегодня прислал.
Любопытствуя, что же такое Малфой собирается показать, друзья сели в кресла, делая вид, что чувствуют себя как дома.
Малфой появился через минуту, держа в руке газетную вырезку.
– Обхохочетесь! – сказал он и сунул её Рону под нос.
Глаза Рона расширились от удивления. Быстро прочитав вырезку, он выжал из себя некое подобие смеха и протянул Гарри.
Заметка из «Ежедневного проповедника» сообщала:
«Расследование в Министерстве магии.
Артур Уизли, глава Отдела по противозаконному использованию изобретений маглов, был сегодня оштрафован на пятьдесят галлеонов за магические манипуляции с магловским автомобилем.
М-р Люциус Малфой, председатель попечительского совета Школы чародейства и волшебства „Хогвартс“, где эта заколдованная машина была ранее в этом году разбита, потребовал сегодня отставки м-ра Уизли.
– Уизли подрывает репутацию Министерства, – сказал м-р Малфой нашему корреспонденту. – Вне всяких сомнений, его нельзя допускать к составлению законов, а его смехотворный Акт о защите маглов следует незамедлительно упразднить.
М-р Уизли от комментариев отказался, а его жена пригрозила репортёрам, если они не уберутся, спустить на них домашнего упыря».
– Ну как? – спросил Малфой, взяв из рук Гарри вырезку. – Умрёшь со смеху!
– Ха-ха-ха, – уныло рассмеялся Гарри.
– Артур Уизли обожает маглов, готов сломать волшебную палочку и перенять у них всё, что можно, – заметил Малфой с презрением. – Глядя на всех этих Уизли в жизни, не скажешь, что они чистокровные!
Физиономия Рона – точнее сказать, Крэбба – исказилась от бешенства.
– Что это с тобой, Крэбб? – раздражённо покосился на него Малфой.
– Желудок схватило, – пробурчал Рон.
– Иди в больничное крыло и побей там от моего имени грязнокровок, – фыркнул Малфой и продолжал: – Странно, что «Ежедневный проповедник» ещё не накатал репортажа о нападениях в школе. Наверное, Дамблдор хочет замять эту историю. Если нападения в ближайшее время не прекратятся, его уволят, как пить дать. Отец всегда говорил: Дамблдор – худшая из напастей. Он любит грязнокровок. Правильный директор никогда бы не принял в школу таких, как Криви.
Малфой сделал вид, что фотографирует, и зло, но очень похоже изобразил Колина:
– Поттер, можно, я сделаю твоё фото? Дай мне, пожалуйста, свой автограф. Можно, я вылижу твои ботинки, Поттер? – Потом взглянул на друзей и прибавил: – Да что такое сегодня с вами обоими?
Хоть и с опозданием Гарри и Рон без энтузиазма хихикнули. Но Малфой был удовлетворён, ведь Крэбб и Гойл всегда туго соображали.
– Святой Поттер, друг грязнокровок, – протянул Малфой. – Нуль без палочки, вот он кто. У него нет никакого чувства гордости. Настоящий чародей никогда бы не стал дружить с этой зубрилой, грязнокровкой Грэйнджер. А ещё говорят, что он наследник Слизерина!
Рон и Гарри слушали, затаив дыхание: Малфой вот-вот выдаст свою тайну. Но Малфой переменил тон.
– Хотел бы я знать, кто этот наследник. Я бы ему помог…
Было очевидно, что и для Малфоя это секрет. У Рона отвалилась челюсть, отчего лицо Крэбба стало ещё глупее. Малфой ничего подозрительного не заметил, Гарри же мгновенно сообразил, что на это сказать.
– Но ты, наверное, прикидывал, кто за этим стоит?
– Я ничего не знаю, сколько раз повторять тебе, Гойл! – рыкнул на него Малфой. – А отец помалкивает. Комнату открывали последний раз пятьдесят лет назад, задолго до его учёбы здесь. Но ему всё известно. Это очень большая тайна. И он боится, если я буду много знать, то могу нечаянно проболтаться. Но одно я знаю: когда Комнату в последний раз открыли, был убит кто-то из грязнокровок. Спорим, и в этот раз ухлопают, хорошо бы задаваку Грэйнджер! – кровожадно произнёс он.
Рон сжал гигантские кулаки Крэбба. Если он сейчас заедет Малфою, вся их затея сорвётся – и Гарри послал ему предостерегающий взгляд.
– А ты знаешь, того, кто тогда открыл Комнату, его поймали? – спросил он Малфоя.
– Да, конечно… Его исключили. Может, он до сих пор в Азкабане.
– В Азкабане? – недоумённо переспросил Гарри.
– Азкабан – это тюрьма для волшебников, дубина ты стоеросовая. Честное слово, может, ты и бывал тупее, но сегодня побил все рекорды.
Он беспокойно поёрзал в кресле.
– Отец не велит мне в это впутываться. Пусть наследник делает своё дело. Всю эту нечисть давно пора гнать из школы. Но самим лучше держаться подальше. Отцу тоже сейчас несладко приходится. Вы ведь знаете, на той неделе Министерство магии устроило обыск у нас в замке.
Гарри постарался придать тупой физиономии Гойла сочувственное выражение.
– Ничего особенного не нашли. У отца есть очень ценные штуки для ритуалов чёрной магии. Они хранятся под полом большой гостиной.
– Здорово! – воскликнул Рон.
Малфой уставился на него, Гарри тоже. Рон побагровел, даже волосы налились красным, нос его медленно становился длиннее – отпущенный им час истёк. К Рону возвращался его истинный облик и, судя по ужасу, с каким он взглянул на Гарри, с тем происходило то же самое.
Одним махом оба вскочили на ноги.
– Скорее за лекарством для желудка! – крикнул Рон, и друзья, не мешкая, помчались прочь из чужой гостиной, надеясь, что Малфой не успел ничего заметить.
Гарри чувствовал, что уменьшился в росте: ноги болтались в огромных ботинках, полы мантии пришлось подхватить. Громко топая, они взлетели по лестнице в тёмный холл, по которому гулко разносились удары из чулана, где томились взаперти Крэбб с Гойлом. Бросив их башмаки перед дверью чулана, друзья в одних носках побежали по мраморной лестнице к туалету Плаксы Миртл.
– В общем-то, мы не напрасно потратили время, – задыхаясь, выпалил Рон, едва за ними закрылась дверь. – Мы не разузнали, кто устраивает нападения, но я завтра же напишу папе, пусть проверят, что Малфои прячут под полом в большой гостиной.
Гарри внимательно рассматривал своё лицо в треснутом зеркале. Всё снова стало прежним. Облегчённо вздохнув, он надел очки, а Рон постучал в дверцу кабинки Гермионы.
– Гермиона, выходи скорее, мы тебе столько всего расскажем.
– Уйдите, пожалуйста! – крикнула из-за двери Гермиона.
Гарри с Роном переглянулись.
– В чём дело? – спросил Рон. – Ты ведь уже вернулась в норму? У нас с Гарри всё в порядке, как надо.
Неожиданно сквозь дверь кабины появилась Плакса Миртл. Никогда ещё Гарри не видел её такой счастливой.
– У-ух! Что вы сейчас увидите! – её круглое прозрачное лицо сияло восторгом. – Невозможный кошмар!
Щёлкнула задвижка, и перед ними, рыдая, предстала Гермиона с натянутой на лицо мантией.
– Что случилось, Гермиона? – встревоженно спросил Рон. – Может, у тебя остался уродливый нос Милисенты?
Гермиона сдёрнула мантию, и Рон, попятившись, задом врезался в раковину.
Всё лицо у неё покрывала чёрная шерсть. Глаза горели жёлтым огнём, а голову украшали бархатистые заострённые ушки.
– Это был кошачий волос! У Милисенты Булстроуд, должно быть, есть дома кошка! А зелье животных обратно в человека не превращает!
– Да-а… – только и вымолвил Рон.
– Тебе придумают гадкое прозвище, – радовалась Миртл.
– Не расстраивайся, Гермиона, – поспешно вмешался Гарри. – Сейчас же идём в больничное крыло. Мадам Помфри никогда не задаёт лишних вопросов…
Друзья долго уговаривали Гермиону покинуть туалет. Гермиона наконец согласилась, деваться-то некуда. Плакса Миртл проводила их в путь заливистым смехом:
– Подожди, они ещё узнают, что у тебя сзади хвост!
Плакса Миртл была на седьмом небе от счастья.
|
Скачать 1.09 Mb.