Пхпх. До того, как Александр Белов. 2020 год 13е июня около 11 часов утра
 Скачать 136.15 Kb.
|
|
ГЛАВА 16: Болтовня. 2024 год; Конец осени; по ощущениям ‒ утро. После всей этой душевной «терапии», гонящей автостопом по галактике воспоминаний Сашки, за которую пришлось заплатить только лишь эмоциями ‒ парень неторопливо открыл глаза. Он лежал смирно, слыша чьё-то тяжёлое и редкое дыхание, а также возню чем-то пишущим по бумаге. Взгляд его упирался в потолок. Сашка думал шевельнуться или что-либо сказать, но решил ещё несколько полежать, отходя от усталости, дико набросившейся на него после не особо приятных путешествий сквозь пространство и время, произошедшие в лишь его голове. Спустя какое-то время парень приподнял голову, осматривая помещение, в котором находился. Даже его, на данный момент, туго соображающий мозг, который уже боялся путать сны с реальностью, твёрдо определил, что доктор, сидящий спиной к нему, абсолютно реален. «Говорили, чтобы не забыл сходить к доктору и для надёжности сами принесли к нему.» ‒ с некоторой внутренней усмешкой мысленно пробормотал Сашка. Он думал, что сказать такого, чтобы слова не показались резкими и неожиданными, дабы не спугнуть пишущего врача. И не придумав ничего лучше, парень просто показательно кашлянул. ‒ Кхм, кхм! ‒ О, голубчик, наконец-то вы очнулись! ‒ мигом повернувшись к койке сказал врач. Мужчина в очках, белом халате, средних лет с уже понемногу лысеющем котелком. В общем, особо много о нём и не скажешь. Главное, чтобы было видно ‒ доктор! ‒ Да, по-видимому… очнулся. Кто меня сюда притащил? ‒ О, принёс вас сюда Булат! ‒ Ну да, кто же ещё. Здоровяк, да и только. ‒ Как себя чувствуете? ‒ Учитывая, что я не так давно пережил ‒ вполне неплохо. ‒ О, интересно, интересно. А сердечко ваше не побаливает? ‒ Да вроде бы нет, ‒ слегка неуверенно сказал Сашка, почему-то спутав большую часть расположения сердца и приложив руку к правой стороне грудной клетки. ‒ О, интересно, интересно, ‒ доктор повернулся обратно к столу, что-то наскоро накарябав на бумаге. ‒ Что-то не так? ‒ О, голубчик, это уж вам виднее. Просто такой ваш случай я вижу впервые. ‒ Какой такой? ‒ Ну… чтобы вот прям вот так… и почти наружу… и хоть я и врач, но… видеть, как оно бьётся вот именно так вот… Бр-р! В этот раз, приложив к правильной стороне ладонь, Сашка более чутко ощущал сердцебиение. ‒ Быстро? ‒ О, нет, к этому я уже привык. У таких, как вы, всегда такое. Всего на ударов двадцать в минуту больше. Не существенно. А вот, что под вашей рубашечкой… такого я ещё не видел. Сашка, не особо понимая о чём речь, расстегнул верхние четыре пуговицы рубашки и глянул вниз на грудную клетку. ‒ Что за… Ох ты ж… Оху… ‒ Попрошу без выражений, голубчик. Неужели вы не видели никогда этого? ‒ Раньше оно не было таким! ‒ О, интересно, интересно. Вот, гляньте в зеркальце, ‒ доктор указал на стену, где висело зеркало во весь рост. Сашка подскочил с кушетки и ринулся рассматривать своё отражение. Из-под расстёгнутой наполовину рубашки виднелись всё те же бирюзовые линии, которые когда-то давно ещё были алыми и которые шли венками и разрастались по небольшой окружности груди, сплетаясь и расплетаясь, образуя этакую паутину. Но теперь, на месте сердце, виднелось само сердце. Этакая огромная дыра в груди, которая образовалась не иначе как качественной работой какого-то маньяка, который зачем-то вырезал грудную клетку, но оставил сердце на месте. Эта кривая окружная область сердца была словно призраком, то есть вся плоть от груди до сердца оказывалась прозрачной, но тем не менее она существовала. Вся эта плоть была голубоватой плёнкой, на которую, кажется, надавишь, и она лопнет. Но вот ты надавливаешь и чувствуешь упругость тела и даже саму грудную клетку из костей, но её не видно. Видишь только лишь сердце, бьющееся безустанно, которое болтается на сосудах и других связках, словно висельник, пытающийся каким-то образом ещё спастись. Вот голубоватая плёнка-иллюминатор, которая пропускает обзор к сердцу-висельнику, а за ним непрозрачная перегородка из плоти спины. Прежние бирюзовые линии, вьющиеся, сплетающиеся и расплетающиеся вокруг окружности-призрака. Хотя сквозь призрака и пройти можно. А сквозь эту плёнку нельзя. В общем, полное сумасшествие и доля мерзости. Кроме того, Сашка приметил как внутри сердца словно что-то плавает. Какой-то темноватый осколок, шевелящийся в такт биения сердца. Неужели однажды парень словил пулю прямо в сердце и спокойно продолжает так жить? Сашка пытался вглядеться получше, даже начал тянуть пальцы к сердцу, словно забывая, что плоть всё же не пройти, и надеясь дотронуться до этого осколка. ‒ Никогда такого не видел, голубчик! Вроде и поразительно… а вроде и отвратительно! Вы… тоже заметили впервые? ‒ Этого не было раньше! ‒ запротестовал Сашка. ‒ Клянусь, раньше оно не просвечивало! Раньше была вот эта хрень, ‒ Сашка указал на бирюзовые линии. ‒ И только! И больше ничего! Можно подумать, что Сашка паниковал, но нет. Он говорил достаточно спокойно и негромко, со скудным запасом эмоций в голосе (несмотря на обильное количество восклицательных знаков, мною поставленных). ‒ О, интересно, интересно. Ну-ка, присядьте, голубчик! ‒ доктор указал на кушетку, надев резиновые перчатки. Мужчина расстегнул ещё несколько пуговиц, во всей красе открывая обзор на сердцебиение, которое даже не в разрезе, а словно отдельный орган в капсуле за стеклом. ‒ Больно? ‒ доктор слегка надавил на прозрачную окружность. ‒ Не-а. Всё, как обычном касании. Доктор надавил сильнее. ‒ О, и вроде вполне плотно… То есть ваша грудная клетка не рассыпалась. Это уже хорошо. Видимо, просто какое-то новое отклонение в генах. ‒ Это нормально? ‒ Кто ж его знает. Такого я раньше не видел, ‒ доктор снова повернулся к столу, что-то записывая. ‒ До этого, говорите, было только вот это вот? ‒ мужчина указал на саму Сеть. ‒ Ага… Как у Булата на руках. Вы же видели его руки? Ничего прозрачного. ‒ О, да, его руки я видел. Настоящие богатырские руки! И да, действительно, ничего прозрачного, ‒ доктор отвлёкся от бумаги, пяля в стену и грызя обратную сторону карандаша. ‒ Интересно, интересно. Вероятно, всё же новое отклонение в генах. Чувствуете себя хорошо? Не хуже, чем обычно? ‒ Не хуже. ‒ Это хорошо, это хорошо, ‒ он снова принялся писать. ‒ А вот эти ваши… обмороки или что это, часто случаются? ‒ По-разному. В последнее время чаще. ‒ В последнее время чаще, ‒ повторил мужчина, продолжая записывать. ‒ Жалобы какие есть ещё? Может, кровью кашляете? ‒ Нет. Не кашляю. ‒ Это хорошо, это хорошо, ‒ мужчина опять призадумался, грызя карандаш. ‒ Если будут какие-то жалобы – сразу ко мне; заболит сердце – ко мне; кожа начнёт лопаться или как-то по-другому прогрессировать вот эта ваша прозрачность – сразу ко мне. В общем, чуть что – непременно бегом ко мне! А пока я вам выпишу некоторые таблетки, голубчик, чтобы ваши обмороки не участились. Ну... как таблетки, скорее ‒ витаминки. Особо не налегать, употреблять в меру, думаю… несколько раз в неделю вам будет достаточно, голубчик. Ещё неплохо было бы, думаю, успокоительных. Их принимать при нарастании стресса и в особо нервных ситуациях, ну, думаю, как применять успокоительные даже ребёнок знает. Выпишу вам пока слабенькие. А пока раз сердце ваше не болит ‒ можете приступать к работе разведчика, показатели у вас хорошие, дай Бог вам здоровья. Ну… учитывая вашу Сеть, оно у вас будет. Если сердечко не подведёт. Правда, думаю, сейчас вам вот эту вашу область нужно беречь в разы тщательнее, чем другим больным Сетью, ‒ доктор протянул бумажку, дружелюбно улыбаясь. ‒ Кстати, об этом, ‒ Сашка принял бумажку, рассматривая написанное. ‒ А что насчёт моей Сети? Что у меня за заболевание? ‒ О, ну заболеванием в вашем случае уж точно сложно это назвать… А вы что, не знаете? ‒ Некоторые предположения имеются, но, вероятно, я ошибаюсь. ‒ И какие же? ‒ Самозаживление… Ну, быстрее, чем у остальных. ‒ Именно, именно оно, голубчик! Регенерация, если говорить по-научному! ‒ Оу… Ре-ге-не-ра-ция, ‒ повторил Сашка по слогам, и, кажется, сердце его забилось медленнее, хотя рубашка была уже застёгнута и углядеть этого было нельзя. ‒ Ваша регенерация столь сильна, что, кажется, уже скорее походит на воскрешение. Кажется, что вы, голубчик, можете восстановиться, даже если и восстанавливать почти что нечего. Вот останется от вас только сердце и обрастёт оно по новой плотью, костями и кожей. И это будете абсолютно вы! С той же памятью, теми же рефлексами и привычками! Можно сказать, что вы практически неуязвим!.. Но сердце я бы советовал хорошенько оберегать. А то можете... и не восстановиться уже. Совсем. Никогда. Вот такие дела, голубчик. ‒ Это показатели выдали такой результат? ‒ Нет, что вы. Это Вальтер мне рассказал, он к таким делам чуток. Эх, хотел бы я, конечно, увидеть это вживую, а то кажется мне, что он всё же приукрасил. Сашка встал с кушетки, продолжая держать листок в руке. ‒ Всё, голубчик, желаю вам хорошего первого дня работы. Будут жалобы ‒ приходите! ‒ Ага. Приду. Сашка вышел из кабинета ‒ дверь захлопнулась. Он ещё некоторое время стоял, размышляя, как реагировать на такое слово, как «регенерация». Не в смысле, что он не знал значение этого слова, а в смысле, что теперь большое количество событий, которые он пережил, приобретали вполне разумное объяснение. |