Пхпх. До того, как Александр Белов. 2020 год 13е июня около 11 часов утра
 Скачать 136.15 Kb.
|
|
ГЛАВА 11: Паутина. 2020 год; 20-е июня; день. ‒ Кто были те люди? ‒ спросил Мастер сразу же, как пикап тронулся дальше с места. ‒ Мародёры. Солдаты, которые решили, что теперь выше всех, потому что имеют оружие, ‒ каждое слово она выговаривала мерно, не торопясь. ‒ Солдаты? То есть те, которые должны были уничтожить Легион?.. Как-то они совсем не похожи на солдат. ‒ Наверняка кого-то прибили и забрали с трупов одежды, ‒ вставил своё слово Афанасий Иванович. ‒ Почти так и было. После этой «неудачи» с Легионом, эвакуационные бункеры перестали содержаться ‒ главы этих прибежищ сбежали, ничего не сказав и оставив двери открытыми; мол, вас никто не держит, можете идти. Конечно, насильно никто не гнал, но… мне нужно было идти дальше, нельзя было отсиживаться. А тот… мой пациент он был не против двигаться дальше, что не могло не обрадовать ‒ мне не помешало бы лишний раз поизучать Паутину. Мы вдвоём сбежали из убежища, больше никто ‒ они посчитали, что «там» намного безопаснее, чем «здесь», ‒ Доктор Белова указала в окно, на просторы безжизненного города. ‒ А потом… нас встретили эти двое солдат. Они начали… домогаться до меня, мой пациент попытался заступиться, помочь, но получил удар в живот, после чего у него началась лихорадка. Я… хотела дать ему вколоть шприц, а один из солдат забрал его у меня и положил к себе в карман… Ну а дальше… ‒ Дальше мы всё видели, ‒ сказал Афанасий Иванович, он вроде бы окончательно раздобрел к Анастасии Степановне, поверив в доброту её намерений и правдивость истории. ‒ А куда вы держите путь? Вы сказали, что не можете отсиживаться и должны идти дальше. Куда идти? ‒ К… сыну. Он очень важен для… меня. ‒ И где же ваш сын? ‒ Если честно, не уверена, что он остался там, где был. Он у меня такой… непоседа. Всё рвётся куда-нибудь… во всякие передряги. ‒ То есть пока вы просто наш спутник? Куда мы, туда и вы? ‒ спросил Афанасий Иванович. Доктор Белова неуверенно кивнула. ‒ Если вы не против. Я пыталась ему позвонить, но… видимо, телефон его сломался. ‒ А что с Паутиной-то? ‒ слегка нетерпеливо спросил Мастер. ‒ Паутина, ну… ‒ Доктор Белова на секунду замолчала, размышляя с чего бы начать или чего бы лишнего не сболтнуть. ‒ Вообще, Паутина уже известна очень давно. У одного пациента она была выявлена, но особо нигде об этом не разглашалось. ‒ До Легиона? Как такое возможно? ‒ Ну… Этот пациент сам был что-то вроде одного из них. И… сложно сказать многое об этой болезни, так как наличие её лишь у одного пациента затрудняло исследование. Я лично занималась этим и могу сказать, что Паутина ‒ это изменение на генетическом уровне. То есть… фактически это изменение вида, сложно назвать человеком того, кто болен этим. ‒ Кто же он тогда? ‒ Он… становится подобен Богу. Мастер внимательно смотрел на отца, он думал, что именно Афанасий Иванович выразит своё неверье, громко прерывая речь Доктора Беловой, словами: «Бред!», «Сказки!» или что-то подобное этому. Но Афанасий Иванович молчал. Притом вроде бы и слушал очень даже внимательно. ‒ Как это подобен Богу? ‒ Ген каким-то образом выявляет сильную сторону пациента, делая его ещё сильнее в этой области. То есть, если бы пациент, например, обладал хорошим обонянием, то вполне, вероятно, что после Паутины он стал бы подобен хищнику, способному различать людей по запахам и даже выслеживать их… ‒ Или же подобен Богу, который бы отвечал за это? Как Зевс покровительствует грому и молнии, а Посейдон всем водам? ‒ спросил Мастер. ‒ Именно! ‒ её речь ещё больше оживилась, принимая факт, что её понимают, а не сидят и слушают, считая за душевнобольную. ‒ Но… эти данные оказались не совсем точными. Потому что этот пациент… которого не удалось сейчас спасти… он до жути боялся воды, но получил Паутину, которая научила его буквально жить в ней. Он мог дышать под водой! Паутина была на его шее. Видимо, некая имитация жабр. ‒ То есть в этом случае Паутина подействовала не на сильные стороны носителя, а, наоборот, на слабые? ‒ Выходит, что так. ‒ А может больной Паутиной получить что-то не свойственное человеку вообще? Ну… полёт, лазеры из глаз, морозное дыхание? ‒ Комиксов перечитал? ‒ спросил Афанасий Иванович. Доктор Белова слегка улыбнулась. ‒ Несмотря на то, что это не то, что может улучшить Паутина, как с тем же обонянием, но вполне вероятно и такое. Сложно сказать об этом точно, ведь пока мне не удалось обследовать большое количество пациентов. ‒ Вы сказали, что первый пациент был ещё очень давно. И что он сам «что-то вроде одного из Легиона». Что это значит? Он инопланетянин? ‒ Да… в некотором роде. Он… их Король… Доктор Белова хотела было продолжить, но голос Афанасия Ивановича прервал её: ‒ Как давно это было? ‒ Ну… двадцать лет назад. ‒ Пап? ‒ спросил Мастер, не заканчивая это всё фразой: «ты что-то знаешь?», которая и так предполагалась. ‒ Рассказывайте дальше, Доктор, ‒ сказал Афанасий Иванович. ‒ Он был их Королём, а после прилетел сюда. ‒ На инопланетном корабле? Как сам Легион? ‒ Что-то вроде того. ‒ И… как так вышло, что об этом нигде не было известно? Неужели двадцать лет никто не знал об этом, кроме вас? ‒ Видимо, никто… ‒ многозначительно ответила Доктор Белова, посматривая на Афанасия Ивановича. ‒ А шприц, что в нём? Болезнь же, получается, внеземная. Неужели её как-то можно вылечить нашими лекарствами? ‒ К счастью, получить лекарство почти не составило проблем. Пропуская все «опыты», я пришла к тому, что лекарство будет: аскорбин, пиридоксин и анальгетик. ‒ Две витаминки и обезболивающее? ‒ сказала Есения, упрощая язык Доктора для двух Мастеров. ‒ Именно! ‒ Сложно назвать такое прямо лекарством для «генетической болезни». Похоже больше на профилактическое средство, ‒ поддержал недоверчивую мысль Есении Мастер. ‒ Так и есть, ‒ продолжила Доктор Белова. ‒ Паутина, повторюсь, изменение вида, и лечение, как бы я не пробовала, не прошло успешно. Поэтому был создан, как ты сказал, профилактический препарат. Анальгетик снимает приступ ‒ этот шприц, это чистое обезболивающее. А вот аскорбин и пиридоксин ‒ оттягивают повторный приступ. При большом количестве обезболивающего можно обойтись и без витаминов. Но… с моим первым пациентом… который Король их… я активно использовала витамины и его состояние было значительно лучше, чем без них. ‒ Но это всего лишь временно, ‒ сказала Есения. ‒ Насколько? ‒ поинтересовался Мастер. ‒ Это тоже достаточно сложный вопрос. Индивидуальная восприимчивость, внешние факторы, количество употребляемых витаминов. Даже у одного пациента приступ может рознится от одной недели до года. Что уж говорить о разных больных. ‒ Понятно, ‒ закончил разговор Афанасий Иванович. Они ехали ещё с полчаса, пока не оказались около речки, где собирались помыться, в кои-то веки; не только Мастер с Доктором Беловой хотели подчистить одежду, но и Афанасию Ивановичу с Есенией не мешало бы освежиться. Близилась ночь. Они решали уже никуда не двигаться и заночевали подле реки. Есения мирно спала на коленках Мастера после того, как долго-долго на реке расспрашивала Доктора Белову о медицине. Уж очень ей была интересна эта тема. До Легиона она даже собиралась поступить на врача, правда, металась между хирургом и терапевтом. Серьёзный выбор и два абсолютно разных пути. Мастер тоже пытался заснуть, но у него это не получалось. Он полусидел на заднем месте пикапе, почти не двигаясь, лишь нежно, аккуратно поглаживая волосы своей любимой Есении. Подле пикапа послышались два голоса, которые вернулись после своего небольшого обхода. Голос Афанасия Ивановича тяжело вздохнул, ему явно было что сказать. ‒ Доктор… простите, что я и пистолет навёл на вас, и хотел бросить там… Переживал за сына. Он не так давно чуть не словил пулю, потом не меньше суток отходил от этого. ‒ Не страшно. Я понимаю. Мой тоже… тоже переживаю за него… И давайте лучше на «ты»! Лёгкое молчание. ‒ Я хочу кое-что спросить ещё. Тот случай… двадцать лет назад. Король… «их». Ты была с ним близка? ‒ Да… очень близка. ‒ И он ведь не единственный, кто болел этой Паутиной до Легиона? Лёгкое молчание. Наверное, Доктор не знала, что ответить. ‒ Твой сын, это и его сын? ‒ снова зазвучал голос Афанасия Ивановича. Послышалось сдержанное утвердительное мычание от Доктора. «М-гм.» ‒ И… мы ищем твоего сына? Он ведь является тем оружием, который должен уничтожить Легион? ‒ Он… ‒ голос Доктора звучал грустно. ‒ Я так надеялась, что этот момент никогда не наступит. Надеялась, что «Он» просто бредил. ‒ Я тоже так думал… ‒ сказал Афанасий Иванович. ‒ Ты его знал? ‒ Я… нашёл его. Когда он только приземлился; это было в поле, далеко от города. Я проходил службу по контракту. Отправили одного обследовать ту глушь. Когда я увидел его, он сказал, что является Богом. Богом, пришедшим на Землю. Я, конечно, счёл его сумасшедшим, пригрозил, что буду стрелять, если не скажет, кто он. Но он продолжал… говорил что-то, что он совершил ошибку, не надо было лететь сюда. Говорил, что я понадоблюсь ему. Представляете? Так и сказал. Ты, Мастер, понадобишься мне в будущем! Первая моя мысль была: «Откуда он знает моё имя?!» Сказал мне, чтобы я двигался западнее, когда «всё это начнётся», искать что-то, что поможет уничтожить Легион. Может быть тогда он и сам не знал точно, куда направляется и что это будет за оружие такое. Поэтому и сказал так расплывчато. А потом я словно очнулся. Оказывается, я спал. Но это я, видимо, так лишь думал. Что ещё думать тут, какой-то Бог читает какие-то свои странные речи, словно видит будущее. Счёл я это дурным сном и благополучно забыл о нём. Забыл, пока не началось всё это. И во мне проснулась такая вера, что всё это было правдой, что именно я нужен ему. ‒ Он не говорил никогда о вас. Но я верю вам. И у меня есть одно предложение к вам. Предложение, чтобы наверняка найти моего сына. Мастер, стараясь не двигаться в машине, глянул в окно ‒ с улицы сочился яркий багровый свет из чего-то, что Доктор держала в руках. Нельзя было это разглядеть, потому что и Доктор, и его отец стояли спинами к машине. ‒ Что это? ‒ спросил Афанасий Иванович. ‒ Сложно сказать. Он лишь сказал, что я пойму, когда это понадобится. Мне кажется, что сейчас это нам нужно. ‒ И что с этим делать? ‒ Для того, чтобы найти моего сына нам понадобится ваш. Доверьтесь мне. Как хирургу. «Ох-ре-неть!..» ‒ лишь прозвучало в голове Мастера от неожиданно большого количества информации, которая словно по кусочкам вроде бы складывалась сама собой. ГЛАВА 14: Я помню себя… Вне времени. Парень сидел на скрипучей койке, совершенно не двигаясь, не смея нарушить священную тишину. Глаза его были закрыты. Руками он поддерживал голову, которая вот-вот от тяжести бы чуть наклонилась вперёд и понесла измученное тело к земле. Голова гудела. В оба виски било, как молотками по колоколу. Сашка открыл глаза, откидывая голову назад и облокачиваясь ей на холодную стену. Лёгкий холодок пронёсся сквозь волосы и доплыл до мозга, пытаясь активизировать его. Но мозг продолжал спать. С минуту парень сидел молча, как ни в чём не бывало. И лишь потом до него дошло, что он не мог здесь оказаться. Он был в мастерской Мастера, в их давнем лагере на старой заправке. ‒ Чего… что я тут делаю?.. Сашка затылком слегка оттолкнулся от стены, рассматривая помещение. Все инструменты Мастера были здесь, все работы его были здесь ‒ абсолютно весь хлам его был здесь. «Неужели он ничего не забрал в Архангел?» Послышались шаги с улицы. ‒ Проснулся наконец! ‒ живо в мастерскую залетел Мастер, сразу же подойдя к столу и что-то разгребая на нём. ‒ Что мы тут делаем? ‒ голос его звучал устало и тяжело, словно только-только он получил прикладом в висок. ‒ В каком смысле? ‒ Я помню… ‒ Сашка усиленно надавливал на лоб, будто пытаясь вспомнить как можно больше. ‒ Были танцы… Юля… Вы все… за баром… После опять появились глюки… Много глюков… А потом… потом, видимо, у меня случился приступ. Так? ‒ Ну, про глюки точно сказать не могу, но в целом всё так. ‒ Так какого чёрта я делаю тут? ‒ голос его продолжал быть тихим, спокойным и усталым. ‒ Ну так… ‒ Мастер слегка замялся. Сашка снова осмотрел мастерскую. На глаза ему попалась надпись на одной из стен, составленная из прикрученного к ней лома, которой только с минуту назад ещё не было. Большими кривыми железными буквами «УБИЙЦА». Рассматривая дальше, он увидел, что стул, где обычно сидел Мастер, был усеян большим-большим количеством мелких глазок, которые поочерёдно хлопали веками, не переводя взгляда с парня. Отвратительные мясные глаза, словно вырванные из ещё живых существ, которые клеем насильно прицеплены к стулу. Пол под стулом был в крови, неспешно стекающей с моргающих глазок. Сашка показал им средний палец. Заметив это, Мастер обернулся на стул, а после лишь показательно прокашлялся, не увидев ничего в нём примечательного. Взгляд парня дошёл до самого инженера. Абсолютно нормальный Мастер: на лице его играет эмоциональный коктейль, смесь которого можно описать только не существующими словами. Та же одежда, те же очки, даже слегка виднеется цепочка от флэшки на его шее. Но что-то Сашке не нравилось в Мастере. Нехотя, он вызывал подозрения, причину которых сложно назвать. Парень намеренно стал напевать тот лёгкий мотив, который услышал во сне от матери. ‒ Это ты, ‒ заканчивая насвистывания, твёрдо сказал Сашка. ‒ Так я снова сплю? ‒ Не совсем. ‒ А ты… это она? ‒ В некотором роде. Псевдо-Мастер вёл себя абсолютно идентично настоящему: его ответы могли быть сильно уклончивыми, он теребил оправу, как делал невольно и реальный, когда начинал нервничать, голос его терялся на последних слогах слова, но сразу было заметно, что он хочет, или даже должен, что-то сказать, а сейчас лишь пытается подобрать слова. Он ведёт себя максимально реально, как вела и Анастасия Степановна из снов ‒ полностью идентично настоящей версии. ‒ Что ты? Плод моего воображения? ‒ равнодушно произнёс Сашка. ‒ Или же демон, который каждый раз пытается забрать меня? ‒ он уже вроде бы даже не обращался к этому перевоплощающемуся духу, а скорее говорил сам с собой: рассуждал вслух. ‒ Хотя… скорее уж тогда ангел, если в прошлые разы ты меня лечила… лечил… или лечило? ‒ Есть дело, ‒ резко оборвал нить рассуждений псевдо-Мастер. ‒ Время идёт. Голос его всё ещё был подобный инженеру, но манера говора изменилась. Ушёл эмоциональный коктейль, оставив лишь лёгкий дружелюбный тон в добавку к такому же выражению лица, словно ты встретил старого друга. Появилась резкость изречений: коротко и по делу, хотя ясности и понимания всё же недоставало Сашке. ‒ Какое дело? Псевдо-Мастер вернулся к разгребанию стола. На нём он нашарил фонарик и взял в руку. ‒ Свет в конце туннеля хочешь указать? Давай, я не против. ‒ Мне нужно тебе кое-что разъяснить. ‒ Кому? ‒ Мне. ‒ Конкретнее! ‒ Сложно сказать. Пока ты не поймёшь. Придёт время… ‒ Ладно. Ближе к сути, ‒ оборвал фразу перевоплощающегося духа Сашка. ‒ Нам нужно вспомнить твоё прошлое. И разобраться в некоторых моментах. ‒ Мне уже неуютно. Словно опять к психологу пришёл. ‒ Я покажу тебе некоторые отрывки твоих воспоминаний. Ты будешь переживать их заново, так словно это всё впервые. Будешь испытывать все те же ощущения, и не сможешь сделать ничего по-другому ‒ всё строго по одной линии. С тобой лишь останется осознание того, что это было когда-то, не сейчас. ‒ А нахрена это всё? ‒ Господи, как с тобой сложно, ‒ дух пальцами слегка надавил на веки. ‒ Это нужно, чтобы мы смогли разобраться с тем, кто ты есть. И желательно делать это всё в ускоренном темпе. А вот и снова эмоциональный коктейль Мастера: смешивание лёгкой раздражительности и всё же железной терпеливости. ‒ Честно, я вообще ничего не понял, что ты сказа… ло? Но давай уже начнём. По-другому мне, видимо, отсюда не выбраться. Дух встал рядом с Сашкой, нажимая на фонарик и пуская свет туда, где только-только была надпись «УБИЙЦА», а сейчас её опять нет. ‒ Прошлое, прошлое, прошлое, ‒ лишь успел пробубнить Сашка. ‒ М-да уж. Отвратительно. Свет на стене мигом разросся, охватывая всю комнату яркой белесой пустотой. Дух исчез. Быстро белесая пустота сменилась на сумерки улиц, на которых редкими гостями были фонарные столбы, слабо освещающие дороги. К лампочкам слетелись насекомые, чьё слабое жужжание можно было услышать лишь в абсолютной тишине ‒ хоть такая сейчас и имелась, но Сашка больше слышал стук своего собственного сердца, колотившего неустанно. Улицы пахли лёгкой сыростью ‒ только недавно закончился дождь, даже в редких ямках на дорогах ещё остались лужицы. Было немного прохладно, отчего парня слегка бросало в озноб от пробегающих по щекам лёгких порывов. «Чёрт… Это я помню… Неприятное зрелище.» Сашка уже, видимо, «опаздывал» по продвижению в воспоминании, потому что внезапно для себя самого ноги сами понесли его в нужное направление. Всё и вправду было как впервые: на нём была та же одежда, тот же «наборчик» из его постоянных четырёх вещичек, кожа на костяшках слегка содрана, даже мышцы лица натурально играют, и лишь мысленно Сашка понимает, что это пережито. Хотя и то мысли путаются с другими, теми, которые он испытывал в действительно первый раз. Парень неспешно шагал по полуночному городу, заложив руки в карманы своей кофты. Со стороны, меж домов, во дворах, слышались нервные неровные мычания, словно кто-то пытался кричать сквозь тряпку. Почти так и оказалось. Заглянув меж домов, уловив в абсолютной тишине эти еле заметные мычания, парень заметил два силуэта: мужской и женский. Мужской прислонил женский к стене дома, одной рукой закрывая ей рот, а другой шаря своими кривыми сальными пальцами в её трусах. ‒ Чё за?.. ‒ начал Сашка, замечая всю эту картину. ‒ Проваливай, мелюзга! В сумраке показалось, что мужской силуэт повернул голову на парня, как и женский. Но если мужской грубо послал Сашку, то женский, кажется, начинал всё больше истерить и хныкать, её голова билась из последних сил, пытаясь высвободиться от грубо и жестоко прислонённой лапы мужской фигуры. Сашке хватило максимум несколько секунд, чтобы успеть сообразить, что здесь происходит. Он быстро подобрал с земли камень и кинул в силуэт громилы. Меткое попадание пришлось в лысый череп. ‒ Ах ты мелкий!.. Громила отвлёкся ‒ убрал обе свои лапы с девушки. Она лишь медленно начала сползать по стене дома к земле, негромко плача и не решаясь убежать. Девушка втиснулась в стену, пытаясь словно пройти сквозь неё и испариться из этого места. Пока громила ощупывал свой череп, который начал слегка кровоточить ‒ парень успел подойти к нему и одним движением ноги, по-спартански, пинком опрокинуть его на землю. А после… После Сашка сел на него сверху, на живот, и начал резвыми движениями колотить его по морде. Один удар, второй, четвёртый, седьмой… Продолжалось это неизвестно сколько, и казалось, когда громиле остался один лишь удар, чтобы вырубиться ‒ Сашка полез в кошелёк. В кошельке у него, конечно же, хранился его почти крохотный складной ножичек. ‒ Может, тебе твоего дружка отрезать, чтобы ты таким больше наверняка не занимался? Одно из качеств, которое очень пугало других в Сашке, это, конечно же, его излишнее спокойствие ‒ словно абсолютное равнодушие к происходящему. Он не получал от всего этого удовольствия, на его лице не дрогнул ни один мускул, и такое поведение напугало даже этого громилу ‒ он верил абсолютно каждому слову Сашки, словно тот был профессионалом в своём деле, способным даже убить с тем же абсолютно спокойным, равнодушным лицом. То, с какими эмоциями (а точнее их отсутствием) он говорил об очень страшных вещах, как например, изувечивание, пугало абсолютно всех. ‒ Н-не надо… ‒ успел лишь вымолвить с натугой громила под Сашкой. Ловким движением свободной руки он вырубил эту свинью. Продолжая сидеть на теле, Сашка снова достал кошелёк, убрал в него крохотный складной ножичек, после ‒ встал. Девушка всё ещё была у стены. ‒ Как вы?.. ‒ спросил парень, подойдя к ней. Её лицо было безучастно. Она глядела себе под ноги, немного хныча и совсем не воспринимая реальность. «Сломалась.» ‒ подумал Сашка. Он достал телефон и вызвал полицию. ‒ Да… какой-то насильник и… жертва… ‒ проговорил он в трубку. Сам остался ждать, не уходя. Его также забрали в участок, допросили как свидетеля. Поблагодарили за столь героический поступок и даже закрыли глаза на то, что несовершеннолетний парень гуляет так поздно ночью. А после отвезли домой. «Мерзость!» ‒ подумал Сашка, очутившись снова в белесой пустоте. ‒ И что?! Это ты хотело мне показать? ‒ кричал он, пытаясь обращаться к духу, которого не видел. ‒ Это ещё не всё, ‒ донеслось откуда-то и эхом разрослось по всей бесконечной пустоте. Сашку дёрнуло книзу, словно земля под ногами резко пропала, и он полетел в бездну. Но приземлился, правда, вполне удачно. Плотно встал на обе ноги возле скамейки, видя перед собой резину поля. «Да бл…» ‒ обрываясь на полуслове, мысленно попытался выругаться Сашка. Он почти моментально понял, что это за воспоминание. Парень был на площадке, где когда-то всё началось. Но это был не тот день. Сейчас близится конец весны. Школа уже закончилась, на пятки наступает лето, и на улице достаточно жарко для очередного майского дня. Благо, что уже вечереет, и редкие прохладные порывы прорываются сквозь одежду к телу, вдыхая в него новую жизнь. Сашка сидит на скамейке, ожидая (ещё не свою) Юлию. Пока они только лишь друзья. Хотя для парня это настолько сложное и философское понятие, что даже такого человека как Юлию, с которой они знакомы с самого детства, он до конца не уверен может ли титуловать её таким громким званием как «друг». В одиноком ожидании он стал посматривать за парнем, который также одиноко бегал по полю с баскетбольным мячом и забрасывал его в кольцо. Для более быстрой промотки ожидания Сашка, может быть, даже присоединился бы к баскетболисту, но он был не любителем ни игр с мячом, ни работы в команде (хоть тут они скорее выступили бы как соперники). Продолжая сидеть в тишине, не желая даже включить музыку в наушниках, он ждал. Изредка тишину нарушали радостные и громкие выкрики парня, когда он забрасывал мяч с какой-нибудь сложной позиции. Они договорились о встрече заранее, хоть Сашка и так знал, что Юлия, вероятно, придёт, потому что у неё вечерний бег. Он бы как всегда с великим удовольствием понаблюдал за ней, а после они бы поговорили о чём-нибудь простом и отвлечённом от великих мыслей и того, что терзает его самого. Не любил он оставаться наедине со своими мыслями, да и делиться ими было не для него. Собственно, поэтому очень часто парень включал музыку, как способ глушения потока. Сашка хотел было встать со скамейки, но его тело не слушалось, потому что этого не было в действительности. Приходилось лишь покорно ждать и быть наблюдателем в своём собственном теле. На площадке стала появляться девушка. Ещё издалека Сашка заметил её и помахал, сдержанно, но искренне улыбаясь. ‒ Долго уже ждёшь? ‒ улыбчиво спросила девушка. ‒ Не. Только недавно пришёл. Наглая безвредная ложь вырвалась из уст парня. На самом деле он сидит тут уже не меньше часа. Вернее, сидел, когда это было на самом деле ‒ сейчас же прошло не больше пяти минут. И нет, это не Юлия опоздала на встречу, просто Сашка пришёл слишком рано ‒ временами ему было сложно оставаться дома, потому что многое давило на него ‒ те же мысли. Все думы о том, что завтра вот снова приём у психолога, или же ‒ может, снова начать рисовать (наименее давящая мысль, но почему-то он не мог пересилить себя и взять карандаш в руку), и, конечно же, мысли об отце ‒ его «наследие» в виде болезни, отпечатка алого пятна на груди. ‒ Побегаешь со мной? ‒ спросила Юлия. ‒ Не. Как-то не очень хочется сегодня. Я просто посмотрю. Парень искренне и по-доброму улыбнулся. Девушка улыбнулась в ответ. Эти несколько секунд молчания с неотрывными друг от друга взглядами и сияющими улыбками, казалось, стали слегка неловкими. ‒ Как знаешь. Последняя секунда мелькающей девичьей улыбки на устах и в глазах близилась к концу, и теперь Юлия уже шла на поле и разминалась перед бегом. ‒ Привет спортсменам! ‒ крикнула девушка баскетболисту-незнакомцу. ‒ Не помешаю?! ‒ Нет. Всё в порядке! Юлия неторопливо наматывала круги по полю. Чёрт знает, сколько она уже пробежала ‒ Сашка был отвлечён другим. В его мыслях всплыл этот образ, только что увиденный, но уже давно забытый ‒ образ тогдашней Юлии: длинные волосы в хвосте, спортивная одежда, обтягивающая её юную девичью фигуру, мягкий бег по разгорячённой резине поля. Не то чтобы изменилось прям многое. Помимо волос утратилась непрактичная обтягивающая одежда, хотя Сашка знал, что под всем нынешним мешковатым парусным всего на размер больше нужного одеянием скрывается всё та же фигура, всё тоже любимое тело его любимой. Шаги её остались такими же мягкими и почти бесшумными. Правда, смотря сейчас на эту Юлию из воспоминаний, Сашка корит себя за то, что заставил её стать убийцей. Да, возможно, люди и плохие; да, возможно, всё ради высшей цели; или же даже ради своей заветной мечты о спокойной жизни. Но он чувствовал себя виновником того, что «убил» ту мягкую безобидную натура, сделав её той, кем является сейчас ‒ той, которая твёрдой рукой возьмёт пистолет и пустит недругу пулю в череп. Погружения в мало приятные мысли, кажется, помогли быстрее скоротать ожидания девичьего бега. Юлия остановилась недалеко от баскетбольного кольца. Дыхание её оставалось достаточно ровным, хоть первые несколько секунд грудь и плечи её тяжело вздымались. Парень-баскетболист подозвал её к себе. Они перекинулись парой фраз, которые Сашка не смог расслышать, но под конец их мини-диалога девушка стала слегка рассерженной. Уже отвернувшись от баскетболиста и направляясь в сторону Сашки, Юлия ощутила шлепок. Парень мигом налился гневом. Все его вены наполнились свежей кровью, взбадривая тело. «Ну всё… Началось.» Одна лишь мысль осознания нереальности осталась наблюдателем, всё остальное начало действовать резко и радикально. Подскочив на скамейке, Сашка уверенно двигался в их сторону. ‒ Нет. Не надо. Саш, всё нормально. ‒ Он тебя облапал! ‒ А ты что, её бойфренд? ‒ спросил баскетболист с насмешкой. ‒ Сейчас я стану твоим палачом! ‒ Кричи громче, шавка! ‒ парень явно нарывался, продолжая язвительно улыбаться, а Сашку сдерживала лишь одна ладонь Юлии ‒ вроде такая маленькая преграда, но такая сильная даже для того времени. ‒ Всё нормально, Саш. Забудь. Он придурок! ‒ Хочешь подраться? ‒ продолжал парень. ‒ Ну давай! Я профессиональный каратист! ‒ он бросил мяч в сторону и уже даже действительно был готов подраться. ‒ Смотри, детка! Сейчас я уложу этого дохляка! Наружно Сашка казался достаточно спокойным ‒ его выдавали лишь его хищнически-звериные глаза, которые уже представляли, как будут рвать в клочья эту самоуверенную и наглую мордашку. Юлия тёплой ладонью дотронулась до щеки Сашки и заглянула ему в лицо. ‒ Всё хорошо. Успокойся, ‒ лицо её было тревожно, отчего пропали почти все веснушки. Сашка понемногу остывал. Юлия развернула его от баскетболиста и уже повела в сторону скамейки. ‒ Ничего, детка! Я готов буду ждать! Знай, я настырный! Всегда добиваюсь, чего хочу. Ещё в самом начале, на этом наглом и мерзком слове «детка», Сашка вскипел по-новому. С большей силой и запредельным гневом. Он развернулся, пяля на баскетболиста. Юлия снова начала что-то говорить, но Сашка уже этого не слышал. Оставалось лишь пересечь грань. Баскетболист пустил воздушный поцелуй, но не Юлии, а Сашке ‒ все его действия были отвратительны, он вёл себя надменно и пренебрежительно к остальным. ‒ Что пялишь, принцесса? ‒ с улыбкой продолжал парень, обращаясь к Сашке. Он зашагал к баскетболисту. Встал уже на расстоянии вытянутой руки. ‒ Хочешь подраться, дохляк? Резким ударом в челюсть Сашка повалил баскетболиста на резину. ‒ Сволочь! Сволочь! СВОЛОЧЬ! ‒ кричал Сашка, набивая мордашку. ‒ Не достоин жить! Баскетболист ничего не мог сделать, он лежал и принимал удары, начав хныкать. ‒ Саша! Остановись! Убьёшь ведь! Юлия грубо дёрнула Сашку за волосы. ‒ Прошу, хватит! Пожалуйста, ‒ кажется, она и сама вот-вот была готова расплакаться. ‒ Всё, молись, придурок! ‒ сказал баскетболист, вставая с земли и теряя зуб. ‒ Позову я своих пацанов и тебе хана! Повезло, что девчонка твоя тебя спасла! Сашка, на мгновение поймавший успокоение, вскочил с резины и снова бросился к баскетболисту. Но тот ринулся убегать. ‒ Саша, прошу! ‒ Стой, сволочь! Иди сюда! ‒ кричал Сашка вслед убегающему парню. ‒ Хрен тебе! Баскетболист, у которого кровь шла из носа, рта и даже, кажется, ушей, забыв про свой мяч, улепётывал так резво, что Сашка даже не мог его догнать. Они бежали через дворы, где было поменьше народу. И пробежали не меньше нескольких километров. Пока Сашка не почувствовал острый укол в районе бледного пятна и не упал на землю. Сначала перед глазами его встала пелена, а после он потерял сознание. Баскетболиста этого он больше не видел. Очнулся Сашка уже дома на своей кровати. Он слышал слёзы матери, которая приговаривала: «Ну вот опять. Снова.». Слова её звучали без укора парню, а наоборот, словно она винила саму себя. Заметив, что Сашка очнулся, Анастасия Степановна рассказала ему, что кто-то на улице вызвал скорую, но она сумела забрать его сразу к себе домой. А ещё ей звонила Юлия, слёзно спрашивая, что с самим парнем и рассказав всю историю лишь несколькими словами ‒ он за меня заступился. Снова воспоминание покрыла белесая пелена. ‒ Как же это утомительно! ‒ нервно сказал Сашка, снова пытаясь обращаться к духу, которого не видел. ‒ Последнее воспоминание, ‒ эхом разнёсся голос. Что-то сзади слегка подтолкнуло Сашку вперёд, и он снова падал в этой белесой пустоте. И приземлился прямо на свой мотоцикл. На лице его были повязка и очки, навстречу била пыль, а взгляд стремился куда-то вдаль, привыкший к этим достаточно однообразным видам: руины, горы, леса да пустыри. Всё это мешалось между собой, образуя одновременно настолько неповторимые, но всё же однообразно-скучные виды. Парень ощущал, как сзади него кто-то сидит и держится, обхватив руками живот. «Нет, нет, нет, пожалуйста, только не он… ‒ забила струя мыслей, осознающая воспоминание. ‒ Только не Прометей!» Мысль мигом улетучилась, оставаясь где-то в потаённом кладезе, уступая место тем чувствам и словам, которые были реальны. ‒ Зачем ты возишься со мной? ‒ прозвучал голос мальчишки. ‒ Что?! ‒ Сашка плохо слышал из-за задувающих потоков в уши и рёва мотора мотоцикла. ‒ Говорю, зачем тебе возиться со мной, Сань?! ‒ прокричал мальчишка. ‒ Я пообещал твоим родителям, что пригляжу за тобой! ‒ И всё?! То есть я просто для тебя очередной заказ?! Не ври! ‒ Твои родители – наши частые заказчики, так что можешь считать, что это личное дружелюбие! ‒ Да?! Мне кажется, ты по-прежнему что-то не договариваешь! ‒ Тебе кажется! Оставшуюся часть пути они ехали молча. Хоть путь этот остался и недолгим. Мотоцикл подъехал к какому-то старому посёлку, где чудом сохранились несколько кирпичных зданий. Это был лагерь Пилигримов. Маленький, на двенадцать человек, который занимался огородами, исследованиями «интересных» мест, а также в этом лагере любили рассказывать разные легенды и слухи. Собственно, Сашка с Прометеем приехали сюда именно за последним. Вечерело. Наступает как раз то время, когда начинаются всякие байки у костра и сказки на ночь. В кучку собрался почти весь лагерь, предвкушая очередные истории. Прометей слез с байка и радостный двинулся к этой кучке. ‒ О-о-о! Васька Прометей! ‒ прокричал один мужичок. ‒ Вечер обещает быть прекрасным, давно ты нас не навещал! ‒ мужичок двинулся к мальчишке, разводя руки для объятий. ‒ Санька, а ты чего там, давай к нам! ‒ Не. Я посижу тут. Хочу попозже пройтись всё равно, ‒ Сашка перекинул одну ногу через байк и уже стоял, облокотившись на его корпус. ‒ Как знаешь! Если что ‒ милости просим! ‒ мужичок пожал парню руку и вернулся к Прометею. ‒ Ну что, порадуешь сегодня нас чем-нибудь новым?! ‒ Да, есть кое-что. Не так давно сочинил новое стихотворение, ‒ казалось, Прометей слегка засмущался. ‒ Но вообще я бы хотел услышать что-то новенькое от вас. ‒ Это без проблем! У нас тут один человек недавно был! Сказал, будто собственными глазами видел, как один Пилигрим крошил Оборотней! Представляешь?! Ещё и местечко так это интересно назвал… Как же… ‒ Пёсья Кровь! ‒ крикнул один из кучки. ‒ Да, точно! Сашка кинул беглый взгляд на человека, выкрикнувшего название этого «интересного» места. После – закурил, оставаясь рядом с байком, в метрах десяти от кучки и их историй. Он вполне слышал все истории, потому что рассказывали их громко, нагоняя то ужас страшилками, то радость комедийными легендами. И, конечно, парень слышал новое стихотворение Прометея, которое он рассказывал звучным голосом, уже наученный выступать на публике. «Эх, а я ведь помню ещё, когда ты боялся внимания… Растёшь!» ‒ подумал Сашка, мысленно радуясь за поэта. Парень даже запомнил одну строчку стихотворения. ‒ В мире, где гибнет искусство ‒ погибает людская душа! ‒ на этой строчке, которая оказалась последняя в новом творении Прометея, кучка у костра звучно зааплодировала. Снова закурив, Сашка внимательно осматривал Прометея. Это был мальчишка пятнадцати лет, с белыми волосами, которые слегка кучерявились, ярко-голубые глаза его то ли блестели под льющимся огнём костра, то ли мерцали сами по себе – словно в них была зажжённая искра. Три пальца мальчишки на правой руке, которыми обычно держат карандаш, ручку или перо, были покрыты алыми нитями. Взглядом дойдя до Паутины, Сашка инстинктивно почесал своё пятно на груди, которое уже успело окраситься в бирюзовый. Однажды он даже спросил у самого Прометея, откуда у него эти нити (Сашка старался не называть их Паутиной), но сам поэт лишь пожал плечами, сказав, что просто однажды проснулся утром, и они появились. Парень глянул в ночное беззвёздное небо. Выплюнул сигарету и, заложив руки в карманы, оставил эту кучку, двинувшись на небольшой склон недалеко отсюда. Сев на склоне, парень погрузился в свои мысли. Из его головы всё не выходила та строчка Прометея. «В мире, где гибнет искусство ‒ погибает людская душа!» ‒ мысленно повторил Сашка. Мысли его по-прежнему бушевали, и он не мог их правильно разложить, хорошо обдумывая сначала одну, потому вторую. Поэтому буря в голове металась от «что даёт искусство?» до «нужна ли человеку душа?» Сзади послышались шаги. ‒ Я не заметил, как ты ушёл, ‒ присаживаясь рядом, сказал Прометей. ‒ Да вот… решил размять ноги. Несколько минут они сидели молча, пяля в тёмные сгустки космоса, которые были словно не одним целым, а десятками, сотнями, если не тысячами, паззлами, которые кому-то да пришлось собирать. И вот видно, что на этом паззле оттенок не такой тёмный, может быть, там пытается просочиться звезда? Или же наоборот одна из них погасла, и последние остатки её света сочатся вместе с безмолвным криком смерти? Но это видели Сашка и Прометей, а некоторые видят в чёрном небе лишь чёрное небо. ‒ Сегодня ты спросил меня, зачем мне с тобой возиться… Прометей повёл ухом, готовясь внимательно слушать. ‒ Знаешь, я ведь когда-то рисовал… и очень красиво, если верить оценкам других. Но потом бросил… Подумал, что искусство ничего не даёт человеку. Что в нём нет смысла. Что это просто бесполезная трата времени. Потом пытался рисовать снова… а как-то всё не выходило. Видимо, «высох» я. Но ты… не бросай писать стихи… Смотря на тебя, я верю, что искусство должно существовать. И я верю, что смысл в нём есть. Верю, что ты сможешь зажигать сердца людей и вести их к правильным вещам… ‒ Поэтому ты назвал меня Прометеем? ‒ Ага, ‒ Сашка улыбнулся. ‒ А потом ты взял это, как свой псевдоним. ‒ Красиво звучит, ‒ Прометей улыбнулся в ответ. ‒ Ты для меня стал, как младший брат. В общем, поэтому, как ты выразился, я вожусь с тобой. Потому что снова начал верить в силу искусства. Они просидели так ещё некоторое время, после – вернулись в лагерь и улеглись спать на выделенные им места. А с утра двинулись обратно. Домой. Вернее, в то место, которое теперь называется домом. Сашка снова вернулся в белесую пустоту. Он стоял на коленях, совсем обессиленный, головой приближаясь к полу (если он там был), ещё чуть и он бы рухнул. ‒ Хватит… пожалуйста… ‒ Всё, всё. Я же говорил, что это последнее воспоминание. Силуэт псевдо-Мастера появился рядом с Сашкой, беря его под руку и поднимая на ноги. ‒ Зачем это всё было?! ‒ казалось, на глазах его появлялись редкие слёзы, но он, как это называется, плакал без слёз ‒ лишь голосом. ‒ Ты так и не понял? ‒ Хватит играть в загадки! Что тебе нужно от меня?! Кто ты вообще?! ‒ Прости, но… пока я не могу сказать столь многого. Ты ещё не готов. Белесая пустота «окрасилась», и они вдвоём снова появились в мастерской Мастера. Сашка сразу повалился на диван. ‒ Тот извращенец, баскетболист-сволочь, ещё живой Прометей… Зачем это всё? Я помню себя! Я помню всё, что я сделал! Зачем ты мне это снова показываешь?! ‒ Да, да, ты помнишь, но можешь ли ты назвать причину этих действий? В чём твоя мотивация? ‒ Я лишь заступился за Юлю… лишь пресёк изнасилование… лишь поверил в силу искусства… ‒ каждая из этих частей предложения давалась всё сложнее Сашке. ‒ В том-то и дело! Пойми же ты! Это всё то добро, которое ты совершил! Ну… не в плане совсем всё… а… ‒ Я понял, ‒ пресёк речь духа парень. ‒ Заступился за дорогого тебе человека! Заступился за беззащитного человека! Даже смог испытать привязанность к кому-то новому и, кажется, совершенно чистому и невинному! ‒ А потом… ‒ Сашка тяжело сглотнул. ‒ Его сожрали. ‒ Мне тоже жаль Прометея, но эта история не о нём. Будь на месте Юлии кто-то другой ‒ ты бы заступился! Будь на месте той девушки, которую чуть не изнасиловали ‒ ты бы заступился! В тебе рьяно играет чувство справедливости, и ты просто не можешь терпеть, когда кто-то издевается над другими. Вспомни! Однажды ты заступился даже за деда, у которого пятеро парней попытались украсть кошелёк! Пятеро! Не один, не два, а пять! ‒ Силы оказались не равны, и я попал с переломом рёбер. Зато деньги деда сохранил… ‒ Сашка, кажется, сквозь «слёзы без слёз» искренне улыбнулся. ‒ Тогда почему тебя считают убийцей, психом и всего лишь наёмником с каменным сердцем? ‒ Потому что я и есть убийца. И дело ведь не только в тех, кто вроде бы заслуживает смерти… ‒ Да… Игнис. Жалко парня. Но это ведь случайность! Ты не хотел ему навредить! ‒ Не хотел… И что тогда? Хочешь внушить мне чувство геройства? Что я не линчеватель, а защитник? Трико разноцветных только не хватает… ‒ Чёрт… время кончается… ‒ дух посмотрел на настенные часы, которые были и в мастерской Мастера, но никогда не ходили, а сейчас их стрелки двигались и совсем скоро покажут полночь. ‒ Ты не герой, и трико разноцветных тебе не надо! ‒ псевдо-Мастер схватил сидящего Сашку за плечи и стал смотреть неотрывно ему в глаза. ‒ Ты ‒ судья! И должен продолжать своё дело! Мигом дух растворился. Комната снова стала лишь белесой пустотой. Сашка стоял посреди неё. ‒ Только кто дал мне право судить?.. После этого Сашку выкинуло из своего же сознания одним мощным толчком невидимой силы в живот. Очутившись снова в реальном мире, он оказался на кровати в своей каморке. |