Феномен сборной ссср вступление, в котором автор пытается объяснить этот феномен и не находит удовлетворительного ответа
 Скачать 0.87 Mb.
|
 Вячеслав Платонов. Уравнение с шестью известными Глава 1. Феномен сборной СССР Вступление, в котором автор пытается объяснить этот феномен и не находит удовлетворительного ответа Ничего подобного я еще не видел и не слышал. Что грохот Ниагары, что рев реактивного двигателя, что наэлектризованная ярость ансамбля поп-музыки в сравнении с беснующейся инчадой - аргентинскими болельщиками! Орущие глотки, грохочущие барабаны, трубящие трубы, щелкающие кастаньеты рвали барабанные перепонки, обжигали психику. Треск, рев, канонада - человеческого голоса в спортивном дворце "Луна-парк" в Буэнос-Айресе не разобрать. Объясняюсь с игроками в перерывах больше жестами, чем словами. Президент Международной федерации волейбола, среброголовый парижский архитектор господин Поль Либо и капитан команды Аргентины тщетно призывали зрителей вести себя в рамках приличий... В такой вот обстановке проходил 14 октября 1982 года полуфинальный матч десятого чемпионата мира по волейболу среди мужских команд между хозяевами поля - аргентинцами и гостями - сборной Советского Союза. За четыре года до этого мы встречались в финалечемпионата мира в Риме с итальянцами и имели некоторые представления о том, как помогают родные стены. Помню, тогда на пресс-конференции накануне финала (наш противник еще не был известен) местные журналисты спросили, с кем бы мы предпочли встретиться в матче за "золото". "Конечно, с вашими соотечественниками", - ответил я. "Потому что считаете их менее серьезным соперником, чем другую команду?" - "Нет, просто еще один матч с Италией сделает нас богачами - могу представить, как забросают нас лирами тифози в финале, если они не жалели денег даже в предварительной встрече СССР - Италия..." Итальянские журналисты оценили шутку, подхватили ее и написали перед финалом, что синьор Платонов боится только одного - разбогатеть в Риме. Лиры действительно сыпались на площадку дождем, на них вполне можно было бы купить золотые медали для сборной Италии, если бы золотые медали мирового чемпионата продавались... Тифози, оправдывая свое прозвище, болели за своих отчаянно - тогда нам казалось, что невозможно поддерживать своих жарче, чем делали это восторженные римляне. Теперь, после инчады, тифози воспринимаются как благовоспитанные джентльмены с хорошими манерами... В представлении наших любителей спорта Южная Америка - это футбол. Да, футбол был и остается на этом континенте спортом номер один. Для бразильцев и аргентинцев это не просто спорт, а религия: для инчады и торсиды (так именуют клан болельщиков в Бразилии) футбольный мяч - яблоко раздора, они воспринимают проигрыш любимой команды как личную трагедию, как национальную катастрофу, если проигрывает национальная сборная. Я не собираюсь сейчас анализировать причины такого тотального "суперболения", не задаюсь вопросом, кому и почему выгодно всю кипучую энергию народа переводить на футбольные рельсы, - я констатирую факт: Южная Америка живет футболом. Но даже если говорить лишь о спорте, теперь надо добавлять: не только футболом, не футболом единым. Вы слышали, конечно, про Копакабану, знаменитейшие песчаные пляжи Рио-де-Жанейро. В скольких книгах, газетных очерках, фильмах рассказывалось о завсегдатаях этих пляжей, бразильских мальчишках, поражавших виртуозным умением укрощать мяч! Футбольный мяч, разумеется. Трудно себе представить, но на Копакабане, цитадели бразильского уличного футбола, сейчас больше играют в волейбол. Видел это собственными глазами - десятки, сотни команд играют в волейбол: и просто так, для отдохновения, и на первенство пляжей. Взрыв популярности волейбола в Южной Америке, прежде всего в Бразилии, привел к тому, что ее команды, прежде всего та же Бразилия, потеснили в мировой табели о рангах многих признанных* корифеев. На Олимпиаде в Монреале бразильские волейболисты были седьмыми, на Олимпийских играх в Москве - пятыми, еще через полтора года на Кубке мира в Японии - третьими, и вот сейчас, в Аргентине, противостояли нам в финале чемпионата мира. Как причудлива все-таки траектория "летающего мяча" (так с английского переводится "волейбол")! Изобретенный в конце прошлого века в США, в Северной Америке, он "перелетел" Атлантический океан, пришелся ко двору в Европе, вызвал форменный бум в Японии и других азиатских странах, получил олимпийское гражданство и спустя много десятилетий обнаружил себя на Американском континенте, в южной его части, если не королем спорта, то по меньшей мере принцем. Бьющая через край жизнерадостность, карнавальная экспрессивность в крови южноамериканцев. Поклонникам неистовой румбы лег на душу волейбол с его обнаженной эмоциональностью, клокочущей страстью. Я знаю, что Латинскую Америку западные туристские фирмы подают как царство фиесты - карнавала и сиесты - послеобеденного отдыха, культа "настоящих мужчин", неугомонных танцоров самбы, болеро, не знающих устали в отдыхе, но ленивых на работу. Этот расхожий стереотип не позволяет разглядеть за деревьями леса. Конечно же, люди здесь энергичны, темпераментны, изобретательны во всем, что касается игры, отдыха. Но фиеста, как и другие праздники, - редкие эпизоды в заполненной тяжким трудом жизни рабочих автомобильных заводов, крестьян-поденщиков, пастухов. "...И я хочу в Бразилию к далеким берегам", - твердили мы в детстве переведенные Маршаком стихи Киплинга. Став постарше, зачитывались приключениями "великого комбинатора", грезившего волшебным городом Рио-де-Жанейро. А были еще Жоржи Амаду и его книги - крепкие, обжигающие, как свежезаваренный бразильский кофе... Потом в наши дома пришло телевидение, и мы увидели, что умеют вытворять с мячом бразильские кудесники. Благодаря волейболу мы облетели весь мир. Бывали и в Северной Америке и в Японии. О Европе не говорю. Но встреча с Южной Америкой волновала особо. С детства желанная и недосягаемая земля, совсем не похожая на нашу ("никогда вы не найдете в наших северных лесах длиннохвостых ягуаров, броненосных черепах - а в солнечной Бразилии, Бразилии моей такое изобилие невиданных зверей..."), должна была завтра встретить нас. Какой будет эта встреча? Что ждет нас в Южной Америке? Ведь не румбу танцевать мы ехали, не карнавальной вакханалии предаваться! Предстояло защищать звание чемпионов мира, завоеванное четыре года назад. Никогда еще за шесть лет работы со сборной не было у меня такого тревожного состояния, как перед десятым чемпионатом мира. Еще в Японии, осенью 81-го, на играх Кубка мира стало совершенно очевидно, что в волейболе сейчас примерно пять равных по классу команд, каждая из которых способна на победу в самом представительном турнире. Это сборные СССР, Кубы, Бразилии, Польши и Китайской Народной Республики - я называю их в порядке занятых мест на Кубке мира. Кроме первой пятерки, к соискателям наград мирового чемпионата могли, судя по всему, прибавиться волейболисты Японии и США. Нельзя было сбрасывать со счетов и серебряных призеров Московской олимпиады - болгар, а также классную команду Чехословакии, крайне неудобного для нас соперника. Ну и всегда принято считать опасной команду хозяев чемпионата, хотя никто не мог даже представить, до чего она будет опасна в союзе со своими поклонниками... Но не только и не столько противники, сколько наша команда беспокоила меня. Из 12 олимпийских чемпионов к этому времени осталось в ее составе 8 мастеров. Четверо ушли - в основном по возрасту, Сменившие их игроки восполнить безболезненно для команды эти потери, сразу же вписаться в игру не могли. "Олммпионикам" оставалось надеяться в основном на самих себя. Но и с ними было не все просто. Мы, тренеры, постепенно вводили в сборную молодежь, по сравнению с предыдущим чемпионатом мира стартовый состав обновился на треть. И все же основную тяжесть все эти годы несли одни и те же игроки. Они начали уставать, их стали преследовать травмы... Особенно волновало - и ребят и меня - здоровье нашего капитана, основного разыгрывающего Вячеслава Зайцева. Еще в прошлом сезоне он повредил голено-стоп правой ноги, отыграл первенство Европы и Кубок мира с больной ногой, подлечив ее, выступал на первенстве страны, а теперь вот, в разгар подготовки к Аргентине, попал на две недели в Центральный институт травматологии и ортопедии. Стабильность второй передачи, отличавшая Зайцева, нарушилась из-за того, что он вынужден был пропустить много тренировок. Команду залихорадило: не один Зайцев был далек от лучшей формы за два месяца до первенства мира. Никак не могли поймать свою игру Вильяр Лоор, Владимир Дорохов, Павел Селиванов. Да, было от чего тревожиться тренеру, хотя за оставшееся время многое еще можно было сделать, наверстать, подтянуть... К тому же в эти сроки предстояли два крупных соревнования - Мемориал Саввина в Ленинграде и международный турнир в Бразилии, непосредственно предшествующий старту в Аргентине. На Мемориале мы проиграли только одну партию. Однако полностью осуществить задуманное - проверить в деле дебютантов чемпионата Александра Сорокалета, Валерия Лосева, Олега Смугилева, Сергея Грибова - не удалось. Стоило заменить двух-трех олимпийских чемпионов, как команда резко сбрасывала обороты и теряла слаженность. Приходилось возвращать молодых на скамейку запасных. Нет, нельзя было нам проигрывать один из авторитетнейших турниров у себя дома! К тому же и олимпийские чемпионы нуждались в игровой практике, в налаживании связей с Зайцевым. На завершающей пресс-конференции в ленинградском Дворце спорта "Юбилейный" я предупредил наших журналистов, чтобы они не очень огорчались, если услышат из Бразилии неутешительные новости. — Главное - аргентинский чемпионат, а в Бразилии мы будем экспериментировать с составом. В конце концов мы, тренеры, обязаны знать, кто есть кто в нашей команде. Дома этого не узнаешь. Пусть дебютанты пройдут испытания бразильской торсидой, пусть сыграют с сильнейшими командами мира не в тепличных условиях... Там же, в "Юбилейном", отвечая журналистам, я назвал основными конкурентами нашей сборной в борьбе за золотые медали команды Бразилии, Китая, Польши. И надо же было так случиться, что и китайской и бразильской сборным мы уступили на турнире в Рио-де-Жанейро! Этот турнир собрал весь цвет мирового волейбола. Кто же откажется лишний раз проверить свою боеготовность в условиях, максимально приближенных к боевым? К.тому же для большинства соискателей наград Южная Америка - край неблизкий, множество часовых поясов приходится пересекать на пути сюда, организму нужно время адаптироваться к новым условиям, и в этом плане бразильский турнир был воем гостям на руку. Китайские волейболисты, как и бразильские, выдвинулись на авансцену в последние годы. Их игра - сплав европейского и азиатского волейбола. Скорость, хитрость, атлетичность - все при них! Тактика - наисовременнейшая. Общение с лучшими командами мира, в том числе с законодателями мод - советскими волейболистами, не прошло для них даром. Мы выиграли у китайцев на Кубке мира 3 : 0, хотя борьба в каждой партии была предельно острой, каждое очко приходилось вырывать, выбивать... Но там были официальные соревнования, третьи по рангу после Олимпиады и чемпионата мира, там обе стороны выкладывали на стол все козыри. Здесь другой коленкор. Здесь главное предстояло завтра, в Аргентине, этому "завтра" было подчинено все, в том числе и генеральная репетиция в Рио. В таких случаях тренеры потенциально сильнейших команд, которым все равно не разминуться позднее на узенькой дорожке, стараются свои козыри придержать до главного дня, а карты визави раскрыть. Первый свой ход китайский тренер сделал, когда против нашего первого состава выставил свой второй. Увидев, что китайский тренер затеял со мной тактические игры, я через несколько минут, когда в первой партии было разыграно всего одно очко, сделал ответный ход и произвел шесть замен. Сборная Китая торжествовала в этот день победу (3:0), но я склонен был считать, что китайский тренер переусердствовал, сбивая нас с толку, перетончил. Чтобы победить наших запасных, китайская сборная вынуждена была все-таки раскрыть карты, а мы свои до поры придержали. О моральной травме, какой является всякое серьезное поражение от серьезного противника, говорить не приходится: встречу проиграли наши запасные, а не основной состав! Совсем по-другому сложился матч с Бразилией. Несмотря на поражение от сборной КНР, советские волейболисты сумели выйти в финал турнира. Мы, тренеры, не настраивали команду на выигрыш во что бы то ни стало. Важно было другое - испытать всех игроков торсидой, легко вспыхивающей, громогласной,'окрыляющей своих и подавляющей противника. Почти три с половиной часа длилась волейбольная фиеста в Рио-де-Жанейро. К вящей радости опьяненной от счастья торсиды, их земляки торжествовали победу в пятой партии. Досадно было проигрывать, но оснований для уныния не было. Мы проверили всех игроков на разрыв, на излом, на жаропрочность, наши ребята в отличие от противника не выложились полностью. Чего же нам было унывать и отчаиваться? Каково же было удивление, когда мы узнали из местных газет, что в рядах нашей некогда могучей команды - разброд и шатание, что игроки перессорились друг с другом и с тренерами, что волейбольному владычеству Советов пришел конец и остается только подождать две недели, чтобы убедиться в этом. "Кризис доверия" - этим и подобными назойливо-беспардонными заголовками обстреливали нас бразильские и аргентинские газеты. За пять лет "верховной власти" в волейболе мы привыкли к другому тону печати: даже недружественно настроенные к нашей стране буржуазные издания не могли не признать, что играть в волейбол мы умеем. А тут - потоки колкостей, иронии, хулы... Ладно, думаю, сеньоры хорошие, сердите нас, сердите, как бы это вам самим боком не вышло. Попросил переводчика команды читать перед завтраком все ядовитейшие пассажи в адрес наших игроков и спрашивал ребят между делом: "Ну как вам это нравится? А что, может, они в чем-то и правы, а?.." Наши помаленьку наливались, набухали, а тут еще бразильские волейболисты жару поддали. То ли по собственной инициативе, то ли их какой волейбольный Гос-линг (помните врача футбольной сборной Бразилии конца пятидесятых годов, якобы мага и чудотворца по психологической части?) надоумил, но они вдруг перестали здороваться с нашими. Отношения до этого были разлюбезные. Летом, незадолго до турнира в Рио-де-Жанейро, они приезжали к нам в Ригу и Москву. Ребята общительные, команда с хорошей общей игрой, что всегда нравится зрителям, и у нас в Союзе их принимали по-доброму. Так что непонятно было, какая южноамериканская муха их укусила... Скорее всего (это в спорте практикуют) они решили искусственно завести себя против наших, разжечь, разозлить, что кое-кому и впрямь прибавляет уверенности. Бразильцам же все это - и самозаводка, и газетная артподготовка - на пользу не пошло, чего не могу не сказать о наших, о своих. "Ах, вы еще и не здороваться! Вы дернули нас разик и думаете, ваша взяла? Думаете, если мы не вспыхиваем, как порох, так нас можно безбоязненно дразнить? Думаете, мы дрогнем сегодня перед вашей инчадо-торсидой или как там ее? Ну что ж, вы нас допекли, пеняйте на себя... А за то, что перестали здороваться, хорошо бы разобраться с вами в финале за час с душем". "За час с душем" по волейбольным стандартам весьма быстро: всего-то час, включая душ после игры. В таком примерно направлении текли мысли у советских игроков, вышедших ночью 15 октября 1982 года на финальный матч десятого чемпионата мира по волейболу со сборной Бразилии. Я специально подчеркиваю: играть приходилось ночью, что создавало - в придачу к инчаде - еще один вид психического воздействия. Да, никогда ничего подобного я не видел... Но теперь уже речь не о болельщиках, а о самой игре. Игре, показанной в ту ночь нашей сборной. Вроде бы не пристало мне восхищаться своей командой. Кто же не знает, что тренеру по штату положено не успокаиваться на достигнутом, не удовлетворяться сделанным и т. п.? Поверьте мне - чаще всего нашим чемпионам, корифеям, заслуженным-перезаслуженным, приходится выслушивать от их старшего тренера не комплименты, а критику, ибо предела для совершенствования нет. Но бывают минуты, часы, целые игры, когда до малейшей зазубринки знакомая команда, вместе с которой падал и поднимался, заблуждался и прозревал, которую знал, казалось, до донышка, предстает перед тобой в сиянии и блеске, командой твоей мечты, пусть на семьдесят две минуты, но в яви, а не во сне, хоть в третьем часу ночи добропорядочным гражданам полагается смотреть сны... Счастлив тренер, который видел однажды команду своей мечты, подготовил ее, и не подозревая до конца, на что она способна, воспламененная собственным вдохновением и трибунами... Семьдесят две минуты длился матч, решивший судьбу чемпионского звания. Такого скоротечного финала не было еще на чемпионатах мира. Я затрудняюсь описать, как играли наши волейболисты, хотя был там и все три партии до сих пор стоят у меня перед глазами. Сказать - у нас получалось все, значит ничего не сказать. Один человек, когда он виртуозно владеет своим телом, - мим, акробат, жонглер, гимнаст - поражает воображение. А тут шестеро творят с мячом, взаимодействуя друг с другом, с противником, со зрителями, нечто абсолютно согласованное, ритмически завораживающее, подчиняющее душу, сердце: танец - не танец, музыку - не музыку, игру - не игру... Пожалуй, все же игру, ибо игра - это и танен, и музыка, и тайна. Всегда недосказанность и тайна. Надо быть просто железным, даже железобетонным, чтобы тебя не пробила, ме достала, как говорит нынешняя молодежь, такая игра. Меня, тренера, каюсь, пробила, достала. Я любовался ребятами все семьдесят две минуты и, как мне сказали потом, аплодировал вместе со всем "Луна-парком". Да-да, они склонили-таки на свою сторону и трибуны! Их тороидная часть стушевалась, быстро уразумев, что варианта Рио-де-Жанейро здесь не предвидится, а инчадная публика, грозившая накануне буквально разорвать советскую сборную, с той же пылкостью принялась нас поддерживать. Бразильский тренер, пытаясь спасти положение, делал лихорадочные замены, брал перерывы. Во время первого из них наши игроки, как водится, подошли ко мне за советами. Я сказал им: "Тренер нужен бразильцам, а не вам. У вас все получается! Дайте мне отдохнуть хоть раз в жизни..." Вот так завершился чемпионат мира, перед которым у меня было как никогда тревожно на душе. Все, конечно, хорошо, что хорошо кончается, но и благополучные исходы нуждаются в неспешном анализе. И сейчас, выиграв вторично с этой командой звание мировых чемпионов, не могу сказать, что все у нас ладно. Несколько лет назад в сборной было одиннадцать равноценных игроков. Это давало свободу маневра, позволяло равномерно распределять нагрузки, обостряло конкуренцию за место в стартовом составе. В Аргентине, несмотря на все предварительные эксперименты, выбор тренера был, по существу, ограничен восемью спортсменами. Но из них так и не достигли прежних высоких кондиций Дорохов и Селиванов. Значит, осталось шестеро. Причем, если уж быть откровенным доконца, в каждом матче (финал - исключение) у кого-то из этой проверенной шестерки были сбои, кто-то выпадал из ансамбля. Так что при свете дня выясняется, что мои опасения были небеспочвевными... И все-таки мы победили. Победили по всем статьям! Специалисты признали нашу победу на десятом первенстве мира безоговорочной. Как же вяжется одно с другим - небеспочвенные опасения тренера и безоговорочная победа тренируемой им команды? В общем-то вяжется. Во всяком случае, одно другому не противоречит. Тренер даже в минуту ликования - ну, понятно, не в. самую минуту восторга, а чуть позже, на остывшую уже голову, - обязан думать о завтрашнем дне, должен жить будущим. Тренер, опьяненный победой своей команды, витающий в облаках радости, быстро опускается на землю и обнаруживает себя у разбитого корыта, еще вчера - не корыта, а клипера, мчащегося под всеми парусами. Тренер обязан опережать игроков в осознании перспектив игры, команды, в понимании встающих проблем: это его профессиональный долг. Тренер должен жить с "заглядом" вперед и предвидеть возникновение тайфуна задолго до того, как он наберет головоломную скорость. Несмотря на все свои тревоги, я верил, что потенциал нашей сборной еще не исчерпан и она способна победить в Аргентине. Но о такой безоговорочной победе, признаться, не помышлял... Десятый чемпионат мира сложился совсем не так, как предполагали специалисты. Большинство из них (латиноамериканцы по понятным причинам были в гордом одиночестве) отдавали предпочтение советской сборной, предвидя, что она встретит исключительно сильное сопротивление команд Кубы, Китая, Польши, Болгарии, Японии, Бразилии. Но прогнозисты не учли в полной мере ряд факторов. Первый из них связан с формулойемпионата мира, согласно которой все двадцать четыре страны-участницы были распределены в шесть подгрупп, откуда в четвертьфинальные шестерки выходили по две сильнейшие команды предварительной подгруппы. Четвертьфинал, где играли СССР, Куба, Чехословакия, Бразилия, Болгария, Польша, был значительно более сильным, чем второй четвертьфинал, откуда, по всему раскладу, должны были выйти сборные команды Китая и Японии. Из нашего четвертьфинала Япония ни за что бы не пробилась в полуфинал. Что касается китайских волейболистов, то их просто торпедировала инчада. Да, родные стены, когда они ходуном ходят и грозят обвалиться на тебя, - серьезнейший фактор победы. Не считаться с ним, не готовиться к нему заранее, не воспитывать в себе иммунитет к психологическому прессу - значит подвергать себя опасности поражения даже во встрече с противником, уступающим в классе. Убежден, что Аргентина, команда среднего уровня, на любом нейтральном поле проиграла бы Китаю десять матчей из десяти. На нейтральном, но не в Буэнос-Айресе... Мне приходилось слышать от наших баскетболистов об аргентинской инчаде, благодаря давлению которой аргентинцы одолели советских баскетболистов. Аргентинский судья видел на поле только наших, карал их за несуществующие грехи и прекратил поединок за пять минут до исхода второго тайма, так как у наших осталось на площадке всего двое - остальные с пятью фолами сидели на скамейке. Слушая эти рассказы лет шесть назад, я подумал бы, что ребята загибают: продули и валят все на эту, как ее, ин-ча-ду. Теперь это слово для меня будто удар хлыста, будто ожог. Теперь я знаю, на что способна инчада! Но знаю и другое: на всякую инчаду есть свое противоинчадие. Дело не только в том, чтобы хорошо подготовиться, чтобы уметь здорово играть. Недостаточно этого, когда мы имеем дело со спортивной борьбой на высшем уровне, когда затрагивается национальный престиж, когда на карту ставится столь многое. Умение выполнять сложнейшие технические приемы, тактическая изощренность, образованность команды, составленной из ярких, неповторимых индивидуальностей, принесут плоды только в том случае, если не просто волейбольные связи соединяют игроков, а узы товарищества, священное чувство любви к отчему дому, родной земле, позволяющее человеку выстоять против всякого лиха. Был бы у нас кризис доверия, о котором писалось в южноамериканской прессе, не выстоять бы ни против сборной Аргентины, поддерживаемой своей инчадой, ни против команды Бразилии с ее торсадой. Но нет, кризиса не было. А доверие - было! Игроков - друг другу, тренеров - игрокам, игроков - тренерам. На этом стояли и стоять будем. Девять матчей провела на чемпионате мира в Аргентине советская сборная, проиграв лишь две партии. В трех сетах финального поединка она отдала сопернику всего 12 очков - 3, 4 и 5. Комментируя эти результаты, Поль Либо сказал: "Я не вижу во всем мире команды, которая могла бы сколько-нибудь серьезно конкурировать с советской". Наша безоговорочная победа подействовала на южноамериканских газетчиков как флотская команда - поворот "Все вдруг!". Вчера трубили о кр"зисе доверия и расписывали всячески, в чем он выражается. Сегодня в заголовках мелькало чаще других - феномен. "В чем феномен советской сборной?", "Чем объясняется феномен команды России?" Под аршинными "шапками" - обширные статьи: попытки ответить на эти вопросы. В чем феномен, комментаторам более или менее ясно. Национальная сборная одной страны в такой распространениейшей на свете спортивной игре - пожалуй, самой распространенной: 147 стран входят в Международную федерацию волейбола, по числу занимающихся волейбол впереди всех, в том числе и футбола, - за 6 лет выступлений в официальных соревнованиях различного, чаще всего высокого и высшего ранга (первенство Европы, Кубок мира, чемпионат мира, Олимпийские игры) не проиграла ни одного турнира. Сложнее объяснить этот феномен - шестилетнюю беспроигрышную серию. В объясняющих и объяснениях недостатка нет, разумеется, не только в Южной Америке. Наиболее очевидное объяснение: советская команда самая высокорослая - ее средний рост около 196 сантиметров. Действительно, было время, когда мы несколько превосходили основных конкурентов по этому параметру, хотя рост сам по себе успеха в волейболе принести не может. Но это превосходство - в прошлом. На аргентинском чемпионате мира наша команда по среднему росту игроков была лишь на шестом месте. В сборной США есть волейболист 210 сантиметров, в команде ГДР двое выше двух метров: 207 и 205. У нас самый высокий - 201. Так что не в метрах и сантиметрах дело. Современный волейбол стал атлетической игрой: рост, сила, прыгучесть, ловкость в нем в особой цене. О росте мы уже упомянули. Остаются другие атлетические стати. И вот комментаторы находят причину причин наших побед в том, что советские игроки по своим физическим, атлетическим кондициям всех превосходят. Но и этот довод неубедителен. Несколько команд ничуть не уступают нам в этом отношении, а сборная Кубы даже превосходит. Бесподобный подбор игроков у кубинцев! По прыгучести, по скорости съема мяча, по силе ударов вряд ли кто с ними может конкурировать. Связывают наши победы и с нашим массовым волейболом, самым массовым в мире. Связь здесь, конечно, есть, но далеко не столь очевидная и однозначная, как представляется иным толкователям. Не буду углубляться сейчас в этот непростой вопрос, отмечу лишь, что любой тренер национальной сборной выбирает свою команду не из миллионов любителей, а из 120-150 спортсменов, играющих в большом волейболе на высшем уровне. Тактика - вот слово, без которого не обходится ни одно объяснение феномена. Конечно, приятно слышать, что все признают наш авторитет в области современной тактики, отмечают, что советские волейболисты дальше всех продвинулись по пути скоростной, темповой, сложной, острокомбинационной игры. Какое-то время тактические новшества действительно давали нам определенную фору. Но сейчас в этом отношении большинство команд подтянулось, подравнялось и копируют тактику советской сборной. Тактическое разнообразие атак, блокирования - этим оружием владеют теперь не только советские волейболисты, но и команды КНР, Японии, Польши, Бразилии, США... Да, не так-то просто, оказывается, объяснить феномен сборной, не устающей год за годом от волейбола, от необходимости побеждать во всех официальных турнирах. Не находя удовлетворительного всеохватного объяснения, комментаторы решили найти ответ... у нашей команды. После возвращения из Аргентины интервьюеры допытывались у игроков, у старшего тренера, чем все-таки можно объяснить этот удивительный феномен. В один из декабрьских дней восемьдесят второго года на Кубке СССР по волейболу в зале тяжелой атлетики ЦСКА этот вопрос мне задали порознь три корреспондента - журналов "Физкультура и спорт", "Спорт в СССР" и ТАСС. Я не выдержал и сказал одному из них, давнему знакомому, кстати, арбитру всесоюзной категории: "Да вы что, сговорились? Я и сам хотел бы знать, что это за феномен и с чем егоедят!" Я не лукавил, не притворялся. Мне тоже очень важно понять - что, отчего, почему. И в круговерти новых дел, обрушившихся на меня после Аргентины, в безостановочной череде игр, тренировок, сборов, разъездов-переездов я нет-нет да и возвращаюсь мыслью к этому вопросу, прокручиваю нашу жизнь - команды и мою, пытаюсь объяснить эту жизнь себе самому. Мне пришлось читать статьи о нашей сборной, в которых утверждалось, что в современном спорте, спорте 70-80-х годов, ни одна из мужских команд на уровне национальных сборных ни в одном виде спорта не знала столь долгой беспроигрышной серии. Не буду спорить: это дело спортивных статистиков - выяснять, какая из команд может претендовать на титул неофициального чемпиона среди всех сборных. А может, стоит в поисках ответа оглянуться назад, в те времена, когда мужская сборная СССР прервала победные традиции советского волейбола и довольно длительный срок не могла выиграть ни золотых медалей мирового первенства, ни звания чемпионов Олимпиады? (До того как мы предприняли попытку штурма мировых волейбольных высот, сборная СССР в последний раз выигрывала титул чемпионов мира в 1962-м, а олимпийских - в 1968 году.) Конечно, сборную команду тех лет я не знаю так близко, как нынешнюю, но она складывалась, а главное - играла на моих глазах, и, значит, я имею право о ней судить, тем более что многие ее игроки остались в команде и после моего прихода. Когда сейчас в качестве причин превосходства сегодняшней сборной над соперниками называют постановку учебно-тренировочного процесса в команде, ее тактическое новаторство, я вспоминаю сборную тех лет, когда мы начали отвыкать от вкуса громких побед, и нахожу, что при одном тренере сборная играла тактически по тем временам - вполне прогрессивно, а при другом - учебно-тренировочный процесс был на высоте, н, пожалуй, в этом отношении мы и тогда были лидерами мирового волейбола. Но все как-то странно получается! Лидерами по тренировочной части были наши волейболисты. Фаворитами крупнейших турниров, как правило, называли нас. А чемпионами становились другие... Чем больше думаю обо всем этом, тем чаще вспоминаю Бразилию, сентябрь 1982 года, два наших поражения в международном турнире и статьи в южноамериканских газетах о кризисе доверия в советской сборной. Но если бы и впрямь произошел такой кризис, спрашиваю я себя, если бы мы не были сильны своим единством, могли бы победить на аргентинском чемпионате, могли бы шесть сезонов кряду выигрывать все турниры? Я не знаю исчерпывающего объяснения "феномена сборной СССР", но думаю, что искать его надо не в технике, атлетизме, тактике. Вернее, не только в них. "Доверие" и "единство" - вот те понятия, опираясь на которые, вводя которые в наш рассказ как опорные, ключевые, решающие и для этого повествования, и для сборной образца 1977-1982 годов можно приблизиться к удовлетворительному ответу. В двух словах, однако, на этот вопрос не ответишь. Тут и статьей и беседой не ограничишься. Может быть, удастся сделать это в книге? Только где взять на нее время старшему тренеру двух команд - клуба высшей лиги "Автомобилист" и сборной Советского Союза? И тут мне вызвался помочь земляк, ленинградский журналист Алексей Самойлов, волейболист в прошлом, любящий и понимающий нашу игру. Вместе мы составили план книги, план каждой главы, которая рождалась затем дважды - на моем диктофоне и за письменным столом. Впрочем, технология совместнрй работы человека спорта и литератора вряд ли так уж интересна читателю. Мне, во всяком случае, когда приходилось читать книги серии "Спорт и личность", важно было разглядеть понять, почувствовать иное - опыт жизни, о которой мне поведали, личность человека, дерзнувшего на рассказ от первого лица... Эта книга, как требует жанр, написана тоже от первого лица. Но говорю я в ней не только о себе, но и о других - учителях, учениках, корифеях прошлого и настоящего. О нашей команде - сборной Советского Союза. О нашей прекрасной игре - волейболе. |