Феномен сборной ссср вступление, в котором автор пытается объяснить этот феномен и не находит удовлетворительного ответа
 Скачать 0.87 Mb.
|
|
Игрок сродни артисту. Успех согревает его, аплодисменты- зажигают, похвалы - возвышают в собственных глазах. Иногда он не ждет, пока его похвалят другие, и возбужденно говорит в раздевалке, сразу после игры: "Как я его, а? Нет, скажи, классно я его сделал?" Или на тренировке, на следующий день, уже поостыв, но все же гордясь собой, возьмется растолковывать партнерам, что у него вчера не случайно перевод хорошо получился в концовке четвертой партии: он учел, что ему всегда ход кроют, а он взял и врезал по линии. Кто слушает его благосклонно, кто - снисходительно, кто посмеивается и шутливо обращается ко мне за помощью: "Вячеслав Алексеевич, найдите управу на... По пятому разу заход делает". И пускай! Пускай погордится, похвастается, повоз-носится: игра - напиток шипучий, долго горячит кровь. Не вмешиваюсь я никогда в таких ситуациях, а при случае даже поддакну: ты, мол, орел, вот не ожидал, что так сумеешь... Нечто похожее было с Владимиром Дороховым на чемпионате Европы-81 в Болгарии. Во второй партииочень напряженного нашего поединка с командой Польши при счете 13:13 он взял четырнадцатое очко, ударив левой рукой. Он хоть и правша, неплохо бьет и левой, но три месяца назад ему прооперировали левую руку, и он ее берег. Потом Володя охотно рассказывал, что, когда выпрыгнул и увидел очень высокий блок, понял, что бить надо только левой, и одновременно с ударом промелькнула мысль: а ну как плечо сейчас отвалится? Ударил над самой сеткой - не полез ломиться через высоченный блок, и мяч провалился между сеткой и блоком. Тут, понятно, особый случай. Никто рассказчика не высмеивал, только попросили его не сообщать об этом газетчикам - те растрезвонят на весь свет и, чего доброго, судейская коллегия запретит Дорохову бить левой рукой, как, согласно преданию, запрещали Михаилу Бутусову бить правой ногой, дабы не зашибить насмерть голкипера. Тренер, не дающий игроку вознестись от счастья на седьмое небо, тренер, опускающий игрока на землю, вроде бы заботится о моральном здоровье коллектива, о том, чтобы игроки не зазнавались. Особенно усердствуют наставники, которые в прошлом сами были звездами. Они ревниво относятся к успехам своих воспитанников и совершенно не выносят сопровождающих удачи возбужденных разговоров. Они пресекают все эти "ляля", гасят радость на корню и бывают очень довольны установившимся безмолвием, принимаемым ими - по душевной близорукости и недомыслию - за послушание игроков, за полный порядок во вверенной им команде. С детства я приучен к порядку и не терплю разболтанных, неопрятных, необязательных людей. Все это от низкой культуры, от дефицита дисциплины. Мы сейчас обратили самое пристальное внимание на дисциплину - трудовую, государственную, выкорчевываем разгильдяйство из всех щелей и пор, добиваемся того, чтобы каждый делал свое дело честно, исправно. Дисциплина включает в себя иногда и элемент принуждения; сознательная дисциплина, о которой мы все печемся, подразумевает готовность каждого выполнить свой долг перед обществом, перед другими людьми, с которыми ты от рождения связан тысячами нитей. Дисциплинированный человек умеет заставить себя делать то, что должно, и так, как должно. Необязательных, с ветерком в голове должны заставить другие: товарищи по комсомольской организации, однокурсники, сослуживцы, партнеры по команде, непосредственные руководители. Дисциплина необходима любой организации, всякому человеческому сообществу, как воздух, как хлеб. Но дисциплина дисциплине рознь. Муштрой многого не добьешься. На муштре, на страхе команду не создашь. Может, это и громко сказано, но таково мое тренерское кредо. Итак, дисциплина - необходимое условие для творчества, во всяком случае, для коллективного творчества, каковым является создание команды, любящей и умеющей играть в волейбол. Мы забываем иногда о том, что это - творчество, и о том, что это творчество - коллективное. А посему - игроки (коллектив) не могут быть только объектами воспитания. Мы же частенько относимся к ним свысока, редко снисходим до советов с ними. Я имею в виду не дежурные тренерские советы, на которые игроки приглашаются, а советы тренеров с игроками, скажем, по вопросам их личной подготовки к предстоящему сезону. Опытный игрок знает себя лучше, чем самый искушенный тренер. Другое дело - молодые волейболисты. Они еще блуждают в потемках, знают себя приблизительно, не подозревают о своих истинных возможностях. Им, конечно, нужен наставник, поводырь, они нуждаются в неусыпном попечении. Опекать и направлять - не значит нянчиться и кормить усатое дитя с ложечки. Чемраньше в игроке разовьется самостоятельность, темлучше. Мы забываем очевидную истину, тренеры и игроки делают одно общее дело, и чем инициативнее обе стороны, тем полезнее для дела. А как в человеке разовьешь инициативу и самостоятельность, если не даешь ему рта раскрыть, если приучаешь его только слушаться и повиноваться? Игрок имеет право на сомнение, как и тренер. Мне нравятся спортсмены, ничего не принимающие на веру, пытающиеся доискаться до истины, критически осмысливающие слова тренера. Я готов выслушать любого, поспорить, убедить и переубедить, прислушаться к дельным замечаниям. Всему, однако, свое место, свой час. На тренировках дискуссии исключаются. С первой же нашей встречи в спортивном зале игроки сборной усвоили: "У нас не парламент". И когда вдруг кого-то занесет и он начнет "выступать", стоит только напомнить: "У нас не парламент", как прения прекращаются. После тренировки - милости просим... Во время занятия далеко не всегда удается убедить игрока. Тогда я прошу его сделать так, а не иначе, особенно если у него что-то не получается. А уж если он упорствует, настаивает на своем, утверждает, что ему так удобнее, и пытается втянуть меня в теоретический диспут, повторяю старые, но не потерявшие истинности слова: "Когда хотят - делают, когда не хотят - ищут причину". Как правило, диспут на этом завершается. Если он не носил принципиального характера, больше мы его не возобновляем. Команду, не устаю это напоминать себе и окружающим, на страхе не создашь. Нельзя, чтобы игроки чувствовали занесенный над головой хлыст. "Любовный хлыст", по определению японского тренера Хи-робуми Даймацу, создателя легендарной команды "Ни-чибо", первого в истории волейбола олимпийского чемпиона среди женщин. Но хлыст остается хлыстом, какнежно его ни назови. Хлыст (палка, меч), даже воображаемый, подразумеваемый, - инструмент подавления, угнетения. В хлысте и крике нуждаются неуверенные в себе тренеры, слабые люди. Они могут казаться со стороны дьяволами, диктаторами, но чаще всего они просто неврастеники и почти наверняка не любят учеников, побаиваются их и стремятся подавить "бунт на корабле" в самом зародыше. Команда, которую держат в кулаке, команда, где игроки жмутся друг к другу от опасения прогневить "шефа", от боязни санкций всякого рода, может, конечно, добиться определенных успехов, может "выстрелить" однажды, но не способна на долгую славную жизнь в большом спорте. Эта жизнь в наше время предельно усложнилась и требует от всех живущих по ее законам предельно ответственного к себе отношения. Готовность отвечать за все полной мерой, не перекладывая ее на чужие плечи, и определяет гражданскую, человеческую зрелость спортсмена. При прочих равных условиях (талант, количество и качество затраченного труда, материальное, научное обеспечение тренировочного процесса) человека долга ждут успехи более крупные, более прочные, чем его собрата, живущего чужим умом, чужой волей, передоверившего свою личную ответственность тренеру. Страх и запугивание унижают человеческое достоинство и уже потому нетерпимы как инструмент нашей спортивной педагогики. Есть и утилитарный аспект этой проблемы. Помню, смотрел я в театре Ленсовета "Человека со стороны" по пьесе Дворецкого. Герой этого спектакля инженер Чешков говорил: "Ложь - неэкономична". Вот именно: мало того, что она безнравственна, в сфере производства она еще и неэкономична. Скажу следом за Чешковым: "Страх - невыгоден". Конечно же, в первую голову безнравственно, аморально строить отношения между людьми на страхе. Что касается спорта, это еще и невыгодно, это снижаетбоеспособность, боеготовность команды. Слепое подчинение тренеру убивает у игрока инициативу, его мысль, разумение; способность к импровизации остается невостребованной, чувство ответственности - атрофируется, Ответственность он перекладывает на тренера, приказывающего ему во всех случаях поступать только так, а не иначе, предписывающего действовать по строгой схеме. Что же остается игроку, если он наказывается за малейшее отступление от приказа, схемы, шаблона? Он ошибается раз за разом, но и не пытается внести коррективы. Нельзя! Он приучен ждать приказа. При первой же серьезной неудаче в стиснутой обручем страха команде начинается брожение. Стоит ей попасть в полосу неудач - игроки первыми свергнут надсмотрщика с хлыстом или разбегутся от него в разные стороны. Тренер - специалист своего дела, волейбольный тренер - специалист волейбола. Специализация есть и у игроков: нападающий первого темпа (тот, кто атакует с коротких передач, поднимающийся в воздух первым, еще раньше, чем мяча коснется разыгрывающий), нападающий второго темпа (атакующий из-за спины первого темпа, из второго эшелона), связующий... Но как бы ни были важны вопросы специальные, проблемы спортивные, подход тренера к игроку не должен быть узкоспециальным: как к организатору комбинационной игры, как к закрывающему прием мяча, основному блокирующему, нападающему первого темпа... Не должен быть только функциональным - как к спортсмену с определенным набором умений, бойцовских качеств и тому подобное. Только тот тренер преуспеет в строительстве команды - коллектива единомышленников, кто видит в игроке не просто волейболиста, спортсмена, но прежде всего человека с его страстями, заботами, проблемами, мечтами, опасениями, неповторимую человеческую особь, индивидуальность. Разумеется, тренер не заменит игроку всех дорогих инеобходимых людей - родных, друзей, сослуживцев: связи человека разветвлены и многосторонни. Однако в процессе совместной деятельности - очень сложной, ответственной, в определенные периоды замкнутой, обособленной от всего прочего житья-бытья - между тренером и спортсменом устанавливается исключительно тесное, психологически насыщенное, многослойное общение. Сводить все его богатство, всю его полноту к некой одной функции, искусственно сужать его кругом так называемых деловых проблем - значит для тренера рубить сук, на котором сидишь. Да и не один тренер сидит, а игроки, вся команда! Конечно, проще и удобнее видеть в спортсменах только спортсменов, в игроках - лишь игроков и соответственно строить с ними отношения, не забивая себе голову неустроенностью одного, сомнениями другого, семейными переживаниями третьего, учебными делами четвертого... Чего уж там - хлопот меньше! Но при таком функциональном, прагматическом подходе к игрокам невозможно взрастить корневую общность, то оплетающее, укрепляющее единение, что называем мы нравственным потенциалом команды и что в конечном счете определяет ее игровой потолок, ее чисто спортивные возможности. Даймацу, тренер безусловно выдающийся, написал книгу о себе и своей команде, о своих педагогических воззрениях и приемах. Она называется "Следуйте за мной" и переведена на русский язык. Тренер-новатор, он внес немало нового в тактику и технику игры, особенно в защите, в методику подготовки команды. Волейболистки "Ничибо" все на свете принесли в жертву поставленной им цели: стать лучшими в мире, первыми, непременно первыми, ибо - по Даймацу - в спорте второе место в принципе мало чем отличается от последнего. Японская пословица гласит: "Если трамбовать иней, то можно получить лед". Безжалостно, не давая ни малейших послаблений ни себе, ни девушкам-волейболисткам, трамбовал "иней" японский тренер. Б то время лучшая команда мира, женская сборная СССР, тренировалась по пять часов в день. Японки противопоставили этому семичасовые ежедневные тренировки - изнурительные, поглощающие без остатка все моральные и физические силы. На сон они оставили пять часов. "Сначала не нравится - потом станет нормой" - вот что лежало в основе тренировок Даймацу. Он признается, что очень часто его требования казались спортсменкам невыполнимыми. Со слезами на глазах протестовали они против чрезмерных нагрузок. Но Даймацу пресекал все разговоры, настаивая на том, что это выполнимо и японки могут победить превосходящих их в физическом отношении спортсменок Советского Союза, тренируясь только таким образом. Даймацу настаивал, что невозможно одерживать победы, если спортсменка будет бояться, осторожничать. Его команда противопоставила боязни синяков и ушибов привычку к ним. Его спортсменки выходили на площадку и сильно простуженными, и больными опасной болезнью "бери-бери", и со сломанным пальцем, и с распухшей от ушиба коленной чашечкой. "В жизни каждого человека болезнь есть пустая и часто непозволительная трата времени, - считал Даймацу. - Тем не менее люди болеют, и нередко. Правда, есть и такие, которые за всю свою жизнь даже ни разу не простудились. Вот мы и взяли этих людей за образец для себя и строго придерживались такого взгляда на болезни. Попросту говоря, мы решили не болеть, а точнее, не делать из болезни больше того, что она есть на самом деле". Врач "Ничибо" Сирохата Нобуо утверждал, что японские волейболистки привыкли к травмам, ко "всем этим помехам", как привыкают к ежедневной чашке чая. Для сохранения здоровья тренер заставлял их очень интенсивно трудиться физически, причем делать это без так нзываемого отдыха. Режим жизни "Ничибо" исключал вступление в брак и обычные развлечения, привязывал девушек к мячу. Привязанным к мячу был и сам Даймацу, окрещенный "волейбольным дьяволом". Они совершили тогда революцию в женском волейболе - японки из "Ничибо" и их "дьявол" Даймацу. Для нас многое здесь непривычно, кое-что неприемлемо, иное объяснимо положением японской женщины: ее традиционной зависимостью от мужчины и подчиненным положением в семье, обществе, редчайшей способностью к самопожертвованию. При всей специфичности, экзотичности и неповторимости опта Даймацу мне импонирует развитая сверхтренировками готовность тренера и его учениц подчинить все достижению высшей цели, дух самопожертвования во имя победы. Но с отдельными постулатами Даймацу, обобщающими его практический опыт, я решительно не согласен. Они касаются самой сложной и противоречивой тренерской задачи, о которой я упоминал выше: как совместить развитие индивидуальности, которое может перерасти в индивидуализм, и сплочение коллектива, для коего индивидуализм пагубен. Даймацу не видит здесь особой противоречивости, его волнует сплочение команды, но совершенно не беспокоит развитие личности, индивидуальности. "Я часто говорил спортсменкам: "Забудьте свое "я", - писал он в книге. - Если не нравится, не тяните и бросайте сразу. Если же решили играть, то убейте свое личное "я". Во имя большой победы советские спортсмены тоже не жалеют, не щадят себя, отказывают себе во многом, работают истово, подвижнически, жертвуют своим покоем, многими житейскими радостями и удовольствиями, выступают на международной арене, защищая спортивную честь страны, с недолеченными травмами, превозмогая боль, страшную усталость, преодолевая себя. Таков уж современный спорт, по прекрасному определению Евгения Гришина, трижды проклятый и трижды прекрасный. Думаю, что мы никому не уступим в самоотверженности, в умении отдать все победе! Достаточно вспомнить братьев Знаменских, Николая Королева, Геннадия Шаткова, Юрия Власова, Марию Исакову, Лидию Скобликову, Льва Яшина, Всеволода Боброва, Константина Реву, Георгия Мондзолевского, Виктора Санеева, Валерия Харламова, Владимира Сальникова... Они многим пожертвовали ради спорта, но разве убили свое "я", чтобы стать прославленными чемпионами, чтобы достигнуть высот мастерства? Нет, не убивать надо свое "я", а раскрывать ярко, по возможности полно. Спорт высших достижений позволяет это сделать. И волейбол открывает перед тренером, перед игроками обширное поле деятельности в таком направлении. Волейбол, на мой взгляд, самая коллективистская из всех придуманных человеком спортивных игр. В футболе, хоккее, баскетболе неповторимый солист может в определенный момент взять игру на себя и забить гол, забросить шайбу, забросить мяч, обойдясь практически без помощи партнеров. Конечно, это эпизод. Но в волейболе один, даже самый яркий солист, не сможет без помощи товарищей: кто-то должен принять мяч, кто-то - сделать передачу, кто-то - отвлечь перемещениями блок на себя, чтобы "одинокий охотник", как называл спортсмена Хемингуэй, мог произвести свой выстрел. В волейболе зависимость одного от других выше, чем в какой-либо другой игре. В волейболе ослабление чувства локтя, уз товарищества бьет по команде сильнее, чем где-либо! Это, разумеется, не означает, что играющие в волейбол должны быть похожи друг на друга, как стершиеся пятаки. Команда подбирается не по принципу похожести, подобия, подгонки всех под один ранжир. Команда подбирается так, чтобы волейболисты дополняли друг друга и в игровом и в человеческом плане. Непохожесть, нестандартность игрока - волейбольная и человеческая - не пугает тренера-педагога. Он все сделает, чтобы помочь этой индивидуальности сохранить и развить ее неповторимость, в первую очередь игровую, техническую. Я заставляю, например, на тренировках Молибогу нападать первым темпом, хотя он нападающий второго темпа и нужен сборной именно в этом своем качестве. Молибога технически оснащен превосходно, арсенал атаки у него почти на пределе. Так стоит ли в конце игровой карьеры делать из него нападающего первого темпа? Не стоит, верно. Но я продолжаю тренировать его первый темп, поскольку это развивает скоростные качества и идет на пользу его главному оружию - второму темпу. От Савина добиваюсь разнообразия игры в атаке. Он моложе Молибоги, его технический арсенал далеко не исчерпан, он еще многому может научиться в волейболе. Напоминаю об этом Савину постоянно и далее покритиковал его публично, со страниц "Советского спорта", за однобокость, прямолинейность в атакующих действиях. Он было обиделся на меня, приходил выяснять отношения: получается, что я чуть ли не хуже всех, никого не тронули, только меня прополоскали... В том-то и дело, что не худший, в том-то и дело, что один из лидеров команды, игрок символической сборной мира! Савин довел до совершенства свой прием, против которого все бессильны: сегодня никто не может достать блоком Савина, атакующего первым темпом. Зайцев пасует ему намного выше, чем другим "первотемповикам", и за счет феноменальной прыгучести, скорости и силы Савин расправляется с блокирующими. |